Три земли моей жизни

Окна и без того маленькие зимой полностью замерзали. Чтобы видеть, что происходит на улице, мы оттаивали на стекле круглые дырочки. Как-то ночью мы проснулись от суматохи в доме, все собирались на пожар. Горело какое-то здание вблизи и наши окна светились зловещим багровым светом. Мы с братом прилипли к этим дырочкам и долго не могли оторваться от зрелища огня.

Вовка был, конечно, непоседливый, озорной, горазд на всякие выдумки, при этом добрый и бесхитростный. Безусловно, он устраивал какие-то мелкие шкоды, но никаких злобных поступков, в общем-то, не было. В школе во все годы обучения у него был устойчивый имидж нарушителя дисциплины. Как-то меня, ученицу второго класса, как старшую сестру, учительница привела в его класс и показала совершенное им "преступление" – разлитую чернильницу. Я молча смотрела на парту с лужицей чернил и чувствовала себя соучастницей злодеяния. Мне было ужасно стыдно и в то же время очень жалко его, такого маленького и несчастного. После этого я боялась, что его выгонят из школы,

Брат Владимир и его дочь Анна

если он ещё что-нибудь подобное сделает, а меня опять поставят перед всем классом и будут говорить,a какой у меня его плохой брат.

Может быть, из-за такой репутации, а частично из-за своей неорганизованности, да и просто невезучести ему так и не удалось реализовать свои незаурядные способности – прекрасную память, аналитический ум, артистичность, сообразительность. А вот тяга к приключениям, даже можно сказать, авантюрность, осуществилась вполне. Где он только не побывал и что не делал! Работал в шахте, в геологических экспедициях на Севере, жил на Колыме, в Москве, в Тынде, работал в Йемене, участвовал в строительстве Байкало-Амурской (БАМ) магистрали. Наверное, столь бурная жизнь и специфические условия походной и строительной жизни, связанные со снятием напряжения с помощью алкоголя, полностью истощили его природные ресурсы, и в 57 лет он ушёл из жизни. По специальности Володя был геологом. Будучи в экспедиции вблизи Магадана, он познакомился со своей будущей женой Ниной, тоже геологом из Москвы. У них родилась дочь Мария и, к горю всей семьи, она оказалась больна и умерла в младенчестве. После этой трагедии Володя уехал работать на два года в Йемен. Жил он вблизи морского порта.

1969г. Владимир на стройке в Йемене

Худейте в посёлке для специалистов. Климатические условия там очень тяжёлые – летние температуры доходят до 51 градуса, но бытовые условия были организованы нормально. В свободное время знакомился со страной, занимался английским и арабским языками и подводной охотой. Ездил по узким, закрытым горным дорогам, вырубленным в скалах над бездонными пропастями.

Люди его там очень любили, впрочем, его всегда все любили. Он был щедрым, открытым, веселым и озорным. Иногда во время поездки в автобусе он пугал меня тем, что сейчас обратится к пассажирам и напомнит им, что надо в каждом мгновении жизни находить радость и предложит вместе спеть. Я понимала, что он может это сделать, ужасно трусила и грозилась выйти на следующей остановке. Детей у них больше не было, и после возвращения из Йемена семья распалась. Жена Нина осталась в их квартире, взяла из детского дома девочку, и Володя её усыновил, чтобы поддерживать материально до совершеннолетия. В Москве он не остался и поехал на строительство столицы БАМа Тынды. Там он вторично женился, и у них родилась дочь Аня.

В Тынде Володя был секретарём комсомольской организации строительного Управления и пользовался большой популярностью. Когда ноябрьская демонстрация проходила мимо его дома, все дружно кричали "Колесников, поздравляем!" – у него 7 ноября день рождения. Из собраний он устраивал такие шоу, что на них собирался народ как на концерты. В игру он превращал и все комсомольские дела и поручения. Например, в его обязанности входил контроль над массовой подпиской на газету «Правда». Дело, кто помнит, трудное, никто не хотел подписываться, и никто из распространителей подписки не набирал нужные проценты разнарядки. А у него было более 100%! Секрет прост: во время вечеринок с распитием спиртного он «подначивал» коллег: «А слабо каждому подписаться на 10 экземпляров газеты!» Ребята были при деньгах, и им было «не слабо». Столь неординарные приёмы принесли ему славу успешного организатора, и он был рекомендован на учёбу в Москву, чтобы стать профессиональным партработником. Он отказался, поскольку не только не разделял этой идеологии, но и был её противником. А его участие в комсомоле было необходимостью, которую он превращал в игру.

