Без памяти

– Это был Алехандро. Но я не понимаю, почему он это сделал.

Майа пожала плечами.

– С тех пор, как вы расстались, он обходит тебя и наш дом стороной. Но это было так давно, что я не думаю, у него есть причина делать тебе плохо. Мне жаль, Флор.

– Варя. Майа, нашу Флор на самом деле зовут Варя, – поправил ее Фернандо, и Варя ему улыбнулась.

Эльф закатила глаза.

– Хорошо, Варя, так Варя. – Она встала и подошла к двери. – Тем более, что Варя мне нравится больше, чем Флор, – Майа улыбнулась, и Варя впервые увидела насколько ее улыбка полна теплоты.

– Вы никогда не ладили, – Фернандо, по-видимому, решил рассказать Варе как можно больше о жизни Флор. Или, возможно, он таким образом оплакивал исчезновение своей приемной дочери? – Когда ты появилась в нашем доме, Майе было всего десять. Мы думали, вы станете настоящими подругами, а получилось наоборот. Ты отобирала у нее куклы, и не потому, что хотела в них играть сама, а так, из вредности. А мы с матерью, жалее тебя, говорили Майе, чтобы она отдала их. Мы часто бывали несправедливы к ней ради того, чтобы тебе было комфортно. – Он покачал головой. – Это, конечно, было неправильно.

– Неудивительно, что ты меня недолюбливаешь. Я это сразу заметила. – Варя пожала плечами. У язвительных высказываний и недобрых взглядов, оказывается, была причина.

– О, нет, Майа может только языком чесать, а когда дело касается ее семьи, она горло перегрызет. А когда говорю семьи, то имею ввиду и тебя. – На этих словах Фернандо встал и вышел за дверь.

Эльф выразительно подняла брови, но промолчала.

– Ну, что? Убедил ее? – Варя услышала шопот Моники, которая от волнения шептала громче, чем обычно разговаривала.

Варя улыбнулась. Они-настоящая семья. Сумасшедшая, ненормальная, странная, великолепная, крепкая. Семья, которой у нее никогда не будет. От обиды у нее засосало под ложечкой. Она – изгой. Никому не нужный человек. Эти милые люди, совсем не зная ее, смогли если не поверить, то, хотя бы понять ее. А ее собственные родители даже разговаривать не желали.

– Это отважный поступок, ты не должна была ничего им говорить. Теперь они не отстанут от тебя так просто. И это были репортеры из Монте и из Байа. Подожди, пока твою историю услышат в столице.

– Майа права, – Варя даже не услышала, как Лео зашел к ней в комнату.

Такого участия она не ожидала от них от всех. Нелепая, странная, нереальная ситуация, в которую она попала. И они с такой готовностью, с такой проникновенностью пытаются помочь ей.

У Вари на глазах появились слезы, и Лео обнял ее за плечи.

– Флор, тебе надо уехать.

– Похоже, братец, ты единственный, кто не смерился с тем, что Флор – не Флор. Ты к ней всегда был небезразличен, не так ли?

Лео крепко стиснул зубы.

– Сейчас не время обсуждать мои сердечные дела, тебе не кажется?

Варя сидела на подоконнике, хоть это было и не удобно. Косой подоконник повторял изгиб окна, и она то и дело скатывалась с него. Раньше она бы даже не смогла поместить свою корму на него. Но с миниатюрной попкой Флор это не представляло труда. Она слушала разговор брата с сестрой, и понимала: все, о чем они сейчас говорят – ее совсем не касается.

–Ладно, не кипятись. Но, если подумать, Варя виновата в том, что твоей дорогой Флоренс сейчас с нами нет. Это ни у кого уже не оставляет сомнений, так ведь? Может, тебе без разницы, кто скрывается за хорошеньким личиком? Может, тебе все равно? Тебя просто влечет к ее телу!

–Придержи свой зменный язык за зубами!

