Принцип воина

Разместившись в замке, большая часть дружинников вернулась к храму. Там местные уже сложили погребальный костер, на который положили тела всех погибших за прошедший день. Когда огненный вихрь взвился к небу, Антон не выдержал и отвернулся, чтобы окружающие не видели его слез. Зрелище было душераздирающим. Оставалось только радоваться, что девочки остались с ранеными.

Лекарь находился в замке неотлучно, поил раненых разными отварами, перебинтовывал, прикладывал к ранам высушенные травы. Однако Костю это не спасло. Он умер к утру следующего дня. Эта смерть почему-то потрясла всех еще больше, чем похоронная церемония прошлого дня. Девушки рыдали, да и ребята ходили совсем потерянные. Некоторые украдкой вытирали слезы. Ставр и Волей сами подготовили погребальный костер и провели весь обряд погребения.

Очевидно, чтобы вывести ребят из подавленного состояния, а может быть, и действительно, чтобы подготовить к возможным стычкам, Рыбников вывел отряд на учебу. Кроме воинов, перешедших от Йохана, дружина теперь состояла всего из шести боеспособных мужчин: Антона, Сережи Пака, Толи, двух кулачников и единственного спасшегося ушуиста Андрея. Все они теперь были вооружены и обмундированы в доспехи павших дружинников Йохана.

Ставр и Волей быстро показали нехитрые приемы боя местных воинов: строй, методы фехтования, способы отступления и наступления. Ставр объяснил, что все это методы боя «людей удачи», как они сами себя называли. Авантюристов, не то наемных бойцов, не то разбойников, путешествовавших по диким землям. Таким, как та, где они находились сейчас. Впрочем, для попавших в сей мир людей и это было в диковинку.

Отдельную дисциплину составляла стрельба из лука. Никому из новоиспеченных дружинников легко она не давалась, что вызывало издевательские усмешки со стороны Ставра и Волея. Разве что Рыбников достаточно быстро освоился с новым оружием и посылал стрелы в мишень с завидной точностью.

Никита Викторович был одним из немногих, кто не сменил одежду и так и остался в своем кимоно и хакаме. Даже тапки-шлепанцы из рисовой соломы он не стал менять на другую обувь. С мечом он теперь не расставался, даже во время сна. Неизменно замкнутый и неразговорчивый, он с безжалостностью и непреклонностью армейского старшины гонял людей на тренировки, заставлял чистить оружие и расставлял караулы. Хотя Ставр и уверял, что в этом нет никакого смысла, караульную службу у ворот теперь постоянно несли два человека. Этот порядок Рыбников установил с первого же дня.

Финны бесперебойно снабжали отряд продуктами, ведя строгий учет поставкам. Все это освобождало обитателей замка от необходимости добывать провиант, однако Рыбников постарался, чтобы подчиненным «не было скучно». Ежедневно он посылал людей, свободных от караулов и тренировок, в обходы, группами по три-четыре человека, и нередко сам возглавлял их. В итоге весь гарнизон вскоре неплохо знал окрестности замка в радиусе пятнадцати километров и свободно ориентировался в многочисленных озерах, лесах и лугах, на которых паслись стада, принадлежащие местным племенам.

Единственным здоровым мужчиной, освобожденным от «тягот воинской службы», был Чубенков. Он так и остался в своем костюме, надетом на голое тело, что вызывало немало насмешек. Впрочем, вскоре все признали и определенные таланты чиновника. С первого дня «гарнизонной жизни» он принял на себя функции завхоза. Наблюдая за этим человеком, Антон вскоре стал думать, что, может, он на самом деле не так плох, как показалось вначале. Просто власть сильно портит людей. А так приветливый, исполнительный, не злобный мужичок. Очень старательный и аккуратный, не чурающийся скучных и рутинных обязанностей. Он даже местные рунические цифры первым выучил и пытался выучить местный алфавит. Чубенков ночевал в амбаре, охраняя «общественное достояние». Полезный человек, в общем.

Не участвовали в тренировках, караулах и дозорах также девушки. С первого же дня Маша была отправлена на кухню, а Таня в дополнение к обязанностям врача получила задание не отходить от лекаря и старательно обучаться всем его приемам. Нельзя сказать, что девушки были в восторге от такого положения вещей, но спорить с авторитетным командиром не посмели. В отличие от дружинников, спавших в большой общей комнате, для жилья девушкам было отведено небольшое помещение на втором этаже, попасть в которое можно было только по приставной лестнице, через маленькую комнату, в которой ночевал Рыбников.

