Юмор и мистика! Дед мой был дворником. Тайна старинной кружки

– С чего это, вдруг?

– Ну как с чего? Арестовывать-то нас теперь не за что и ты можешь дальше спокойно заниматься лечением.

– Да, ты права, – согласился Иннокентий. – Деньги – дело наживное. Только впредь мне надо быть повнимательней с этими пациентами.

Старые штаны

Выйдя на пенсию, Матвей Захарович Воробьёв скучал недолго. Обнаружив в себе талант к сочинительству, он тут же с головой окунулся в атмосферу рифм и творческих изысканий.

Стихи давались ему легко. Слово за словом, строчка за строчкой и вскоре увесистый поэтический багаж новоиспечённого поэта разлетелся по интернету во всех социальных сетях.

Но, однажды, отложив в сторону, изрядно надоевшую лирику, Захарыч решил написать стихотворение о себе. Название к стихотворению он придумал быстро: "Биография поэта". Первая строчка тоже далась ему легко, и тут же отпечаталась красивым шрифтом на ярком экране:

«Дед мой был дворником, папка колхозником…»

«Во как!» – радостно крякнул Захарыч, вполне удовлетворённый таким оригинальным началом.

Не мешкая, он сразу же задумался над следующей строкой, которая по замыслу автора должна была поведать читателю уже о самом поэте. Но тут поэт наморщил лоб, затем почесал затылок и обречённо выдохнул, как сдувшийся воздушный шарик.

«Вот, блины горелые, – заворчал Захарыч. – Жизнь прожил, а вспомнить нечего!»

Перебирая в памяти прожитые годы, он ещё раз попытался облачить в рифму хоть какой-нибудь эпизод из своего прошлого, но так ничего и не облачил.

«Вот она, проза жизни, в поэзию-то и не укладывается», – с горечью произнёс Захарыч и, взглянув в бесконечное голубое пространство вселенной, жалостливо позвал: «Муза, муза! Где же ты, моя красавица?»

В ответ из-под стола мяукнула кошка, которую жена Антонина Григорьевна в усмешку над мужем назвала Музой.

«Да не ты! – прикрикнул на кошку Захарыч. – Брысь!»

Кошка испуганно шмыгнула под кровать и затихла, а Захарыч снова забормотал:

«Дед мой был дворником, папка колхозником,

Я же… Я же всю жизнь… Я же всю жизнь…»

«А что я всю жизнь? Ел, да спал, да на почте чужие посылки перелопачивал. В общем, ничего героического не совершил, никаких научных открытий не сделал, спортивных рекордов не поставил. Вот так!» – подытожил Захарыч и с обидой в голосе произнёс:

«Дед мой был дворником, папка колхозником,

Я же всю жизнь ямщиком прослужил…»

Но тут лицо его заметно просветлело.

«А почему бы и нет! – обрадовался он. – Да, я не совершил ничего великого. Но в этом-то и кроется трагический смысл моего произведения. В обыденности существования. А на это, между прочим, не каждый, способен. Это вам не рекорды ставить. Здесь тоже героизм нужен. Чтобы вот так пренебрежительно бросить свою жизнь в топку времени и сказать: «А ну вас всех к лешему", и сгинуть в глубинах истории, как неизвестный солдат. И ведь какая драма вырисовывается! Какая беспросветная тоска! Аж, за душу берёт! Ой!»

Захарыч вытер нахлынувшую слезу.

«Вот она, судьба поэта!»

Разволновавшись, он взял со стола конфету, сунул её в рот, и тут же вообразил себе полный зал восхищённых читателей. Ну, и, конечно же, любимую жену свою Антонину, которая со слезами на глазах выходит к нему из зрительного зала и восклицает:

– Матвей, ты опять сладкое ешь?

