Коллекция. Первая эпоха

Александр Долгирев

Коллекция. Первая эпоха

Нелепость

Лето 1440-го года.

***

Все началось, как нелепость. «Нелепость» – слово-то какое. Я такое в последний раз от священника слышал, и странно, что именно оно пришло мне в голову сейчас, когда моей шеи касалось острие меча.

А ведь и впрямь глупо получилось. Буквально только что Якопо, Топор и я окружали путника-одиночку, рассчитывая на легкую добычу. А теперь Якопо и Топор лежали мертвыми, и я скоро должен был отправиться за ними.

Наверное, стоило помолиться, но из всех слов священника, которые мне приходилось слышать, в голове крутилось лишь слово «нелепость».

Путник-одиночка зло бросил что-то на чужом языке, и это отвлекло меня от дум. За бранью последовал вопрос:

– Ты глухой что ли?!

Путник говорил необычно, но я его понимал – после общения с Топором я мог понять почти что угодно. Я помотал головой, чувствуя, как острие меча ходит по моей шее. Путник тоже это заметил и самую малость убрал меч. После этого он заглянул мне в глаза, и я понял, что глупить не стоит. Уже спокойнее путник спросил:

– Ты хорошо знаешь эти места?

Мы с Якопо пришли сюда с севера, Топор был родом из какой-то дыры на юге, так что я плохо знал эти места. Зато я хотел жить.

– Д-да.

Мой голос дрогнул. Путник будто бы удивился, когда услышал это и снова заглянул мне в глаза:

– Сколько тебе лет?

Я задумался – отец как-то по весне сказал, что мне в этот день исполнилось двенадцать лет. На следующую зиму его не стало. С тех пор было еще две зимы.

И вновь путник прервал мои мысли. Он усмехнулся – это было совсем уж неожиданно для меня.

– Как хоть зовут тебя?

– Лука.

– Хм, хорошее имя… Вот что, Лука, мне нужно найти один старый замок – Роччанеру. Знаешь где это?

Я знал, где это, и, кажется, должен был обрадоваться этому, но мне почему-то было все равно. Это было странно. Я кивнул. Путник легко улыбнулся:

– Это хорошо, Лука. Значит так, у тебя два пути – с ними…

Он махнул головой в ту сторону, где лежали тела Якопо и Топора.

– …или со мной. Проводишь меня до Роччанеры – останешься жив. Если сделаешь это быстро, то немного заработаешь.

В его левой руке блеснула какая-то монета, но я не успел рассмотреть, какая именно. Путник продолжил:

– Так что, Лука? Что выберешь?

– Жизнь.

– Вот и отлично. Только учти, сделаешь глупость – умрешь.

Я кивнул. И вновь путник легко улыбнулся:

– Руки вперед вытяни.

С этими словами он медленно отвел от меня меч и убрал его за спину, затем снял с пояса веревку и накинул ее на мои запястья. Заканчивая связывать меня, путник произнес:

– Ты уж не обижайся, но так будет надежнее.

Я кивнул так, как будто был с ним согласен.

***

К вечеру руки перестали болеть – я просто больше их не чувствовал. День выдался жарким, но вот как раз это мешало мне меньше, чем моему новому спутнику. Слава Богу, путь к Роччанере лежал по старой дороге, а не через поля – так я даже со связанными руками и веревкой вокруг пояса мог идти достаточно свободно.

Мой спутник больше не говорил со мной, лишь останавливался время от времени утомленный жарой, бросал взгляд на окрестные поля и говорил что-то на своем языке. Он тоже шел пешком, ведя своего коня под уздцы.

За весь день нам никто не встретился – это был безлюдный край. К западу была Флоренция, о величине которой я столько слышал, но до нее было далеко.

