Очутившись в объятьях человека, о существовании которого еще два дня назад она даже не догадывалась, Даша почувствовала себя неловко. К тому же новый знакомый был слишком молод. Его интерес к ней выглядел почти противоестественным. Если, скажем, здоровый хамоватый мужик ухватил бы ее за остатки талии и, гогоча на ухо скабрезности, потащил к ближайшему ресторану в надежде на необременительный секс, это тоже было бы неприятно, но, по крайней мере, понятно. Однако безличный интерес этого чистенького, гладкого мальчика, с его ускользающим равнодушным взглядом отчего-то настораживал.

Даша вдруг вспомнила счетовода, летевшего с ними одним рейсом. Иржи познакомился с ней тоже в самолете. Совпадение?

Она осторожно сняла крепкую, аккуратную кисть со своего плеча.

– А может существует нечто, о чем я не знаю? Не хочешь мне ни о чем рассказать?

Чех спокойно выдержал ее взгляд.

– Ты о чем?

Формально, ничего сверхъестественного не произошло: ну, обнял молодой человек тетеньку старше себя, так что, устроить из невинного жеста мировою трагедию? Уж лучше тогда сразу написать на лбу: «Развожу в голове тараканов, недорого».

Соображая, как с наименьшими потерями выйти из создавшейся ситуации, она дружески приобняла Иржи в ответ.

– Да так. Просто… Ммм, просто я немного сердита на мужчин. Понимаешь, развод… Ну и все такое.

Чех великодушно согласился:

– Бывает. Если тебе неприятно, больше не буду дотрагиваться.

– Все в порядке.

Они снова зашагали по Тверской. Однако Даша чувствовала себя глупо. Продолжать в таком состоянии прогулку ей совершенно не хотелось. Да еще надо созвониться с Бобом, тот ведь был одним из близких друзей Макеева. Только телефон Боба она не помнила, а записные книжки остались у Петровой. И тут ей в голову пришла отличная мысль.

– Слушай, Йирко, а как ты смотришь на то, чтобы навестить еще одну мою знакомую? Очень симпатичную девушку.

– Еще одну? – В глазах юноши промелькнул испуг, он автоматически потер плечо.

Даша не выдержала и рассмеялась.

– Не пугайся, – она шутливо щелкнула зубами. – Лелька – это, скорее, исключение. А та девушка, к которой я хочу тебя позвать, очень даже симпатичная.

– Правда? – Иржи сдержанно улыбнулся, но глаза оставались тревожными. – Хорошо, поехали. Но только под твою ответственность.

Поняв, что все последующие укусы лягут на ее совесть, Даша попыталась сообразить какой сюрприз можно ожидать от Пилюгиной – причуды блондинки были еще почище Лелькиных. От той можно было ожидать вообще чего угодно.

– Ну, может, пани Элеонора и не самый любезный человек в этом мире, зато очень симпатичная, – она постаралась ограничиться обтекаемой фразой, но в глаза при этом старалась не смотреть.

Иржи все понял правильно.

– Поехали, – грустно кивнул он.

Внезапно Даша остановилась.

– У меня денег нет.

– Беру расходы на себя, – молодой человек сделал широкий жест рукой и для наглядности похлопал по карману.

– Потом рассчитаемся. Я на работу устроилась.

– Быстро ты.

Она подошла к обочине и подняла руку. Одна за другой остановились сразу три легковушки.

Даша наклонилась к первому водителю:

– Фили.

– Сто пятьдесят.

Даша поморщилась и беспомощно посмотрела на водителя.

– А можно задать глупый вопрос: это много или мало?

Немолодой мужчина, с загорелым морщинистым лицом недовольно скосил глаза в ее сторону.

– Для кого как. Едете – нет?

– А сколько это в долларах?

– Семь.

Даша обернулась к своему спутнику:

– Двести пятьдесят крон – это нормально?

– А ехать сколько?

– Минут сорок.

Тот испугался:

– Это куда? В другой город, что ли?

– Какой другой город! – рассердилась Даша. – Посмотри, пробки какие, дай Бог хотя бы за это время доехать.

– Тогда нормально.

В машине чех принялся крутить головой по сторонам.

– Расскажешь мне поподробнее?

– С удовольствием. – Даша с профессиональной готовностью указала направо: – Московская мэрия. Здание построено в конце восемнадцатого века по проекту известного архитектора Казакова. Напротив, – она указала на статую Юрия Долгорукого. – Видишь того грозного пана на коне? Это основатель Москвы, кстати, твой тезка.