Захарыч вздрогнул и обернулся. В творческом процессе он и не заметил, как в комнату вошла жена. Антонина Григорьевна с возмущением смотрела на полупустую тарелку на его столе и продолжала возмущаться:

– Ну, дай же своему желудку хоть немного отдохнуть! Ведь ты скоро в дверь не пролезешь!

– Сам не пойму, как я эту конфету в рот положил, – попытался оправдаться Захарыч, но видимо неудачно.

Антонина Григорьевна в невиновность мужа не поверила.

– Как же это можно положить в рот, не заметив, что? – пристыдила она мужа. – А если б ты туда гайку грязную положил? Что б тогда?

– Не знаю. Но подозреваю, что мой желудок живёт отдельной от меня жизнью. Пока я занимаюсь творчеством, он жрёт, что попало.

– Значит, желудок твой виноват? Может, мне с ним тогда разговаривать, а не с тобой?

– Сомневаюсь, что он тебя поймёт.

– А вот я посажу его и тебя на диету, тогда сразу поймёт.

– Да ты что! – забеспокоился Захарыч. – На диете я долго не протяну, а мне сегодня ещё в городскую администрацию надо сходить.

– Зачем?

– Как зачем! За наградой. Ты что забыла, что я на городском поэтическом конкурсе третье место занял? Ну, помнишь, я им ещё своё стихотворение по интернету послал?

– Не помню.

– Вот ты всегда так, – возмутился Захарыч. – Всякие мелочи помнишь, а важные события забываешь.

– Тоже мне, важное событие! – усмехнулась Антонина Григорьевна. – И какую они тебе там награду дадут? Какую-нибудь бумажку, на которой будет написано, что какой-то там… чудак занял третье место! Вот если бы они тебе денег дали!

– Ты ничего не понимаешь, – парировал Захарыч. – Тут главное не деньги, а внимание.

– Что ж, если тебе моего внимания недостаточно, тогда иди! – с некоторой долей обиды произнесла Антонина Григорьевна. – Только не забудь штаны поприличней одеть, а то эти только для огородного чучела и годятся. Когда уже ты их выбросишь?

– Никогда! – категорично заявил Захарыч. – Они мне удачу приносят. Я в них все свои лучшие произведения написал. А в новых штанах меня вдохновение не узнаёт.

Антонина Григорьевна усмехнулась.

– Да оно тебя и в старых не узнаёт.

– Ну, это мы ещё посмотрим. Вот послушай лучше моё новое стихотворение. Я его только начал писать.

Антонина Григорьевна устало вздохнула.

– Ладно, только побыстрей, а то скоро дети приедут, а у меня ещё борщ не сварился.

Захарыч прокашлялся и торжественно изрёк:

– Биография поэта… Ну, как название?

– Название, как название. Где-то я его уже слышала.

– Слышала, слышала! – рассердился Захарыч. – Я ж не один пишу стихи, поэтому и слышала.

– Ну, хорошо, давай дальше.

– Итак, «Биография поэта»…

«Дед мой был дворником, папка колхозником,

Я же всю жизнь ямщиком прослужил…»

– Что скажешь?

– И это всё? – с недоумением спросила Антонина Григорьевна.

– Пока всё. Я же говорил, что это только начало. Ну, так как?

– Да, никак. Ерунда какая-то.

– Почему это ерунда? – расстроился Захарыч.

– Да, потому что на дворе уже двадцать первый век. Кругом компьютеры, люди в космос летают, а ты, видишь ли, ямщиком на лошади почту развозишь. Не смеши людей!

– Чудная ты, ей-богу. Это ж я образно, – запротестовал Захарыч. – У тебя что, воображения нет?

– Есть у меня воображение. Но ведь ты биографию пишешь, а не сказку, и значит, должен писать так, как было на самом деле, а не воображать.

Захарыч задумался. Критика жены показалась ему убедительной.

– Ты лучше вот так напиши, – немного подумав, сказала Антонина Григорьевна:

«Дед твой был дворником, папка колхозником,

Ты же на почте всю жизнь прослужил».