Под вечер мы устроились в старой заброшенной усадьбе. Даже теперь мой спутник не развязал мне руки. Можно было, наверное, взмолиться перед ним, но я не стал. Солнце медленно уходило, мой спутник, никуда не спеша устроил себе место и развел небольшой костер. Меня он привязал к тому же столбу, что и своего коня. Тот по-доброму фыркал мне и, казалось, ожидал чего-то в ответ.

Я сел и прислонился к столбу спиной, дав отдых уставшим ногам. Делать было нечего, поэтому я следил за тем, кто меня пленил.

А ведь он не молод. На самом деле, даже стар. Широкие плечи поникли, а в волосах много седины. Еще только расседлывая коня, он достал из седельной сумки большую книгу. Почти такую же большую, как Библия, которая была у нашего священника. Теперь, поставив на огонь котелок с водой из усадебного колодца, мой спутник открыл книгу и начал смотреть в нее, то и дело перебирая листы пергамента. Иногда он бормотал что-то под нос, мотал головой и переворачивал сразу несколько страниц. Немного неожиданно для самого себя я произнес охрипшим от долгого молчания голосом:

– Ты грек?

Не отвлекаясь от книги, мой спутник протянул:

– Ты молчал так долго – помолчи еще немного. Мне надо подумать.

Я сделал, как он просил. Когда из котелка стало булькать, мой спутник в последний раз помотал головой и захлопнул книгу. Он вновь залез в седельную сумку и достал оттуда небольшой мешок с мукой. Быстро глянув на меня, он засунул в мешок руку и бросил в котелок две полных горсти муки. Затем он достал из сумки за поясом какой-то светло-серый комок, отрезал от него немного ножом и отправил вслед за мукой.

Я почувствовал, как заурчал от голода живот – последний раз я ел прошлым вечером.

– Долго нам идти?

– Еще два дня пешком.

Он кивнул и снова надолго замолчал, занимаясь кашей. Оказывается, седельная сумка моего спутника была целым амбаром с припасами. За мукой и кусочком сала последовали два сушеных гриба и какие-то травы. Наконец, он достал маленькую деревянную коробочку с красивой резьбой. Аккуратный движением он открыл ее и высыпал в котелок маленькую щепотку белых песчинок соли. Мой рот наполнился слюной даже несмотря на то, что в последний раз я пил еще днем.

– Да, я ромей. А где тебе доводилось встречаться с нами?

Я даже сначала не понял, что это был ответ на заданный мной прежде вопрос.

– В нашу деревню заходил как-то торговец, он говорил так же, как и ты.

– Его вы тоже попытались ограбить?

Я не стал на это отвечать. Мой спутник продолжил:

– И что же он продавал?

– Книги, в основном. Еще украшения и образа святых.

– И что, много продал?

– Наш священник купил одну книгу. Ну, это то, что я сам видел. Украшения были дорогие, а образа раскупили.

Мой спутник хохотнул, продолжая мешать кашу.

– Откуда ты, Лука? Не ври снова, что из этих краев – я знаю, как здесь разговаривают. Ты говоришь по-другому.

В вечернем полумраке я почувствовал, что он смотрит на меня.

– Я с севера.

– Сбежал что ли?

Я помотал головой – не знаю, увидел ли он это.

– Кстати, я совсем забыл о приличиях! Я знаю твое имя, но не сказал тебе свое – меня зовут Кирилл Ангел, я из Фессалоник.

Отец учил всегда быть вежливым. Особенно с теми, кто старше и сильнее тебя.

– Я из Дульмоны близ Пармы. Сын Джованни – сапожника.

– И как же сына сапожника из Дульмоны близ Пармы занесло в Тоскану, да еще и в столь неприглядную компанию?

– Мор.

Кирилл ничего не сказал на это. Через время он тихо спросил:

– А эти двое, которых я убил – они были твоими земляками?

– Нет. Топор был откуда-то с юга, а Якопо хотел ограбить наш дом – думал, что все умерли. Я смог его порезать ножом, и он предложил мне пойти с ним.

– Больше у тебя никого?