Похоже, Никита Викторович серьезно опасался за девушек, потому что приказывал им ночью выбирать лестницу наверх. Как и Рыбников, девушки так и остались в своих тренировочных костюмах: Таня – в кимоно и хакаме, а Маша – в ушуистской одежде. Это очень веселило Ставра и Волея, которые просто угорали от того, что «девки в штанах ходят».

Впрочем, вскоре Антон убедился, что отношение к женщинам у этих людей сильно отличалось от его собственного не только в части моды. Уже на третий день Ставр, считавший Антона «первым учеником гесара», подошел к парню и без обиняков спросил:

– Почему девок до сих пор не оприходовали?

– О чем ты? – не понял Антон.

– Ну как? – удивился Ставр. – Две такие сладкие ходят, а все ни гу-гу. Из замка recap выходить запретил. А мы же мужики! Как без баб-то? Гесару-то хорошо с двумя, а нам что?

От ярости Антон схватился за рукоять меча.

– Ты что? – отшатнулся Ставр. – Что я сказал-то такого? Вон бабы. Не замужем. Родителей, опекунов тоже нет. Чего не взять-то? Не, ты скажи, если на какую глаз положил. Я не трону. Могу и сам в сваты пойти, если пожелаешь. Ну а вторую уж я в кусты затащу или в баньке прижму. Тут дело такое.

– Если хоть одной коснешься, убью, – пригрозил Антон.

Опасаясь, что в его отсутствие Ставр все же исполнит свою угрозу, Антон рассказал о случившемся Рыбникову. Учитель ничего не сказал, но вечером, выставив караул, как бы невзначай сообщил, что не возражает, если в свободное время дружинники будут посещать ближайшие деревни. Этой же ночью Ставр и Волей вышли из замка и вернулись лишь под утро, очень довольные. Подобные прогулки они стали повторять каждые два-три дня.

Еще один обитатель замка, кулачник Василий, на удивление быстро шел на поправку. Похоже, травы лекаря давали свой эффект. В последние дни он стал выходить на свежий воздух и с завистью наблюдать за тренировками товарищей. Недавно он даже попросил разрешения приступить к занятиям, но Рыбников, посоветовавшись с Таней, отказал.

Главной радостью, отдыхом и развлечением гарнизонной жизни была баня. Типичная русская баня с глиняной печью доставляла огромное удовольствие всем, хоть мыться без мыла, пальмовым маслом было несколько необычно. И Ставр, и Волей считали своим долгом как минимум через день помыться в бане и очень старательно мыли ноги, руки и лицо перед каждым приемом пищи. Рыбников сразу приказал всем обитателям замка делать то же.

Тяготы быта не слишком досаждали обитателям замка. Как-то спокойно воспринимались и отсутствие электричества, и необходимость носить воду из колодца, расположенного в центре замка, и обязанность поддерживать огонь, так как с непривычки редко кто мог справиться с кремневыми камнями, которыми местные высекали огонь, а зажигалками Рыбников почему-то запретил пользоваться.

Вообще, жизнь в замке протекала как-то очень буднично, словно все его обитатели регулярно выезжали на подобные сборы и не видели в произошедшем ничего особенного. Казалось, что все были озабочены лишь тем, чтобы наилучшим образом обустроиться на новом месте. Возможно, сработала защитная реакция, не дававшая отвлекаться мозгу на необъяснимые явления. А возможно, на всех так подействовали трагические события первых двух дней в новом мире, что люди просто постарались спрятаться от страшных воспоминаний за повседневными заботами и подготовкой к новым возможным нападениям. Впрочем, воспоминания о происшедшем все же не давали покоя ребятам, как и страх перед будущим. Антон подумал, что за прошедшие дни он ни разу не слышал смеха своих товарищей, да и улыбки не часто мелькали на их лицах. Все были сосредоточены, неразговорчивы и даже слишком серьезны.

Антон снова спустил тетиву. В этот раз стрела воткнулась значительно ближе к центру мишени, но парень все равно остался недоволен.