Зарабатывая большие по тем временам деньги в экспедициях и за рубежом, сорил ими направо и налево. В точности как его прадедушка Иван! Он мог выстроить в ряд официанток в ресторане и щедро всех одарить. Женщины его любили, выглядел он отлично – высокий, стройный блондин, остроумный, артистичный. Он всегда хорошо одевался, по тем возможностям, конечно. Он тоже увлекался женщинами, но в двух своих браках не был счастлив. Однако и женам, и родным с ним тоже было нелегко. Он надолго пропадал, не писал, не звонил. Все волновались, особенно переживала, конечно, мама. Когда же приезжал домой, сердиться на него было невозможно. Всех обнимал, целовал, смешил. Была у него какая-то изначальная сибирская широта души, усиленная пребыванием в суровых условиях жизни. Со мной он держался всегда как младший брат, был мягок и уступчив. При этом даже я видела иногда в нём дедушку – властного, уверенного в себе, не нуждающегося в советах.

Однажды, улетая из Москвы, он позвонил мне из аэропорта. Я поторопилась сказать, что он оставил у нас шарф. Не дав мне закончить, он сказал: "О чём ты говоришь! Какой шарф! У нас две минуты на прощание!" И это были вещие слова, я никогда уже не видела его прежним, возвратился он смертельно больным. И я повела себя самым трусливым образом. Делала вид, что болезнь излечима, ни разу не поговорила с ним серьезно и честно, хотя знала, что ему осталось жить два-три месяца. Только один раз мы прямо и долго посмотрели друг другу в глаза и всё поняли без слов. Мне кажется что сейчас, отойдя от суеты деловой жизни и кое-что, осмыслив, я могла бы с ним обо всем поговорить, но тогда у меня просто не хватало на это духовных сил. Единственное, что я сделала – с его согласия пригласила священника. Пришел довольно молодой монах и говорил с ним несколько часов. Из того разговора до меня дошла только одна, но самая существенная деталь – Володя смерти не боялся. Умер он красивым, не успев похудеть. Хорошим он был человеком, если, перенеся такие страдания, мужественно ушёл из жизни и при этом удостоился предсмертного соборования.

Брат Юрий

Двоюродный брат Юра, сын маминой сестры Елены, был почти как родной, поскольку подолгу жил в нашей семье. Родились мы почти одновременно, он на 18 дней после меня. Мама кормила его грудью, так что он ещё и мой молочный брат. Во время войны они жили с матерью в Новосибирске, но поскольку выжить там было ещё труднее, чем в деревне, тётя Елена привезла его к нам. Из той поры сохранилось семейное воспоминание. После приезда сели ужинать и на стол как обычно поставили большой эмалированный тазике с варёной картошкой. Юра в волнении закричал: «мама, быстрей хватай вот эту рассыпчатую!» Запомнился ещё его белый свитер. Мне он так понравился, что я решила в будущем выйти замуж за мальчика в таком свитере. Но сам Юра как кандидатура не рассматривался, и потому что брат, да и вообще тогда никаких кандидатур ещё не было. А мое детское пожелание по поводу белого свитера сбылось.

Старшая сестра Зоя была настоящей красавицей – зелёные глаза, ослепительной белизны и ровности зубы, пышные светлые волосы. В школе она пользовалась успехом и не только из-за красоты, но и из-за общительности, весёлого и доброго нрава. Ей, как девушке умеющей хорошо излагать свои мысли и обладающей хорошим голосом, было поручено передавать сводки Совинформбюро с военных фронтов по местному радио. Каждый день ранним утром она приходила в радиоузел, читала сводки на телетайпе и передавала в эфир. Радиоузел располагался в бывшем здании церкви и сейчас, глядя на фото восстановленного храма, Зоя вспомнила как она, забыв однажды ключ, пролезала внутрь через одно из окон. Даже дедушка выделял Зою из своих внуков, говоря: "Она Колесниковой породы"!