Захарыч с удивлением посмотрел на супругу.

– А знаешь, пожалуй, ты права.

– Я всегда права, – гордо объявила Антонина Григорьевна. – Только не забудь ещё добавить, что служил ты на своей почте за копеечную зарплату и провалялся всю жизнь на диване перед телевизором.

– Добавлю, если не забуду. Ты мне лучше скажи, где мои новые штаны?

– Да вон они на диване валяются, – махнула рукой Антонина Григорьевна. – Тоже, наверно, отдельной от тебя жизнью живут.

В комнату заглянула младшая дочь Воробьёвых, Мария.

– Мам, – крикнула она в комнату, – у тебя борщ всю плиту залил.

– Ой! – воскликнула Антонина Григорьевна. – Мой борщ! Ну, стоит только на минутку отлучиться, и на тебе!

В это же мгновение Антонина Григорьевна хлопнула мужа по руке, которая, воспользовавшись суматохой, потянулась к конфетам.

– Хватит на сегодня сладкого! – воскликнула Антонина Григорьевна и, выхватив со стола тарелку с конфетами, побежала на кухню. Мария тоже хотела последовать за матерью, но отец её остановил.

– Маша!

– Что?

– Зайди на минутку!

– Зачем? – насторожилась Мария.

– Зайди, узнаешь, – настойчиво произнёс Захарыч.

Мария с явным неудовольствием вошла в комнату.

– Опять что-нибудь сочинил? – пробурчала Мария. – Пап, у меня итак дел полно.

– Да не тарахти ты. Никуда твои женихи не денутся. Присядь-ка лучше вот сюда.

Захарыч пододвинул дочке стул, и когда она присела, с важным видом произнёс.

– Вот послушай! Биография поэта!

– Ну, ёпэрэсэтэ! – простонала Мария. – Я так и знала!

– Цыц! – прикрикнул на дочь Захарыч. – Мне твоё мнение важно узнать! Понятно?

– Понятно!

– Тогда слушай:

«Дед мой был дворником. Папка колхозником,

Я же на почте всю жизнь прослужил…»

– Ну как?

– А это всё?

– Пока всё.

Мария с облегчением выдохнула.

– А я-то думала, ты мне поэму решил прочитать.

– Ну, а мнение твоё какое?

– Положительное! Отлично написано! А главное коротко и ясно.

– Ты что, смеёшься?

– Ничего я не смеюсь. Сам ведь как-то маме говорил, что краткость – это сестра таланта!

– Ну, это я ей говорил, когда она мне о вреде сладкого лекцию читала. Ты же знаешь, если она об этом начнёт высказываться, то её не остановишь.

– Знаю. Но у тебя, правда, хорошо получилось. Пап, ты у нас просто гений! Ну, я пойду, а-а?

– Ладно, иди, – махнув рукой, пробурчал Захарыч.

Радиатор для тёщи

Семён вернулся домой уставшим и задумчивым.

– Почему так долго? – спросила Вера Матвеевна.

– Блуждал по миру и думал о жизни, – шутя, ответил Сеня.

– Ох, сынок, – вздохнула Вера Матвеевна, – ты бы лучше поменьше думал, да побольше учился.

Семён усмехнулся.

– Мам, у тебя, что не слово, то шедевр. Как же можно учиться не думая?

– Очень просто. За тебя уже давно обо всём подумали, а тебе осталось только это выучить… Воду принёс?

– Принёс.

Сеня передал матери пакет. Вера Матвеевна поцеловала сына.

– Спасибо, Сенечка!

Семён переобулся и прошёл в свою комнату.

– Мам, а ты что мне на день рожденья подаришь?

– Как и договаривались, куртку. Ты же сам просил. Или уже передумал?

– Передумал.

– А что же ты хочешь?

– Три тысячи.

– Зачем тебе три тысячи?