Я снова помотал головой.

– У меня тоже. Была жена, но она погибла, когда мой город захватили османы.

– Твой город? Ты… вы были его господином?

Кирилл усмехнулся моим словам.

– Нет, я не был. Хотя когда-то мои предки правили всей Империей. Но это было давно.

Отец учил всегда быть вежливым. Особенно с теми, кто благороднее и богаче тебя.

– Простите за то, что говорил с вами на равных, господин.

– Не трать слова на лесть, Лука. Я такой же, как и ты – бесприютный сирота. Усталый осколок умирающего мира, идущий в сторону от всех заветов и клятв…

Последние слова Кирилл произнес совсем тихо, но я все равно смог их расслышать. Через время он развязал мне руки и подал деревянную тарелку с кашей и мех с водой из колодца. Я попытался двигать руками, но они не слушались. Из-за этого я будто почувствовал себя ребенком, поднял взгляд на Кирилла – он ничего не сказал мне, но мне показалось, что ему жаль, что так вышло.

Скоро я смог кое-как держать тарелку и ложку и набросился на еду. К счастью, каша успела немного остыть, и я смог почувствовать вкус. Соль сделала из каши настоящее лакомство, а запах грибов будто бы унес меня куда-то, в какой-то лес. Но было что-то еще – какие-то вкусы и запахи, которых я не понимал. Я чувствовал их, но будто не знал слов, которыми их называли. Наверное, это из-за трав.

– Как тебе?

Я с трудом оторвался от еды и пробубнил:

– Вкусно!

– И все?

Кирилл смотрел на меня с улыбкой. Почему-то мне стало от этого стыдно. Мне стыдно! Такого со мной давно не было. Так и не дождавшись от меня ответа, Кирилл бросил с усмешкой:

– В стране неудержимых болтунов мне попался молчун, из которого лишнего слова не вытянешь!

***

Больше Кирилл не связывал мне руки и не держал на веревке. Возможно, я его разжалобил, а возможно, он просто забыл сделать это после ужина, а увидев с утра, что я так и не сбежал, решил, что это не нужно.

Мне не хотелось бежать. Идти мне было некуда, а Кирилл обещал мне заплатить, если я доведу его до места. Да и от бесплатной еды было грех отказываться.

К полудню мы сошли с дороги. Она все равно прошла бы мимо Роччанеры, но только после большого крюка – напрямик было быстрее. Я не понимал, зачем Кириллу нужно было в эту развалину, но в течение дня не спрашивал его об этом. Теперь он мог продолжить путь в седле, но не стал, идя чуть позади за мной.

– Стой.

Его окрик отвлек меня от размышлений.

– Смотри.

Я посмотрел туда, куда он указывал. Это была небольшая деревня, окруженная оливковыми рощами. Мельтешили человеческие фигурки едва видимые отсюда. Стояла середина лета – до урожая было далеко, но у деревьев все равно стояла какая-то суета. Блеснула полоска реки за деревней.

Я посмотрел на Кирилла и удивился – мой спутник почти плакал. Меня это удивило. Я понял, что Кириллу эта деревня о чем-то напомнила, о чем-то важном. Я не стал его отвлекать и устроился на землю в тени, отбрасываемой конем.

Несмотря на то, что сегодня у меня не были связаны руки, устал я почему-то сильнее. Когда ближе к сумеркам Кирилл сказал, что хочет добыть что-нибудь на ужин, я почти валился с ног. К счастью, охоту он взял на себя, а меня оставил обустраивать ночлег.

Я уже клевал носом, когда он принес тушку кролика. И вновь Кирилл долго смотрел что-то в своей книге, бормоча по-гречески и мотая головой. Я в это время свежевал и потрошил кролика и думал о том, что мой спутник больше вообще не ждет от меня подвоха, раз дал мне в руки нож. Правда, он все же не дал мне оставить нож при себе. В итоге он втер в мясо немного соли и какие-то травы и зажарил кролика над костром, сделав вертел из крепкой ветки.

