Вдоль берега Стикса

– Василиск в наших мифах – это вроде как тоже змей, то есть помесь змея с петухом. Скорее всего, просто выдумка, основанная на страхе перед змеями. Их способностью обездвиживать и быстро убивать укусом.

– Выдумка? Одна такая выдумка нас с тобой чуть не распылила всего полдня назад. Тебе имя Урей Сараф ничего не говорит?

– Нет, а кто это?

– Забудь и не вспоминай никогда, чтобы не накликать. Все равно это не он. – Азраил кивнул в сторону целой группы из шести или семи застывших людей.

– Ты уверен?

– Он никогда не оставляет вот так, полдела. Он бы их всех сожрал. Тут загвоздка в чем-то другом.

– Я теперь даже не возьмусь представить, в чем именно!

– Я пока тоже. Но кое-какие подозрения есть. Видишь вот этих?

На пороге роскошного двухэтажного дома столпилась группа из почти дюжины мужчин. У них на плечах, в руках и просто на земле под ногами были разбросаны мешки со всяким скарбом. Золотые монеты, столовые приборы, украшения, оружие…

– Бандиты?

– Возможно. Хотя, скорее, это шваль попроще. Мародеры. Обиратели трупов. Ничего в них особенного не замечаешь?

Алька присмотрелся, но в итоге растерянно развел руки.

– Только то, что они, кажется, двигались из города. Пытались награбленное вынести?

– Ну, да, и это тоже. Хотя тут почти все повернуты в том направлении. Словно бегут от какого-то проклятия. Но эти… Посмотри ты на их одежду, балбес!

Алька посмотрел еще раз.

– А ведь и правда! Они одеты совсем не так, как горожане. Неместные?

– Полбеды, что неместные. Но сдается мне, они еще и нездешние.

– Как это? – Алька пристально разглядывал каждого мародера, пытаясь уловить разницу в терминах.

– Ну обрати внимание на обувь, на оружие, на медные пуговицы вместо завязок. Уловил? Они не сильно отличаются от местных чертами лица, вполне могли жить поблизости. Например, явились из соседнего города. Но разница в стиле их одежды составляет не один год!

Алька разглядывал тяжелые, поношенные, когда-то очень ладно и в размер скроенные сапоги. Большинство встреченных застывших фигур до сих пор были в легких сандалиях. Кажется, он начинал понимать.

– Они пришли сюда как минимум столетием позже того, как на город пало проклятие!

– Или отсутствовали в момент катастрофы, а когда вернулись – стали таскать краденые вещи отсюда в другие миры через Стикс. Заодно и приоделись посовременнее. Судя по состоянию домов, которые мы недавно миновали, мародерствовали они долго.

– И тем не менее, тоже стали жертвами проклятья.

– Поздравляю, вы делаете успехи!

– Но тогда получается, мы…

– Точно! Мы зря с тобой припёрлись сюда, дружище!

Алька бросил взгляд в одну сторону, в другую, но никаких признаков присутствия василиска или грозного Урей Сарафа не нашел. Город по-прежнему был мёртв, пусть даже его жители и были де-факто живыми.

– Куда же это, всё-таки, «сюда», Азраил? Что это за проклятое место?

– Есть одно подозреньице. Пойдем, проверим. Сдаётся мне, что тут уже близко.

Быстро, почти бегом, они пересекли улицу, срезали через двор и оказались на площади. Не снижая хода, протискиваясь через группы людей-скульптур, Азраил не церемонился и сшибал некоторых, а то и отшвыривал с дороги. Наконец они вышли на крутой берег – к широченному, в три телеги, каменному мосту.

Там расположилась жуткая, невообразимая армия. Повсюду, куда только падал взгляд, от подмостков до самых стен замка на противоположном конце, стояли воины. Люди, нелюди, сказочные уродцы и вовсе несуразные существа. В доспехах и без, с оружием от простейших пик и топоров до причудливых механических или, быть может, магических устройств. Все они целеустремелённо замерли на дороге.

– Азраил, что… Кто это?

– Это величайшие герои и самые отъявленные злодеи всех времен и народов.

– А что они тут делают?

– Одни пришли служить, а другие – сразиться с самым известным и самым легендарным существом на свете. Самым-самым даже рядом с богами, потому что боги у всех разные, а вот антагонисты на удивление похожие.