Иржи равнодушно скользнул взглядом по лошадиной морде.

– Я имел в виду твою подружку.

– Элеонору, что ли? – Даше вздохнула. – А чего про нее рассказывать, сейчас сам все увидишь…

За то время, что они не виделись, Элеонора заметно раздобрела, но, тем не менее, сочла своим долгом сразу же сообщить:

– Рыжая, твои размеры выходят за рамки приличий.

Даша, раскрывшая было рот и объятия для дружеского приветствия, так и застыла в позе «Ба! Кого мы видим!».

– Ты, судя по всему, тоже не голодала, – вымолвила она, опуская руки. – Я поправилась от силы килограммов на пять, а по тебе точно трусца плачет.

– Да? А по тебе кто? Аргентина? – роскошная высоченная блондинка изогнула идеальную бровь и расхохоталась.

Смех у Пилюгиной был громкий, вызывающий, немного вульгарный, но в нем, как и в каждом ее движении, было нечто непостижимо притягательное. Внешностью Элеонора тоже обладала незаурядной: крупная высокая блондинка, с идеально-правильными, почти античными чертами лица, та же безразличная холодность к окружающим, то же несокрушимое величие. Мужчины относились к белокурой красавице по-разному – одни ее боготворили, другие побаивались. Нравом Пилюгина обладала гепардьим: кошачья нежность в сочетании с беспощадной жестокостью.

Так же, как и Даше, Элеоноре подошло к тридцати, однако ее кожа по-прежнему сохраняла молочно-розовый, нежный, как у младенца, оттенок. Выразительные, четко очерченные губы притягивали влажной чувственностью, а надменные голубые глаза смотрели с ленивой дерзостью признанной красавицы. Но самое удивительное, что за безупречной внешностью скрывалась умная и невероятно трудолюбивая женщина. В Элеоноре все было экстремальным: внешность, характер и даже судьба. При родах умерла ее мать. Отец работал постоянным торговым представителем в Вашингтоне, старший брат, физик, сначала учился, а потом работал там же, в Америке. Элеонора жила в Москве одна в прекрасной четырехкомнатной квартире. С самого детства у нее не было отказа ни в чем: одежду и еду она покупала только в «Березках» или в валютных магазинах, а на восемнадцатилетие ей подарили машину. Отец и брат, как могли, компенсировали свое отсутствие и готовили ей судьбу счастливой, не знающей ни в чем отказа домохозяйки. Вернее, хозяйки своего дома.

Но Элеонора не зря выросла в мужской семье. Раскусив незамысловатые планы родственников, она в категоричной форме послала как их иллюзорные надежды, так и заранее приготовленных женихов в известном направлении и, никого не спрашивая, подала документы в МГИМО.

Мало кто верил, но в Институт международных отношений Пилюгина действительно поступила без всякой протекции. В принципе это было излишним: красавица блондинка из внешторговской семьи, половину жизни прожившая в США и говорившая, кроме русского, одинаково хорошо на английском и испанском, не нуждалась ни в чьей поддержке.

Жизнь ее протекала гладко и беспечно, пока в конце второго курса не произошло страшное событие: отец и брат вернулись из Америки, а через два дня погибли во время невинной рыбалки. Кто-то начинил их катер таким количеством взрывчатки, что хватило бы подорвать и целый теплоход. Элеонора осталась одна, но не сломилась. Окончив факультет международной журналистики, она устроилась сразу на две работы: в крупное московское издательство и моделью на фирму, разрабатывающую косметику для волос. Потрясающая грива белокурых волос подняла бы продажу даже у хозяйственного мыла, заяви она, что моет голову именно им.

Недостатков у Пилюгиной было всего два: во-первых, она была до невозможности высокомерна, а во-вторых, ни на секунду не выпускала сигарету из своих длинных ухоженных пальцев.

– Проходи! – Элеонора распахнула дверь и только тут заметила Дашиного спутника. – Ты не одна? – она оглядела чеха с ног до головы.

Даша поспешила представить юношу:

– Знакомься. Это Иржи Клаус. Он хороший.

– Георгий значит. – Элеонора протянула красивую длинную кисть. – Здравствуйте, Жора. Jak se maš?

Молодой человек при виде блондинки сначала зарделся, потом внезапно сник и наконец неуверенно пожал протянутую руку.

