Проверка на реальность

– Очень мило с твоей стороны так о них волноваться, – наконец сказал он с иронией в голосе.

– Откуда у вас моя клиентка?

– Они все здесь, Рау. Они спят. Теперь их сны такие. Ты же сама стёрла их из эфира.

Все мои внутренние процессы остановились.

– Они же с ума сойдут от этих снов ни о чём! Серьёзно, они больше ничего не видят, кроме этих стен? По несколько часов? Каждый день?!

– Кое-что ещё иногда видят. Но в целом да, нужна предельная концентрация их внимания.

– Зачем?

– Затем, что теперь они – топливо.

– Я не за тем их вытаскивала, чтобы они стали каким-то там топливом, – я старалась сохранять спокойствие, но руки снова начали дрожать и покалывать.

– А это уже не тебе решать. Ты свою работу сделала.

– Как моя работа связана с тем, что вы творите?

– Ты же не думаешь, что вокруг настолько много людей, которые сами бы обращались за услугами того характера, которые ты оказываешь?

– Вы о чём?

– О том, что тебе писали не клиенты.

– А кто же тогда? – скептически усмехнулась я.

– Ты общалась с диспетчерами из аналитического отдела.

Это недоразумение.

Я просто чего-то не понимаю.

Они писали.

Они находили меня по оставленным подсказкам, осторожно стучали в личку. Разговор всегда начинался стандартно, в духе:

«Прочитал твой комментарий и вспомнил то, что всегда знал. Будто проснулся. Кто ты?»

«Привет с той стороны. Ты узнаёшь эти слова, потому что у тебя проблемы. Хочешь расскажу, какие?»

«Ну-ка».

«Между снами и явью всё меньше разницы, не так ли? Да ещё и мир ополчился против тебя. Может быть, глюки и кошмары».

«Откуда ты знаешь?»

«Неважно. Помощь нужна?»

«Да».

«Готов бросить эфир?»

«Насовсем?!»

«На веки вечные. Иначе будет хуже».

«Готов».

«Будет больно».

«Потерплю».

«Не бесплатно».

«Хорошо».

«Тогда с тебя имя».

Они ведь писали!

– Но глобальное имя, сетевой слепок…

– Видишь, ты даже знакома с терминологией. Это тоже в тебе заложено. Однако от тебя требовалось лишь запускать нулевые события – оставлять случайные комментарии. Заставлять их задуматься, посеять в их головах идею. Те, кто был нам интересен, обращали на них внимание, и диспетчеры это внимание фиксировали, а затем находили глобальное имя и передавали данные тебе. Прости за обман, но прямое взаимодействие тебя и «клиентов» до начала выполнения задания исключено ещё и по той причине, что ты можешь кого-то из них отзеркалить, а ненужные привязанности и неловкие этические моменты никому из нас не нужны. Поэтому система работает только так.

– Я думала, что просто не умею зеркалить по сети…

– Всё ты умеешь, если понаблюдаешь за собой. Кроме отзеркаливания другой живой идеи. Диспетчеры – тоже идеи.

– Бред всё это. Мне с личных страниц писали. У каждого свой язык, своя манера общения.

– Манера общения легко моделируется на основе анализа постов и личных сообщений, доступ к которым у нас есть. Ты молодец, что обращаешь внимание на такие вещи. А что касается личных страниц, думаешь, мы не в состоянии создать копию со всей нужной для сетевого слепка информацией?

В тишине было слышано бормотание, похожее на приглушённый звук работающего телевизора, доносившееся откуда-то из-за стены.

– То есть, вы заказывали мне людей? Не по их воле? – выдавила я.

– Бинго! – непонятно чему обрадовался Мастер. – Почему ты злишься? Суть ведь от этого не меняется. В эфир они больше не попадут.

– Не меняется? Вы издеваетесь?! – от бешенства я была готова перевернуть стол, который нас разделял. – Пойдёмте спросим, нравится ли им лежать в грёбаной палате? Я хотела, чтобы они вели нормальную человеческую жизнь и не портили Мир-0, вот и всё! Все довольны!

– Их уже нельзя спасти, они заражены. Помнишь разговор о Шуме? Он и есть та самая радиация эфира.

Меня аж подбросило на стуле. Дважды.

– Спасти от чего?

