Полная версия
Ночной поезд на Марракеш
Дайна Джеффрис
Ночной поезд на Марракеш
Посвящается Кэролайн Хардман
Dinah Jefferies
NIGHT TRAIN TO MARRAKECH
Copyright © Dinah Jefferies, 2023
This edition is published by arrangement with Hardman and Swainson and The Van Lear Agency LLC
All rights reserved
Перевод с английского Ольги Александровой
Издание подготовлено при участии издательства «Азбука».
© О. Э. Александрова, перевод, 2024
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2024 Издательство Иностранка®
Пролог
Ночной поезд с грохотом и лязганьем набирал скорость, и девушка, оказавшаяся на пороге новой жизни, затаила дыхание. Пути назад нет. Стук вагонных колес – тук-тук-таки-так – отдавался в голове, заставляя вибрировать тело.
Она возлагала большие надежды на это путешествие, на свою питавшуюся надеждой мечту, но сейчас все вокруг казалось чужим и инородным. В купе, поначалу пахнувшем корицей и мятой, мало-помалу начало вонять потом, маслом и какой-то тухлятиной. И пока поезд мчался в ночи, громыхание и стук колес становились лишь громче. Зажав уши руками, она желала унять мучительный грохот, однако, по мере того как поезд разгонялся, шум этот становился вездесущим, а когда вагон трясло, подвесная койка опасно кренилась. Девушка отчаянно цеплялась за край, хищный звук паровозного свистка, пронзающий жаркую тьму, нагонял на нее страх.
Раскаленный воздух становился все более соленым.
У нее сжало горло.
И тут же нахлынули воспоминания. Мгновения прошлого безжалостно стучали в мозгу в такт со стуком колес. Девушка пыталась заснуть, чтобы оставшиеся часы пролетели быстрее, однако все тело горело точно в огне. Она прислушалась к дыханию спящих рядом людей, пытаясь успокоить сумятицу мыслей, но, когда ненадолго впадала в забытье, ей снились голодные создания, царапающие прутья своих клеток. А еще все то, что она безуспешно пыталась забыть.
И так час за часом. Ее мозг отупел, в голове стало темно, и тут громкий скрежет тормозов возвестил о том, что в конце туннеля забрезжил свет. Слава богу! Поезд прибыл на центральный железнодорожный вокзал Марракеша, и она, смахнув слезы облегчения, взяла себя в руки. Ведь она получила то, что хотела. Не так ли?
Глава 1
Касба дю Паради, Марокко Июль 1966 года
КлемансВремя от времени люди бесследно пропадали в горах, так же как некогда исчезали в темницах военачальников, но если здесь и были неупокоенные души, то Клеманс Петье никогда их не видела. В этом царстве бесконечной красоты она наконец обрела спокойствие и мир в душе.
Она посмотрела в окно спальни в надежде поймать игру света. Ежедневные ритуалы помогали сосредоточиться, не сбиваться с курса и жить сегодняшним днем. И пока она любовалась восходом солнца, туман рассеялся, горы окутало сияние, а воздух наполнился тонким ароматом диких трав.
Идеальный день.
Расположенная высоко в Атласских горах, касба в свое время была цитаделью, построенной, чтобы противостоять набегам врагов. Некогда забытая и заброшенная, сейчас она стала символом безопасности. Клеманс любила яркий солнечный свет, темно-синие тени, мерцающие звезды и ослепительно-белые шапки снега зимой.
Она завернулась в бирюзовый халат, затянула завязки и, как всегда по утрам, направилась во флигель. Пересекла террасу, на секунду остановившись, чтобы пробежать пальцами по бархатистым цветкам плетистых роз, отчего растрепанные темно-красные лепестки мгновенно осыпались. Точно кровь, подумала она, задержавшись еще на секунду, затем отперла дверь во флигель, отодвинула задвижки и вошла внутрь.
На первый взгляд внутри царила такая же идиллия, как и на террасе, но что-то явно было не так.
Из открытого окна с видом на выходящий к горам внутренний дворик доносился птичий гомон. Две маленькие медно-красные бабочки порхали в лучах солнца. Но окно не должно было быть открытым. А комната не должна была быть пустой. Оглядевшись кругом, Клеманс заметила поднос с нетронутым завтраком: остывающий французский кофе, два кусочка свежеиспеченного багета, масло, тающее на раннем солнце, – и смятый белый халат на полу.