– Антагонист богов? Это что же? Сам…

– Да, да, правильно догадался. В этом замке давным-давно был заточён тот, кого обвиняют в самых страшных злодеяниях едва ли не все народы вселенной. С этим именем связаны тысячи легенд о конце света, а его освобождение, по преданиям, знаменует тотальную гибель всего живого.

Азраил сделал театральную паузу и закончил так громогласно, что эхо многократно повторило его рык над озером:

– Добро пожаловать к озеру Коцит, во дворец Дит – тюрьму Люцифера!

Хотя Алька уже в какой-то степени привык к своеобразному пониманию юмора у дьяволов, но когда Азраил расхохотался, на голове у человека сами собой зашевелились волосы.

* * *

Алька случайно повалил статую на пути из зала.

От толчка, ему показалось, фигура на миг потеряла свою неподвижность: на ее лице отразилось удивление, пальцы руки распрямились, стремясь защитить лицо. Но уже у самого пола, когда падение замедлилось, иллюзия оживания тоже исчезла.

Да, это была иллюзия. В этом мире лишь вновь прибывшие некоторое время передвигались свободно. Приложив усилия, они могли ненадолго вернуть подвижность небольшим предметам. На одушевлённые тела это не распространялось: их удавалось максимум уронить, но не разбудить. Азраил предположил, что проклятье наложено настолько мощное и гениальное, что в первую очередь сковывает органическую материю и не сильно держится за элементарные камни или металл.

Статуя коренастого мужчины двухметрового роста с маленькими рожками во лбу и огромным двуручным мечом в руках была последней в этом зале. Путь в следующий коридор оказался свободен, но облегчения это не принесло. Потому что и коридор, и зал за ним тоже стояли полны застывшими фигурами.

– Азраил, тут всё то же самое. Ни одной живой души.

– Я же вроде объяснял? Они все живые.

– Ну да, да, помню. Трудности фразеологии. Я в том смысле, что шевелящейся тут души – ни одной. Кроме нас с тобой.

– Логично и закономерно. Думаю, то же самое во всем дворце. До самого тронного зала. И чем дальше – тем плотнее.

– Но я так и не понял, зачем мы туда лезем? Почему нельзя просто развернуться и уйти из города?

– Почему нельзя? Можно. Но недалеко. Проклятье Ледяного озера нас уже коснулось. Мы трогали эти вещи, вдыхали этот воздух – каждое действие сковывает нас все сильнее. Если бы остановились в предгорьях и сразу повернули обратно, возможно… Дит – это идеальная ловушка. Теперь мы не успеем, наверное, даже выйти из города, станем такими же восковыми фигурами.

– Ты уверен? Я как-то не чувствую на себе никакого проклятия.

– Абсолютно точно. Может быть, ты не обратил ещё внимания, но тебе просто сравнить не с чем, «чистых» живых рядом нет. К тому же, ты не умеешь давить на время. А я этому обучен, поэтому прямо всем телом чувствую, как становлюсь медленнее. Движения даются труднее. Ты пока только слова растягиваешь, как пьяный, но скоро почувствуешь всё то же, что и я.

– М-да, окончить дни коллекционными шахматами. Оригинально. Да ещё и в личной коллекции Люцифера. Звучит круто, но не весело.

Алька придержал падающую фигуру желтокожего рубаки с кривой саблей наголо. Азраил шёл вперёд уверенно и ронял величайших героев всех времён, не переживая и не оглядываясь.

– Зачем он вообще собирает эту коллекцию? Судя по преследующей его славе, Люцифер не великий эстет. Для него было бы характерно рвать на куски и разбрасывать вдоль дорог. Или, например, развесить их всех, – Алька обвёл рукой зал, – в клетках по столбам, с содранной начисто кожей.

– Ты уверен, что говоришь о Люцифере, а не о своих больных фантазиях?

– Ну… Так его в книгах всегда описывали, по крайне мере.

– Дряные книги ты читал. И глупая мысль, что он специально тут что-то собирает.

– Ну а как же? Это же его замок?

Азраил развеселился.

– Не торопись делать выводы, дружок. В этом месте вообще все не так, как кажется. И уж точно не так, как рассказывают в книгах люди, никогда здесь не бывавшие.

Он двинулся дальше, безжалостно расталкивая статуи. Когда пропыленная насквозь ковровая дорожка привела к очередному окутанному сумраком коридору, Алька решился на ещё один вопрос. Стараясь придать голосу дурашливости, произнёс:

– Не слишком ли мы оборзели, Азраил?

