Психолог для инопланетных тварей

Олфель Дега

Психолог для инопланетных тварей

Глава 1

Часть моей работы – сообщать людям неприятные вести о близких.

– Мадам Арсент – стараясь говорить ровным тоном, проговаривала я в визор, – ваша Жужу – девочка с очень трепетной нервной системой… И, к сожалению, операция прошла не совсем по плану…

На экране визора полная шатенка в ужасе прикрыла рот пухлой ладонью. Красивая, кстати, женщина. Жаль, такая же невротичка, как эта её чокнутая Жужу.

– В моих планах точно не была эта истеричная болонка! – орала доктор Верн за дверью, пока я сообщала клиентке новости и пыталась быть очень деликатной, – какого дьявола её запихнули в мою смену?!

Я с удовольствием закатила бы глаза и заорала в ответ. Но мадам Арсент была на грани нервного срыва. А меня уже предупредил директор – ещё одна жалоба на некомпетентность, и могу попрощаться с работой. Которая мне была очень нужна!

– Моя девочка, – всхлипывала клиентка по ту сторону экрана, – с ней всё в порядке?

Тут можно было уверенно кивнуть. Пострадала только доктор, которой прокусили ладонь и нагадили в операционной везде, куда могли пристроить пушистый хвост. Просто удивительно, такая маленькая собачка – и столько проблем!

– Так эта сука заберёт свою суку или нет?! – потребовала ответ доктор Верн, вломившись в мой крохотный кабинет, больше похожий на кладовку – такой же душный и без окна.

Ну невозможно работать в таких невыносимых условиях! Еле успела отключить звук на визоре, чтобы клиентка не услышала и не оскорбилась. Хватит и того, что мадам Арсент уже несётся сюда на всех парах за своим пушистым сокровищем.

Тяжело работать в государственной ветлечебнице планеты Кеплер. Доктора трудятся не за зарплату. И не за премию. А по повинности. То есть, пока не отработают долг перед гражданами, оплатившими своими налогами обучение будущих врачевателей.

Собственно, это означало, что врач будет пять лет пахать бесплатно. Зато проживать в государственном жилье, питаться в государственной столовой и ни в чём себе не отказывать в казённой гардеробной. Где найти свой фасон и размер – тот ещё замысловатый квест. И всё это без права заниматься частной практикой.

Из плюсов – уволить специалиста до конца срока, с какой бы неохотой он ни работал, было нельзя. Хотя многие и не считали это таким уж достоинством. В том числе и граждане Кеплера, со временем, мало кто хорошо оценил систему врачебных отработок. Но деваться с крохотной планетки на задворках Млечного пути было некуда. А вредить на рабочем месте – себе дороже. В плане увеличения срока отработки за каждую полученную жалобу от недовольных пациентов.

Система была откровенно не доработанной. Но выгодной. Для государства, естественно. На нашей захудалой планете это было единственным      способом      хоть      как-то      прикрыть      дыры      в здравоохранении, в том числе и для животных. Врачи, после отработки, любыми путями старались добыть себе рабочую лицензию на крупном межгалактическом лайнере и улететь. Те, кому это не удалось, открывали собственную практику и брали немалые деньги за свои услуги. Ну, или оставались работать дальше, уже за зарплату.

Простые      граждане      Кеплера,      чаще      всего,      обращались      в муниципальные поликлиники и государственные ветклиники. К частным врачам была слишком большая очередь.

Глава 2

– Доктор Верн! – прошипела я, убедившись, что выключила визоре и выскочив за дверь, – желаете увеличить срок своей отработки?! Эта мадам сейчас прискачет и с удовольствием вам это обеспечит!

Врач медленно ко мне повернулась, прищурившись.

– Увеличить срок отработки? – медленно протянула она, – да плевать. Мне ещё один месяц роли не играет. Знаешь, сколько я уже здесь торчу?!

Я знала. Десять лет. Но её никто не заставлял хамить опекунам пациентов. Казалось доктор Верн не упускала ни одну возможность получить ещё одну жалобу. Брала бы пример с… да хотя бы доктора Хатиджи! Та как раз ласково сюсюкала с испуганно скалящейся собачонкой, передавая её хозяевам. И ей осталось только месяц носить казённую робу. После чего она останется работать уже за зарплату. Ну, или уйдёт в частную практику. Либо… Тут я завистливо вздохнула. Добудет себе место на межгалактический лайнер. И выберет себе более развитую, чем наша, планету в галактике Гидра, или даже Сигаре!