– Touche du bois, – пробормотала она и, дотронувшись до блестящего деревянного подлокотника кресла, кинулась в ванную. Постучим по дереву.
Из крана текла вода, но в ванной никого не было, и Клеманс, выключив воду, поспешила в гостиную, там тоже никого не оказалось.
– Мадлен! – дрожащим голосом крикнула она, но ответом ей был лишь щебет птиц.
Ну вот. А потом ее охватила паника. Мадлен сбежала.
И сразу забрезжили воспоминания о далеком прошлом, во рту пересохло, сердце, словно крылья одной из тех бабочек, затрепетало от прежних страхов. Клеманс выскочила из дома, чтобы позвать Ахмеда, своего молодого помощника, которому доверяла, как самой себе.
– Помоги мне! – взмолилась она. – Мадлен пропала.
Клеманс протянула к нему руки, и Ахмед сжал их в своих больших ладонях.
– Мадам, она не могла уйти далеко. Я принес ей завтрак тридцать минут назад, и она была там. А она поела? – И когда Клеманс покачала головой, он добавил: – В любом случае она ушла совсем недавно.
– Скажи, это ты открыл окно?
– Простите. Она пожаловалась, что в комнате душно.
У Клеманс упало сердце.
– Мадлен нужно держать взаперти. Она не должна выходить из дому одна. Никогда. Мне казалось, я понятно объяснила.
– Окно плохо открывается. Я думал, у нее не хватит сил распахнуть его настежь.
– Придется установить решетки. Хотя, возможно, не простые, а узорные. Они будут лучше смотреться. Если, конечно, мы найдем Мадлен…
– Непременно найдем.
Клеманс оставалось лишь завидовать его уверенности. Мадлен могла быть очень коварной.
– Ахмед, поищи ее на дороге. Возьми мотоцикл и привези мою внучку. Джип понадобится мне для поисков Мадлен.
Внучка, вероятно, будет недовольна, что придется всю дорогу от вокзала в Марракеше до касбы трястись на мотоцикле, но беспокоиться об этом сейчас было недосуг.
Повернувшись к Ахмеду спиной, Клеманс отправилась обыскивать крепость. Касба, с несколькими оставшимися крепостными стенами, была построена на той высоте, где еще росли деревья, а прямо над ней возвышались лишь каменистые склоны гор.
Хотя если посмотреть вниз, то глаз радовала буйная растительность. Именно там в окружении орешника и соснового леса расположилась небольшая деревушка Имлиль, где благодаря наличию речной воды почва на террасных склонах постоянно культивировалась. Ниже раскинулись сельскохозяйственные земли, на которых деревенские жители выращивали овощи, в том числе картофель и лук, а также люцерну на корм немногочисленным коровам, а еще ниже были разбиты фруктовые сады со сливовыми, фиговыми, абрикосовыми и миндальными деревьями. Однако Мадлен навряд ли могла добраться туда на своих двоих.
С гор спускался чистый, прозрачный воздух, приятно холодивший кожу. Клеманс окинула взглядом горные склоны. И куда она могла подеваться?!
– В ночной рубашке, – пробормотала Клеманс. – Pour l’amour de Dieu![1]
За последние несколько месяцев Мадлен вконец измотала Клеманс. И надо ж было такому случиться прямо перед приездом внучки, который сам по себе не мог не нервировать. Может, не стоило позволять этой девушке, которую Клеманс совсем не знала, приезжать сюда? Впрочем, не то чтобы у нее был выбор.
Клеманс прошла под перголой, увитой бугенвиллеей, заглянула за живую изгородь из розмарина, проверила участок между пальмами и вернулась во внутренний дворик, где на стены душистыми облачками опускались белые цветки жасмина. Ничего. Мадлен словно испарилась. Клеманс подбежала к ведущий вниз крутой тропе, по которой уехал Ахмед. Там, неподалеку от Имлиля, она держала свой джип «Хотчкисс» 1950 года выпуска. Пожалуйста, пожалуйста, пусть она поскорее найдется! Жара может быть убийственной, особенно если ты не знаешь дороги, и чем дольше Мадлен останется на этом пекле одна, тем больше будет риск обезвоживания.
Прошло сорок минут. Мадлен как сквозь землю провалилась. Впрочем, Ахмед по дороге в Марракеш уже наверняка успел предупредить жителей Имлиля, и Клеманс надеялась, что они помогут найти беглянку. Клеманс снова принялась обшаривать все углы и закоулки касбы. До нее донесся пронзительный голос сестры Ахмеда Надии, настойчиво звавшей Мадлен. Клеманс потерла лоб и, пытаясь успокоиться, сделала несколько глубоких вдохов, но страх лишь усилился.