«А почему я так остервенело, словно фанатик, забыв обо всем, учусь стрельбе из лука и тренируюсь с мечом убитого гесара? – подумал Антон. – Потому что хочу лучше подготовиться к возможным боям или потому что прячусь от воспоминаний об убийствах, расколе, предательствах? И то, и другое. Но не только. Мне это просто нравится, как нравилось заниматься раньше карате. Что за чушь? Только что на моих глазах погибло столько людей! Убили Колю, в мучениях умер добряк и умница Костя, а я, видите ли, тащусь, выпуская стрелы по мишени и размахивая мечом убитого учителем бойца. Глупость какая!

Нет, не глупость. И не в том дело, что мне нравится тренироваться. Просто в этом мире… я нашел то, что искал всю жизнь. Здесь как-то правильнее, честнее. Нет того лизоблюдства, что в нашем… „Так сказала Елена Александровна”. „Василий Павлович выразил пожелание…” „Ольга Константиновна будет недовольна, если на эту должность назначат не ее племянницу”. Тьфу, твою мать. Здесь все зависит от тебя и от твоего умения владеть мечом. Это мир воинов, благородных гесаров. И я обязательно стану одним из них, чего бы мне это ни стоило. Здесь я дома! Это мой мир».

Выпущенная Антоном третья стрела воткнулась точно в центр мишени.

– Молодец! – услышал он за спиной голос.

Антон повернулся и поклонился учителю. Поклонился, как привык в зале… Или как кланялся Ставр. Нет, Ставр кланялся подобострастно. Но и Антон раньше кланялся более формально. А сейчас он поклонился… как рыцарь своему сюзерену, с почтением и достоинством, наполняя ритуал глубоким смыслом, доступным лишь благородному воину.

Рыбников усмехнулся.

– В самурая играешь?

– Да нет, привычка, – смутился Антон.

– Со стрельбой из лука у тебя неплохо получается, – похвалил Рыбников.

– Стараюсь, Никита Викторович.

– Правильно. Здесь это очень даже может пригодиться. Можно только порадоваться, что нас никто не обстрелял в первый день.

Антон кивнул.

– Слушай, ты когда-нибудь отдыхаешь? Я за тобой наблюдаю: после обеда из лука стреляешь, перед ужином с мечом дополнительно занимаешься.

– Так ведь дело такое, Никита Викторович. На нас здесь в любой момент напасть могут. Надо быть готовым.

Антон непроизвольно скосил глаза на левый рукав учителя. Он был заштопан аккуратными стежками и многократно выстиран Таней, но все равно бурые пятна крови так и не отошли, хотя стали значительно бледнее. Все это в сочетании с хакамой и самурайским мечом, заткнутым за пояс, придавало Рыбникову весьма грозный вид.

«А ведь он тоже изменился, – подумал Антон. – Ни дать ни взять, даймё[4]. Таким он никогда не был. Даже когда тренировки проводил, даже когда экзамены принимал, всегда видно было, что это человек нашего времени, руководитель фирмы, бизнесмен. Ритуал ритуалом, но из своего века мы никогда не выпадали. А сейчас он совсем другим стал».

– Это тоже верно. Только я смотрю, ты все больше с луком занимаешься и с мечом Йохана. В строю с прямым мечом и щитом тебя редко видно, – заметил Рыбников.

Антон потупился.

– Я думал, лучше будет, если я быстрее освою малознакомое оружие.

– А я думаю, что ты решил стать гесаром, – снова усмехнулся Рыбников. – Это хорошо, но не забывай еще и про то, что мы здесь – дружина. Мы должны действовать согласованно и в строю. A recap – волк-одиночка. Ты хоть понимаешь, что здесь для дружины важнее всего строй? Прямой меч, щит и копье лучше всего для этого подходят. Гесар же даже вооружен так, что удобнее всего биться в одиночку. Так что с мечом Йохана можешь заниматься, но и тренировкой в строю не пренебрегай. И оружие для него подбери. Ты, кстати, уверен, что знаешь оружие, которым владеешь?

Антон посмотрел на рукоятку меча, торчащего у него из-за пояса.

– Да, пожалуй. В строю им биться неудобно.

– Не только это. Он короче моей катаны. Понимаешь, почему?

– У Йохана они были в паре. Так удобнее работать двумя руками.

– И это тоже. Но есть у этого меча еще одна особенность.

Рыбников протянул руку, и Антон подал ему свой меч. Обнажив клинок, Рыбников отложил ножны и принял стойку фехтовальщика, но потом неожиданно отступил, перехватил оружие над головой, как копье, и с силой метнул в ближайшую стену. Меч впился в дерево и застыл.