Мастер выжидательно молчал, глядя на меня. В моей голове росла страшная догадка, но я не решалась её озвучить. Почему-то очень не хотелось показаться перед ним тупой, хотя я, по всей видимости, уже.

– Они умирают?

– Они в Хосписе, дорогая. Здесь все умирают. Считай, что помогала людям доживать их последние дни.

– От чего?..

Мастер пожал плечами.

– Это довольно философский вопрос, Коллегия до сих пор иногда об этом спорит. Кто-то говорит, что от предельной дозы Шума, несовместимой с сохранением рассудка. Кто-то считает, что это перегрузка. Кто-то называет это всё информационным самоубийством – учитывая, как рьяно пациенты стремились утонуть в эфире, это справедливо. Мнения расходятся, как видишь. Но не расстраивайся, они умирают не из-за тебя. Ты видишь их уже в плачевном состоянии. Если этих людей не заберём мы, то дело дойдёт до острого психоза. Сколько им останется жить в таком состоянии – вопрос времени и того, будет ли у них кто-то, кто мог бы за ними присматривать. Наедине с собой у них нет шансов, отрыв от реальности слишком силён.

– Да что это за причины такие? Неужели ничего нельзя сделать?

– Ничего.

– Да как же…

У меня всё хуже получается контролировать электричество внутри тела. Руки трясутся так, будто я алкоголик с тридцатилетним стажем. Кажется, до взрыва остались считаные минуты.

– Это всё хорошо, – выдохнула я. – Прекрасно. Замечательно. Теперь я знаю правду. Очень здорово.

Белые огоньки смотрели на меня с недоумением.

– На хрена вы вообще ко мне полезли?! – прокричала я, глядя прямо в них.

– Ты помнишь, с чего начинала?

– Это невозможно, – я истерически хихикнула. – То есть, я не помогала людям и миру, а просто убирала из эфира тех, на кого вы указывали?

– Вспомни, с чего начинала, – настойчиво повторил Мастер. – Холодное или огнестрельное?

Нет-нет-нет-нет-нет-нет.

Я зажмурилась, пытаясь проснуться.

Level 0.1

// Ноябрь 2017

«У человеческой души три агрегатных состояния. Условно их можно обозначить как Явь, Сон и Онлайн».

Я брела по мокрому асфальту среди невзрачных одноэтажных домов, сунув руки в карманы и рассеянно глядя перед собой. В небе перекатывались серые облака, но дождя не предвиделось. А если он все-таки пойдёт, здесь это, скорее всего, не почувствуется.

«Явь – это физиологическое существование организма».

Интересно, если бы мы расстались пораньше, этого бы не произошло? Остался бы он в живых тогда?

«А как бы ты тогда получала веру?», – заметил мерзкий голос, таившийся внутри и появляющийся в особых случаях: когда срочно надо уведомить, что у тебя не всё так безоблачно, как ты пытаешься доказать себе и миру.

– Не нужна мне его вера такой ценой, – ответила я в никуда.

«Сон – это активная фаза сознания, освобожденного от физических ограничений».

В мокром асфальте отражались тучи, и создавалось впечатление, что я иду по небу. Даже голова немного закружилась при виде собственных туфель, топчущих рваные светло-серые облака.

«Онлайн – это состояние подключённости к собственному образу на экране».

Я закрыла глаза, но улица никуда не исчезла. Никогда, кстати, раньше не замечала, получается ли здесь моргать.

Куда я вообще иду? В моём распоряжении любые направления, а я застыла посреди дороги, в очередной раз терзаемая неуместным приступом вины.

Вместо того, чтобы сломя голову бросаться в манящую неизвестность эфира, я думаю о том, что больше всего я бы сейчас хотела попросить прощения. За то, что я натворила, прощения не просят, главным образом потому, что не у кого. Если только тот, перед кем ты провинился, не остался в одном из таких же пустых дождливых миров. Впрочем, хочется верить, что ему повезло гораздо больше. Если мёртвым вообще везёт.

«Ну разумеется, ты извинишься, и всё сразу же придёт в норму», – язвительный голос не заставил себя долго ждать.

– Я не рассчитываю ни на какую норму. Я просто хочу отпустить всё это, – терпеливо пояснила я пустоте.

«Тебе действительно есть дело? Даже на похороны не пришла».