– Хорошо. Очень приятно.

Элеонора с нехорошим прищуром смотрела на чеха с высоты своего роста. Тот смутился еще больше и поспешил поднести холеную руку к губам.

– Тяжелый случай, – проворчала Элеонора и, судя по всему, поставила на юноше крест.

– Ты и чешский знаешь? – удивилась Даша, заходя в квартиру.

Ноздри Пилюгиной дрогнули, словно у породистой лошади:

– В институте за мной один чех года три ходил. С журналистики, Станда, кажется… Вот пару фраз запомнила. – И снова обратилась к Иржи: – Мыдло спадло в умывадло?

Тот удивленно посмотрел на Дашу:

– Какое мыло?

– А! – отмахнулась она. – Это у нее остаточные знания.

– А сам Жора говорит по-русски?

Даша отрицательно покачала головой:

– Не-а.

– По фигу. Мне как раз Геночка – помнишь Геночку Толубеева? Он сейчас пресс-атташе в Лиссабоне – прислал цветы и порто. Букет, конечно, жлобский, но вот вино! Думаю, твой чех оценит – прекрасный урожай. – Но тут же перебила сама себя: – Хотя о чем я говорю, судя по его дешевым штиблетам, дальше пива он не пошел.

Даша поблагодарила Бога, что Иржи не понимает ни слова. Действительно, чех смотрел вопросительно, даже как-то жалобно.

– Проходи, проходи, – ласково подтолкнула она его. – Пани Элеонора хочет тебя вином угостить. Наверное, ты ей понравился.

У новокрещенного Жоры глаза вспыхнули, словно два солнышка, взошедших одновременно, и он поспешил вслед за хозяйкой, позабыв даже снять вменяемые в вину штиблеты.

Даша ехидно ухмыльнулась:

– Давай, давай… Не ты последний.

Бесконечная толпа Элеонориных ухажеров растянулась во времени и пространстве унылой вереницей. При желании, взявшись за руки, они вполне могли бы охранять и Китайскую стену. Из разных стран мира (с кем попало Пилюгина знакомства не водила) ей слали экзотические фрукты, умопомрачительные букеты, кораллы, редкие духи и все то, что природа и промышленность производили для ублажения вот таких бесчувственных стерв. А Элеонора оставалась холодна и прекрасна, словно сверкающий айсберг. Она была со всеми одинаково мила и вздорна, она давала надежду и лишала ее навсегда, она карала и миловала, словом, делала с мужиками, что хотела.

Вот и сейчас, сидя на кухне, где по обыкновению царил потрясающий беспорядок, жестокая красавица, распахнув голубые глаза, сочувственно кивала раскрасневшемуся юноше, который на вполне сносном английском рассказывал ей о своих первых российских впечатлениях.

Воспользовавшись паузой, Даша бесцеремонно нарушила их идиллию:

– Элька, ты Коку помнишь?

– Какого? – блондинка не сразу поняла, о ком идет речь. – Макеева, что ли? А ты его откуда знаешь? – И тут же шлепнула себя по лбу. – Точно! Он же вместе с тобой учился на археологии.

– Я училась на… – попробовала было возразить Даша, но Элеонора даже дослушивать не стала:

– Конечно, помню, – она с силой загасила сигарету. – Странный тип. Кажется, ты ему нравилась.

– Это все, что в нем было странного? – на самом деле Макеев был редким исключением, не попавшим под роковое влияние высоченной блондинки.

Элеонора достала следующую сигарету и вставила в мундштук. Иржи моментально кинулся обыскивать себя и стол в поисках зажигалки.

– Так что в нем было странного? – повторила вопрос Даша.

– Он со своими раскопками… – Пилюгина глубоко затянулась, – был до неприличия надоедлив. Проще говоря, задолбал всех.

Имя археолога явно вызвало у блондинки какие-то неприятные воспоминания, Даша уже хотела было спросить почему, как Пилюгина неожиданно добавила:

– А когда он и вправду чего-то там нашел, то вообще конец света настал. Каждому встречному на уши приседал, что теперь всю мировую историю придется переписывать заново. Ругался со всеми подряд, ото всех все скрывал… Придурок, короче.

Сердце гулко забилось.

– Кока что-то нашел? – как можно безразличнее спросила Даша. – Что-то интересное?