– Идеально отцентрован и сбалансирован для метания, – пояснил Рыбников. – Будь внимательнее. Оружие само должно тебе подсказывать, что с ним делать. Не использовать возможности своего клинка – глупо, не понимать возможностей противника – смертельно опасно.

Антон быстро подошел к мечу, вытащил его из стены, вернул в ножны и заткнул за пояс. Без оружия он почему-то чувствовал себя беззащитным.

– Бросать меч – опасно, – заметил он.

– Но может оказаться последним шансом, – возразил Рыбников. – Когда бой идет не на жизнь, а на смерть, надо использовать любую возможность. Это тоже принцип воина. А здесь, похоже, никого и никогда жалеть не принято. Йохан, по крайней мере, своих людей подставил под убой, только чтобы увидеть действие огнестрельного оружия и вычислить стрелка.

– Что вы имеете в виду? – опешил Антон.

– Если бы ты знал, что у противника есть оружие, которое бьет на расстоянии, ты бы выстроил своих людей в шеренгу и начал бы переговоры, как Йохан? Ты бы постарался напасть внезапно. Но в таком случае был риск, что стрелок попадет в самого Йохана. Не думай, что Йохан был глупее нас с тобой. Он был опытный воин, хоть и молодой. Если он что-то сделал, то сделал намеренно. В данном случае, пожертвовать парой-другой воинов ему не показалось чрезмерным. Не забывай об этом. Это другой мир, и не факт, что у его обитателей та же система ценностей, к какой привыкли мы. Нам еще многое надо понять. То, что здесь говорят на известных нам языках, ничего не значит. Меня это скорее озадачивает. Как получилось, что наречия сформировались так же? И это не единственная загадка.

– Конечно! – воскликнул Антон. – Гесары!

– Гесары меня как раз не удивляют. Хотя в нашем мире аналогов этому сословию не было, но могло быть. А вот кто построил храм, в который мы попали, меня очень интересует. Никак не местные жители, которые живут в деревянных хижинах. И не здешние русские. Я спрашивал у Болея. В здешней Руси строят другие храмы… и не столь величественные. Волей говорит, что храм стоял здесь всегда.

– Не очень понятное объяснение.

– Вот именно. И есть у меня подозрение, что если мы узнаем, кто были эти древние строители, то сможем и понять, что это за мир и как он стал таким. Может, мы ответим на этот вопрос, когда узнаем, что такое «великая тьма». Для Ставра и Волея это что-то вроде сотворения мира. Но я допускаю, что это некая катастрофа, случившаяся в прошлом. Об этом тоже не надо забывать. Искать ответы на эти вопросы необходимо.

– Пожалуй, – согласился Антон.

– Но и о текущих делах забывать не стоит, – продолжил Рыбников. – Послезавтра мы идем сопровождать обоз наших подопечных в Нес.

– Послезавтра? – встрепенулся Антон. – Зачем?

– Обязанности покровителя племени. Два раза в год местные жители собирают товары для продажи на ярмарке и везут в город. Это самая большая ценность для этих людей. Покровитель обязан сопровождать обоз. Ну и учет выручки вести надо. Нам же десятая часть причитается. Ты не забыл, надеюсь?

– Да. Конечно. Я пойду с вами. Поход, явно, небезопасный. Да и город будет интересно посмотреть. Не век же нам здесь, в глуши, сидеть.

– А вот ты как раз с нами не пойдешь, – покачал головой Рыбников. – Кто-то должен остаться здесь. И я думаю, лучше будет, если ты будешь тут за старшего.

– А кто пойдет с вами?

В Антоне боролись злость на учителя, за то, что тот не берет его с собой, и гордость, что оставляет своим заместителем.

– Ставр. Он местные обычаи знает. Сережа Пак. Таня.

– А она зачем? – Антон вздрогнул, подумав, что вопрос может выдать его чувства к девушке.

– Она сама попросилась. Будет с лекарем закупать лекарства, которые нельзя получить здесь, – Рыбников словно не заметил волнения в голосе юноши. – Она очень увлеклась местной медициной. Это хорошо. Сам понимаешь, не дай бог что, рассчитывать нам особо не на кого. Ну и Чубенков.

– Это понятно, – усмехнулся Антон. – Должен же он выручку пересчитать.

– И это тоже, – кивнул Рыбников. – Хотя не только. Мне бы не хотелось, чтобы он оставался здесь без присмотра.