Отработки существовали уже двадцать лет. И в самом начале, казалось бы, система работала отлично. На врача можно было отучиться бесплатно, и пять лет не думать, на что покупать одежду и где брать еду. Но потом выяснилось, что бюджета планеты полноценно хватит только на поддержание купола-щита от радиации нашего светила – «Красного карлика», который был намного меньше Солнца на исходной планете, Земле. Ну, или отсыпать ресурсов на содержание врачей.

Понятно, за какую статью расходов проголосовали граждане Кеплера. Протесты нескольких сотен врачей, подписавших кабальный, как выяснилось, договор перед обучением, просто не принимались в расчёт. И теперь врача по договору можно было узнать на улице по хмурому виду и одежде, которая не обновлялась в казённой гардеробной лет двадцать. Тест на профориентацию, обязательный для всех, собирал каждый год новую партию будущих докторов.

Абитуриенты, в силу энергичной молодости, верили, что пять лет отработки пролетят быстро. И только ухмылялись в сторону пытающихся их предупредить уже практикующих врачей. К тому же, реклама на городских визорах бодро крутила преуспевающих частных докторов, снимая их в шикарных интерьерах собственных особняков.

Как обошлись с недовольством? Ввели ставку психологов в штат больниц и ветеринарных клиник. В моём случае – зоопсихологов. Не могу сказать, что было легко быть посредником между ветеринарами и владельцами животных. Но психологи хотя бы не были связаны договором об отработках, и были более свободными, чем врачи. Хотя зарплату могли бы платить и побольше, честно говоря.

– Катенька?

Ласковый голос директрисы из вещателя на стене заставил вздрогнуть. Лучше бы она орала. Не так страшно было бы.

– Можно вас на пару слов, дорогая?

Пришлось идти в кабинет напротив, со скромной табличкой «Главный врач Государственной Ветеринарной Клиники планеты Кеплер, кандидат ветеринарных наук, зоолог, Почётный член Ордена Защитников Системы, Звёздная Леди, Потапова Эллина Феликсовна». Директор, которая пять лет носила казённую одежду, отрывалась теперь, наряжаясь в платья, украшенные пайетками и обнажающими внушительную грудь. Никто не осмеливался ей сказать, что от такой красотищи животные начинали заикаться. Не говоря уже о людях. А с меня, кстати, потом почему-то спрашивают, почему в десять утра пациенты начинают нервно лаять и мяукать. Кое-кто просто тихо облезал, в силу природных особенностей. Как будто я была виновата, что директор именно в это время величаво заходит в клинику.

Доктор Верн стояла рядом с начальницей, не улыбаясь.

– Вот она, – резко сказала доктор, ткнув в мою сторону пальцем, – совершенно не справляется со своими обязанностями! Успокоить пациентку не может. Бесявая сука разобрала нам половину операционной! Ещё одна бешеная, которая хозяйка этой твари, несётся погром устраивать. Уже не говорю о том, что Екатерина Игоревна даже не посочувствовала мне, только наорала! А меня ведь укусили. Вот!

Перед моими глазами помахали окровавленной ладонью. Меня замутило. Благо, рядом стояло мусорное ведро. Буркнув извинения, в

обнимку с ведром, я выскочила из кабинета. Чтобы не нанести ещё большую психологическую травму чувствительному доктору.

Привела себя в порядок в туалете. Помыла ведро. И вернулась обратно, в кабинет директора. Застенчиво поставила ёмкость в угол.

Эллина Феликсовна с доктором Верн никуда не делись, к сожалению.

– Даже стесняюсь спросить… Когда с клиенткой будете разговаривать, вам тоже ведёрко рядом поставить нужно? – уточнила директор, – кошмар какой. А я ещё смеялась над клиникой в соседнем экокуполе, где психолог, при каждом удобном случае, в обморок падает. Но она хотя бы это объясняет авторской методикой переключения внимания скандалящих на себя.

Я вяло пожала плечами. Мямлить о том, что боюсь вида крови, не хотелось. Что это за психолог с фобиями? Так можно и несоответствие схлопотать – прямой путь к увольнению. Очень даже понимаю коллегу из соседнего экокупола.

