Полная версия
Внутренний кот
Уильям Берроуз
Внутренний кот
4 мая 1985. Собираю вещи перед короткой поездкой в Нью-Йорк, чтобы обсудить кошачью книгу с Брайоном. В передней, где обитают кошки, трехцветка Джейн кормит одного черного котенка. Беру чемодан. По весу тяжеловат. Заглядываю внутрь – там ее остальные четверо.
– Позаботься о моих детях. Возьми их с собой, куда бы ни поехал.
Выбираю кошачий корм в зоомагазине при универмаге «Диллонс» и знакомлюсь со старушкой. Похоже, ее кошки отказываются от любого корма, в котором есть рыба.
– А вот мои, – говорю я, – полная противоположность. Они предпочитают рыбные консервы – «Обед с лососем», например, или «Ужин с морепродуктами».
– Хм, – отвечает она. – Та еще у вас компания.
А что ей делать со своей компанией, если нет «Диллонс» и нет зоомагазина? Что делать мне? Мне было бы просто невыносимо смотреть, как мои малыши голодают.
Размышляя про раннее отрочество, вспоминаю частое ощущение: я прижимаю к груди какое-то существо. Существо довольно маленькое, размером с кошку. Это не человеческий ребенок и не животное. Не совсем. Оно отчасти человек, отчасти что-то еще. Помню одного такого в доме на Прайс-роуд. Мне лет двенадцать или тринадцать. Интересно, что же это было… белка?.. не совсем. Я не могу разглядеть его отчетливо. Не знаю, что ему нужно. Но знаю, что доверяет оно мне абсолютно.
Гораздо позднее мне довелось узнать, что мне отвели роль Хранителя: создать и вскормить существо, которое отчасти кошка, отчасти человек, а отчасти нечто, пока не подвластное воображению, но оно может родиться от союза, которого не было уже миллионы лет.
В последние годы я стал преданным кошатником, и существо теперь ясно распознаваемо как дух кошки – Знакомец. Разумеется, в нем есть что-то от кошки, но и от других зверей тоже: от летучей собаки, от галаго, от лемура с огромными желтыми глазами, который живет на деревьях и беспомощен на земле, от лемуров кошачьего и мышиного, от соболя, енота, норки, выдры, скунса и песчаной лисы.
Пятнадцать лет назад мне приснилось, что на удочку с крючком я поймал белую кошку. По какой-то причине я собирался бросить ее назад, но она, жалобно мяукая, об меня потерлась.
С тех пор как я взял к себе Руски, кошачьи сны приходят яркие и частые. Например, снится, что в кровать ко мне запрыгнул Руски. Конечно, иногда это случается, да и Флетч частый гость: запрыгивает на кровать и умащивается у меня, мурлыча так громко, что мешает спать.
Страна мертвых… вонь варящихся нечистот, коксового газа и горящего пластика… нефтяные пятна… американские горки и прочие аттракционы заросли плющом и буйными сорняками. Я не могу найти Руски. Я зову его… «Руски! Руски! Руски!»
Глубокая печаль, дурное предчувствие.
«Не надо было его сюда привозить!»
Я просыпаюсь, по лицу у меня текут слезы.
Прошлой ночью ко мне приходил сно-кот с очень длинной шеей и тельцем как у человеческого эмбриона, серым и прозрачным. Я его обнял, прижал к себе. Я не знал, что ему нужно и как за ним ухаживать.
Много лет назад был еще сон про человеческого ребенка с глазами на стебельках. Младенчик совсем маленький, но умеет ходить и говорить. «Разве я тебе не нужен?» И опять же я не знал, как растить ребенка. Но я посвятил себя заботе о нем и защите любой ценой! Таково назначение Хранителя: лелеять гибридов и мутантов на хрупкой стадии их младенчества.
Все указывает на то, что впервые кошек приручили в Египте. Египтяне хранили зерно, привлекавшее грызунов, а те, в свою очередь, привлекали кошек. (Никаких свидетельств того, что то же имело место у майя, хотя из тех краев родом несколько видов диких кошек.) Сомневаюсь, что это верно. И, уж конечно, этим не исчерпывается. Хорьки, собаки и змеи гораздо успешнее справляются с проблемой грызунов. Моя гипотеза: кошки начинали как психоспутники, знакомцы и от этого своего назначения никогда не отступали.
Собаки начинали часовыми. На ферме и в деревне до сих пор их главное назначение – поднимать шум, а еще охотиться и охранять, вот почему они ненавидят кошек.
«Посмотрите, какую службу мы несем, сколько услуг мы оказываем, а кошки только бездельничают и мурчат. Что, крысоловки? Да кошке полчаса надо, чтобы мышь убить. Кошки только и делают, что мурлычат и отвлекают внимание Хозяина от моей честной, натруженной рабочей морды. А хуже всего, у них нет понятия, что правильно, а что нет».
Кот службу не несет и услуг не предлагает. Кот предлагает себя самого. Конечно, он хочет заботы и крова. Любовь просто так не купишь. Как все чистые создания, кошки практичны. Чтобы понять древний вопрос, перенесите его в настоящее. Моя встреча с Руски и мое превращение в кошатника воссоздает отношения между первыми домашними кошками и их защитниками-людьми.