– Оставь меня в покое! – выкрикнула я в холодное небо. Оно, разумеется, не ответило. Я постояла, вглядываясь в бегущие по нему серые завитки, а затем двинулась дальше, стараясь переключиться на тихое фоновое жужжание, благо оно вещало куда более интересные вещи. И по мере того, как эти вещи доходили до моего мозга, я понимала, что знала их всегда.

«Человек – многогранное существо, и на каждом из трёх планов он раскрывает по одной из своих граней-отражений. Но если свести все три отражения воедино…»

Кажется, дождь всё-таки пошел. Как ни странно, я прекрасно ощущаю тёплые капли, бьющие по макушке, падающие за воротник, стекающие по лицу. Какая потрясающая детализация… Я вытянула руку перед собой и принялась её разглядывать, оценивая качество изображения, будто на экране нового телевизора.

«…то результатом будет построение образа».

Несмотря на то, что у меня есть веский повод, я до сих пор не верю в смерть. Что если его возможно разыскать? Как там говорилось в одной из этих трансляций – настроиться на частоту? А что такое частота?

«Всё существующее – это особым образом упорядоченная информация. Эту последовательность можно воспроизвести на основе имеющихся фрагментов».

Я крепко зажмурилась и ощутила колебания атмосферы облака, будто воздух стал водой и легко-легко колыхался. В этой прозрачной толще я принялась мысленно выводить осенние вечера, прогулки, нескончаемые разговоры и прочие простые человеческие радости, которыми могла бы наслаждаться обыкновенная живая идея вроде меня.

– Чего ты добиваешься?

Колебания пропали, прекратился и дождь. Я развернулась на голос, но никого не увидела. В полном недоумении я простояла минуты две, вращая глазами в поисках того, кто нарушил моё уединение.

– Ты ищешь не там. И совершенно не то.

– А где следовало бы? И что? – спросила я, ощущая себя полной дурой.

– То, что ты ищешь, не стоит возвращать, – отозвался низкий женский голос с механическими интонациями.

– Кто здесь?

– Свои, – насмешливо произнёс голос. Он звучал отовсюду, будто принадлежал всей локации. – С мёртвыми вообще лучше не связываться, особенно если ты – причина их смерти. Да и ворошение своих проступков и лишние переживания не принесут тебе никакой практической пользы, скорее наоборот.

– Уж извините, – почему-то я решила обратиться к голосу на «вы». – Но по моей вине случилось нечто ужасное. Я не могу просто так взять и выбросить это из головы, вычеркнуть, будто этого никогда не было!

– Никто и не заставляет немедленно выписывать себе индульгенцию. Страдай на здоровье. Но разве тебе не хочется загладить свою вину?

– Это шутка? – спросила я с горечью. – Что тут можно загладить?

– Сделать так, чтобы подобного больше не случалось.

– Ну и как же?

– Используя свою природу на пользу Миру-0.

Я не выдержала и громко и от души рассмеялась, вообразив всю нелепую эпичность собственного приношения пользы миру.

– Я этой своей природой человека убила, – сказала я, резко прекратив смеяться. – Может, хватит?

– Иди вперёд, – бесстрастно продолжил голос. – Здесь вот-вот кое-что начнётся.

Локацию потряс грохот, и я едва успела упасть на землю и рефлекторно прикрыть голову руками – хоть это всё и сон, но получить осколком кирпича в лицо не хотелось.

– Что ещё за… – щурясь от пыли, я вглядывалась в горизонт, пытаясь понять, что заставило дом ни с того ни с сего взлететь на воздух.

Ничего примечательного вдалеке не происходило. Тусклое солнце пыталось пробиться через завесу пыли. Подумать только, здесь даже солнце серое. Отряхиваясь, я подошла ближе к дымившимся остаткам дома. В опалённых балках и кусках стен не было ни намёка на то, что могло спровоцировать взрыв.

Что-то дрогнуло под ногами. Я поспешила покинуть руины и почти успела вовремя – взрывая засыпанный обломками пол, из-под земли вырвалась тень. Она со свистом принялась кружить вокруг того, что когда-то было домом, отбивая куски от и без того разрушенных стен. Я зачарованно глядела на неведомое существо, пока оно не нарезвилось и не плюхнулось метрах в пяти от меня. В движении оно было гораздо красивей. Сейчас передо мной стоял тощий мужик, на котором болтались мешковатые штаны и длинная футболка. Спутанные волосы спадали на лицо. Разрушитель поднял голову, стряхнул их, и я увидела изможденное лицо с впалыми щеками, иссохшейся кожей и тонкими, почти невидимыми губами. Глаза смотрели прямо на меня. В них бежали серые помехи, будто в телевизоре.