Как же ей было странно слышать свое имя из уст этих вспыльчивых аргентинцев.

–Лео, не надо. Майа права. Это моя вина, что вы потеряли сводную сестру. И я хотела бы все вернуть обратно. Видит Бог, хотела бы. – Варя развела руками, принимая любые нападки со стороны Майи. Она опустила голову и добавила, скорее себе самой, нежели остальным присутствующим: – Мне надо попытаться через пару дней снова связаться с родителями. Может, и до Москвы дойдет моя история?

Варя потерла красивое лицо, пытаясь сдержать слезы, и встала. На душе было горько от того, что она везде создавала проблемы. Всю свою жизнь она была кому то в нагрузку, чьим-то камнем на шее. Она ничего путного не сделала за все те годы, что ей были отведены. И теперь, когда ей свыше выпал второй шанс – все, что она делает – создает проблемы другим людям.

– Здесь ты оставаться не можешь.

– Я знаю, Майа, я знаю.

– Нет, глупая, ты не поняла меня. Здесь тебя будут донимать, они не дадут тебе жить спокойно. Ты не сможешь выйти даже за ворота!

– Погоди-ка…Майа, ты что-то скрываешь. Давай, выкладывай. – Лео смотел на сестру ледяным взгядом пронзительно-голубых глаз.

Да, не хотела бы Варя, чтобы этот взгляд был направлен на нее.

Эльф скривил рот и тяжело вздохнул.

– Ладно, – разко ответила она. – Ночью будет слет ведьм. Они будут решать, что с тобой делать. Я разговаривала с Валерией. Она настаивает на том, чтобы я привела Варю под любым предлогом.

Майа не решалась взглянуть на Варю.

– Мне все равно, – прошептала Варя.

– Черт побери, да это же свора ненормальных девиц! Они тебя свяжут и будут проводить свои дебильные ритуалы. Эксперементировать на тебе, Варя! – Лео взял ее руки и присел на корточки.

– Мне ничего не страшно, когда такой мужчина у моих ног, – улыбнулась она.

– Нет, gordita, ты должна уехать. Сейчас же. Поживешь у меня. Не обнаружив тебя здесь, они кинутся искать тебя в Сан Исидро. Туда нельзя ехать.

– Я и так сделала посмешище из вашей семьи. Нет, Лео. Я больше не хочу подвергать ни тебя, ни кого-то еще из твоей семьи, нападкам со стороны телевизионщиков. Я это делала для того, чтобы иметь хотя бы малейший шанс пообщаться с родителями. Рассказать им все. Если они успокоятся и смогут выслушать меня, я докажу им, что я – Варя Сладковская, их дочь. Но я ни капли не думала, как эта вся история может отразиться на вас. Ведь люди будут еще долго тыкать пальцем в вас.

– Ничего, нам не привыкать. Ты ни в чем не виновата. Это ты попала в сложную ситуацию. А ее ненормальные подружки, – Лео кивнул на Майю, – они тебя на кусочки порвут.

Эльф молчал, подняв одну бровь – видимо проявлял знак согласия.

– Не хочешь ехать ко мне – хорошо. Поехали к Флор, но я тебя не оставлю одну.

Варя залилась краской. Для нее Лео сейчас был единственным спасением. Только рядом с ним ей было спокойно.

– Братец прав, Варя. Тебе не стоит оставаться одной.

– Майа, принеси ключи от дома Флор. Мы там побудем какое-то время. Пока все не уляжется. А ты никогму не говори, где мы.

– Я знаю, кто рассказал про Флор, – выпалила она.

Лео и Варя одновременно повернулись к Майе, и та выставила руки вперед, словно защищаясь от них.