Подумайте, какое разнообразие в мире диких кошачьих: одни – размером с домашнюю кошку, другие – значительно больше, третьи – значительно меньше, во взрослом возрасте не больше трехмесячного домашнего котенка. Из этих пород многие ни в каком возрасте не поддаются приручению – так неукротим их кошачий дух.
Но терпение, упорство и скрещивание… Двухфунтовые безволосые кошки, гибкие, как хорьки, невероятно изящные, на длинных тонких лапах, с зубами-иглами, огромными ушами и глазами, как ярчайший янтарь. Это лишь одна из экзотических пород, за которые на кошачьем рынке платят умопомрачительную цену. Кошки-летяги и кошки-крыланы. Кот – голубой электрик, от которого исходит слабый запах озона. Водный кот с перепончатыми лапами (он выныривает с красногорлым лососем в зубах). Изящные, худые, легкокостные болотные кошки с огромными плоскими лапами – они с невероятной стремительностью способны скользить по зыбучему песку и илу… Крошечные лемурные кошки с огромными глазами. Ало-оранжево-зеленый кот с чешуйчатой кожей, длинной жилистой шеей и ядовитыми клыками – его яд сродни тому, что вырабатывает голубо-кольчатый осьминог: два шага и валитесь навзничь, через час вы труп. Скунсовые кошки, распыляющие смертельную взвесь, способную убить за считанные секунды, – как когти в сердце… и кошки с ядовитыми когтями, выбрасывающими яд из большой гланды в центре лапы.
И есть еще мои кошки, поглощенные ритуалом, которому тысячи лет: они безмятежно вылизываются после еды. По практичности своей они предпочитают, чтобы еду им приносили другие… во всяком случае, некоторые. Существует, наверное, раскол между теми, кто принял одомашнивание, и теми, кто нет.
С усталым вздохом назад в настоящее. Экзотических, прекрасных животных становится все меньше и меньше. Безволосая мексиканская кошка уже вымерла. Мелкие трехфунтовые дикие кошки, которых легко приручить, встречаются все реже, живут все дальше – горестные потерянные души, они все ждут человеческой руки, которая никогда не придет, хрупкие и печальные, как кораблик из палых листьев, запущенный ребенком в парковом пруду. Или фосфоресцирующие летучие мыши, вылетающие раз в семь лет, чтобы напоить воздух невероятным буйством ароматов… мелодичные, дальние крики крылокланов и шерстокрылов… дождевые леса Борнео и Южной Америки исчезают… чтобы уступить место чему?
Летний лагерь в Лос-Аламос, где позднее изготовили атомную бомбу и тут же сбросили ее на «желтую угрозу». Мальчики сидят на стволах и валунах, жуют какую-то снедь. У подножия холма ручей. Вожатый – южанин с лицом политикана. Он рассказывал нам у костра байки, отобранные из хлама Сакса Ромера[1]: Восток – зло, Запад – добро.
Внезапно в круг впрыгнул барсук – не знаю, зачем он это сделал, – просто прыгнул. Игривый, дружелюбный и неопытный, как индейцы-ацтеки, которые принесли испанцам фрукты, а им за это отрубили руки. Вожатый бросился к рюкзаку, вытащил кольт сорок пятого калибра и начал палить по барсуку, с каждым выстрелом мажа на шесть футов. Наконец он прицелился на три дюйма от бока барсука и спустил курок. На сей раз барсук покатился по склону в ручей. Я еще вижу пораженного зверька, его печальную, уменьшающуюся мордочку, как он катится по склону, истекает кровью, умирает.
– Когда видите зверя, его надо убить, верно? Он же мог укусить кого-то из мальчиков.
Барсук хотел только повозиться и поиграть, а получил пулю из сорок пятого правительственного выпуска. Только вдумайтесь. Вчувствуйтесь. И спросите себя, чья жизнь ценнее? Барсука или этого злобного белого отребья?
Как говорит Брайон Джайсин: «Человек – это неудавшийся зверь!»
Очерк по телику про йети. Вроде в северо-западных Аллеганах кто-то видел и следы, и его самого. Интервью с местными жителями. Вот трехсотфунтовая тетка-снобка:
– Что, на ваш взгляд, следует сделать с этими существами, если их найдут?
На ее безобразное лицо ложится темная тень, глаза горят убежденностью:
– Перебить всех до единого! Они могут кого-нибудь поранить!
Когда мне было четыре года, у меня было видение в Форест-парке, в Сент-Луисе. Мой брат шел впереди с духовым ружьем. Я тащился сзади и увидел маленького зеленого оленя ростом, наверное, с кошку. Увидел в предвечернем солнце ясно и отчетливо, словно бы через телескоп.