Однако Пилюгину не так просто было обвести вокруг пальца. Она окинула гостью внимательным взглядом:

– Тебя его раскопки интересуют? Чего тогда ко мне, а не к нему?

Ногти больно впились в ладони. Не хватало, чтобы та что-то начала подозревать.

– Колю застрелили. Несколько дней назад.

Как и Петрова, Элеонора тоже охнула. Но ее «ох» был намного эффектнее.

– А почему я об этом ничего не знаю?! – в голосе прозвучал неподдельный гнев.

Постановка вопроса вызвала удивление:

– Наверное, потому что пражская полиция не знает твоего телефона.

Небесно-голубые глаза едва заметно дрогнули.

– Его что, убили в Праге?

– Да.

– Почему там?

– А я откуда знаю? – каждый новый вопрос, казалось, был глупее предыдущего. На Пилюгину это было непохоже.

– А ты как об этом узнала?

– Не поверишь – я оказалась в банке в тот самый момент, когда его застрелили.

– Его застрелили в банке? – от удивления Элеонора стряхнула пепел мимо пепельницы. – Он что, кого-то там грабил?

– Вряд ли. В этом деле пока никто ничего толком не знает. – Даша помолчала. – Но стрелял в него точно не полицейский и не сотрудник банка. Возможно, этот человек следил за ним. Или они вместе пришли.

– Ерунда какая-то, – перебила Пилюгина. – Больше убить человека негде что ли? – и без всякого перехода поинтересовалась: – А чего Макеев в Праге делал?

– А чего он раскопал?

Элеонора склонила голову на бок и прищурилась.

– Понятия не имею. Знаю только, что из-за этого он чуть с Бобом не подрался.

– Из-за раскопок?

– Да. Боб сказал, что Кока окончательно с катушек слетел.

– А конкретно?

– Что он невменяемый.

Даша вздохнула. Это плохо. Очень плохо. Петрова утверждала, что если исходить из ее дневниковых записей, то наиболее подходящие для клада места находятся на дачах Элеоноры или Боба. Но с Пилюгиной, судя по всему, Макеев давно не встречались, а с Бобом так и вовсе разругался.

– А ты давно Боба видела?

– Вчера. Я его почти каждый день вижу, – Элеонора была чем-то раздражена. – Он мне каждый день предложение делает.

«Бедный Боб»

– Слушай, а чего ты, правда, замуж не выходишь?

– Я?! Рыжая, моя жизнь сбалансирована, как собачий корм. На хрена мне муж?

– Ну, а дети?

– Дети? – Пилюгина глянула так, словно ей предложили завести скорпионов. – И чего мне с ними делать? Они постоянно орут, хотят пить, жрать… Их выгуливать надо. А у меня иногда не хватает сил даже до ресторана добраться. Хорошо хоть шеф понимающий попался – сам, без напоминаний, обед в кабинет приносит. Иначе бы давно уже язву себе нажила.

Даша удрученно молчала. Образ шефа, преданно сжимающего в зубах корзинку с цыпленком табака, производил сильное впечатление. А еще говорят не родись красивой.

Потушив сигарету, Элеонора принялась двигать посуду на заставленном столе, в тщетной попытке переставить большую хрустальную пепельницу подальше от края. И, либо поверхность столешницы исчерпала свои возможности, либо известие о смерти Макеева настолько вывело ее из равновесия, но в результате перестановок на пол, один за другим, посыпались тарелки и бокалы. Иржи подскочил и принялся метаться, спасая посуду.

– Георгий! Не маячь перед носом, – царственным жестом хозяйка вернула гостя в исходное положение. – Иди лучше сделай нам кофе. И посуду помой. Со стола уже все падает…

Даша окаменела от неловкости, но чех, не моргнув глазом, спокойно засучив рукава, принялся греметь тарелками.

– Как это у тебя получается? – шепотом поинтересовалась рыжая.

– Опыт, – Пилюгина небрежно стряхнула пепел с рукава. – Так что все-таки произошло с Макеевым? Рассказывай по порядку, я ничего не поняла.

Пересказав эпизод в банке с минимальным числом подробностей и, естественно, опустив заключительную часть, Даша подумала и, на всякий случай, добавила:

– Так что он точно не мог успеть что-то положить в этот банк на хранение.

Элеонора прикрыла глаза и выпустила тонкую струю дыма.

– Конечно, не мог. У него в жизни не было ничего, что можно положить в банк. Да, если бы и было: он не в банк понес, а закопал где-нибудь во дворе.