– Чтоб поменьше думать, – усмехнувшись, ответил Семён.

– Ну, хорошо, подарю тебе на день рожденья три тысячи.

– Спасибо!

В прихожей скрипнула дверь. На пороге с водяным радиатором на плече появился глава семейства, Василий Юрьевич.

– А почему меня никто не встречает? – громко спросил он.

– Да ты и до нас уже с кем-то навстречался, – с укором произнесла Вера Матвеевна и, кивнув на железяку, спросила. – А это что?

– Это радиатор для водяного отопления. Я тёщи обещал привезти.

Василий прошёл в комнату и бережно опустил радиатор на стол.

– Стой! – скомандовала Вера Матвеевна.

– Что? – с недоумением спросил Василий.

– Подними руки!

Глава семейства поднял вверх руки.

Вера Матвеевна подошла к мужу, безапелляционно похлопала его по карманам и, словно фокусник, выудила из заднего кармана несколько денежных купюр.

– Почему так мало? А ну, дыхни!

Василий Юрьевич дыхнул. Вера Матвеевна скривилась и замахала перед носом рукой.

– Опять в пиво конвертировал? И как тебе только нравится эту гадость пить! – сердито произнесла Вера Матвеевна.

– Верочка, да я же целую неделю только чай пил. Имею я право хоть в конце недели расслабиться после ночного дежурства? – примирительно произнёс Василий и тут же обратился к сыну. – Семён, а ты почему молчишь? Почему отца не защищаешь? Я тебя для чего на юриста послал учиться?

– А мы бытовые конфликты ещё не проходили, – с неохотой ответил Семён.

– Ну, всё, Вася, сливай воду! – развёл руками Василий Юрьевич. – Значит, опять я виноват. Тогда прошу суд исполнить моё последнее желание! Напишите на моём скромном маленьком памятнике большими буквами: "Здесь покоится прах самого виноватого в мире человека!"

– Рано тебе, пап, ещё об этом думать, – усмехнулся Семён. – Кроме того, на Руси и без тебя виноватых хватает.

– Эх, с вами каши точно не сваришь, – махнул рукой Василий.

– Сварила уже, – сказала Вера Матвеевна, – пойдёмте кушать, да будем собираться к твоей любимой тёще.

– Начинайте без меня, – устало произнёс Василий. – Я пока переоденусь.

Но, как только Вера Матвеевна и Семён вышли из комнаты, Василий тут же достал из шкафа стакан и подставил его под радиатор.

– Сливай воду, – радостно прошептал он и открыл вентиль. Из радиатора полилась приятная на вид пивная струйка. Наполнив стакан пивом, Василий тут же его опорожнил и с удовольствием крякнул.

– И гадость иногда бывает в радость!

На такси быстрее

Фигуновы вызвали такси. Надежда и Иннокентий разместились на заднем сиденье, а Витюша уселся рядом с водителем. Чтоб хоть как-то развеять тоску, Витя достал планшет и, нацелив фотообъектив на водителя, несколько раз сфотографировал его.

– Ты что делаешь? – недовольно отреагировал таксист.

– Снимаю, – ответил Витя.

– Зачем?

– Для смеха. У меня на планшете карикатурная программа. Посмотрите, какой вы смешной получились! Нос, как у Буратино!

Витя засмеялся и показал водителю и родителям планшет, на котором на весь экран был изображён уродец с длинным отвратительным носом.

Таксисту такая версия своего изображения не понравилась.

– А ну-ка, удали это и не нервируй меня! – с негодованием произнёс он,

– Витя, – вмешалась мама, – немедленно удали эту фотографию и прекрати фотографировать!

– Ладно, удаляю, – подчинился Витя и, удалив фотографии, выключил планшет. Однако бездействия его хватило лишь на несколько секунд. Витины руки потянулись к приборной панели.

– Не тронь кнопки, – зашипел на него обозлённый таксист.