Когда я позднее изучал антропологию в Гарварде, то узнал, что это было видение тотемного животного, и понял, что никогда не смогу убить оленя. А еще позднее в ходе киноэкспериментов с Энтони Бэлчем в Лондоне я начал различать странное марево, в котором парил зеленый олень, – так бывает с неподвижным объектом, когда пленку крутят на замедленной скорости. Старый трюк фотографов.
Еще видение приблизительно из тех же лет: лежу без сна на рассвете в мансарде и вижу, как в моем домике из кубиков играют серые человечки. Они двигаются очень быстро, как в ускоренном фильме 1920 года… ф-рр!.. и все пропали. Только пустой домик в сером предутреннем свете. В этом эпизоде неподвижен я – застывший свидетель.
И это марево, эту магическую среду стирают бульдозеры. Нет больше зеленых олешек в Форест-парке. Ангелы покидают альковы повсюду, среда, в которой могут существовать единороги, йети и зеленые олени, истончается, как дождевые леса и твари земные, которые в них живут и дышат. По мере того, как валятся деревья, чтобы уступить место мотелям, «хилтонам» и «макдоналдсам», умирает сама магическая вселенная.
В 1982 году я поселился в каменном фермерском доме в пяти милях от Лоуренса. Дом осовременили, оснастив ванной, газовым обогревателем и кондиционером. Современно и удобно. Была долгая, холодная зима. Когда наступила весна, я иногда улавливал мельком серую кошачью тень и начал выставлять еду, которая исчезала, но я так и не смог подобраться к серому зверьку.
Впервые я ясно увидел Руски некоторое время спустя. Я возвращался с Биллом Ричем из амбара, куда мы ходили пострелять, и Билл указал куда-то.
– Смотри, совсем молодой кот.
Гибкая, серая, но показавшаяся почти пурпурной тень метнулась с задней веранды. Ему было месяцев шесть, серо-голубой кот с зелеными глазами… Руски.
Был апрельский вечер, незадолго до темноты. Я вышел на заднюю веранду. На дальнем ее конце сидел первый серый кот, а рядом с ним – большой белый, которого я никогда не видел раньше. Так вот, белый кот подошел ко мне, стал тереться о стол – медленно, нерешительно. Наконец он перевернулся на спину у моих ног, замурчал. Очевидно, серый привел его, чтобы завязать знакомство.
Я решил, что белый слишком навязчив, и не пустил его в дом. Однако на третий вечер он вернулся, и тогда я его впустил.
3 мая 1982 года. Белый кот свел бы меня с ума, если бы мне пришлось жить с ним в одной квартире, где он путался бы у меня под ногами, терся об меня, катался передо мной на спине, прыгал на стол, чтобы бить лапой по клавишам пишущей машинки. Он на телевизоре, он на разделочной доске, он в раковине, он трогает телефон.
Прислоняюсь со стаканом к буфету. Я думал, он на улице, как вдруг он запрыгивает на раковину и лезет мордой мне в лицо. Наконец я выставляю его вон и закрываю дверь… Как арапчонка, который знает, что нашалил, что рано или поздно ты его выставишь. Он уходит без суматохи, растворяется среди сгущающихся сумерек переулка и – фрр! – уже исчез, оставив меня со смутным сознанием вины.
Не помню точно, когда Руски впервые переступил порог моего дома. Помню, я сидел в кресле у камина, дверь была открыта, он тут видел меня с пятидесяти ярдов, прибежал и с мявом, какого я никогда прежде не слышал ни от одной кошки, запрыгнул мне на колени, стал ласкаться и мурчать, трогать лапками меня за лицо, рассказывая, как хочет быть моим котом.
Но я его не расслышал.
В Стоун-хаусе, как я назвал мою ферму, родились трое котят. Матерью была маленькая черно-белая кошка. Отцом – по всей очевидности, большой белый. Один котенок был альбиносом. Остальные двое – по большей части белые, если не считать хвостов и лап, которые были буро-черными. Большой серый кот приглядывал за котятами, как за собственными. Он был серым, как Руски, только с белой грудкой и животом. Я назвал его Горацио. Он был благородным, мужественным котом и характер имел сильный и нежный.
Руски мелких кошек ненавидел. Это ведь он был тут милым маленьким котиком, а они – вторженцы. Единственный раз я шлепнул Руски за то, что он напал на одного из котят, и я видел, как мать выгоняла его из амбара, когда там были котята. А еще Руски до ужаса боялся Горацио. Однажды вечером на задней веранде Горацио подошел к Руски. (Тогда он еще не был Руски. Я еще не знал, что эта порода называется русская голубая. Я звал его Дымок.) Он подошел небрежно, но решительно, и напрыгнул на Дымка, который улизнул под стол.
Я не раз замечал, что в кошачьих драках нападающий почти всегда выходит победителем. Если коту в драке достается, он, не мешкая, сбежит, а вот пес может драться до дурацкой собачьей смерти. Как говорил мой старый инструктор по джиу-джитсу: «Если прием не удался, лучше бежать».
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Сноски
1
Псевдоним англ. писателя Артура Генри Сарсфилда Уорда (1883–1959), наиболее известного циклом остросюжетных романов о докторе Фу Манчу. – Примеч. пер.