Сломанный капкан

***

Поездка к маме выжала из него всё, что только было внутри. На следующий день он дополз до зачёта по матанализу и сдал его кое-как – слабаком был. Это видели все. Наверняка судили по своим меркам и были правы.

Но нужно было собраться и стать кем-то большим, чем он сам, чтобы ровно через год, а потом ещё и ещё, встретить этот чёрный день уже по-другому. А пока, выйдя в сквер, Артём вдохнул свежего воздуха и постарался вспомнить о том, что он жив. Зацепиться за что-нибудь и точным движением вернуться на ноги, как возвращался уже который год.

Но было в этом году и новое: не только универ, но и то, что на лавочке у памятника Пушкину его ждали. Мира сидела с полуприкрытыми глазами и тоже пыталась добыть из ниоткуда хоть каплю сил – сама зачёт сдала. Откинулась на кованую спинку, как будто не чувствовала, что с холодного металла падают дождевые капли. Вот же тетеря.

– Ну, – с ожиданием начал Артём.

– Что ну? – она, как назло, сделала вид, что ничего не помнит.

– Я ведь тебя просил принести предмет, который тебя характеризует.

Мира отвела глаза и замолчала снова. Сделала вид, что её волнуют садовники в зелёных жилетках, вышедшие в сквер после дождя, странная птица, которая села на ветку дерева напротив и что угодно другое, только не он сам и не их разговор.

– Наверное, меня характеризуют не предметы.

Захотелось вдруг взять её и потрясти за плечи. Чтобы вытрясти ответ на вопрос: да кто ты, в конце концов, такая? Сложную из себя строила, что ли. Уходила всё дальше от ясности, плодила абстракции, и хотел бы он понять: зачем? Может, если бы знал, легче бы было.

– Вот только если бы можно было бы тебе поехать с нами на практику, в Страхов, – продолжила Мира, – я бы взяла тебя с собой на пленэр, и ты, наверное, меня бы понял.

Ага. Примерно так же, как она поняла бы его, если бы он позвал её в компьютерный класс делать лабу.

– Ну да что мы всё обо мне да обо мне? – Она попыталась выскользнуть. – Я ведь тебе даже про рыцаря спалила, а сама о тебе совсем ничего… Ты тоже ведь обещал что-нибудь придумать?..

– Я всё уже придумал. Просто этот предмет слишком уж тяжёлый, – соврал он. – Была на Дальней когда-нибудь?

– По крайней мере, я о ней слышала. А что?

– Моя святая святых, – горько сыронизировал Артём. – Живу я там.

В её глазах мелькнула осторожная нотка – и сразу же исчезла.

– Вот это ты, конечно, забрался – через весь город ехать придётся.

Неужели вот так всё просто и происходит? Скучно. Даже слишком.

***

В Международный день музеев Артём с трудом разлепил глаза и сразу же вспомнил о том, как вчера таскал парты в сороковой аудитории гумфака и помогал Мире с тем, что она, как в кино, называла монтажом. Путалась, что и куда по плану они решили вешать, – видно, от нервов. Останавливалась, проглатывала ком в горле и молча смотрела на него, снова напоминая о чём-то.

Он выдерживал этот взгляд так, чтобы ободрить её, и дело двигалось. Всему находилось своё место – и её славному рыцарю, и городским пейзажам, и сельским, и тому, что он мог понять с трудом или даже не собирался.

«Времена» – было выведено чёрным на большом плакате, который они повесили на дверь. Чуть ниже шло: «Место, где сходятся прошлое, настоящее и будущее, – аудитория 40. День: 18 мая 2013-го».

Покидая корпус, они наклеили на стены указатели с ажурными часовыми стрелками, чтобы посетители знали, куда идти. Прилепив последний прямо у самого входа, Мира выставила ладонь, как бы говоря «дай пять». Артём дал – и его рука на пару мгновений задержалась в её руке.

Ему и теперь, утром следующего дня, казалось, что он ощущает это прикосновение. Бабушка из-за приоткрытой двери ванной поглядывала на то, как аккуратно он бреется, и чуяла неладное, а увидев белую рубашку, не смолчала:

– Это ты куда такой намылился?

– У нас вернисаж, – выговорил Артём, понимая, что она вряд ли когда-нибудь слышала от него это слово. Он и сам помнил его только из той песни, которую бабушка порой напевала, собираясь с кем-нибудь на прогулку.