Внезапно она услышала, как кто-то колотит во входную дверь. Клеманс пробежала по коридору и, распахнув дверь, увидела на пороге Мадлен. Она была в испачканной ночной рубашке, седые волосы – серые от грязи, на щеках черные дорожки от слез, на лице слой пыли. Мадлен поддерживал какой-то мужчина. Клеманс, не глядя на него, порывисто прижала мать к груди и дрожащим от облегчения голосом прошептала:
– О, слава богу!
– Бедняжка, – сказал мужчина. – Я нашел ее, когда она ползла на четвереньках вдоль одной из дорог в деревню.
Голос мужчины показался до ужаса знакомым. Клеманс узнала бы его где угодно, но это определенно не мог быть… Страх узлом скрутил внутренности. Не решаясь поверить в невозможное, она заставила себя поднять глаза. Ее будто пронзило ледяным ветром, несмотря на жару, она почувствовала арктический холод. Мужчина был одет в элегантные серые слаксы и отглаженную синюю льняную рубашку. Ничего примечательного. Обычный европеец. Хотя Клеманс знала, что это не так.
– Она такая хрупкая. В чем только душа держится. И совсем ничего не соображает. Я… – Мужчина осекся и уставился на Клеманс; и она, почувствовав, как на виске запульсировала жилка, с трудом поборола желание бежать. – Адель? Адель Гарнье? – не скрывая своего удивления, спросил мужчина. – Неужели это действительно ты?
Более пятидесяти лет она не откликалась на имя Адель. А что, если попробовать все отрицать? Она считала, что уже никогда в жизни не увидит лицо этого человека, по крайней мере очень хотела в это верить, но глаза ее не обманывали. Молча кивнув, она принялась пальцем стирать грязные потеки со щек старой дамы.
– Пойдем. Пойдем умоемся, – тихим голосом ласково сказала Клеманс и, заметив, что мужчина нахмурился, явно ожидая от нее большего, добавила: – Боюсь, мне нужно уйти. Теперь я пользуюсь своим вторым именем. Клеманс. И я мадам Петье. Спасибо, что привели ее назад, месье Калье.
– Патрис, – обиженно произнес он, вытирая рукой лоб. – Могу я попросить стакан чего-нибудь холодненького? Если тебя, конечно, не затруднит.
– Конечно. Надия сейчас принесет.
Надия, стоявшая рядом, молча кивнула. Клеманс поспешно отвела мать во флигель, проверила, заперты ли окна, и трясущимися руками дала ей напиться. Как так получилось, что Патрис Калье до сих пор вгонял ее, Клеманс, в дрожь?
Она закрыла жалюзи, достала чистую ночную рубашку, вымыла матери голову, отвела в туалет и уложила в постель.
Вконец измотанная утренней эскападой, девяностодвухлетняя старуха беззвучно повиновалась.
Клеманс стиснула руки, вонзив ногти в ладони. Откуда здесь взялся Патрис? Ведь она оставила его далеко позади, в прошлой жизни. Оттягивая время возвращения в дом, она сделала несколько глубоких вдохов в слабой надежде, что Патрис ушел. Много лет назад стыд стал ее погибелью, и она надеялась, что навсегда с этим покончила. Впрочем, не важно, ушел Патрис Калье или нет. Сейчас было важно одно: как много он знает?
Глава 2
Центральный железнодорожный вокзал Марракеша
ВиккиОказавшись на привокзальной площади, Викки Боден заслонила рукой глаза от солнца. Повертев головой, она бросила взгляд на царящее здесь светопреставление: на осликов с корзинами на спине, на велосипеды и мотоциклы, на компанию неторопливо покуривающих стариков. И никаких признаков хоть кого-нибудь, похожего на ее бабушку. Дедушка Жак, неразговорчивый пожилой человек, мирно живущий в их французской деревне, неохотно назвал внучке имя и номер почтового ящика этой женщины. Больше он ничего не знал, поскольку не видел ее пятьдесят с лишним лет. И окончательно замкнулся, когда Викки попыталась его разговорить.
Викки посмотрела на часы. Поезд прибыл по расписанию.
– Черт, черт, черт! – пробормотала она. – Ну и что теперь?