– Ты всегда узнаешь их по этим глазам, – донёсся до меня голос.

– Что с ним?

– Слишком много времени в эфире. Сюда бы подошла аналогия с радиацией.

– В каком смысле?!

– Их разум контактирует с тем, с чем в норме не должен. Практически все люди так или иначе соприкасались с материей Кода, из которой состоит всё в эфире. Но лишь некоторые понимают, куда попали и возвращаются специально, подвергая себя новому воздействию.

– А при чём тут… – я запнулась, не решаясь произнести имя.

– Да, Матвей не выходил в эфир. Но он общался с тобой. Ты из того же теста, что и эфир. И Код. Эффект очень похож. Есть свои нюансы, но плюс-минус…

Я ощутила, как глаза начали предательски наполняться слезами.

– Радиоактивна, да?

– В определённые моменты – да.

Я понимающе закивала головой, не отрывая взгляда от мужчины с помехами в глазах.

– А если мне плевать на этих людей?

– А что насчет Мира-0? На него тебе тоже плевать?

– Какая тут связь?

– Те, кто слишком часто выбирается в эфир – а таких с нынешней модой на духовность, эзотерику и всё связанное хватает – заражается «радиацией». Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей…

– И что им от этого бывает? – перебила я.

– Ты помнишь, каким стал Матвей?

От звука его имени сердце забилось так, будто весило пару кило.

– Да, – сухо ответила я. – Они что, тоже…

– Не так стремительно. «Радиация» эфира постепенно растворяет их образ «я» – это раз. Сразу и не заметишь. Воспоминания, таланты, умственные способности. Некоторые возвращаются в эфир так часто, забывая о безопасности, что доводят себя до психических расстройств. Мир кажется им призрачным, они будто оторваны от него, находятся за стеклом, которое не разбить. И кошмары… Это очень мучительно для психики, не каждый выдержит.

– А «два»?

– Два: видение мира меняется примерно в ту же сторону, что когда-то у Матвея, ведь механизм один. В лучшем случае они начинают воспринимать Мир-0 как враждебную среду – он не подстраивается под их хотелки, в отличие от эфира. Более того, будучи не в состоянии управлять собственным вниманием, они теряют способность выбирать, а это база человеческой природы. В итоге выбор делается за них случайным образом. Такой выбор редко бывает удачен. Заражённые злятся ещё сильнее и активнее предпочитают эфир. Круг замыкается. Видишь мир плохим – он ровно таким для тебя и становится, однако это не проходит бесследно. У Мира-0 отличная память. Чем дольше его видят плохим и несправедливым, тем в большей степени он таким и будет. Даже для тех, кто так не считает.

– Всегда недовольны. Всегда мало. Всё не то, – задумчиво произнесла я.

– Верно. Чем больше людей будет в этом уверено, тем «хуже» будет вести себя Мир-0. Для всех.

– Как они вообще попадают в эфир?

– Существование эфира – не тайна, просто названия разные. Правило тут одно: если ты признаёшь существование эфира, то в зависимости от того, в какой степени ты это признаёшь, он рано или поздно тебя притянет. Мир-0 и эфир в последнее время переплелись так тесно, что задевает даже тех, кто не верит в такие вещи совсем. Вернуться туда или нет – вопрос личной воли и силы. Чаще всего эфир выигрывает, слишком уж правдоподобную иллюзию власти и обретения смысла он даёт. От такого сложно отказаться.

– И что же с этим можно сделать?

– Закрывать доступ, очевидно.

За почти два года с половиной года я заметила, что жители Мира-0 и вправду склонны к переживанию различного рода кризисов без видимых на то причин, и это не лучшим образом сказывается на действительном положении дел. Вот, значит, почему.

Когда знаешь причину явлений, менять их гораздо проще.

Только в этот момент я поймала себя на мысли, что всё это время шевелились мои собственные губы.

«В эфире идея ограничена больше, чем человек. В Мире-0 человек ограничен больше, чем идея. Накладываемые ограничения зависят от исходных координат».

Следует оценивать свои возможности трезво. Так трезво, как только можно. И чем трезвее я оцениваю, тем к более неутешительным выводам прихожу. Мне ещё ни разу не приходилось драться, а это, кажется, неизбежно.