– Почему вы путешествуете в одиночку?

– Что ты имеешь в виду?

– Соль – это дорого. Вы могли бы нанять охрану для себя.

Кирилл усмехнулся, потрогал мясо и провернул вертел.

– Во-первых, я не так уж богат. Я даже вовсе не богат – я просто умею тратить деньги. Во-вторых, я и сам неплохо справляюсь – благо, руки помнят, с какой стороны браться за меч.

Меня раздосадовали его слова – если бы с Кириллом была охрана, Якопо не решился бы напасть и был бы сейчас жив.

– А что вы хотите найти в Роччанере?

– Не что, а кого. У меня назначена там встреча с одним человеком – у него передо мной должок.

– Но Роччанера заброшена… была заброшена, когда я там был.

– Вот как? Тем лучше.

В этот вечер мой спутник был неразговорчив, а мне напротив – хотелось поболтать. Странно для меня.

– Что за книга у вас?

Грустная улыбка.

– Остатки моей коллекции – осколок прошлой жизни.

– Там молитвы?

– Нет. Для меня, это больше, чем молитвы – моя жена погибла, защищая наши книги.

– Что случилось?

Я понял, о чем спросил, когда вопрос уже прозвучал.

– Когда окончательно стало ясно, что османы идут на последний штурм, я поспешил домой. У меня был договор с одним из венецианских торговцев. В обмен на кое-что он обещал вывести меня и мою жену. Я понимал, что большую часть коллекции придется оставить, но хотел прихватить хоть что-то. На мой дом напали. Когда я нашел Ирину, она все еще сжимала в правой руке кинжал, а левой рукой прижимала к груди вот это.

Он кивнул на книгу.

– Это были османы?

– В том то и дело, что нет. Когда османы ворвались в город, я был уже в море. Это были не османы…

Ужин вновь был удивительным. Я мигом забыл обо всем. Мне казалось, что во рту происходит веселая ярмарка. Я не ел мяса больше недели – тогда Топор смог поймать белку. Усталость с новой силой навалилась на меня после ужина, как будто только и ожидала пока я поем. Я смотрел на небо и, казалось, мог делать это всю жизнь. Живот немного крутило от мяса, но это стоило того.

– Вы говорили, что когда то ваш род правил целой страной…

– Угу.

Я перевел взгляд на Кирилла – он лежал с другой стороны от костра в той же позе, что и я, и, похоже, точно также опьянел от еды.

– А почему сейчас не правите?

– Ну, я точно ничем бы не правил – я из другой ветви. Представители моей семьи были плохими императорами. Они оказались-то на престоле случайно и быстро все развалили, а потом еще и сдали Константинополь крестоносцам. Так что моя знатность не столько честь, сколько клеймо. Впрочем, это было давно – все уже обо всем забыли.

– Но вы были богаты?

– Да, был. Но это заслуга не моего имени, а моего отца и деда, которые были хорошими купцами. Да и у меня кое-что получалось. Они зарабатывали деньги, я пытался заработать влияние.

– А разве это не одно и то же? Богатые люди сильны.

– Нет, Лука. Богатство и влияние схожи по своей природе, но не обязательно сопровождают друг друга. Как-то мой отец лишился целого корабля из-за чиновника, с которым враждовал. У отца были деньги, но не оказалось нужной власти…

Кирилл поднял правую руку на уровень своих глаз и стал загибать пальцы:

– Родовитость, богатство, власть… Если у тебя есть только родовитость, то ты просто человек с очень большой тенью. Если у тебя есть только богатство, то некоторые двери все равно останутся для тебя закрыты. Но если у тебя есть власть… с ней родовитость и богатство перестают быть чем-то важным.

– Но как же получить власть, если нет ни богатства, ни родовитости?