– У вас, – с многозначительным взглядом подчеркнула она.

Артём молча посмотрел на часы и взял с пола сумку. Распечатанные программки были на месте, фотоаппарат на месте, телефон тоже. На разговоры времени не оставалось – он спешил.

***

Без двадцати девять его встретило облегчение в глазах Миры. Она натянула на себя улыбку, которую не собиралась снимать, кажется, весь день, и попросила её сфотографировать. То тёмно-синее платье с бантом смотрелось торжественно и скромно. На все времена.

– Теперь кураторство стало даже приятным, да? – спросил Артём, показывая ей результат.

А на её лице была всё та же улыбка, наивная и даже немного глупая. Не расслабились её губы и тогда, когда за дверью загудела толпа.

– Вот что ещё, – сказала Мира, раскладывая программки на парте у входа. – На кафедру должна уже лаборантка прийти – принесёшь экран для проектора? Рыжова там аж короткометражку сняла.

В те дни его делом было соглашаться, и он пошёл. Ну и грохнулся на лестнице, когда спускался обратно. Кафель на ступеньках – придумали тоже. С экраном было всё в порядке, да наверняка и с ним самим, по крайней мере, с копчиком, рукой и ногой. Рубашка запылилась сзади, но Мира и тут выдержала на лице улыбку. Устанавливая экран для проектора, она немного медлила, чтобы движения её казались другим взвешенными. Не так суетилась, как обычно.

Толпа, стёкшаяся к двери аудитории, начала просачиваться внутрь, и Артём, стоя на входе, вручал каждому программку. Со временем стало ясно, что опираться лучше только на одну ногу, а на вторую стоит обратить внимание. Хотя на вид всё было в порядке, пока его боль не заметила Мира.

Лодыжка, как выяснилось в тёмном углу коридора, начала опухать, и та улыбка – а ведь казалась чуть ли не вечной – затухла.

– Ой… – Это прозвучало так, будто ногу ушибла она.

– Да ладно. – Он отмахнулся и вдруг понял, что очень слаб, настолько, что не в силах даже это признать.

На плечо легла её рука.

– Ты всё уже сделал. Вызывай такси, и в травмпункт.

– А ты… – начал было он.

– А я что-нибудь придумаю.

***

Хорошей новостью было то, что ни перелома, ни трещины рентген не выявил. Всё же это оказался ушиб. Глядя на то, как Артём ходит по дому, бабушка, сидевшая на веранде с соседкой Валей Кузьминой, прозвала его калекой, и все они посмеялись.

А плохой новости не было. Заодно появился повод лучше подготовиться к экзаменам, да и Мира завтра предложила зайти. «Ну да, фотик-то не твой, вернуть надо», – пошутил Артём в переписке и вдруг понял: он хочет видеть её здесь не только ради этого.

Он хочет показать ей маму.

Может быть, и потом, уже в следующем мае, съездить к ней вместе. Может.

– А что тебе привезти? – защебетала Мира уже в трубку. – Или испечь чего? Ты что любишь-то?

– Приходи так, – ответил Артём, глядя на темнеющие за окном деревья.

Дальше он слушал в полусне, как бабушка с Валей о чём-то говорят, говорят и говорят на веранде, но никак не мог расслышать, о чём. Свет не выключали ещё долго. Артёму чудилось, что дверь в его комнату кто-то приоткрывает, но двинуть после такого дня хотя бы рукой он был не в силах. А потом болтушки наконец разошлись, и всё свалилось в темноту.

Вынырнув утром, он стал ковылять по комнате, чтобы подготовиться к тому, что придёт Мира. Горел май, визжала газонокосилка, из распахнутого окна палило солнце, и пыль, которую поднял Артём во время уборки, мерцала в нагретом воздухе. Секунды, минуты, часы примчали его к обеду, но кусок в горло не лез. Потом наконец засобиралась по своим делам бабушка, и дом затих. В тишине-то и стало слышно страх.

Этот день был достоин того, что выпало на кон. Теперь, когда над душой не висело данное им слово, всё становилось проще и одновременно сложнее. Он ничего не был должен Мире – но и ей ничего не было от него нужно. Или всё-таки могло?..

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.