– Да, авторская методика… профессора Ширвинта, – сказала я, – на факультете всех тренируют её применять, отлично переключает внимание. Сейчас вот тоже… сработало.

Нервно покашляв, проследила за вытянувшимися лицами коллег. Хотя крыть им было нечем. Действительно, отвлеклись они быстро.

И, к сожалению, также быстро пришли в себя.

– Вот, доктор, берите на вооружение новейшие разработки психологов, – ехидно сказала Эллина Феликсовна, – при любом сложном скандале будете знать, что делать. Профи ерунду не посоветуют.

Очень хотелось сказать, что я и не советую. А даю рекомендации! Этому, кстати, тоже учили на факультете. Но ценным знанием поделиться не удалось. В двери главного врача ломилась мадам Арсент, доктор Верн с директором встали в защитную стойку, выталкивая меня вперёд. Глубоко вздохнув, я приготовилась работать, судорожно вспоминая памятку с алгоритмом успокаивания злобных хозяек истеричных болонок. Да, такая у нас тоже была.

Глава 3

– Ма-а-ам, – жалобно мычала я в визор, нахмурившись на пищевой принтер, – как напечатать помидоры?!

Кажется, я очень сильно переоценила достоинства взрослой жизни. И поторопилась уехать из дома, едва получив диплом и карточку-доступ от служебной квартиры. Чем, спрашивается, дома плохо было? Я даже не задумывалась, что коды для продуктов были авторскими. То есть, взять готовый рецепт в сети Интернет было можно, но очень дорого – кибернет-повара ценили своё искусство, неохотно раскрывая секреты шифрования. Платить за код ингредиента, созданный специально под свой домашний гаджет, месячную зарплату – такое себе удовольствие. Собственно, курсы по изучению программирования пищи тоже стоили очень дорого.

Нужно было колдовать над созданием собственной программы для печатания продуктов, ориентируясь на пищевые заправки своего принтера. Дома меня научили печатать код простейшей белковой массы и кофе – чтобы могла перекусить, пока родители на работе.

А вечером, придя с работы, мама или папа быстро тарабанили на кухонной клавиатуре многострочные символы, привычно кодируя горячие блюда и выпечку. Меня такие мелочи не волновали. Зачем напрягаться, если есть готовый ужин на кухне?

Напряглась, только когда переехала в своё жильё. И первое время просто стояла перед пищевым принтером, понимая, что понятия не имею, как его заправлять. И какие коды вбивать. Родители прислали на планшет свои разработанные длиннющие рецепты, но один неверный символ – и я получала болотную несъедобную слизь. Белковая масса, у которой был простейший код, уже стояла поперёк горла. Кофе был не слишком калориен без сахара. А сладкие картриджи я на свою зарплату могла покупать крайне редко. Просить родителей приехать и собственноручно закодировать мне пищевой принтер я стеснялась. Приходилось тратить большую часть зарплаты на столовую возле работы, где умели кодировать отличные тортики.

Мама на экране визора с улыбкой мне показала, что я не включила звук. Спохватившись, нажала на нужный символ. Но повторять вопрос

про помидоры не стала. Ещё не хватало мне тут гуманитарного десанта в виде папы со свеженапечатанной пиццей! Я же им давно сказала, что взрослая и самостоятельная.

– Как у вас дела, спрашиваю, – со вздохом спросила, мрачно кодируя белковую массу в пищевом принтере. Это-то я могла приготовить даже с закрытыми глазами!

– Да как обычно, – ответила мама, следя за тем, как перед ней ставят тарелку со стейком.

Я подавила вздох. Со вкусом говядины, наверняка…

– Брат твой, кстати, сдал тест на профориентацию, – помолчав, продолжила мама, без особого аппетита ковыряя стейк, – куратор выявил способности врача.

Аппетит пропал уже у меня. И как этого мелкого гадёныша угораздило так неудачно наотвечать? Я же его натаскивала на этот тест! Чтобы ни в коем случае не выявили эмпатию и склонность к помогающим профессиям. Пусть был бы инженером, как родители! По крайней мере, сносно научился бы еду программировать. Кормил бы сестру! Подрабатывает ведь кодировщиком по мелочи, вот и сидел бы там дальше!

– А второе направление? – без особой надежды спросила я, морщась.