Сестра Зоя

На переменках Зоя сбегала вниз по лестнице (начальные классы располагались на первом этаже, а старшие – на втором) и я очень гордилась, что у меня такая взрослая и красивая сестра. Когда мы с братом ещё не учились в школе, Зоя приносила нам маленькие конфетки-подушечки бежевого цвета, которые иногда выдавали ученикам. А она сберегала их для нас младших. Какую же надо было для этого иметь любовь и мужество девочке, которая тоже хотела сладкого. И ещё на эту тему. Когда в доме появлялось мясо, делали пельмени. Из-за ограниченного количества распределялись они по счёту, но нам с Вовкой доставалось, конечно, изначально больше. Но все равно мы быстро их съедали, и тогда Зоя подкидывала нам из своей тарелки. Привычку считать пельмени я сохранила до сих пор, хотя в этом теперь нет никакой необходимости.

Зоя училась в Ленинградском финансово-экономическом институте. Выбор этот был случайным. Вместе с подружками они приехали в Новосибирск, для поступления институты, но прямо на вокзале их встретил представитель из Ленинграда и предложил учиться там. Видимо, в тяжёлые послевоенные и после блокадные годы желающих ехать этот город было немного и «гора сама пошла к Магомету». Студентам, живущим далеко от дома, приходилось особенно трудно – стипендии маленькие, а помощи ждать не откуда. Зоя рассказывает, как в комнате общежития девушки попеременно ходили вместо лекций в очередь за хлебом. В этот день добытчику доставалась горбушка. Из-за этой горбушки она часто ходила в очередь за других. На свою более чем скудную стипендию она ещё умудрялась привозить нам подарки.

Дни её приезда на каникулы были необыкновенно радостными. После опустошения коробок с конфетами мы ещё долго их нюхали, вкусно пахло шоколадом. Привозила она и разные новшества, например, обычный творог превращала в необыкновенное лакомство – сырковую массу. Однажды она привела к нам переночевать какого-то солдата, с которым она ехала на грузовике из Черепаново. Ему нужно было ехать дальше, а знакомых в нашем селе не было. Утром он нас щедро вознаградил за гостеприимство, разрезав один из двух арбузов, которые вёз в подарок домой. Так мы впервые попробовали это чудо. Большой радостью было уговорить Зою пойти купаться на реку. Мы рассказывали ей о своих делах и демонстрировали умение плавать.

Запомнился приход к нам Зоиного жениха Валентина. В нашем бедном доме он выглядел как принц – красивый, высокий, в форме летчика, ну просто как из кино "Воздушный тихоход". Там пелась, бывшая тогда популярной, песенка: "потому, потому, что мы пилоты, небо наш, небо наш родимый дом …" Мама в качестве угощения нажарила сковородку картошки, Валентину понравилось, что она нарезана брусочками (как картофель фри) и он очень её хвалил.

Валентин был сыном врачей-ветеринаров Павла Федотовича и Клавдии Андриановны Харчиковых. Они, как и наша семья, жили во время Второй мировой войны и некоторое время после неё в посёлке Маслянино Новосибирской области. В детстве я его не помню, он был на 14 лет меня старше, и между нами была пропасть в целое поколение. Но мы с братом и двоюродными сестрами часто заходили к его родителям на Ветеринарный участок (Ветучасток), потому что там работала наша тётя, тоже врач-ветеринар.

Место было для нас притягательным своей необычностью: запах карболки, станки для животных, конные грабли, на сидении которых так было удобно расположиться. Дом стоял на большом дворе со старыми берёзами и яблоньками-дичками, которые в своё время посадил мой дед Никифор. Росшие маленькие яблочки, ранетки, казались необыкновенно вкусными, их можно было рвать, сколько хочешь. Был там и колодец с воротом, в глубину которого мы любили смотреть. Клавдия Андриановна уютно круглая, с веснушчатым тоже круглым лицом была очень приветливой и всегда нас чем-нибудь угощала.

В школьные годы сестра с Валентином не встречались. Он был старше её на 4 года и их пути не пересекались. По рассказам Валентин впервые заметил её, когда она училась в 10 классе. Он приехал в отпуск будучи лётчиком, и они встретились, не знаю при каких обстоятельствах. Зоя передала мне только его слова по отношению к ней: «Ах ты, какой чертёнок!» Возможно, он ещё не думал о женитьбе, но мать Валентина давно заметила Зою и хотела видеть её своей невесткой.