– Это подружка Але, Марьяна. Она подслушала ваш разговор, когда вы приходили к Алехандро. Мало что поняла из него, но все же, видимо, суть вынесла, а может, что и присочинила. Она всегда боролась за его внимание. А его внимание, как знаете, было обращено на Флор. И что в ней такого? – Майа пожала тоненькими плечиками, на которых, словно спагетины висели брительки от топа. – Она нелюдима, необщительна, и теперь ее вообще нет! Где она? Флор? Ты где? – начала было она кричать, но Лео резко схватил ее за руку.

– Отпусти, дурак, мне больно!

– Не смей так говорить! Быстро встала, и принесла ключи!

– О, Господи! Бред какой-то! – Варя устало опустилась на край кровати, когда Майа упорхнула с нее.

– Как же мне раньше не пришло в голову, что это мерзавка Марьяна?

– Лео, какая разница, кто рассказал? Это я сама решила поведать репортерам о своей мистической истории. Я могла бы сказать, что не понимаю, о чем идеть речь, и на этом бы дело закончилось. Она тут ни при чем. Никто ни в чем не виноват, слышишь? Никто!

– Але следовало бы следить за своими любовницами! Зря мы ему все рассказали.

– Лео, это не твоя проблема. Почему ты так переживаешь? Какая тебе разница? Что будут думать обо мне, что со мной случится? Ведь ты меня даже не знаешь?

– Собирай вещи, нам надо ехать, – скомандовал он, и, сверкнув стальным взглядом леденящих голубых глаз, быстро вышел за дверь.

Варя слышала, как он разговаривает по телефону, как повышает голос, но не могла разобрать с кем он говорит.

Что вывело его из себя? Ее замечание? Или то, что она не послушалась его, и все же рассказала свою историю?

Поскидав в найденную в шкафу сумку от Прада вещи Флор, Варю в очередной раз за день начало мутить. Она не может продолжать носить эти вещи. А из ее собственного чемодана ни одна вещь не подходила.

Красная Феррари громко заревела, и привышая скорость на добрые сорок километров, исчезла из вида до того, как несколько расслабленные ожиданием журналисты смогли очнуться, и начать преследование. Убедившись, что за ним нет хвоста, Лео остановил автомобиль и открыл багажник. Он помог истерично хохочущей Флор выбраться оттуда и галантно усадил на пассажирское место.

– Твоя очередь.

–Что?

–Твоя очередь рассказывать мне истории из своей жизни. Я ведь тебе рассказывал свои.

Варя прищурилась, словно обдумывала впускать его в свою прошлую жизнь или нет. Но, в конце концов, это было самим приятным, о чем можно было поговорить. Ведь у нее не было возможности оплакать себя. Вспомнить о том, какой была Варя Сладковская.

–Ладно. Но если будет скучно, толкай меня в бок.

–Заметано.

На Лео были солнечные очки –авиаторы. И с трехдневной щетиной он смотрелся словно гангстер из боевика. На солце его светлые волосы блестели, переливаясь в потоке воздуха, словно он только что сошел из рекламы супер-шампуня, и у Вари захватывало дух, когда она смотрела на него – так уверенно ведущего спортивную машину одной рукой. Легкая джинсовая рубашка была застегнула только на одну пуговицу – посереине, и когда потоки ветра поднимали ее подол, внимание Вари было бесстыдно приковано к натренированному загорелому телу. Если бы он только имел представление о том, настолько жадно она пожирает его глазами, то врядли согласился бы остаться на ночь с ней в одном доме.

Немалым усилием воли оторвав взгляд от Лео, Варя заставила себя направить мысли в другом направлении. Варя. Что она может рассказать о тридцатилетней женщине крупных размеров, просиживающей свои лучшие годы дома? О том, что она мечтала о семье со смуглокожим испанцем, в жилах которого текла бы горячая кровь? О том, что несмотря ни на какие протесты со стороны родителей поступила на художественный? О том, что взахлеб и без разбора читала все подряд – и классику и сентиментальные романы. Или о том, что ее лучшие друзья – умственно отсталые дети? Взрослая Варя вызывала только сочувствие. В то время, как Варя-ребенок была забавной, смешной, озорной девчонкой. И Варя тепло улыбнулась, вспоминая себя, когда ее рост еще еле доходил до обеденного стола.