И хотя для испепеляющей жары было еще слишком рано, Викки чувствовала, как солнце пощипывает кожу. Все вокруг разительно отличалось от привычных французских пейзажей: воздух был горячее, небо ярче, ландшафт пустыннее. После ослепительных камней Танжера Викки ожидала чего-то более романтичного. А в результате Марракеш выглядел захудалым и убогим. Под ногами валялся мусор, краска на окнах здания вокзала облупилась. Хорошо хоть путешествие на поезде подошло к концу.
Вокруг стоял беспорядочный гул пронзительных голосов – тревожащих голосов, словно все гласные внезапно исчезли. Из непривычного нагромождения согласных она уловила два-три французских слова. Dommage. Jour. Demain[2].
Здесь в основном говорили на марокканском диалекте арабского языка, но, к счастью, кое-кто по-прежнему изъяснялся по-французски. По словам дедушки, в свое время Марокко было протекторатом Франции, а независимость получило всего десять лет назад. А значит, Викки могла худо-бедно общаться с местными жителями и хотя бы иметь возможность купить багет или круассан.
Она огляделась по сторонам, пытаясь переварить увиденное. Ей не верилось, что она наконец-то здесь. Когда дедушка случайно проговорился о существовании марокканской бабушки, для Викки это стало настоящим потрясением. Никто в ее семье ни словом, ни полсловом не обмолвился о том, кем была мать Виктора, покойного отца девушки. И когда Жак упомянул, что таинственная бабушка живет в Марокко, Викки восприняла его слова как знак судьбы. Ведь Марракеш был любимым городом ее кумира – великого дизайнера Ива Сен-Лорана. После тяжелого года, полного боли и невзгод, она вдруг поверила, что путешествие в Марракеш станет решением всех проблем. Она вернет уверенность в себе, исцелит душевные раны после расставания с бессердечным бойфрендом и, возможно, раскроет наконец все семейные тайны.
Несколько женщин в черных одеждах открыто таращились на девушку. Слегка покраснев, она принялась с независимым видом одергивать подол ярко-желтого мини-платья с принтом из розовых маков. Платье почти не скрывало ее аппетитных форм и здесь, в Марракеше, казалось не совсем уместным. В поезде она прикрывалась тонким одеялом, и сейчас ей не терпелось переодеться в брюки и рубашку с длинным рукавом. Она вертела головой в поисках общественного туалета, но, похоже, на вокзале не было подобных удобств. Одна из женщин подошла поближе, зашипела, словно разъяренная кошка, и снова отошла. Викки поспешно отпрянула. Да уж, не самое удачное начало дня.
«Я не боюсь. Я НЕ боюсь», – твердила она себе, пытаясь сдержать навернувшиеся на глаза слезы. Она гордилась своим умением не показывать слабости, невзирая на провокации и бушующие в груди чувства. Она не плакала, когда дети в школе дразнили ее незаконнорожденной. Не расквасилась, когда мать в очередной раз отказалась рассказать об отце. И не проронила ни слезинки, когда Рассел, парень, с которым она встречалась, безжалостно растоптал ее чувства. Ну, может, не совсем так, но прямо сейчас она точно не будет рыдать.
Приободрившись, Викки прошла вперед и нашла стоянку такси, но без единой машины. Как далеко отсюда живет бабушка? И сколько будет стоить такси до касбы? Она достала из кармана почтовую открытку от Клеманс, полученную в ответ на письмо, которое Викки отправила на почтовый ящик. Касба дю Паради, и никакого адреса, только название и несколько слов текста.
С большим трудом обнаружив носильщика, Викки показала ему открытку. Носильщик знаком велел положить чемодан в запряженную осликом тележку. В ответ Викки только покачала головой и, чувствуя себя вконец взмокшей и разгоряченной, села на низкую стенку. Оставалось надеяться, что бабушка скоро появится.
Через какое-то время, показавшееся ей вечностью, к вокзалу с ужасающим грохотом и тарахтением подъехал допотопный мотоцикл. Загорелый молодой мотоциклист с суровым лицом, в синей бандане на голове, поднял табличку с нацарапанной там фамилией Боден. Викки с облегчением выдохнула и бросилась к нему.
– Ахмед Хасан, – сказал парень, протягивая руку. – Прости, что опоздал.
– Ничего страшного. Я ужасно рада, что ты уже здесь.
Привязав чемодан сзади к мотоциклу, Ахмед снял с шеи длинный черно-белый хлопковый шарф.