Пока я раздумывала, мужчина стоял там же, слегка покачиваясь. Но стоило нашим взглядам пересечься, как он сделал шаг вперёд.

Первой моей реакцией было здоровое желание вызвать лифт и сбежать. Но тут вопящая об отступлении часть внезапно заткнулась и уступила место кому-то решительному и хладнокровному. Этот кто-то глубоко вдохнул и раскинул руки, попутно сворачивая внимание вовнутрь себя самого, обращаясь к самым потаённым уголкам.

Из меня словно откачали воздух, а затем заполнили чем-то другим. Перед глазами всё неестественно засветилось, будто в черепе зажглись лампочки. Стало холодно и жарко одновременно. Руки задрожали – то внутреннее неудержимое, колючее, вибрирующее, обжигающее начало подбираться к кончикам пальцев и рваться на поверхность сквозь кожу, требуя лишь одного – вектора направления.

Но я не дала направления. Я просто выпустила это на свободу.

Обломки стен исчезли в невыносимо ярком голубом свете. Тело нападавшего вспыхнуло белым огнём, приняв на себя мощный удар током, и отлетело в сторону. Мои руки тряслись и исходили искрами, а верхняя часть туловища гудела как трансформаторная будка.

Всё, что мне сейчас нужно сделать – отправить этого человека, чьё тело всё ещё слабо бьётся от электрического разряда, подальше отсюда и закрыть доступ навсегда.

Как?

Перевести его в другой регистр.

Сделать невидимым для системы облаков раз и навсегда. Одноразовое действие тут не имеет смысла.

«Явь – Сон – Онлайн».

Если убрать из этого треугольника одну из сторон, две другие никуда не денутся. Останется Явь. И Онлайн. Разве мало?

Но это всё равно в своём роде убийство.

А регулярно прохлаждаться в эфире – самоубийство, причём на всех уровнях. Потери неизбежны, так пусть они будут настолько минимальны, насколько возможно. Я не хочу, чтобы люди сходили с ума и даже гибли, как тот, кто мне когда-то доверился, и ещё больше не хочу, чтобы они загрязняли Мир-0, который приютил меня. Уж он точно не заслужил того, чтобы превратиться в ад под давлением их ненависти.

Не хочу!

Кажется, я замахиваюсь на чересчур большие масштабы, однако не вижу ни одной причины, чтобы не попытаться.

Что-то течёт внутри рук. Я смотрю на них, как будто вижу впервые. По ним проходят слабые искры, крохотные вспышки голубого цвета. Я теряю осознание себя как человекоподобного создания, всё моё существо пульсирует, расширяясь во все стороны бесформенным облаком и сжимаясь до атомарных размеров. Эти ощущения новы, но они мне нравятся.

Так Должно Быть.

Правая рука медленно расплывается в пространстве, как капля чернил в воде. Я могу быть кем угодно.

Или чем.

Я заворожено любовалась этим зрелищем, и в голове вертелся лишь один вопрос:

«Холодное или огнестрельное?»

Отключать так отключать. Понадобится очень мощная метафора.

Level 7.2

– Вспомнила? Тебя не заставляли.

Я тупо смотрела перед собой, слушая на автомате. Вот прямо сейчас рушились мои представления об устройстве Вселенной, а я могла лишь сидеть и смотреть, как то, что от них осталось, растворяется подобно бесцветному дыму от сигареты Мастера. Один за другим перед глазами проплывали образы тех, чьи жизни в эфире я оборвала. Только последняя из них заговорила… Как же я тогда не поняла…

– У них должны были остаться Явь и Онлайн… Я не хотела…

А Мастер продолжал, словно ему нравилось с упоением разносить одну за другой теории, на которых держалось моё мировоззрение.

– Ты самостоятельно перешла в активный режим и начала делать то, для чего мы тебя создали. Метафора с пистолетом была заложена в твоём коде.

– То есть, я создана для вот этого? – тихо спросила я, чувствуя, как на словах «мы тебя создали» тело окончательно обмякло. – Для того, чтобы приводить людей сюда, чтобы им снились голые стены, а потом они умирали?

– В целом да, – безразлично бросил Мастер. – Такова твоя функция.

– Хватит говорить со мной так, будто я машина.

– Ты и не машина. Скорее, программа.