На время Витю успокоил подзатыльник с заднего сиденья.

– Тебе же сказали, сиди смирно, – рыкнул ему в ухо Иннокентий Рудольфович.

Витюша притих, но снова лишь на короткое время. Физически он не мог сидеть смирно и, ничего не делая, смотреть в окно. Его творческое воображение переполняло всевозможными идеями и требовало их немедленной реализации. Даже в таких ограниченных условиях, как автомобиль. Ну, кем можно представить себя, сидя в автомобиле? Конечно же, водителем. А вообразить, что перед тобой настоящий руль и педали управления для будущего кинооператора вообще пару пустяков. И Витя, недолго думая, затарахтел губами, имитируя шум мотора, и закрутил руками воображаемый руль в зависимости от дорожной обстановки.

Таксист недовольно поморщился, но на этот раз возмущаться не стал.

– Пусть себе забавляется, – подумал он, – лишь бы не мешал.

Родители тоже ничего предосудительного в новой игре сына не увидели. Так они и ехали. Надежда с Иннокентием молча сидели на заднем сиденье, а таксист и Витя, синхронно выкручивая каждый свой руль, вели машину по городским улицам. И всё бы было хорошо, да вот только городские улицы вскоре закончились, и машина выехала за город на прямую трассу. Крутить руль стало некуда, а просто так держать руки впереди себя Вите быстро надоело. Поэтому, когда в поле недалеко от дороги он увидел пасущуюся корову, то, не задумываясь, лихо закрутил свой воображаемый руль вправо на обочину и нажал ногой на воображаемую педаль тормоза. И всё бы ничего, если бы не злополучный человеческий фактор.

Таксист, уже привыкший синхронно с Витей управлять машиной, тоже повернул руль вправо и машина, затормозив, въехала в яму. Двигатель заглох. После небольшой паузы всеобщего оцепенения, пассажиры и водитель пришли в себя.

– Всё, – мрачно произнёс таксист, – дальше я с вами не поеду.

– Но почему? – забеспокоилась Надежда.

– Потому что не люблю приключений, – коротко объяснил таксист и, посмотрев на счётчик, добавил. – С вас триста рублей.

Иннокентий вынул из кармана триста рублей и отдал водителю. Таксист, положил деньги в бардачок.

– Прошу на выход.

Иннокентий, Надежда и Витя вышли из машины. Таксист завёл машину и уехал.

– Ну, вот мы и на природе, – иронично заметил Иннокентий.

– Но что мы здесь будем делать? – растерянно произнесла Надежда. – Может, другое такси вызовем?

– А давайте корову подоим! – предложил Витя.

– Я тебе подою! Я тебе сейчас так подою! – возмутился Иннокентий. – Короче, на такси я с этим оболтусом больше не поеду. Корову доить мы тоже не будем. Если я не ошибаюсь, до тёщи ещё километров пять. А если пойти напрямки по полю, то и того меньше.

– Подожди, – встрепенулась Надежда, – ты что, хочешь, чтобы мы пошли по полю?

– Да. Это полезно для здоровья.

– Но не для моих туфель, – запротестовала Надежда. – Я их не для того покупала, чтобы ходить по траве и коровьим лепёшкам.

– Не беспокойся, с твоими туфлями ничего не случится. Мы пойдём по тропинке.

А автобусом дешевле

Василий Юрьевич, Вера Матвеевна и Семён подошли к автобусной остановке. Василий с радиатором на плече, Сеня с сумкой со святой водой, а Вера с сумкой с подарками. Установив всё это на автобусную скамейку, Вера Матвеевна с сомнением огляделась по сторонам.

– А может, на маршрутке поедем? Что-то желающих на автобус много.

– Да ты что, – возразил Василий, – из-за пяти остановок на маршрутку тратиться! Лучше за стакан доехать, чем за бутылку.

– А я бы тоже предпочёл маршрутку, – высказал своё мнение Семён.