– Когда мне было черыре года, мама взяла меня в музей Пушкина. Там есть много статуй греческих богов или, как мне тогда казалось, просто голых мужиков. А я ходила, рассматривала их и потом громко на весь зал заявила, что дядям по ошибке вылепили лишнее. И уже было хотела привести доказательство, сняв с себя трусы, как мама во время меня остановила.

– Да уж, представляю удивление твоей мамы. И то, как ты снимаешь трусики, – Лео игриво посмотрел на Варю, которая не замедлила залиться густой краской.

–Нет, ты не представляешь. Это были Советские времена. И трусы в общественном месте снимать было категорически запрещено.

Лео задрал голову и очень заразительно рассмеялся чертовски сексуальным мужским смехом, который бывает почему-то только у чертовски сексуальных мужчин.

– Значит, ты была хулиганкой?

– Не знаю. Но подруг у меня никогда не было. Были только друзья – мальчики. Мне было с ними как-то спокойнее и интересней. В куклы я не играла, поэтому с девочками мне делать было нечего. А с мальчишками мы все время что-то придумывали. Тогда нас отпускали гулять одних лет с пяти-шести, и никто не боялся. Не то, что сейчас. Мамочки гуляют с двенадцатилетними. Бедняги. Ни по гаражам не побегать, ни капитошки покидать.

– Капитошки? Это что за четовщина такая?

– Ну как? Обычные напалечники покупали в аптеке, наливали в них воду и кидали в прохожих с крыши дома. Отличное времяпрепровождение.

– Напалечники… А это что такое?

Варя повернулась и снова в поле ее зрения попал оголенный живот Лео, покрытый темными волосками, которые словно стрелой указывали туда, куда приличной женщине смореть непристало.

–Лео, у тебя что, детства не было? – Варя махнула рукой. – Забудь.

Она сделала серьезное лицо, и тут же рассмеялась.

– Как-то раз мы с другом налили воды в такой вот напалечник и хотели было выкинуть его из форточки, как дверь открылась и зашла мама. А дружбан мой умом сильно не отличался и от растерянности вместо форточки кинул его на мою кровать. Капитошка порвалась и все три литра воды оказались на моем одеяле, озером растекшись по нему. Оно потом дня четыре сохло. А я спала на диване в гостиной.

– Да, если бы я такую шутку отколол, мне бы это не сошло с рук.

– А кто тебе сказал, что мне сошло? Меня отправили в деревню на целый месяц, а там бабуля считала, что я девица взрослая и должна работать, так что мне было не до развлечений. Полоть грядки – Лео скривил рот, скорее от того, что ему мало известен такой род занятий. И Варя снова рассмеялась. – Коров пасти. Я их всех по именам знала. Зато именно там я начала читать. Все подряд. У бабушки с дедушкой была большая библиотека, половина дома занимала. Книги были везде: на полках, в шкафах стояли стопками, даже сарай был доверху забит ими. И поскольку сил на что-либо еще по вечерам у меня не было, я начала читать. Вот так и читала пятнадцать лет без остановки, пока не обнаружила, что еле помещаюсь на диван. А когда опомнилась – ни друзей, ни подружек у меня не было. И мир фантазий снова спасал – я возвращалась к своим героям романов вместе с очередным куском торта.

– А ты знаешь, что тридцать пять процентов мужчин предпочитают женщин в теле?

–А ты это откуда знаешь?

–Ты забыла? Я фотограф модного грянцевого журнала, но таких женщин мы на страницах по какой-то причине не размещаем.

Варя кивнула. Ей было знакомо это чувство – когда тебя пытаются утешить, но тут же признают, что это полнейшая ерунда и что этот мир – для стройных.