– Психолог, – мрачно сказала мама.

Потом мы просто ужинали. Я натужно улыбалась маме и папе по видеосвзи. И даже балбесу Вадику. Угораздило же родиться у двух инженеров врачу и психологу! Худшее сочетание семейной династии на планете Кеплер.

Глава 4

На работу скакала бодро, как полковая лошадь. Жаль, на Кеплере не было этих чудесных животных. Уверена, с ними я нашла бы общий язык быстрее, чем с директором.

В мои обязанности входило следить за психологическим здоровьем животных. Погладить, утешить, поговорить по душам. И с пациентами мне было легко, даже если они были повышенной зубастости и злобности. Так как всегда можно было промурлыкать что-то вроде:

– Милый, дыши глубже. Вот так. Вдох-вы-ы-ыдох.

И даже не обязательно при этом подходить к клетке ближе, чем на два метра. Написать в карточке: «Пациент: алабай Пиранья. Диагноз: постоперационный период после кастрации. Проведены дыхательные практики. Пациент в процессе релаксирования».

И свинтить в кабинет. Дальнейшие кобелиные проблемы меня волновали мало. Главное – следующий этап работы. Объяснить опекунам Пираньи, почему их мальчик до сих пор на них скалится, прекрасно понимая, кто ему обеспечил столь неприятные выходные.

И это ещё не всё. Доктора клиники почему-то мне завидовали. Так как психологам платили зарплату сразу. И выдавали отдельную квартиру. А им на невкусных казённых харчах в общежитии ещё несколько лет перебиваться. Знали бы, чем я питаюсь – мигом оценили бы столовскую овсянку.

Наш экокупол был центральным на планете. И большим. С населением больше ста тысяч человек. Особых преимуществ это не давало. Кроме возможности строить из себя столичную штучку на конференциях психологов. Друг друга мы знали поимённо. Сложно не выучить триста коллег по именам, если постоянно общаемся в чате.

Кстати о чатах.Быстро залезла в визор, на ходу проверяя рабочие сообщения. Так и знала. Список пациентов на сегодня дополнился ещё тремя животными. Одно из которых было мне знакомо. Боевой Хомяк Жужик. С дрожью вспомнила этого пациента, Помнится, когда впервые увидела его в списке, полгода назад, обрадовалась. Что я, с хомяком не справлюсь, каким бы боевым он ни был? И смело тогда

открыла дверь в палату с клетками. Зоотехник Артур с ухмылкой показал мне на дальний угол.

– Жужика туда сложили. Гладить будешь?

Я кивнула, не глядя на клетку, и сразу направляясь к столу, заваленного бумагами. Надо же наладить контакт с пациентом. Лучше всего – тактильный. Сейчас хомяка пальчиком поглажу, и пойду кофе закодирую. Где там его карта?… И что значит, «сложили»? Надо почитать, в каком состоянии хомяков можно складывать. Возможно, возьму, как тему для доклада на следующей конференции «Нозология и психология грызунов при складывании». Такой точно ни у кого не было.

Отвлеклась на карты, отбирая нужные мне для утреннего обхода. – Давай сюда этого Жужика, – рассеянно сказала я, вытянув

руку.

И охнула, когда мне не только руку, но и шею обвил тугой шелковистый шланг.

Какая сволочь догадалась обозвать двухметрового белого удава «Хомяком»?! Они вообще когда-нибудь видели грызуна, хотя бы на картинке? Увижу опекунов этого шланга – лично носом натыкаю в клетку с хомяками!

Это когда я испуганная, то немного агрессивная. Ну и, в оправдание дикого ора, могу сказать, что терпеть не могу, когда меня душат. И при этом ещё и зрители собираются, со своими ценными советами.

– Быстрее, снимайте на визор! – возбуждённый визгливый голос доктора Верн заставил удава вздрогнуть и интенсивнее меня зажимать, – вдруг у нашего психолога это новейшая методика, мастер-класс показывает по работе с агрессией. Она нам никогда не простит, если видео не будет!

Я им и так многое никогда не прощу. Просто теперь ещё и удава в список приплюсую.

Пришлось бороться с гадом самой. Шокированные опекуны Жужика, прибывшие минут через десять, были свидетелями того, как питомцем лупят стенку. Для этого мне приходилось с разбегу сплющивать тварь о твёрдое покрытие. Хватка чуть ослабла.