– Закрой рот и нос. И замотай голову. – Он сел в седло и пригласил Викки присоединиться.
Просияв от удовольствия, она завязала шарф сзади на шее узлом и села на мотоцикл. Приключение началось.
Ахмед запустил двигатель и, сделав круг по площади, помчался по аллее из палисандровых деревьев. Викки внезапно почувствовала необычайную легкость. Она в Марракеше. Она действительно в Марракеше и теперь едет на мотоцикле с совершенно незнакомым парнем. Что бы на это сказала мать? Издав победный возглас, Викки еще крепче уцепилась за Ахмеда.
Глава 3
ВиккиПосмотри, – остановив мотоцикл, сказал Ахмед. – Там, внизу, долина Урика.
Окинув взглядом залитую солнцем долину реки, Викки увидела две темно-розовые деревушки в окружении цитрусовых садов.
– Какая красота! – ахнула она, и Ахмед молча кивнул.
Мотоцикл поднимался все выше в гору, и перед ними открылся вид на терракотовые склоны и выбеленные солнцем морщинистые горные складки, издалека казавшиеся пепельными. На крутом повороте по ухабистой горной дороге Ахмед попросил Викки держаться крепче. И действительно, мотоцикл забуксовал в выбоине, поднимая облака песчано-розовой пыли. Викки потерла воспаленные веки – шарф, к сожалению, не закрывал глаза. Вскоре они оказались возле смахивающей на кроличий лабиринт берберской деревушки с узкими, извилистыми, неровными улочками, и им пришлось спешиться. Ахмед, толкавший перед собой мотоцикл, дошел до ближайшей развилки, от которой отходила ухабистая горная тропа в окаймлении полевых цветов, и остановился, чтобы завести мотоцикл в сарайчик.
– Короткий путь. Это дорога прямо до касбы, – сказал он и, забрав у Викки чемодан, заметил: – Ой, да он у тебя совсем легкий!
– Я рассчитывала купить здесь дешевую одежду, – объяснила Викки, возвращая шарф.
Ахмед провел ее вверх по тропе до небольшого плато, на котором примостилось низкое розовое здание.
– Voila! Kasba du Paradis de la montagne[3]. Наши ворота в заснеженные Атласские горы, – показав на горные вершины, торжественно произнес он, и Викки, оглядевшись вокруг, согласилась, что здесь действительно рай. – Если хочешь, я отведу тебя туда, где водятся газели.
– Что? Прямо сейчас?! – взволнованно воскликнула Викки.
– Нет, – рассмеялся Ахмед. – В горы лучше ходить на рассвете. Жаль, для снега еще не сезон.
Викки заметила, что суровое лицо Ахмеда стало мягче, а карие глаза потеплели.
– Ух ты! Как здесь круто! – Викки посмотрела в небо и, расслабившись под теплыми лучами солнца, стала следить за огромной птицей, схватившей добычу.
– Беркут, – улыбнулся Ахмед, и Викки только сейчас заметила, какие у него красивые белые зубы. – Касба была восстановлена в традиционном берберском стиле с глинобитными стенами. Мы называем их pisé.
Викки раскинула руки и закружилась на месте, вдыхая пьянящий горный воздух, напоенный ароматом розмарина и мяты. Касба, состоящая из нескольких взаимосвязанных строений и идеально вписывающаяcя в окружающий ландшафт, казалось, попала сюда из Средних веков. Она раскинулась, словно отдельная жилая застройка или маленькая деревушка, дома в которой соединены галереями или крытыми переходами. И наверняка внутренними коридорами, подумала Викки. Совсем не похоже на французское шато ее отчима, где она жила с семи лет вместе со своей матерью Элизой. И ничего общего с особняком, расположенным по соседству с коттеджем тети Флоранс и дяди Джека в Девоне, где Викки проводила школьные каникулы в играх со своей кузиной Беатрис. Викки выросла во Франции, в департаменте Дордонь, но окончила художественный колледж в Лондоне. И тем не менее ни там ни там она не встречала ничего подобного.
Ахмед провел ее мимо длинной террасы с ярко-оранжевой кушеткой под темно-синим тентом. Смелые цвета, контрастирующие с пыльно-розовой стеной касбы, наэлектризовывали, заряжая энергией. Под точно таким же тентом стоял огромный деревянный обеденный стол с деревянными стульями.
– Мадам любит сидеть здесь, – объяснил Ахмед. – Ей нравится вид.