– Флор, ты уверенна, что не читала какую-нибудь книгу про русскую Варю, которая настолько тебя впечатлила, что твой мозг играет в игры с тобой.

– Лео, я помню мельчайшие подробности. Я все помню. Стол на кухне с резными ножками, свою любимую кружку – розовую, на ней по-детски так нарисована девочка. И то, как каждое утро меня встречали дети в интернате. Особенно щимит сердце, когда я вспоминаю маленькую Соню. У нее аутизм. Такие дети практически не идут на контакт, они редко общаются, а если общаются, то по-особому. У них всегда что-то на уме, и они как правило, зацикленны на каких-то вещах, и ничем другим не интересуются.

– Должно быть, не просто общаться с такими детьми, а уж научить их чему-то совсем представляется мне невозможным.

– Это не совсем так. Я не пытаюсь их научить рисовать. Их никто никогда не заставляет ничего делать. Но есть и одаренные дети, но их и учить не надо. Они от природы умеют рисовать.

– И что, эта Соня – она тоже рисует?

– Она особенная девочка. По началу приходила, садилась, смотрела, но как только ловила мой взгляд на себе, срывалась с места и убегала. Так я научилась не смотреть на нее. И со временем она стала брать лист бумаги – но он всегда оставался белым. Пока где-то месяц назад, она не стала рисовать, как мне кажется – меня. Объемная фигура в платье очень похожем на мое. Я стараюсь одевать одно и тоже – чтобы детям было комфортно. Чтобы ничего нового не было. Я не сама это придумала, у нас работает психолог, которая следит за нашей работой, подсказывает, как поступать в разных ситуациях. Конечно, ньюансов много. Но от этого становится еще интереснее.

– А тебе никогда не хотелось работать где-нибудь в другом месте?

– Иногда возникали такие мысли. Хотелось найти друзей, коллег, с которыми можно было бы пообщаться, попить чаю. Пригласить на день рождения. Познакомиться с мужчиной…

Варя покраснела и украдкой взглянула на Лео, чье лицо оставалось недвижимым. Ему не казалось абсурдным, что она, Варя, желала мужского общества.

– И что же? Вполне весомые причины, чтобы найти другую работу – нет, разве?

– Нет, потому что мне ее предложили. И я отказалась. Не смогла. Лео, ну как же там детки без меня будут? Я хоть и не воспитатель, но все же они привыкли ко мне. Сонечка стала рисовать. Дети победили на конкурсе. Ты бы видел их рисунки! Они всегда полны смысла. В них читается надежда, в них есть радость. Понимаешь? У детей, у которых ничего нет – в душе не сидит обида. Они счастливы там, где они есть.

Варя отвернулась и уставилась в окно. Ветер растрепал ее волосы, но она была этому рада – так Лео не заметит ее трясущегося подбородка и помимо воли опускающихся уголков рта. Еще мгновение – и слез ей не сдержать.

– Ты молодец. Этим детям повезло, что у них есть Варя.

– Только у них ее больше нет.

Лео сморщил нос, и покачал головой.

Слезы предательски стали капать с ее глаз, и если бы не дорога, на которую был устремлен взгляд Лео, то он бы неприменно заметил их, стал бы жалеть ее, бедную больную – сумасшедшую. А ей этого не надо. Больше не надо. Жалость ни к чему не приводит. Она только делает человека уязвимым – это она усвоила еще в прошлой жизни.

– Лео, пожалуйста, можно я останусь одна в доме Флор?

– Мне кажется, в твоем состоянии, и с такой – он хмыкнул – известностью, это неразумно.

– Лео, пожалуйста. Мне надо побыть одной, решить, как дальше быть. Ну, чем ты можеш помочь мне?

– Отановить, когда ты снова решишь прыгать из окна? – Он бросил взгляд на Флор и когда понял, что шутка не возымела должного эффекта, добавил: – Ну, я не могу навязывать тебе свою компанию.

– Спасибо, – прошептала она.

