Полная версия
Сказки города Н. Часть вторая – Я тебя никому не отдам
– А притом, что сказка это. Нет никакого Нагмани, никакой жемчужины. И не было никогда.
– Откуда вы знаете?
– Так ваша мама сама об этом сказала. Моей маме. Они тогда и поругались в хлам. Моя мама сказала, что нехорошо детей обманывать и мужа. Потому что Матвей Ефимович тоже думал, что эта жемчужина существует, а ее не было. Ее ваша мама придумала, чтобы он на ней женился. И Камилла Эдуардовна маму мою потому и выгнала, чтобы потом сказать, если что, будто все эти рассказы, что Нагмани нету, моя мама придумала сама, чтобы отомстить ей за то, что она ее выгнала и больше не общается.
– А зачем ей было это рассказывать?
– Она выпила тогда много. Праздник же был, Новый год, кажется. Она, наверное, не хотела, случайно вышло. Бывает.
Марк молча поднялся из-за стола. Кира прищурилась. Переборщила, кажется. Нагородила чепухи. Сейчас посмеется над ней. Скажет, ты сама – дура пьяная, раз такую пургу несешь. И будет прав, если начистоту. Из ее версии белые нитки торчат, как из ежа иголки. Ну, понятное дело, она ж не готовилась, на ходу, что попало, придумала. Она попробовала его притормозить.
– Ты не сказал, как там Катя? Я бы хотела ее увидеть.
– Нет, – ответил Марк и стремительно пошел к выходу из зала.
Рядом возник Семен.
– Вы что, поссорились? Что случилось?
– Ничего. Я спросила, что с Катей, а он взял и ушел.
– Катя больна, – ответил ей чей-то голос. – Она не ходит, у нее отнялись ноги. Но если вы желаете увидеть ее, я мог бы вам помочь.
Голос был очень красив и принадлежал мужчине, причем явно в возрасте. Кира подняла голову. Так и есть. Около пятидесяти, скорее даже за пятьдесят. Хорошо сложен, подтянут, очень импозантен. Темные волосы как пеплом подернуты, очень впечатляюще, стрижка – волосок к волоску, глаза серые, рот крупный, волевой. Орлиный нос, высокий лоб. Подбородок четко очерчен, руки ухоженные, сильные, сухощавые. Красивый дядька и одет великолепно. Ботинки – мечта поэта, замша такая мягкая, смотрится словно бархат. Черт, почему для женщин из такой кожи не шьют обувку?! Так и хочется спросить, где брали.
– Это местное производство, – пояснил мужчина, проследив, видимо, направление ее взгляда. – Можно?
Семен аж подскочил со стула.
– Господи Боже, Иван Ильич! Да конечно, конечно, я счастлив, садитесь, конечно, обяжете… Официант! Да где же он? Вино же, принесли вино-то?
– Принесли, принесли, – эхом откликнулся ему Иван Ильич и взял бутылку за горлышко. Потом повернулся к Кире.
– Ну что, за знакомство? Вас ведь Кирой зовут? А меня – Иван Ильич. Давайте, я налью вам.
Кира подставила бокал. Семен обмяк на стуле. Вид у него, подумала она, словно сам Зевс сошел к нему с Олимпа поработать виночерпием.
Собственно, так оно и было. Просто Кира была не в курсе местных раскладов, зато весь зал уже оценил происходящее и точно так же обмяк вслед за Семеном.
– Ваше здоровье, милая Кира. С Новым Годом вас. Вы уверены, что действительно хотите видеть Катю?
Кира усмехнулась.
– Если бы не хотела – не спрашивала бы.
– Тогда встретимся завтра. Сегодня уже поздно. Катя – почти инвалид, засыпает очень рано. Завтра я отвезу вас к ней. Я пока не знаю, во сколько. Давайте созвонимся, хорошо?