– Что здесь творится? – крикнула опекун удава, дама лет сорока в кожаной шляпке.

Кстати, прекрасная идея, куда можно употребить этого Боевого Хомяка, будь он неладен! Но окрик заставил меня немного опомниться. Тем более, что удав, похоже, почуял мамочку и совсем размяк. Пополз к ней, жаловаться. Еле успела отловить его за хвост.

– Расслабляющий массаж всего Жужика, – пропыхтела я, гладя удава по плоской головке, – кто разрешил вмешиваться в терапию?!

Мой окрик заставила доктора Верн пошевелиться и вспомнить о корпоративной этике. А также про то, что я пообещала её прикрыть на пару часов, пока она бежит в казённый дом за обновками – тратить на это скучное мероприятие личное время доктору было жалко. Она повела опекуна животного к выходу.

– Не переживайте, у нас отличный специалист, с авторскими методиками. Сейчас она расслабит вашего Жужика, и мы ему поможем вытащить мышку из горла. Он, говорите, у вас вегетарианец? Весь в мамочку? А гадкая мышь специально к нему в пасть втолкнулась? Решим, всё решим.

Дверь хлопнула, закрываясь. А я внимательнее посмотрела на несчастного удава. Похоже, его бросок был криком о помощи. С едой он расставаться не хотел.

– А придётся, – мрачно сказала я, отходя от него подальше.

Не повезло Боевому Хомяку с опекуном. Купить-то его купили. А инструкцию к удаву почитать забыли.

Мышь доставать не стали, хотя опекунше сказали обратное. И вот теперь это чудо, спустя полгода, снова оказалось у нас в клинике. Худое, истощённое, облезлое.

– Не понимаю, – пожала плечами опекун, – что ему не хватает? Вот такое вот постоянно. Уже во все экокуполы возила. Сначала всё хорошо. А потом опять ползает, обморочный.

Наш консилиум только переглянулся. Директор уже выяснила у своих коллег и передала нам – Боевого Хомяка подкармливали всеми ветклиниками экокуполов, как могли. Не оставлять же несчастного на голодную смерть. Убедить опекуншу, что удава не накормить травками, так и не получилось. Мы, оказывается, тупицы, ничего не понимающие в её кармической связи с питомцем.

Роли были расписаны, как по нотам. Я замурлыкиваю опекуншу у себя в кабинете. Доктор Верн кормит удава. Все счастливы, включая Жужика.

Я знала код великолепного кофе. С фруктовыми нотками и без капли      горечи.      Набрала      его      на      панели      пищевого      принтера, прислушиваясь к звукам из операционной. Жужик охотился на зверушку, предложенную ему доктором Верн. Удава с жертвой оставили наедине. Содрогнулась, представив, что творится сейчас за стенкой, так как помнила ещё мощные объятия Боевого Хомяка. Но вот только не      припомню, чтобы он издавал      при      этом      такой душераздирающий писк. Или это мышь, которую ему подсунули?

Быстро поставила кофе перед волнующейся клиенткой.

– Как там мой мальчик? – тихим голосом спросила она, принимая напиток, – доктор им занимается?

Насколько я знаю доктор Верн, она сейчас костерит опекуна удава в ординаторской. А пациент справляется сам, как может.

Я просто не могу допустить ещё одно глупое замечание в книге жалоб! Почему-то опекуны пациентов с удовольствием строчат гадости. А их, между прочим, с удовольствием читает начальство. А мне потом премии не видать!

– Я проверю, и немедленно вам всё расскажу, – пообещала я, выскальзывая из кабинета.

Надо, правда, проверить, кто пищит. Удава мне точно не простят. В операционной творился хаос. Удав честно пытался сжать в

кольцах мелкую упирающуюся зверушку. Та только лапками развела, не давая ему это сделать.

А что делать мне?! В мои обязанности не входит помощь удаву в пожирании добычи. Боевой Хомяк настолько ослабел, что не может раздавать одну маленькую мышь?

Хотя… Это не мышь. Лабораторных я знала, белые, генетически модифицированные, вялые и живущие всего неделю. И не могли удерживать удава вполне даже бодрым шпагатом всех четырёх лап!

Доктор Верн подсунула на съедение пациенту… пациента?!