Валентин служил тогда в Баку, там же жила и его мать, отец уже умер. Клавдия Андриановна пригласила Зою к себе в гости, написала и родителям с просьбой отпустить её и заверениями самого благородного поведения со стороны сына. Как раз перед этой поездкой папа послал Зое в Ленинград, где она училась в финансово-экономическом институте, отрез шёлка на платье. Послал ей также и письмо, где он разрешал поездку с надеждой на её благоразумие или что-то в этом роде. Я письмо читала, но дословно не запомнила. Так что она поехала в гости нарядная, как и полагается невесте.

Зоя рассказывала, что Валентин не мог её встретить, в этот день он был занят в полётах и отпустить его не могли. Дисциплина была, абсолютно жёсткой. Встречали её два приятеля Валентина. Они много шутили: «Ах какая хорошая невеста! Мы постараемся её отбить». В конце этого визита Валентин сделал ей предложение, и она возвратилась в Ленинград.

В следующий раз они приехали вместе, уже будучи женатыми. По случаю их бракосочетания у нас «гуляли». Дети, в том числе и я, будучи подростком, в этом участия не принимали. Мы с братом и с его другом Лёней расположились ночевать на сеновале, что-то подстелили на сено, но не спали. Было очень весело, окна светились, мы наблюдали за гостями, в сенях стояло ведро с вкусной брагой, мы туда заглядывали, черпали кружкой из ведра и пили, ничем не закусывая. Наверняка все захмелели, но неприятных последствий я не помню.

С приездом молодожёнов в доме создалась настоящая атмосфера праздника. Зоя весело распевала: «жил кузнец весёлый за рекою никого собой не беспокоя…» и "раскудрявый клён зелёный, лист резной…", пришивала плечики к платью, готовясь вечером идти в кино. Валентин посмеивался, беседовал с нами, устроившись на бревнах перед домом. Мне он подарил томик Пушкина, расспрашивал, что я читаю, и какие писатели мне нравится. Затем молодые отправились праздновать к родственникам Валентина в Новосибирск и взяли меня с собой. На многолюдной вечеринке по случаю свадьбы я безутешно плакала, не знаю о чём, возможно, просто почувствовала себя оторванной от привычной среды. Полагаю, что изрядно подпортила им праздник.

Несколько лет, когда Валентин учился в Военно-воздушной Академии им. Н. Е. Жуковского, они жили в Москве. После её окончания он был направлен на службу в Ахтубинск – военный городок на Волге. Там проходила подготовку команда космонавтов, в числе которых был и Валентин. Об этой стороне его работы никто не знал. Он никогда и никому ничего не рассказывал, строгие тогда были порядки. Однако для полётов Валентин оказался слишком высоким и по этому параметру не прошёл.

Валентин был лётчиком – испытателем, понятно, что работа предельно опасная. Будучи уже на пенсии, рассказал, за что получил первый орден «Красная Звезда». Случилось это так. При испытании нового самолёта пилоты не могли вывести его из штопора, и вынуждены были катапультироваться. Это происходило раз за разом и, когда пришла очередь Валентина, случилось то же самое. Он попытался открыть люк, чтобы выпрыгнуть, но крышку заклинило. Тогда от безысходности он стал лихорадочно нажимать на все кнопки, и самолёт вышел из штопора. Впоследствии при разборе полёта он не мог рассказать, как он это сделал, но по записывающим приборам последовательность его действий установили. В дальнейшем всё было в порядке, а Валентин получил орден. Впоследствии наград у него было множество.

В Ахтубе, по воспоминаниям дочери Валентина Татьяны, можно было увидеть известных космонавтов. Она, например, встретила в своём подъезде Германа Титова. Многие жители поселка знали их лично, и о каждом из них складывалось общественное мнение. Валентину Терешкову там не очень любили, считали заносчивой, а знаменитая лётчица Марина Раскова, наоборот, пользовалась славой простой и приятной в общении. Известная учёная-математик и талантливая писательница Елена Венцель тоже там бывала и пользовалась популярностью из-за своих рассказов на тему местной жизни. Она публиковалась под псевдонимом И. Грекова (вместе звучит как Игрекова). Мне нравятся её произведения, особенно роман «Кафедра».