– Конечно, – с готовностью ответила Кира, – у меня на завтра нет планов. Во всяком случае, тех, которые нельзя было бы отменить. Я должна ждать вашего звонка – правильно?
Он засмеялся.
– Правильно. Вы умница. Я позвоню в первой половине дня, после двенадцати, и решим. Напишите мне свой номер.
Кире под руку лег маленький изящный квадратик, металлический, похожий на портсигар. К нему, с одной стороны, на цепочке крепилась маленькая тоненькая шариковая ручка, похожая на стило – древнюю палочку для письма. Она открыла защелку, откинула крышечку. Внутри лежала стопка белых листочков, гладких, глянцевых, склеенных по верхнему краю, на манер отрывного календаря.
Она изумленно посмотрела на Бланшара. Тот улыбнулся, и кивнул.
– Пишите, Кира. Пишите ваш номер телефона.
Семен молча и сосредоточенно сопел, наблюдая за этой картиной. Зал вокруг тоже странно притих. Кира написала десять цифр и протянула блокнотик новому знакомому. Тот покачал головой.
– Нет, мне только листок. Оторвите, пожалуйста.
Она оторвала листочек, протянула ему. И вновь подняла со стола изящную игрушку, чтобы вернуть ее владельцу.
Новый знакомый ласково, но твердо отстранил ее руку.
– Я хочу, чтобы вы оставили это себе. Как новогодний презент. И позвольте мне выпить за вас. И примите еще вот это.
Он подозвал кивком головы официанта, стоявшего невдалеке, и показал тому винную карту, ткнув одну из строчек. Тот порозовел, вытянулся весь, как в строю на параде, только что каблуками не щелкнул. После чего метнулся в сторону и исчез за драпрями, что скрывали от взоров публики служебный ход.
– Вино сейчас принесут. Ваше здоровье, Кира! И ваше, Семен Андреевич.
Семен налился краской и словно вырос вдруг.
– Иван Ильич!! У меня нет слов!
– И не надо. Оставляю вас друг другу. До завтра, дорогая Кира. Я завтра вас найду, так или иначе. Желаю хорошего вчера.
Растерянная Кира сидела и смотрела – сначала на него, потом ему вслед. Потом она долго смотрела на блокнот. Принесли вино. Дорогущее. Итальянское. Бутылка чуть не в паутине. Открывать пришел метрдотель, официант не рискнул сам, а может, ему не доверили. Семен сопел, зал молчал. Молчал уважительно. Кира, наконец, отмерла.
– Сеня, он же золотой, – потрясенно пробормотала она.
– Кто? – ворохнулся Семен.
– Блокнот этот, дурья ты башка! Блокнот – золотой. Ну, или позолоченный. Футляр, я хочу сказать. И ручка эта – тоже. Но тогда металл, как минимум, серебро. Сеня, кто это был?
Семен нервно оглянулся.
– Кир, я тебе потом расскажу.
– Сейчас.
– Хорошо, сейчас. Но не здесь. Пойдем отсюда.
– А вино? Мы вино с собой возьмем? Он же его подарил.
Семен беспомощно посмотрел на метрдотеля, который все еще дежурил у их столика. Тот наклонил голову.
– Нет проблем. Сейчас велю закупорить и приготовить к транспортировке. Вы на машине или пешком?
– Мы пешком, – ответила ему Кира.
Метрдотель нахмурился.
– Его пешком нести нельзя? – сдвинула брови Кира.
Метрдотель вздохнул.
– Можно, но не нужно. Я вызову вам такси.
Она хотела что-то сказать, но он поднял руку в белой тугой перчатке.
– Это за счет заведения. И счет за вечер – тоже. Может быть, еще что-то… – он помедлил, – завернуть прикажете?
Кира вздернула нос.
– Мы не нищие. Спасибо за заботу.
А потом уставила локти на стол, сплела пальцы, оперлась на них подбородком и смешливо заметила:
– А теперь отправляйте нас быстрее, пока я не передумала.