– Да что он сделает? – небрежно махнул рукой Антон. – Он, по-моему, тихим стал, после того как стало ясно, что мы не в нашем мире.

– Есть люди, к которым не стоит поворачиваться спиной нигде и никогда. Ты еще этого не знаешь, а я с подобной публикой немало пообщался. Поверь, мне будет спокойнее, если он будет у меня под присмотром. Скорпион тоже, подкарауливая жертву, кажется неподвижным и неопасным.

– Так может… – рука Антона непроизвольно легла на рукоять меча.

– Что ты имеешь ввиду? – нахмурился Рыбников.

– Нет, я не о том, – сразу засуетился Антон. – Может, прогнать его? Раз вы считаете, что он так опасен.

Рыбников ненадолго задумался.

– Нет… – он сделал небольшую паузу и продолжил: – Думаю, все же нет. Без нас, один, он погибнет. Это очевидно. Мы должны быть гуманны и милосердны даже к тем, кто нам несимпатичен. И это тоже принцип истинного воина. Запомни это, Антон.

– Да, – Антон машинально поклонился. – Кого еще вы берете с собой?

– Больше никого.

– Значит, из бойцов с вами пойдут только Ставр и Сергей?

– Местные выделяют по пять человек от каждого племени. Так что массовость нам обеспечат. Отсутствовать мы будем девять дней. Три туда, три обратно и три там. Местные сдают свои товары оптовикам и сами не торгуют. Только закупят необходимое и в обратный путь. Если Машу не считать, вас здесь всего шесть человек остается, включая раненного Василия. Его, кстати, в караулы бери. Таня не возражает. Он уже на поправку пошел. Надо, чтобы он перестал себя считать больным. Волей, если что, поможет тебе в ситуации сориентироваться и с местными общий язык найти. На рожон не лезь. В дозоры пока не ходите. Про гесаров я тебе уже говорил. Но если почувствуешь, что можешь решить ситуацию, действуй. Если ваш авторитет среди местных вырастет, будет даже неплохо.

– Хорошо, – кивнул Антон. – Но может, все же еще людей с собой возьмете? Мы-то здесь на крайний случай за стенами отсидимся. Да и кому мы нужны? Если разбойники, то они местных грабить будут, а сюда не сунутся. Ставр так говорит. А вот ваш обоз для бандитов куда как интереснее.

– Разве ты забыл, что один recap целого отряда стоит? – усмехнулся Рыбников.

Антон непроизвольно опустил глаза.

– Никита Викторович, а вы поняли, что это за тайна, о которой говорил Йохан? – задал он вопрос, который волновал его все последние двадцать дней.

– Не уверен, но думаю, что да, – Рыбников пристально посмотрел на ученика.

– Так что же это? – Глаза Антона загорелись.

Теперь он ловил каждое движение учителя. Тот печально усмехнулся.

– Если это то, о чем я думаю, то гесары не врут, когда утверждают, что не могут выразить ее словами. Это просто ощущение, вернее, набор ощущений. Иногда это называют мастерством, иногда интуицией. Но все это не то. Неожиданно появляется некое предчувствие. Ты видишь человека и знаешь, что он собой представляет. Нет, все не то. Извини, я действительно не могу это объяснить. Скажу только одно: если бы я послушался своего предчувствия четыре недели назад, мы бы ни за что не оказались на этом фестивале боевых искусств.

– А вы чувствовали, что туда не надо идти.

– Да. Но, увы, обстоятельства… будь они прокляты. Знаешь, Антон, если ты хочешь избегать бед, никогда ни к чему не привязывайся. Ни к чему и никогда. Если ты позволишь себе это, то может наступить момент, когда тебя не спасет ни боевое искусство, ни богатство, ни связи, ни интуиция.

– Но вы действительно можете отличить гесара?

– Я могу отличить мастера.

– Поэтому вы и хотели, чтобы никто не подходил к Йохану?

Рыбников кивнул.

– А что, разве Алексеев и Жихарев не были мастерами?

– Они были мастерами, но не того уровня. Не требуй от меня объяснить это, Антон. Я просто понял, что только я могу справиться с Йоханом, вот и все. Так и получилось.

Они немного помолчали.

– Я занимаюсь у вас уже больше десяти лет, – произнес Антон. – Но гесаром не стал. Значит, в этом мире меня бы уже прогнали.

– То, о чем я говорю, появилось у меня только год назад, – усмехнулся Рыбников. – Так что, если это действительно тайна гесаров, то у тебя еще есть время в запасе.