Глава пятнадцатая

Феррари свернула с трассы на узкую дорогу с односторонним движением. По обе ее стороны были плотно насажаны деревья, с которых гроздями свисали мелкие яркие цветы: от насыщенной фуксии до сиреневого. Иногда они переплетались и вместе образовывали радужный торнадо. Варя опустила окно, тем более, что с откинутой крышей смысла в нем было мало. Вскоре перед ними показался высокий каменный забор с чугунной оградой, полностью увитой виноградом.

– Сейчас, открою ворота.

Лео приподнялся на сиденье, и покопавшись в кармане, выудил ключ. Ворота ожили и откатились в разные стороны, словно зев гигантского чудовища, приглашающего их к себе в пасть.

– Не надо заезжать, я справлюсь. Только покажи мне где и что – и я не буду больше тебя задерживать.

– Где и что? Ты думаешь, я тут знаю все?

– Ну, конечно, ты же брат Флор.

–Нет, это Майа бывает здесь время от времени, вы с ней договорились, что она может ждесь жить, когда приезжает в Буэнос –Айрес. Но только когда тебя нет дома. Но, учитывая, что последние два месяца ты работала на проекте в Москве, здесь она бывала частенько. В отличие от меня – я был всего пару раз, да и то, только на пороге. – Он бросил острый взгляд на Флор. Что у нее в голове? Но ее лицо не выражало ничего, кроме интереса.

– Значит, ты не был у своей сестры дома?

Лео покачал головой.

– Давай вместе посмотрим?

Глаза Вари по-хулигански загорелись.

– Как-нибудь в другой раз. Если Флор не хотела впускать меня в свой дом, я, так уж и быть, буду уважать ее чувства.

– Похвально. Но мне почему-то страшновато туда заходить. Я вообще по натуре трусиха. Так что, будь добр, проводи меня. Ну, пожалуйста…

Лицо Лео оживилось от солнечной улыбки, и он жестом пригласил Варю пройти вперед.

Большие стеклянные двери с витой решеткой отворились, и они молча зашли в дом.

Белая плитка на полу сверкала чистотой, и Варя скинула босоножки.

– Куда? А ботинки? – Остановила она Лео, который с без зазрения совести оставлял полосатые следы подошвами замшевых туфель. – Раз уж мы в чужом доме, хотя бы гадить давай не будем?

Лео хотел было возразить, но решил, что будет проще снять ботинки.

Варя почти бегом поднялась по лестнице наверх. Она чувствовала себя воровкой, проникшей в дом хозяев, которые уехали далеко и надолго. Дом, к Вариному разочарованию, был совершенно обычный и какой-то безликий. Несмотря на гигантский внешний размер, он вмещал в себя не так уж много: две спальни, гостиную, прихожую и кухню. Мебели было по минимуму и почти вся она была белого цвета. Никаких сувениров, милых сердцу хозяйки вещиц, никаких фотографий в рамках – ничего.

– Такое ощущение, что я попала в гостиницу. Лео, а что, Флор недавно сюда заехала?

– Недавно? Пару лет назад. Сразу после смерти маминой сестры, у которой она жила в Мадриде. Она оставила ей достаточно денег, чтобы купить дом, и даже больше. Мелисса любила тебя, как свою дочь. Мы все думали, что ты там останешься. У тебя там были друзья. – Он пожал плечами. – А ты вернулась сюда, устроилась на работу в рекламное агентство, хотя честно, мы все сходились во мнении, что у тебя фантазия совсем не работает. Как ты там продержалась два года – не известно. А может, мы просто не знали Флоренс Басетти?

– Лео, я не знаю уже как кричать об этом – я не она. Ты сейчас не про меня говоришь.

–Может, и так. Но мне так проще. Флор, ты прости. Я много думал об этом, но не могу принять то, что ты говоришь.

– И ты считаешь, я все придумала?