Василий снова возразил.

– Сеня, не ищи лёгких путей. Путь к звёздам лежит через тернии.

– К каким звёздам? К коньячным? – язвительно спросила Вера Матвеевна.

– Эх, Вера, приземлённый ты человек, – уныло произнёс Василий.

В этот момент в небе, каркая, появилась большая стая ворон.

Семён и Василий Юрьевич с любопытством посмотрели на скопление птиц.

– Хорошо летят, – сказал Василий.

– И маршрутки им не нужны, – пошутил Семён, но сам посмеяться не успел. Неожиданно на его плече образовалась белая струйка птичьего помета.

– Ёлки-палки! – воскликнул он от досады.

– Что такое? – обеспокоенно спросила Вера Матвеевна.

– Да вот полюбуйтесь, – с горечью выдохнул Сеня. – Ну, хоть из дома не выходи! Обязательно кто-нибудь настроение испортит.

Выдернув пучок травы, Семён принялся оттирать с плеча неприличное пятно.

– Не расстраивайся, сынок, с каждым такое может случиться, – попыталась утешить его Вера Матвеевна.

– Как видишь, не с каждым, – возразил Сеня. – Вон сколько кругом людей, а случилось именно со мной.

– Между прочим, это хорошая примета, – заметил Василий. – Богатым будешь.

– Если бы так, я бы уже давно миллионером был, – сказал Семён. – Со мной такое уже пятый раз случается.

– Наш папа ничего в приметах не понимает, – тут же заявила Вера Матвеевна. – Если тебя, сынок, таким образом… пометили, значит, ты у нас особенный.

– А это хорошо или плохо? – поинтересовался Сеня.

– Конечно, хорошо, – уверила сына Вера Матвеевна и, вынув из сумочки платок, предложила. – Дай-ка я платочком аккуратно вытру, а то ты этой травой ещё больше размажешь.

Вера Матвеевна принялась оттирать пятно на плече у Семёна.

– Подумаешь, пятнышко. Это такая мелочь, что и внимание на него не стоит обращать… Ну, вот и всё. Как будто ничего и не было.

– Спасибо, мам, – поблагодарил Семён.

Тем временем, к остановке подъехал переполненный автобус. Толпа ожидающих людей пришла в движение. Несмотря на это, Семёну и Вере Матвеевне удалось вскарабкаться внутрь салона. А вот Василия Юрьевича постигла неудача. Он попытался зацепиться свободной рукой за поручень, но случайно зацепился за какую-то пожилую женщину.

– Помогите, насильник! – закричала женщина и больно ударила Василия сумкой по голове. Василий отскочил в сторону, однако радиатор из рук не выпустил.

– Вася, – крикнула из окна автобуса Вера Матвеевна, – ты где?

– Кажется, отец не влез в автобус, – с сожалением произнёс Семён. – Как же он до бабушки доберётся? Ведь денег-то у него нет.

– Сам виноват, – раздражённо произнесла Вера Матвеевна. – Вот пусть теперь не за стакан, а за бесплатно добирается. Пешком.

Среди благоухающих цветов

Больше всего в жизни Мария не любила огород и всё, что с ним связано. Ещё с детства, склонившись над грядками, она поняла, что крестьянский труд не для неё. Боли в спине и трата своего драгоценного времени на борьбу с сорняками и насекомыми на фоне другой роскошной жизни, которую она видела по телевизору, наводили на Марию уныние и отчаяние. Ей хотелось иной, лучшей жизни. Такой, чтобы жить в большой квартире и ничего не делать. Однако сама достичь такого блаженства она не могла, и единственным для себя выходом из создавшегося положения видела только в замужестве. Выйти замуж за богатого жениха и, наконец-то, выбраться из старого родительского курятника. Это была её сокровенная мечта. Но где найти такого жениха? Вот в чём вопрос!