Марк не вернулся в ресторан. Его ждали – он знал это, и он ждал этого праздничного обеда. Он любил бывать в «Bellissimo», но сейчас он желал только одного – оказаться как можно дальше отсюда. Он не сел за руль, хотя и был трезв. Он пошел пешком. Ему звонили – он не отвечал на звонки. Потом выключил звук в телефоне. Потом, наконец, позвонил сам одной из приглашенных, Эле, своей недавней пассии, с которой познакомился пару месяцев назад и еще не успел рассориться всерьез, и попросил не беспокоить его звонками и извиниться перед компанией.
– Ты заболел? – ошеломленно выпалила Эля. Она, собственно, хотела спросить – «Ты сошел с ума?», но воспользовалась иносказательной формой, а он, в свою очередь, тут же использовал ее оговорку, как подсказку.
– Да, – невозмутимо ответил он, – я заболел. Поджелудочную прихватило. И дышать что-то тяжело. Даже за руль садиться не рискнул. Сейчас дойду до дома и лягу.
– Может, врача? – ничего не поняв из его объяснений, спросила Эля.
– Может и врача, – согласился Марк, – сначала таблеточки только съем. А не поможет – тогда врача. Все, отключаюсь.
– Я тебе завтра позвоню, – выкрикнула Эля в трубку.
– Позвони, – ответил он и нажал на кнопку завершения вызова.
Еще через несколько минут он стоял у подъезда своего дома. Медленно открыл тугую дверь, медленно поднялся по лестнице. Прошел мимо двери Катиной квартиры, дошел до своей. Постоял, подумал, и пошел вниз. Холодная ярость бурлила в нем. Ему нужно было на кого-то выплеснуть ее. Или поговорить с тем, кто мог бы ее утишить – хоть ненадолго.
Он не стал рассказывать Катерине о встрече с Кирой – это было лишним, это было не важно. Он просто задал Кате главный для себя вопрос:
– Как ты думаешь, Нагмани существует?
Сестра воззрилась на него в изумлении.
– Марик, это же сказка!
Он помотал головой.
– Я не так выразился. Я хотел сказать, та розовая жемчужина, которую мы искали все детство – она существует? Как ты думаешь?
Катя внимательно смотрела на брата. Он расстроен. Наверное, он все-таки думал, что она есть, что она просто куда-то завалилась, далеко и глубоко, и поэтому они никак не могут ее найти – до сих пор. Впрочем, они много лет и не искали ее, и даже не вспоминали, разве что как часть семейной истории, как предание, идущее из уст в уста, от одного поколения к другому. Неужели он всерьез рассчитывал, что она найдется, что она существует? Хотя… мужчины – романтики, они не вырастают, так и остаются мальчишками в душе, кто – пятилетними, кто – чуть постарше. Надо ответить ему, но так чтобы не ранить, помягче как-нибудь, вон у него лицо какое!
Она откашлялась.
– Не знаю, Марик. Правда, не знаю. Но мне кажется, ее никогда не было.
Он вскинул голову. Резко так. Да, похоже, он и впрямь думал, что эта розовая кобра – реальность.
– Почему? Почему ты так думаешь?
– Ну, мы же искали ее столько лет, ты вспомни! Мы же всю квартиру исползали, всю мебель обтерли, столько одежек на старых гвоздях понаоставляли. Неужели ты думаешь, что мы не нашли бы ее, если бы она где-то была? Нет, братик, не было ее, я уверена. На все сто, честно!
– Тогда почему? Почему нас заставляли ее искать? Зачем? Зачем нам рассказывали про это мнимое сокровище?
Он уже кричал. Катя успокаивающе протянула руку, погладить его, дотронуться, но он сидел далеко, она не могла дотянуться, тогда просто похлопала по одеялу, привлекая его внимание.