– Я думаю, да. Но не специально. Я вижу, что ты веришь в то, что говоришь. Я вижу, как ты изменилась. Но, может, тебя что-то шокировало? Ты что-то увидела или сделала…

– Значит, ты думаешь, я убила кого-то и решила притвориться будто в меня переселилась душа?

Лео помотал головой и нерешительно пожал плечами.

– А ты бы поверила во все это?

– Лео, я разговариваю на русском языке. И ты это слышал. Я, к сжалению, не пользовалась соцсетями, иначе доказала бы тебе, что Варя Сладковская – не плод моего больного воображения. Я… А хочешь, я нарисую что-нибудь? Флор, я надеюсь, не была художником?

– Не знаю. Это слишком ненадежное доказательство.

– Подожди. Я найду бумагу и карандаш, и ты сам все увидишь.

Варя подошла к столу, на котором стоял компьютер, и вполне предсказуемо нашла на нем лист бумаги и карандаш.

– Заказывай. Что нарисовать?

– Я не знаю… Меня.

–Отлично. Тогда сядь вот сюда, – Она взяла его за руку и посадила на стул, отметив про себя насколько теплые у него ладони. – И не двигайся.

Варя всматривалась в его лицо, с четкими линиями и удивительного небесного цвета глаза, и легким движением руки очертила овал. Наметив линии бровей, носа и губ, Варя нахмурилась и зарезала на стуле.

– Ластик. Мне нужен ластик. Посмотри на столе – нет?

– Ладно, не надо.

Она чиркала на листе бумаги, сначала осторожно, потом все яростнее и яростнее, пока не порвала бумагу и с силой не бросила карандаш в стену.

– Лео, я не могу тебя нарисовать. Не могу! У меня выходят детские каракули. Ерунда какая! Что со мной? Я умею рисовать портреты, они всегда у меня получались отлично. Но не сейчас.

–Флор…Я, пожалуй, пойду. Ты тут успокойся, приготовь что-нибудь. Вокруг нет никого, видимо, репортерам твоя история не показалась мировой сенсацией, иначе давно бы уже разнюхали твой адрес. Так что будь спокойна, тебя тут никто не тронет.

– Ладно. Спасибо, что побыл со мной.

Лео встал со стула и отправился вниз. Но почти у дверей Флор его остановила, положив руку на плечо.

– Ты не веришь мне? Я правда умею рисовать. Я – Варя. Прошу тебя, зови меня Варей…

– Прости, но я не могу. – Лео отвел взгляд в сторону. – Не могу пересилить себя. Я, конечно, многое не могу объяснить, но, думаю, что профессиональная помощь тебе необходима в любом случае.

– Значит, ты мне не веришь? А как же расспросы о моей жизни? Как же твои комментарии, рассказы? Зачем рассказывать мне то, что я и так знаю, а, Лео?

– Прости, но ты не можешь требовать от меня, чтобы я поверил тебе. То, что ты утверждаешь – абсурд. И я уверен, ему есть объяснение. Разумное объяснение.

– Я думала…Я доверяла тебе. А ты изучал меня? Пытался подловить? Поэтому не сказал о том, что мы не брат и сестра? Хотел посмотреть на мое поведение? И как – посмотрел?

Ее слова остались без ответа. Варя опустила взгляд и не поднимала его, пока за Лео не закрылась дверь. И только тогда она позволила себе сползти по стенке вниз, на пол, на холодную плитку, чтобы разрыдаться на ней, словно маленький потеряный ребенок.

Они все притворялись. Наверное, хохотали за ее спиной. Считали, что она совсем сошла с ума. Наверное, упекли бы ее в психбольницу. Навещали бы по выходным. А потом Варя бы призналась, что она все придумала, и что она, Флор, уже в порядке, и никогда больше не будет вспоминать о русской девушке. Но из-за большого количества скармливаемых ей лекарств, она стала бы теребить целофановые пакеты или дергать головой.