И я побывала в этом посёлке в гостях семьи сестры после окончания третьего курса института. Денег у меня было немного: летняя стипендия плюс то, что получила за работу на практике. Их хватило на билет и на мелкие расходы. Ехать надо было четверо суток, с пересадкой в Москве, но меня это ничуть не смущало. Случайно в том же вагоне оказался мой сокурсник Яша Ш.. Не помню, что мы что-нибудь ели, но довольно весело провели время. От Москвы до Ахтубы я ехала на верхней боковой полке без постельного белья и питалась твердокаменными пряниками, которые купила на свои последние деньги у Павелецкого вокзала. Могла ли я в то время представить, что через много лет буду почти ежедневно ходить через Павелецкий вокзал и покупать в той же булочной сладости для чаепития в институте.

Ахтуба расположена довольно близко к Астрахани, на одном из рукавов Волги и многие местные развлечения связаны с водой: пляж, рыбалка, пивные вечеринки с раками. Правда, пива я тогда не пила и раков есть отказывалось, но не могла оторваться от неповторимых астраханских сахарных арбузов и помидор. У Валентина было всё оборудование для рыбалки: лодка с мотором, мотоцикл с прицепом, снаряжение для лова. В мой приезд мы ходили с большой компанией на Волгу. Поймали много рыбы, в том числе громадную щуку, варили двойную уху в ведре, купались.

Из своих бесед с Валентином помню только, что он интересовался моими знаниями в физике. Их как раз почти не было, экзамены были в прошлом и всё забыто. По окончании срока моего посещения Валентин купил мне обратный билет, щедро снабдил деньгами, и я ехала домой со всеми удобствами и даже обедала в ресторане.

Летчиком-испытателем Валентин был до определённого возраста, а затем перешёл на должность инженера-конструктора и закончил службу в должности подполковника. После выхода на пенсию Валентин мог выбирать любое место жительства в стране. Большинство его коллег устроились в Москве, в Крыму или в Прибалтике, но он предпочёл Новосибирск – область, где родился, и где жили родные жены, т.е. наша семья.

На пенсии Валентин оставался по-прежнему немногословным, казался отстранённым, но на самом деле был в курсе всех событий политических и бытовых. Например, перед тем, как я к ним прилетала из Москвы, он, зная мою приверженность последней моде, всегда точно предсказывал, как я буду одета. Например, «Валентина явится в длинном пальто и сапогах на платформе» и не ошибался. С сестрой они вечно дурачились и разыгрывали друг друга. Она ему грозила, что поместит его в Психиатрическую клинику для лечения от алкоголя. А он, подходя тихо сзади, обнимал её, она громко вскрикивала от неожиданности, а он говорил: «Ну и кто у нас поедет в клинику?»

Татьяна и её сын Аркадий

Специальность Зои оказалась подходящей для жены военного, и она всегда имела и никогда не была домохозяйкой. Вокруг неё всегда кипела жизнь, она придумывала разные мероприятия, вроде домашних праздников, походов в кино, ресторан, театр. Театр она так любила, что перенесла свой день рождения с 27 на 28 марта – день театра.

Дочь Зои Татьяна училась в Новосибирском Университете и жила в общежитии Академгородка, где и познакомилась со своим будущим мужем Яковом Гринбергом, тоже студентом Университета. Ещё, будучи студенткой, она родила сына Аркадия. В свой очередной приезд в Новосибирск я поехала посмотреть малыша. Запелёнатый мальчик тихо лежал на столе рядом с конспектами. Всё было как обычно – забегали студенты, Таня спокойно с ними обсуждала свои учебные дела, и никаких признаков наличия в помещении грудного ребёнка не было. Я невольно сравнивала эту ситуацию со своей, когда весь уклад нашей жизни был ориентирован на «пеленашку». Мне было так жалко малыша, что возвратилась я в слезах, однако печаль моя была напрасна – Аркаша вырос красивым и умным, набирался ума с пелёнок в буквальном смысле слова. Татьяна, выйдя на пенсию, страстно увлеклась рисованием. На её счету несколько персональных, ряд международных и многих городских выставок, шесть изданных книг с её картинами.