– Марик, пожалуйста, успокойся. Не кричи так, прошу тебя. Я не знаю ответа на твой вопрос. Но мне кажется…
Он перебил:
– Да, да!! Что? Что тебе кажется?
– Мне кажется, нас просто занимали таким образом. Ты вспомни! Папа был все время занят, и мама тоже. Мама была занята домом и папиными делами. Она ведь очень любила его, помнишь?
Это он помнил. Помнил, как обижался и ревновал в детстве – ему казалось, что мама уделяет отцу слишком много времени, он хотел, чтобы она все время была с ним, с Марком, а она слишком часто повторяла: «Отцу нужно», «отец хочет», «я должна сделать для отца, а потом…». Так было все время. Сначала отец, потом – Марк. Марк считал это неправильным. Хотя сегодня, по зрелом размышлении, он вряд ли согласился бы с собой, тогдашним.
– Ну вот, – продолжала Катерина, – они нас так и занимали. Чтобы мы играли и не мешали им. Маме и папе. У нас ведь даже игрушек из-за этого почти не было. Они были не нужны – у нас вся квартира была одной большой игрушкой. Они разрешали нам ползать везде. У других в квартирах мимо мебели нужно было ходить как на плацу, с прижатыми к бокам руками, а мы и в шкафах прятались, и в комоды, в ящики заползали, и что только не вытворяли! И нам все сходило с рук.
– Я думал, это потому, что мы ищем эту жемчужину. Ну, что она такая дорогая, что вся эта мебель в сравнении с ней – хлам.
– Она и была хламом, Марик. Неужели ты думаешь, нам бы разрешили ползать там, если бы она чего-то стоила? Я имею в виду, если бы она годилась для продажи? Нет, конечно. Нам потому и разрешали там беситься, что она могла пойти разве что на дачу, а потом в печку. А сказку про Нагмани нам когда-то рассказала тетя Неля, и мы стали называть этим именем наш мифический клад. Вернее, тетя Неля рассказала эту легенду маме с папой, а они – уже нам.
– Почему ты думаешь, что это была она?
– Потому что она очень любила все эти восточные легенды. Она и сама писала сказки и стихи. Я не помню, на самом деле. Просто мне кажется, что так было. Но розовой жемчужины никогда не существовало в действительности. Хотя бы потому, что Нагмани, камень змей, или нагов, как их называют в Индии, это не жемчужина, а огромный алмаз. И кажется, совсем не розового цвета. Он, то ли желтый, то ли оранжевый. Или красный, как огонь. Не знаю. Я думаю, он, возможно, похож на желтый алмаз из романа «Лунный камень». Может быть, это он и есть. В смысле, что Коллинз как раз и описал в своем романе этот Нагмани. Только у него не сказочные змеи охраняют камень, а брахманы-жрецы, служители Шивы. Там же в романе как раз про четырехрукого бога. А у Шивы – восемь рук. Конечно, Коллинз не мог написать напрямую, он же придумывал свою собственную легенду, но основывался-то он на фактах. Потому что как раз в Сомнатхе, или Сомнауте, как он назван в романе, находится один из главных храмов, посвященных Шиве. Именно этот город был разграблен мусульманами в одиннадцатом веке, об этом тоже пишет Коллинз. И возможно, он называет алмаз Лунным камнем именно потому, что по легендам Нагмани имеет то ли желтый, то ли оранжевый цвет. А почему ты спрашиваешь?
– Мне просто стало интересно.
Он по-прежнему не хотел говорить про Киру. Теперь особенно. Потому что все, о чем только что сказала Катя, только подтверждало слова Киры. Их просто обманули. Не было никакого Нагмани, не было никакой жемчужины. Были две сумасшедших тетки – одна придумывала какие-то сказки, а вторая внушала их детям.