– А хорошо быть гесаром? – неожиданно даже для себя спросил Антон.

– Горько, – Рыбников поморщился, как будто действительно проглотил горькую таблетку. – Ты видишь слишком много людских недостатков и лишаешься иллюзий. Поверь, это временами очень неприятно. Возможно, ты сам это вскоре узнаешь. Да, вот еще что. Старейшина из племени Оти вчера сказал мне, что недалеко отсюда появился новый recap. С ним небольшая дружина, достаточно странно вооруженная, и жрец неизвестной религии. Им удалось прогнать банду, которая грабила местное племя. Местные наняли их для охраны, но recap потребовал, чтобы все племя перешло в его веру. Тебе это никого не напоминает?

– Щекин! – вскрикнул Антон.

– Похоже, – кивнул Рыбников. – На всякий случай будь начеку. Боюсь, что этим они не ограничатся. Если уж кто-то решил причесывать всех под свою гребенку, это надолго. Они ребята боевитые и упертые. И, самое главное, готовы добиваться всего силой. Так что, возможно, нам еще придется с ними встретиться.

– Скажите, а Щекин – мастер? – спросил Антон.

– Он большой мастер боя, – подтвердил учитель.

– Больше, чем Алексеев и Жихарев?

– Да.

– Но он не recap?

– Если я правильно понимаю, что это такое, то нет.

– Вы его боитесь? Его и тех, кто с ним ушел?

– Опасаюсь. Понимаешь, в чем дело. Там гремучая смесь: сильный боец и хороший организатор плюс не очень умный идеолог, задвинутый на религиозной исключительности. По отдельности они не так опасны, но вместе… У них сверхценная идея. Ради этой идеи они не будут щадить ни себя, ни тем более других. А нас они считают своими естественными союзниками… или подданными. Помнишь, как у них: если ты русский, то обязан и православным быть, и историю трактовать, как они, и слушаться их начальников. Если нет, то ты предатель. А к предателям всегда относятся жестче, чем к тем, кто был врагом с самого начала. Так что если они освоятся и почувствуют силу, то обязательно придут сюда – «возвращать в истинную веру и карать отступников». То, что они считают, будто несут благо остальным, лишь дает им индульгенцию на любые гадости. Не зря говорят: благими намерениями устлана дорога в ад. Они даже не заметят, когда переступят опасную черту. В своем стремлении облагодетельствовать мир они могут погубить и себя, и тех, кто рядом. Васильев это, кстати, понял.

– Так может, было лучше позволить ему выстрелить? – вскинулся Антон.

– Может, – пожал плечами Рыбников. – Но тогда на твоем месте я бы сделал то же самое. Пока есть возможность решить дело миром, не надо позволять литься крови.

– Но когда другого выхода нет…

– Тогда нет, – Рыбников горько улыбнулся.

– Никита Викторович, а как вы вообще ко всему этому относитесь?

– К чему «к этому»?

– Ну, ко всем этим движениям вроде Щекинского. Вы же знаете, там, откуда мы пришли, этого больше чем достаточно. И на всех уровнях.

– Я к этому никак не отношусь, Антон. Я в стороне. Там я был бизнесменом и главой клуба восточных единоборств. Здесь я recap и защитник трех финских племен. На этом все.

– Но ведь они не могут не влиять на нас. Вот и сейчас вы сами предупредили меня об угрозе.

– Да, угрозу надо осознавать и быть к ней готовым. Но, запомни. То, с чем ты борешься, становится от этого сильнее. Ты можешь даже побороть, но тогда это обязательно вернется к тебе в новом обличии. Но то, что игнорируешь, постепенно исчезает из твоей жизни.

– Так как же сражаться?

– Без ненависти и желания уничтожить. Мы с тобой много говорили об этом на тренировках. Этим и отличается агрессия от защиты, убийца от человека, осуществляющего необходимую оборону. Если ты просто адекватно реагируешь на угрозу тебе и тому, что тебе дорого, ты защитник. Если нападающий при этом гибнет, это был его выбор. Он напал. Но как только, даже в ответ на агрессию, у тебя возникает желание уничтожить противника из-за его поведения или его качеств, появляется ненависть – всё, вы на одном уровне. Это просто бой двух агрессоров. Это не то, чему я учу вас.

– Но эти люди… Скажем фашисты, – принялся возражать Антон. – Неужели они не вызывают у вас ненависти?