– В каком смысле?

– Ну вот так заваливаться к нему во дворец, без спросу… Без ядерной бомбы… Даже без бензопилы, в конце концов!

Дьявол расхохотался.

– Надо же, ты сказал смешную шутку! Даже я понял! Не эти твои обычные бу-бу-бу!

Азраил подошёл к двери, распахнутой настежь, и вдруг забарабанил в неё кулаком.

– Эй, Люцифер, Ваше темнейшество, можно нам в гости? – так ты себе это представлял?

Снова гоготнув, он скрылся за дверями в темном зале. Когда Алька нагнал его, Азраил стоял перед толпой окаменевших людей и монстров, битком забивших проход. Это порядком надоело, потому что повторялось уже раз в двадцатый, на каждом этаже.

– Эээй, Князь Тьмы, выходи! Выйди и встань смирно, мы будем резать тебя бензопилой! – продолжал юродствовать дьявол. – Хотя нет, мы передумали! Мы дадим тебе по голове ядерной бомбой, чтоб ты подавился!

– Ну все, хватит, прекрати! Мне правда не по себе!

Азраил скроил недоверчивую рожу.

– Правда? С чего бы это?

– Попытаюсь объяснить. Может быть, для тебя, шайтан костлявый, попасть сюда – как здрасьте, гости. Может, вы с Люцифером старые приятели? Каждый вечер здесь встречаетесь и, я не знаю, пиво пьёте да жареными девственницами закусываете? Но для меня озеро Коцит – это запредельно легендарное и насколько же запредельно страшное место. Меня никогда, даже в шутку, не учили, как ходить в гости к верховному сатане. Ужасу, как ты выражаешься, всех миров по обе стороны Стикса. Короче, мне страшно, Азраил!

Когда Алька закончил, дьявол несколько секунд сохранял непроницаемую серьезность и лишь несколько раз причмокнул.

– Как ты сказал? Жареные девственницы к пиву?

Тут он запрокинул голову и захохотал настолько искренне и оглушительно, что штукатурка посыпалась. Конечно, не на пол, зависла на полдороге, но попытку сделала.

– Какой же ты всё-таки балбес! – заявил Азраил. – Я же просил тебя не делать поспешных выводов? Ладно, смотри!

Он отыскал глазами факел на ближайшей стене. По мановению взгляда вспыхнул огонь. Дьявол повёл головой, и вдоль всей стены зажглись десятки факелов. Пламя выглядело занятно, оранжевые язычки его медленно извивались, постепенно застывали, словно стеклянные. Через полминуты огонь, как и любой другой потревоженный в этом мире объект, оказался под действием проклятия. Свет стал ровным, как от электрической лампочки.

Освещенный зал стал казаться намного больше. Со всех сторон на путешественников взирали могучие воины, держа руки на рукоятях могучего оружия.

– Посмотри на них ещё раз. Подумай хорошенько. Разве пошли бы они на битву с олицетворением вселенского зла, не взяв самое лучшее, самое страшное оружие своего мира?

Алька подошёл к ближайшему герою (или злодею, кто их разберёт?) – существу с грубой бурой кожей, острыми зубками в три ряда и коротким толстым хвостом позади. Крокодил ходячий, а не воин. Его оружием, вероятно, был полупрозрачный мешок с шестью светло-коричневыми пупырчатыми шарами. В некоторых местах шары покрывали пятна более насыщенного цвета, из которых росли пучки волос.

– Дрянь какая-то! – резюмировал Алька итог осмотра.

– Не дрянь, а тестикулы пожирателя миров. Не вздумай прикоснуться, никто не знает, как они работают.

– А они ещё и работают? Я думал, такие вещи могут работать, только пока на нужном месте висят. У своего хозяина.

– Три тысячи лет назад эта вещь погасила оба светила в мире Голубая Радость.

– Да? Вообще никогда не слышал о таком мире.

– Разумеется. С тех пор он известен как Черная Тоска. В легендах многих народов он берется за основу при описании входа в Ад. Или в местный вариант Чистилища.

Алька спрятал за спину протянутую было руку.

– А вот Лезвие, разрывающее судьбы. Его выковал выходец из народа Канакри, глупейшего от природы, так и не создавшего в итоге собственной цивилизации. Не умеющий почти ничего, кроме инстинктивного дара управления временем.