По положению в возрасте между сестрами я средняя. Появилась я на свет в самом центре Новосибирска, в роддоме N1 по ул. Урицкого и мало что помню из раннего детства. Сохранилась память о каком-то неизвестном, но прекрасном запахе, он возникает в течение всей моей жизни мимолётно, на какие-то мгновения, порой в совершенно неподходящих местах. Всегда пытаюсь понять, откуда он и что может так чудесно пахнуть, но мне никогда это не удаётся. Зато хорошо знаю, какого происхождения один из самых неприятных для меня запахов – рыбий жир. Вероятно, меня поили им насильно, потому что я помню своё отчаянное сопротивление и железную кровать с пружинной сеткой. Пожалуй, это самое раннее визуальное воспоминание. Другая картинка из детства тоже не очень чёткая. В ней папа, только что пришёл, ещё одет в своё пальто из нерпы, ставит портфель на стол и вынимает из него печенье.

Следующее запомнившееся событие уже чётко датировано – лето 1941года, мне 4 года. Старшая сестра срочно забирала нас из летнего лагеря из-за начавшейся войны. Она вела нас братом Володей по лесу, вернее, его несла его на руках, а я плелась сзади. В суматохе каким-то образом она нас потеряла, с трудом нашла и привезла домой. Дальнейшие события я знаю уже со слов сестры Зои, которой было тогда 14 лет. Отца мобилизовали в первые дни войны, мама с братом на руках и сестра за руку со мной провожали отца на фронт. Уезжающие с трудом вырывались из объятий своих родных, и на ходу прыгали в товарные вагоны.

Судьба распорядилась так, что каждый свой возрастной период я проживала в разных географических местах. Сознательную часть детства провела в селе Маслянино Новосибирской области, юность в Новосибирске, зрелые годы в Москве, а пенсионные в Израиле. После окончания инженерно-строительного института (НИСИ) работала в качестве архитектора в проектной организации. Вышла замуж, переехала в Москву. Там работала сначала в научно-исследовательском институте, затем поступила в аспирантуру. После защиты диссертации стала преподавателем, закончила докторантуру, после защиты докторской диссертации получила звание профессора и завершила свой рабочий путь в качестве заведующей кафедрой.

Моя семья. Сын Михаил и муж Виталий

Мой муж Нагинский Виталий Михайлович учился в Ленинградском Кораблестроительном институте (сейчас Сант-Петербургский Морской Технический Университет) и работал по профилю полученной специальности. Сын Михаил получил профессию инженера – строителя и специалиста по IT–технологиям. Подробное описание фактов моей жизни изложено во второй и третьей части книги «Три земли моей жизни».

Младшая сестра Галина родилась в Маслянино и была настоящим подарком всей семье. Она не только продлила молодость нашим родителям (ведь маме в то время было почти 45 лет), но и единственная из всех детей прожила с ними до последних минут их жизни. Мы же получили любимую младшенькую сестренку. Галочка была спокойным ребенком, не доставляющим никому хлопот. Родилась она 31 августа, так что первого сентября мама была ещё в больнице. Уходя в школу из дома, где не было мамы, я чувствовала себя почти сиротой и едва скрывала слёзы. Встретившая меня по дороге соседка-врач сказала о появлении сестры. Мы по очереди дежурили около кроватки Галочки, когда её оставляли под наш надзор. К лету она подросла, очень быстро начала ходить, и мы повсюду таскали её за собой.

Помню, как залезая на сеновал, передавали её по лестнице из рук в руки. Как только не уронили! Но думаю, что Галочке это нравилось, во всяком случае, она никогда не плакала. Однажды ей попала в глаз соринка, и она никак не хотела открывать глаза. Я испугалась и тут же дала себе клятву, что, если она ослепнет, я всю жизнь буду с ней. Галочка сидела у меня на руках спокойная, хорошенькая, одетая в сшитое мной синее в горошек платье, но глаза не открывала. Как я её уговорила это сделать, не помню, но всё обошлось, и наша сестренка осталась с красивыми карими глазами. Я уже тогда шила ей платья одновременно с платьями для кукол. С моими изделиями случались иногда казусы. Так, во время крещения Гали у платья, сшитого к данному торжеству, оторвался рукав.