– Почему вы лгали всё это время? – горько усмехнулась я, крепко сжимая одну ладонь другой. – Если вы мой создатель и у меня всё равно нет выбора, то почему было просто не сказать: Рау, вот пистолет, вот диспетчеры. За работу. И не было бы сейчас всего этого.

– И здесь начинается самое интересное, – отозвался Мастер, будто ждал, пока я об этом заговорю. – Обычно всё происходит иначе. После создания мы отправляем живые идеи в Мир-0 и около четырёх лет совсем их не трогаем. Даём обучиться, получше узнать людей, мир и его механизмы, натренироваться в манипулировании вероятностями. Эта база есть у всех. А через плюс-минус три-четыре года – практика показала, что это оптимальный срок – мы делаем именно так, как ты сказала: прямо рассказываем, что и как. Иначе говоря, активируем идею. Тогда она вспоминает то, что всегда знала. То, что в ней заложено. После этого их распределяют по группам и отправляют на задания.

Я кивала головой, глядя куда-то в пустоту.

– Но сами по себе идеи не активируются. А ты сама дошла до зачистки облаков сразу же после резонанса с человеком, спустя два года с лишним года после появления на свет. Сама всё вспомнила. За тобой было интересно наблюдать. Тобой двигало искреннее желание помочь миру стать лучше, и ты действительно это делала, как бы это ни выглядело. Ты, можно сказать, особенная, – с иронией в голосе добавил он.

– Такая молодец, – язвительно процедила я. – То, что я не человек, не значит, что я машина или программа. А вы… Вы просто использовали меня три года! Как подопытного кролика! Интересно вам было?! Так и вижу: ого, до чего наша Рау додумалась! А ну-ка, что ещё выкинет? Хм-м, ей снятся ужасные сны и ей от этого очень плохо, может, прекратим эксперимент? Не-е-ет, давайте ещё посмотрим. Она ищет ответы, сломаем-ка ей на хрен Игру, ведь мы не насмотрелись на удивительную самоактивирующуюся идею! Кажется, она расстроена? Ей одиноко и непонятно? Ничего, потерпит. Ой, её попытались запереть в каком-то лесу? Ну ничего, вытащим и ещё чуть-чуть понаблюдаем. Ах, мы её не до конца починили, надо же… Знаете, что? Это нечестно! Это просто нечестно!!! – я вскочила со стула, опрокинув его, в одно движение оказалась у стола и со всей силы опустила искрящиеся ладони на матовую поверхность. – Кто вы такой?! Человек? Идея?! Может, Бог собственной персоной?!

Мастер не шелохнулся.

– Ответьте! – закричала я.

– Для начала вспомни, кто ты сама.

Пусто. Боже, как пусто. Где я? И… Кто я?

Я отпрянула от стола. Что происходит?

Стены погружаются в кромешную темноту, видно лишь мерцающий квадрат экрана. Голова начинает заполняться яркими разноцветными образами, перекрывающими друг друга и исчезающими в этой темноте. Я тяну к ним руки, но они бесследно ускользают.

И когда последнее яркое пятно растворилось, я с ужасом поняла, что ничего не помню. Даже собственного имени.

Сердечный ритм гулко пульсирует в барабанных перепонках. Гортань парализовало, не получается сделать даже небольшой глоток воздуха. Я пытаюсь ухватиться сама не знаю, за что, руки натыкаются на нечто густое, вязкое, тёплое. Пол уходит из-под ног, но я всё ещё стою. Откуда-то мне известно, что стоит сделать шаг в сторону, и я сорвусь в пропасть, которая без остатка перемелет все, что я считаю собой.

Меня будто разом отсекло от всего существующего. Не стало ни времени, ни пространства, ни света, ни темноты. Все органы чувств оказались атрофированы. Я оказалась слепой, глухой и полностью обездвиженной, и даже не могла сказать, как долго это продолжалось. До тех пор, пока на смену полному отсутствию всего не пришло минимальное ощущение, хоть и не из приятных – меня стягивало, и давление продолжало нарастать, пока не стало невыносимым. Вернулось зрение, и первое, что я увидела – как на стенах плясало сразу несколько моих теней: на коленях, с согнутой спиной, вцепившихся в пол. Голова разрывалась под натиском образов, которые устремились обратно. Их как будто разом запихнули на положенное место, и теперь им требовалось время, чтобы улечься по нужным секторам памяти.