– Ух ты! Такое чувство, что все вокруг только и делают, что управляют временем!

– Не смешно. Если ты о здешней аномалии, то даже все птицелюди Канакри, собранные вместе и умноженные в тысячу раз, не смогли бы сплести такое проклятие. Их дар работал не дальше метра и на предметы размером с курицу. Они с его помощью добычу на охоте парализовывали. Чем дальше или больше объект, тем на меньший промежуток времени его можно остановить.

– Тогда это не очень ценный дар.

– Так а я про что? Однако нашелся среди них гениальный мастер. Его Лезвие, разрывающее судьбы, получило способность впитать кровь жертвы. И убивать её даже при самом лёгком порезе, но не ядом или колдовством, а превентивно. В прошлом, в момент рождения.

– Вот это технология!

– Да, я тоже в восторге. Конечно же, смерть подобного рода начисто вытирала из истории любую память о погибшем. Соответственно, убийство невозможно доказать, поскольку жертвы вроде бы никогда и не было. Идеальное оружие! Возьми в руку, посмотри, какой баланс, какой вес!

Видя алькину неуверенность, Азраил добавил:

– Бери, не бойся! Это подделка, причём весьма грубая. Оригинал был уничтожен многоединым божественным решением. Потому что сила этого оружия породила столько парадоксов, что превысила порог безопасности, гарантирующий существование мира.

– Кто кого превысил?

– Плюнь, не суть важно. Главное, что исполнить приговор приказали самому создателю оружия, но он был настолько глуп и атеистичен, что отказался исполнять волю богов, в которых не верит. Тогда дело поручили одному еще более глупому демону. Он не придумал ничего лучше, чем отобрать лезвие силой и зарубить им его же хозяина.

– И что? – Алька ждал продолжения, хотя Азраил молчал, словно дальше все само собой разумелось.

– Ну как, что? Мастер, создавший оружие, перестал существовать и никогда не создавал оружия своей смерти. А раз оружия не было, то мастер существовал и создал его. И далее до бесконечности, по кругу. А булыжниками под это колесо – парадоксы тысяч других существ, убитых и одновременно не убитых этим оружием в разные времена.

– Такое трудно представить. Наверное, только сам бог смог бы разобраться в этом и не сойти с ума.

– Не-а, не смог. Создатель того мира до последнего старался сберечь хотя бы часть его. Но когда клубок парадоксов превысил критическую массу и рванул, никому мало не показалось. Бог обезумел, большая часть его миров мгновенно погибла, остальные он в припадке уничтожил сам… Лишь кое-что, сущие крохи успели с трудом спасти другие боги.

– О, значит, иногда они все-таки приходят на помощь?

– Когда происходит апокалипсис, которого они не планировали, и который, кто знает, может распространиться на весь Стикс? Конечно, приходят. Только в этом случае, да ещё для спасения жизни собрата, поскольку непреложный завет – боги бессмертны и ничто не может их убить. В тот раз они тоже вмешались, только слишком поздно, ничего хорошего не вышло. Безумного изолировали, а его миры оставили на произвол судьбы. Спасенные осколки без божественной искры, без присмотра – представь себе такой мир и ужаснись.

– Что с ним происходит?

– Если есть возможность, обитатели покидают его. Чаще такой возможности у них нет, и потому несчастные твари существуют ещё некоторое время в тоске и без надежды. Затем или вымирают, или скатываются в дикое первобытное состояние.

Алька с сомнением смотрел на Лезвие, разрывающее судьбы.

– Надо же. А выглядит, как обычная бритва.

– Вот поэтому я и говорю: не делай поспешных выводов, особенно когда дело касается божьего промысла или козней сатаны. Все равно не угадаешь.

Азраил остановился напротив раскосого невысокого воина, напоминавшего паука своими четырьмя руками.

– Вот, например. Как по-твоему, что это у него?

– Не знаю. Выглядит, как заточка из гвоздя. Может, шило?

Дьявол даже рот открыл.

– Ты знал или угадал?

– Да я вообще наобум ляпнул.

– Я знал, что ты везучий, но не настолько. Это не просто шило. Этого легендарного воина зовут Парамит, а его оружие, соответственно, Шило Парамита. Народ в его мире, на мой взгляд, когда-то давно двинулся на почве достижения идеала. Превыше силы оружия или силы духа они ставят экзальтацию, совершенство действия.