Он открыл массивную боковую деревянную дверь и провел Викки по длинному прохладному коридору в большую комнату с камином и окнами, выходящими на красные горы. Каменный пол был устлан коврами, повсюду висели картины, бледно-терракотовые стены тускло блестели. Зачарованная этим зрелищем, Викки улыбнулась от удовольствия.
– Таделакт. Глянцевая штукатурка, – нарушив ход ее мыслей, сказал Ахмед. – Я о стенах. Покрыты известковой штукатуркой с добавлением красителя, а затем отполированы черным оливковым мылом. Известь добыта в этих горах. Как видишь, штукатурка водонепроницаемая. Когда-то берберы запечатывали этим сосуды с питьевой водой, но сейчас таделакт используется везде. Правда красиво?
Это действительно было красиво, но Викки внезапно забыла о стенах, так как в комнату вошла высокая пожилая дама и теперь спокойно стояла, переводя дух.
– О-о-о… Ты уже здесь, – оглядев Викки с головы до ног, холодно проронила пожилая дама. – У меня выдалось очень хлопотливое утро, и я не слышала, как ты приехала. Смотрю, Ахмед успел провести тебя по дому.
Строгие черты ее непроницаемого лица немного не сочетались с ровным звучным голосом. Она натянуто улыбалась, словно ей стоило больших трудов держать себя в руках. На миг Викки онемела от неожиданности: эта величественная дама совершенно не соответствовала ее представлениям о том, какой должна быть бабушка. Неужели они действительно родственники? И хотя Викки знала, что у нее самой вполне приятная внешность: пухлые, с поднятыми уголками губы и большие светло-карие глаза, опушенные темными густыми ресницами, – она не находила никакого сходства между собой и этой эффектной, элегантной дамой. Модно подстриженные абсолютно седые короткие волосы пожилой женщины были зачесаны назад, на тронутом легким загаром лице в тонкой сеточке морщин выделялись орехового цвета глаза. Ее высокую фигуру красиво облегал шикарный марокканский кафтан из розового с золотом шелка, переливающегося при каждом движении. Ногти на пальцах босых ног были покрыты розово-золотистым лаком, на лодыжке ножной браслет с настоящим жемчугом.
– Да, – обретя наконец дар речи, ответила Викки. – Ахмед кое-что мне показал.
– Что ж, я очень рада, – произнесла женщина без какого-либо намека на радость в голосе. – Добро пожаловать. Я Клеманс.
Викки была не в силах отвести от бабушки глаз. Прошло всего несколько недель с тех пор, как дедушка рассказал Викки о существовании Клеманс, матери ее отца Виктора, родившегося в Марокко. Раньше об этой женщине вообще никто никогда не упоминал: ни дедушка Жак, ни мать Викки Элиза, ни тетя Элен, ни тетя Флоранс. Викки практически ничего не знала о своем происхождении. Что отнюдь не казалось ей странным. Просто так обстояли дела. Она понятия не имела, чего ждать от встречи с незнакомой бабушкой, и теперь была слегка ошарашена.
– Пойдем. Покажу тебе твою комнату. Сегодня уборщики пришли рано, так что все, должно быть, уже готово. – Клеманс надела босоножки и властно взмахнула рукой.
Викки посмотрела на бабушку в надежде распознать ее истинные чувства или по выражению лица, или по голосу, но безрезультатно. Девушка проследовала за ней в коридор, завернула за угол, прошла мимо внутреннего террасного сада, где из большой глиняной вазы каскадом спускалась удивительная розовая герань. Оказавшись в длинном крыле касбы, они подошли к выкрашенной светлой краской двери. Открыв замок, Клеманс пропустила внучку вперед. В комнате было прохладно. Прикрытые зеленые ставни отбрасывали на пол сизые тени.
– Мне нужно сходить проверить… – Клеманс осеклась, бросив на Ахмеда многозначительный взгляд, Ахмед кивнул, словно в подтверждение ее немого вопроса, и она уже более уверенно продолжила: – Ладно, у меня тут кое-какие дела. А ты пока распакуй вещи. Ахмед принесет тебе чего-нибудь прохладительного. Ванная комната прямо за дверью. У нас собственная мини-гидроэлектростанция, хотя вода, возможно, будет холодной, так как поступает к нам из родника за много метров отсюда. Не стесняйся. Можешь осмотреться вокруг. Увидимся в час дня за ланчем.
– Спасибо.