Глава 5

– Жужик, – дрожащим голосом начала я мурлыкать, закрыв дверь и подходя поближе, – милый, брось, я тебе другую мышку дам. Эта какая-то странная.

А ещё у неё глаза светятся. Мощным таким неоновым пламенем. И когти, которые я только рассмотрела, толщиной с мой мизинец. Для такой мелкой твари перебор с защитой.

Оголодавший Жужик был со мной категорически не согласен. Удав старательно сжимал кольца. На которых я с ужасом увидела следы от когтей. Шкуру ему поганая мышь готовилась попортить основательно.

Я молодой специалист! Понятия не имею, как разбираться сразу с двумя взбешёнными опекунами пациентов. Одному основательно помнут пушистую шкурку, другого поцарапают. Да меня тут же уволят с позором! За психологические травмы, которые не предотвратила. И это серьёзно – коллегу из южного экокупола директор отчитала и уволила за то, что кошка, которую оставили на выходные в клетке, не была выведена из депрессии и поцарапала начальство при обходе.

Забыв про все психологические практики, с рычанием бросилась к ворочающемуся клубку, чтобы отобрать пушистого. Несмотря ни на что, он уже терял силы, лапки дрожали и писк становился всё пронзительнее.

Боевой Хомяк невозмутимо сжимал кольца всё крепче. Пришлось повозиться, выдёргивая за пушистый зад несостоявшийся обед у удава. Получилось, и мы покатились по полу в обнимку – я с Пухликом (надо же было его хоть как-то называть, ещё не хватало случайно обругать съедаемого питомца при опекуне) и разочарованный удав, умудрившийся обхватить мою ногу в плотном захвате.

У Пухлика потухли неоновые глаза. Я даже на секунду испугалась, что он сдох. Но нет – вместо светящихся сиреневых гляделок меня задумчиво оглядывали вполне обычные чёрные глаза грызуна. Как будто о чём-то размышляет. Иллюзия пропала, когда мышь-переросток с писком взмахнула лапой, глубоко раня удава. Тот ослабил хватку, освободив мою ногу.

– Катенька?      –      нарочито-ласковый      голос      директора, вибрировавший от сдерживаемой ярости, заставил вздрогнуть, – вы забыли поставить прививку от бешенства? Что сотворили с несчастным Жужиком?

Тяжело дыша, поднялась на ноги, оглядывая поле битвы. По-другому раскуроченную операционную не могла назвать. Глубоко поцарапанного удава хотелось застенчиво затолкать ногой под шкаф, пряча улики. Но поздно – уже все всё увидели. Кроме бешеной мыши, которая, собственно, и покалечила Боевого хомяка. Она, как раз, пропала. Не в кого было обвиняюще тыкать пальцем.

Доктор Верн с ухмылкой присоединилась к осуждающим меня.

– Там от кофе у опекуна Жужика несварение случилось, – как бы между прочим сказала она, – говорит, большей гадости в жизни не пила. Что будем делать?

– Опекуну активированного угля, – рявкнула директор, – Жужику свежую мышь и перевязку. И в ваших интересах, Катенька, чтобы опекун очень сильно поверила в то, что у удава сейчас период линьки. Клиника не может допустить отзыва о том, что здесь с пациентов заживо сдирают шкуру. И да. Без справки о том, что у вас нет психиатрических диагнозов, от работы вы отстраняетесь.

В отвратительном настроении, поплелась в свой кабинет. Опекун Боевого Хомяка орала где-то в директорском кабинете, возмущаясь. Я пыхтела за своим столом, молча, но злобно, прислушиваясь.

Да никто её не хотел отравить!

И наполнитель для пищевого принтера у нас нормальный!

Нет у нас тут криворуких бездельниц, которых набрали по объявлению!

Чтобы доказать это хотя бы самой себе, взяла стакан с кофе, который сиротливо стоял на столе, и отпила глоток. Сильно задумалась. И выплюнула жижу обратно.

Что за невезение! Я же этот код с закрытыми глазами набрать могу!

А надо было с открытыми. Тогда бы не получила бы на выходе из принтера выдержку из кайенского перца с запахом кофе…

Как ни крути, виновата. Кофе приготовила откровенно мерзкий. Удава полосовала когтями точно не я, а футуристический Пухлик. Однако, если буду настаивать на своём и описывать неоновые