– Ничего не понял.

– О, это нормально! Я тоже до сих пор не всё и не до конца понимаю. В двух словах, если они хотят кого-то победить, то не будут думать над тактикой и стратегией. Они будут думать над идеалом действия. Парамит прославился тем, что совершил сто тысяч убийств, но ни одного врага не убил в приступе ярости, случайно, недостаточно милосердно или недостаточно чисто. Все его жертвы пали в ту секунду, когда это было нужно, от удара той силы, какая необходима, и упали в позе, которая была идеальна для каждой конкретной ситуации. По его религии, только так можно достичь просветления и приблизиться к богу.

– Азраил, скажи. Он что, совсем долбанутый?

– Ну… Думаю, ты снова угадал!

– Убить сто тысяч человек, чтобы считать себя достойным для божественного просветления? Как по мне, это психопатия чистой воды. Я даже боюсь представить, какую жуткую силу такие люди заключили в своё оружие!

– Видишь ли… Дело в том, что Шило Парамита играет очень важную роль в его философии. Оружие именно такой формы, такого веса, такой остроты и такой длины – идеально для убийства именно в этих руках. Чтобы не нанести, не дай бог, никаких случайных травм, лишних увечий, и уж конечно – чтобы не пришлось никого бить второй раз. Каждый удар должен быть осмысленным и смертельным. Идеал этики и идеал эффективности.

– Подожди. То есть, кроме формы…

– Во всем остальном Шило Парамита – это обычное шило, как у любого вонючего кожевника в портовой лавке.

– Тьфу на тебя, Азраил! Ты меня разыгрываешь!

– Только попробуй плюнуть, я возьму это шило…

– Постой-ка! А это что за жуть?

Алька подошел к мощному орудию ударного типа, настолько тяжелого, что его еле удерживал в руках могучий широкоплечий блондин в черном кожаном доспехе. Наравне с массивностью, оружие вызывало ощущение какой-то вычурности, бессмысленной затейливости. Каждый свободный сантиметр от рукояти до обуха покрывали шестерни, индикаторы, ручки, символы. Руки воина опутывала гирлянда бронзовых трубок, создающих подобие гарды. Назначение всех этих устройств было совершенно непонятно.

– Что это за мечта обиженного школьника-доходяги?

– Как? Ты не догадался? Это же Белый молот!

Алька посмотрел на Азраила, потом на оружие, потом снова на Азраила.

– Ну действительно. Как я мог не догадаться? Вот эта черная базука, то ли электрическая, то ли вообще на паровом ходу, – ну как она еще может называться? Конечно же, Белый молот!

– Что поделать, у ее создателя фантазии немного. Я так скажу, могло быть и хуже. Отличительной чертой народа, породившего этого героя, является высокая мнительность. Почти столь же высокая, как и агрессивность – это их первая черта.

– Представляю себе коктейль. Не хотел бы иметь таких соседей.

– Никто бы не захотел. Они всё время проводят в больших войнах, маленьких боях или подготовке к сражению. И во всём, что случается вокруг, моментально находят виноватых.

– Обычно это первый, кто попадется на глаза, я прав?

– Именно так. Любой встреченный чужак. Или даже свой, но повернувшийся не тем боком, заподозренный в способности предать свой гордый народ.

– И они не вымерли все на стадии пещерных собирателей с таким нравом?

– Как видишь, нет. Неплохо живут, считают себя богоизбранной расой. Даже вот нашелся умелец, придумавший, как гарантированно отличать своего от замаскированного инородца. Все приспособления на молоте – это и есть средства контроля. Механизм действия даже объяснять не стану, но факт есть факт: никому из иных народов не удастся взять в руки Белый Молот и выжить.

– Но какой в этом смысл?

– Священным оружием может воспользоваться только причастный.

– Но это же бред? Если это простой молот…

– Кому как. Они считают, что смысл жизни только в этом. Всегда быть белым, чистым и сильным. А все остальные – должны бояться и служить, либо убегать и умирать. Кстати, они далеко не единственный народ, чей прогресс двигает не логика, а ксенофобия. Тот ещё инструмент, я тебе скажу. Весьма практичный.

Алька шагнул к следующему экспонату.