– Ты знаешь, – проговорила вдруг Катя, – мне кажется, они рассказывали нам про эти сокровища, чтобы мы меньше к ним приставали. Мы же очень буйные были и все время у них что-то клянчили. То мишек, то конфет, то гулять. А мама была вся в папе. А папа – весь в своих делах. Вот они и придумывали нам заделье. Но ведь нам это все нравилось, разве нет?
Это было уже слишком. Марк внутренне встал от злости на дыбы. Да что же это такое!! Сговорились они, что ли? Кира со своими утверждениями, что он был избалованный барчук, требовавший поминутной заботы, который лез везде, и которого надо было беспрерывно унимать и ублажать, и вот теперь, пожалуйста, Катя – с теми же разговорами! Нужды нет, что сестра не показала на него пальцем, он и так отлично помнит, что она как раз была тихой мышкой и следовала исключительно у него в кильватере. Сама Катя никогда, никуда и ни к кому не лезла, ее лучшими друзьями были книги, которые она с утра до ночи читала, и набор бус и заколок, которыми она беспрерывно себя украшала, разыгрывая целые спектакли из прочитанного ею.
Катя испуганно смотрела на него.
– Марик, что с тобой? Ты белый как бумага. Ты хорошо себя чувствуешь?
Вновь спасительная соломинка. Он вцепился в нее, как утопающий в брошенный ему круг.
– Я… да, я очень… мне нехорошо. Живот болит. Поджелудка, наверное. Пойду, лягу.
– Тебе провериться бы… – начала Катя.
Он прервал ее.
– Потом, не сегодня. Все ж в загуле. Пойду я, Катюш, таблетки есть. Пройдет.
Она кивнула.
– Ты только не запускай это все. Сам понимаешь – не молодеем. Надо уже беречься. Я вот, живой пример.
Она кивнула на свои ноги. Марк тоже посмотрел на них, и встал.
– Пойду, – сказал он с нажимом.
– Иди, – согласилась она. – С Новым Годом.
Он кивнул, чмокнул ее в макушку и вышел.
А она заплакала. И плакала еще долго.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Один из самых популярных макияжей. Придает взгляду глубину и выразительность, выполняется в глубоких коричнево-черно-серых тонах, считается вечерним. (smoky eyes – в переводе «дымчатые глаза»)
2
советских – времен СССР
3
Роза Понселле (1897—1981) – американская оперная певица, итальянка по происхождению, одна из величайших драматических сопрано 20—21 веков. -Мария Канилья (1905—1979) всемирно известная итальянская оперная певица (драматическое сопрано), педагог.
4
Иродиада (ок. 15 до н. э. – не ранее 39 н. э.) – внучка Ирода Великого от его сына Аристобула. Была замужем за своим дядей Иродом Филиппом I и имела от него дочь Саломею, но изменила ему с его родным братом, Иродом Антипой. Это вызвало возмущение и согласно преданию, за поруганный закон вступился Иоанн Креститель, заклеймивший отступников в своих речах. Это разъярило Иродиаду, и она, с помощью дочери, добилась того, что голова Крестителя пала под мечом палача.
5
Nina (Nina Ricci), 1987 года – аромат созданный Кристаном Ваччиано (Ваккьяно, Вачиано), Доминик Ропьон – один из самых знаменитых парфюмеров современности. Амариж Живанши – Amarige Givenchy (1991 год)
6
Черная «Волга» с государственными номерами – в эпоху СССР была символом статусности и достатка, т.к. была служебной машиной у партийной элиты и работников административно-хозяйственного сектора.
7
«volens nolens» в переводе с латинского языка означает «волей-неволей»
8
«Или Цезарь, или ничто» – латинское крылатое выражение
9
Буцефал – конь Александра Македонского. Здесь – в переносном смысле.
10
«ПАЗик» – легендарный советский автобус, который производили на Павловском автобусном заводе (сокращенно – ПАЗ, г. Павлово, Нижегородская область) с 1952 года. Выпускается до сих пор.
11
jazz band – джазовый коллектив