Среди местных потенциальных женихов искать было бесполезно. В этой массе преобладали в основном студенты и работяги. А вот в интернете выбор был намного больше. Именно там Мария и искала своё будущее счастье. Но, к сожалению, счастье это пока представлялось ей весьма туманным, а в её электронный ящик попадалась в основном всякая мелочь, не стоящая внимания, или уже отработанный материал.

И когда мать спрашивала её:

– Ну как дела, дочка?

Мария отвечала:

– Никак.

А потом подробно начинала рассказывать о множестве недостойных претендентах и об отсутствии достойных.

Мать слушала, сочувствовала, но потом советовала:

– Не гналась бы ты дочка за мечтами. Бери то, что можно потрогать руками. А то и это упустишь. Тебе ведь уже не восемнадцать. Как бы старой девой не остаться.

– Сама знаю, – с грустью говорила Мария. – Я и так уже снизила свои потребности. У меня теперь к жениху только два требования; чтобы был с квартирой и с хорошей зарплатой.

– И что же? Неужели даже таких нет? – удивлённо спрашивала мать.

– Во всяком случае, мне пока не попадались, – привычно отвечала дочь.

Но сегодня на её лице засияла улыбка, и она в доверительном тоне сообщила:

– Мам, ко мне вечером в гости приедет мужчина!

– Наконец-то! – всплеснула от радости руками Антонина Григорьевна. – И кто ж он такой?

– Зовут Аркадием. Говорит, что занимается бизнесом и живёт один в трёхкомнатной квартире.

– Это хорошо. А внешне? Сколько лет-то ему?

– Тридцать восемь с обыкновенной внешностью. Не красавец, но и не урод. Кстати, мам, а ты по этому случаю пирожков испечёшь?

– Испеку. Но пора бы тебе дочка уже самой научиться пирожки печь.

– Когда замуж выйду, тогда и научусь.

– Постой-ка, а ты ведь сегодня грядки обещала прополоть! – вдруг, вспомнила Антонина Григорьевна.

– Мам, вот умеешь ты настроение испортить. Ну, какие сегодня могут быть грядки? – отмахнулась Мария.

– Ну, ладно, ладно, – не стала настаивать Антонина Григорьевна, – я сама прополю.

Поле и бык

Иннокентий, а следом за ним Надежда и Витя прошли по извилистой тропинке уже половину пути. Вокруг благоухали полевые цветы, стрекотали кузнечики, и приятный свежий ветерок слегка касался вспотевших городских жителей.

– Какая благодать! – с удовольствием воскликнул Иннокентий. – Так и хочется упасть в траву и уснуть на пару часиков.

– Да тут кругом грязь, – брезгливо буркнула Надежда, то и дело поглядывая под ноги, – а в траве букашки всякие ползают. Заползут ещё, куда не надо.

– Нашла, кого бояться. Букашек. Да они умнее нас, если хочешь знать. Пчёлы, например, живут в своём пчелином государстве, и никаких революций у них нет. И все довольны. Вот у кого надо поучиться. А если уж кого бояться, так это людей. Вот они-то как раз и могут заползти, куда не надо.

– Пап, а почему? – поинтересовался Витя.

– Почему. Потому, что букашки живут по инстинктам, а люди как в голову взбредёт.

– Пап, но ведь это скучно, жить по инстинктам.

– Может быть и скучно, зато сподручно.

– Но если бы люди жили по инстинктам, то и прогресса никакого не было! И видеокамер тоже!

– Что ж, тогда бы ты занялся чем-нибудь более полезным, чем подглядыванием.

Неожиданно, рядом прожужжала большая зеленоватая муха и уселась на плечо Иннокентия.

– Вот, скотина летучая! – выругался глава семейства и тут же прихлопнул её своей всевидящей рукой.

– Пап, – сказал Витя, – а если бы муха жила не по инстинктам, то она бы тогда сообразила, что безопаснее садиться на коровью лепёшку, а не на тебя.