– Нет уж, спасибо. Постараюсь обойтись. Мне больше нравятся вот такие вещи. – Он указал на ажурный золотой перстень с большим рубином.

– Это Луч Судьбы. Заурядная поделка техногенной цивилизации, банальный лазер. Нет, он весьма мощный и, возможно, был бы неплох в качестве оружия. Если бы не проблема с батарейками.

Азраил без церемоний снял перстень с пальца героя и оглядел внутреннюю поверхность.

– О, так он еще и стрелянный. В обычных условиях требует перезарядки от специальной станции, а самостоятельно накопить энергию сможет дня за три-четыре. Здесь, как ты понимаешь, это вообще бесполезный хлам.

Он без сожаления бросил перстень на пол. Луч Судьбы успел долететь и даже звякнуть о каменную плиту, но все равно завис потом в паре сантиметров от пола.

– Зато название какое!

– Это да! Почему-то все пафосные мастера и герои любят давать своим побрякушкам такие названия. Чтобы непременно подчеркивать возможность воздействия на судьбу. Вот Ожерелье Судьбы, вон там – Панцирь Судьбы, Клинок Судьбы, Стрелы Судьбы… Словно судьба не предопределена, с оружием ты идешь или без него.

– О, так ты веришь в судьбу? Она что, по-твоему, предопределена?

Азраил хмыкнул.

– У кого как. Если бог, создавая новую вселенную, прописал судьбу каждого обитателя на все времена, то да, предопределена. Но ты только попробуй представить, какая это титаническая работёнка! А главное, бессмысленная. Ведь что же это за эксперимент, если все судьбы предопределены? Поэтому гораздо чаще боги ленятся и задают только законы базовых измерений: материи, времени и фантазии. А дальше уж каждая тварь сама себе хозяйка.

– Думаю, жить в таких мирах всё же интересней.

– Не обольщайся. Возможность влиять на судьбу – еще не повод считать себя способным управлять ей. Вот, кстати, еще пример. Копьё Судьбы.

Алька подошел к знакомому по книжным иллюстрациям экспонату.

– Кажется, про него я слышал.

– Да, разумеется. Это та самая вещь, из людского мира.

– Можно потрогать? Небо не рухнет?

– Трогай, конечно. Никакой такой особой силой Копьё Судьбы не обладает. У него есть некое свойство, на мой взгляд – весьма сомнительное.

– Какое? – Алька вертел в руках новое древко, к которому был прикреплен гораздо более старый бронзовый наконечник.

– Якобы оно способно ранить бога. Это бессмыслица, поскольку копье и бог находятся на принципиально разных уровнях физики. Они вообще не могут соприкоснуться, никак. Тем не менее, прецедент литературно описан, поэтому в силу этого оружия многие верят.

Азраил развел руками, вложив в жест весь наличный скепсис.

– Если хочешь, возьми. Вдруг пригодится.

Он пошел к выходу из зала, но обернулся.

– Нам надо поторапливаться, время совсем на исходе.

– Эй! Погоди! – Алька на удивление легко отцепил лезвие Копья Судьбы от древка и второпях запихивал в колчан между стрелами. – Ты не ответил на вопрос! Сам-то веришь в судьбу? Бог, создававший твой мир, прописал её в деталях?

Азраил остановился и посмотрел на Альку пристально.

– В моём мире никогда не было бога. Он не создавал меня. Ни одному из богов нет до меня никакого дела.

Мрачнея на глазах, Азраил пошел дальше. Фигуры героев и злодеев на пути он расшвыривал так грубо, что спрашивать у него дальше о богах и судьбах явно не стоило.

* * *

Дальше дорогу приходилось буквально раскапывать.

Они шли широким открытым коридором с панорамными окнами от пола до потолка. Грязными, не мытыми уже много столетий. Расталкивать статуи, преграждавшие путь, становилось всё тяжелее. Альке казалось, что их путешествие будет длиться вечно, он устал, как после разгрузки вагона.

– Почему этот мир ещё не уничтожен?

– А почему он должен?

– Он страшен. Здесь всё неправильно.

– А разве это тебе судить? Ты его создал?

– По твоим же словам, многие миры пережили конец света по куда меньшим причинам.

– Ну, всё же, это зависит не от комфортности твоего пребывания, а от целей бога в данном эксперименте. И ещё от массы причин.

– Например?

– Кажется, у вас распространена легенда о первородном грехе? Слышал?