– Почему ты так думаешь?

– Чтоб потом было чего раскапывать.

Некоторое время они сидели молча, наблюдая, как Иржи, беззаботно насвистывая, моет посуду.

Заслышав свист, напомнивший ей какую-то испанскую песню, Даша поморщилась и хотела уже сделать очередное замечание, как неожиданно заметила выражение лица Элеоноры. Та буквально застыла, уставившись в одну точку. Так прошло несколько секунд. Даша постучала костяшками пальцев по столу:

– Эй! Что с тобой?

Пилюгина вздрогнула и осветила кухню лучезарной улыбкой:

– Что?.. А, просто задумалась. Слушай, Рыжая, какие же мы все негодяи. Вот жил человек среди нас, любил, страдал, а никто ему даже слова теплого не сказал. Я сейчас ощущаю себя каким-то монстром.

Даша удивленно воззрилась на блондинку. Представить Элеонору страдающей по столь малозначительному поводу как чья-то смерть, не представлялось возможным. С другой стороны, все в мире меняется, может, и у безжалостной красавицы с возрастом начинают просыпаться человеческие чувства?

Но Пилюгина тут же развеяла всяческие сомнения:

– Ладно, с Кокой все понятно, от меня ты чего хотела? – от недавнего покаяния не осталось и следа.

– Ммм… Да, ничего.

– Рыжая, – Пилюгина скрестила руки, – я тебя знаю как облупленную: ты никогда и ничего не делаешь просто так. И не потому, что человек плохой, а потому, что как дитя делаешь только то, что хочется. Синдром наивного эгоизма. Скажи, какой я была по счету в твоем списке визитов?

Даша сморгнула.

– В смысле?

– В прямом. Убийство Коки тебя так огорчило, что ты тут же полетела в Москву и пошла по людям с которыми и до отъезда редко виделась. Я какой была?

– Третьей.

– А кто первым?

– Митрич.

– Понятно. – Элеонора вытянула губы трубочкой и кивнула, словно подтверждая правоту своих слов. – Не иначе, как пыталась выклянчить у него машину. Кто следующий?

– Анька Петрова, – пробормотала покрасневшая гостья.

– Кто?.. А, этот серый заморыш с ВМК. А у нее ты чего забыла?

Почва постепенно уплывала из-под ног. Агрессия всегда действовала на нее подавляюще. К тому же возникло ощущение, что Пилюгина не разговаривает, а ведет допрос с пристрастием.

– Просто попросила найти мне работу.

– Программистку? – Элеонора состроили гримасу. – И кем же ты планировала устроиться? Уборщицей?

– Секретаршей, – Даша вскинула голову. – Но если надо, могу и убирать.

Пилюгина откачнулась на спинку стула. Длинные пальцы барабанили по плечам, лицо стало злым и каким-то безжалостным.

– То есть тебе нужна работа?

– Да.

– Понятно. А давай я тебя к нам рецензентом устрою?

Отлично. Она пришла к Пилюгиной, чтобы не привлекая внимания оказаться на ее даче, а теперь та подозревает ее во всем.

– Спасибо, но пока не надо. Не уверена, если захочу остаться в Москве. Сейчас мне нужна временная работа, без обязательств. Просто, чтобы штаны поддержать.

– А ты разве не замужем? – быстро переспросила Элеонора.

– Уже нет. Одинока, как верблюд в пустыне.

– А сюда зачем приехала?

В голове лихорадочно закрутились варианты ответов. Пилюгина заподозрила истинную причину ее приезда или близка к этому. Мозги у этой гадюки всегда работали как надо. И, кажется, она знает больше, чем пытается представить. Что если Кока все-таки рассказал о своей находке Бобу? А тот в свою очередь выболтал все Эльке?

Время шло, Пилюгина продолжала сверлить ее недобрым взглядом и Даша ляпнула первое, что пришло в голову:

– Ну влюбилась я, что такого?

– В этого? – непритворно ужаснулась Элеонора, кивнув в сторону Иржи.

Поняв, что речь идет о нем, чех незамедлительно замахал хвостиком.

– Нет, конечно. Он… взрослый и солидный мужчина. – Даша сделала неопределенный жест. – Короче, взрослый и солидный. Мы познакомились в Праге. А потом он уехал в Москву, ну и я…

– Решила из-за него развестись с мужем? – Пилюгина пока не понимала верить рассказу или нет. – Допустим. А чего ты ко мне пришла, а не к нему?

– Во-первых, я разошлась не из-за него, – неожиданно разозлилась Даша. – А, во-вторых, я как раз для этого к тебе и пришла.

От неожиданности у блондинки даже ухмылка с лица слетела.

– Для чего?

Блин, вот, что у нее в голове? Теперь надо срочно выдумывать к кому и зачем она приехала.

– Ну… Это такой мужчина…

– Какой? С тремя ногами?

– А-ха-ха! Как смешно. Просто поверь, все очень сложно.

Элеонора демонстративно взяла в руки телефон:

– Не верю. Говори.

– Что?

– Говори его номер. Ты пришла ко мне за помощью, я согласна. Вот, прямо сейчас и решим твою проблему.

Во рту пересохло. Даша замотала головой и жалобно проблеяла:

– Давай не сегодня. Я… я еще не готова.

– А когда? После климакса? – в глазах появился лед. – Мне просто кажется, что ты врешь.

– Ничего я не вру! – Даша полезла в сумку.

Достав записную книжку, она принялась перелистывать странички, стараясь оттянуть время, как можно дольше. Солидному и взрослому мужчине звонить ей совершенно не хотелось.

Глава 12

Это дело оказалось не сложнее предыдущих. Можно было бы и не тащиться до Хаале, крошечной деревушки в ста километрах от Амстердама, а вызвать этого Чуладзе сразу в Москву. Но как знать заранее, с кем придется работать…

Герман выложил на стол две видеокассеты, несколько аудиокассет и черную пластиковую папку с розовыми резинками по углам. Кассеты он сразу отложил в сторону, а папку раскрыл и внимательно проверил – все ли на месте: договор, автобиография, десятка три фотографий. Пленку он отдал проявить прямо в аэропорту, поэтому еще не успел как следует разглядеть отснятое.

На всех снимках был изображен невысокий, начинающий полнеть мужчина, с характерным кавказскими чертами лица: выступающий орлиный нос, темные глаза с хитринкой, запрятанные в смуглых морщинах, над глазами круглые лохматые брови. Черные с проседью волосы.

Фотограф, минута за минутой, прослеживал весь его день. Вот он спит, вот улыбается, глядя в залитое утренним солнцем окно… Завтракает, открывает платяной шкаф, чистит обувь, собирается на прогулку…

Лозенко удовлетворенно улыбнулся, а в нем, оказывается, скрывался талантливый документалист!

Полюбовавшись еще некоторое время своей работой, Герман принялся изучать автобиографию Чуладзе, написанную тем собственноручно. За хвастливыми, тщательно подобранными строками вставал образ одинокого, всем недовольного скупердяя и законченного эгоиста. Семьи никогда не было, вероятно, боялся лишних расходов и волнений. Родители давно умерли. Отец грузин, мать абхазка, эмигрировал из Тбилиси пять лет назад.

«Как ему это удалось?» К автобиографии были подколоты образцы прошений о предоставлении политического убежища. «…По матери я числился абхазцем. Из дома выгнали, все отобрали, оказался я на улице в одном нижнем белье…» Герман невольно оторвался от чтения и снова взглянул на фотографии. Стены голландской квартиры Чуладзе украшали прекрасные образцы холодного оружия, явно не местного производства. Помнится, он еще подумал – и как Чуладзе удалось все это вывезти?

«…Когда меня голодного на улице останавливали грузины, то заставляли мыть им машины и чистить обувь, плевали мне в лицо…»

«Сволочной, однако, тип, этот Виктор Шалвович, – решил Лозенко. – Надо с ним поосторожнее. А ведь показался таким простачком…»

Когда Герман переступил порог небольшой, заставленной какой-то нелепой, ширпотребовской мебелью квартиры, первой мыслью было, что проблем возникнуть не должно.

– Думаю, не ошибся, остановив свой выбор на вас, – откровенно признался он хозяину, осматривая обстановку.

Все вещи были типичны для советского переселенца – яркие, дешевые и безвкусные.

Чуладзе расплылся в самодовольной улыбке.

– Постараюсь вас нэ разочароват, – говорил Виктор Шалвович с характерным грузинским акцентом, не спеша, словно распеваясь или восхищаясь. – Только я должен знать конкрэтно: что от меня хотите?

<1...5 6 7 8 >

На страницу:

Перейти

7 из 8