– Хм… смелость, ум, жестокость. Ну, и должно повезти, должен выпасть шанс. Посмотри, например, на меня. Несмотря на все, что я сказал о своей семье, я вполне родовит. Деньги у меня кое-какие тоже есть. Но я начисто лишен власти – в чужой стране, без дома и с единственной драгоценностью в жизни. А все почему? Не повезло. Оказался не в том месте не в то время – в умирающей Империи, раздираемой врагами. Да еще из осажденного города не успел вовремя сбежать – впрочем, тут моя вина, на судьбу пенять нечего.

– С какой драгоценностью?

– Что?

– Вы сказали, что у вас осталась одна драгоценность в жизни – о чем вы говорили?

– Внимательный парень… моя драгоценность – это моя коллекция, точнее, то, что от нее осталось.

***

Я сощурился на закатном солнце и всмотрелся в грубые очертания старого замка. Это и была Роччанера, и не было похоже, что в ней успел кто-то поселиться с тех пор, как мы с Якопо пережидали здесь грозу прошлой весной.

– Сегодня семнадцатое или восемнадцатое?

Я повернул голову и наткнулся на взгляд Кирилла. Через мгновение он улыбнулся и протянул:

– А, ну да…

Похоже, он понял, что я не знаю какой сегодня день – я знал лишь, что была середина июля.

Не отрывая свой взгляд от замка, торчавшего белесым пнем посреди травянистой равнины, Кирилл достал из-за пазухи кошель и забрался в него правой рукой.

– Ты привел меня, куда нужно и сделал это быстро, Лука. Я обещал тебе награду.

– Можно мне остаться с вами?

Я думал об этом еще с утра, когда понял, что мы можем успеть к Роччанере до наступления темноты. У меня никого не было и мне некуда было идти, а с Кириллом я хотя бы буду сыт. Я еще не был в услужении, но, кажется, это было не так уж сложно. Кроме того, я много думал над словами, сказанными Кириллом прошлым вечером – о том, что должно повезти. Он, похоже, никогда не был в такой нужде, в которой бывал я, а потому не знал, что повезти должно не только для власти, но и для простого выживания. Встреча с ним была везением – тем самым шансом перестать все время нуждаться.

Я понял, что он пытается посмотреть мне в глаза и ответил на его взгляд. Не знаю, увидел ли он то, что хотел, но серьезность сошла с его лица, вновь уступив улыбке.

– Можешь остаться со мной до конца этого дела, а там посмотрим.

– Спасибо.

Он, не ответив, повернулся к замку:

– Не спеши благодарить, Лука. Раз уж ты останешься со мной еще на некоторое время, стоит рассказать тебе, что же я забыл в тосканской глуши.

Немного неожиданно для меня после этих слов Кирилл двинулся к замку. Я пошел рядом с ним.

– Я говорил тебе, что мою жену убили, но не стал рассказывать о том, что я знаю, кто это сделал. Дело в том, что еще за год до падения города, в Фессалониках появился один генуэзец. Он тоже был из знатной семьи – один из Фиески. У него были в городе дела, но мне кажется, что эти дела были лишь поводом – он прибыл за моей коллекцией. Не знаю уж, откуда он о ней узнал – мы редко брали что-то в Италии – тут не так уж много осталось от римлян, а всяческие норманны и готы с лангобардами могли мало что предложить.

Сперва он хотел купить некоторые работы, и я даже был не против их продать – этот Фиески смог впечатлить и даже несколько очаровать меня, хотя Ирине сразу не понравился. Но я быстро понял, что он ничего не хочет покупать – он просто выведывал размеры и ценность коллекции.

Затем он исчез. Но за несколько дней до последнего штурма я вновь заметил его. А потом я нашел мою Ирину убитой посреди разграбленной подчистую библиотеки, и все встало на свои места…

Десять лет, Лука – десять лет я искал его по всей Италии. Но он как в воду канул. В Генуе его не видели много лет и не очень хотели увидеть – похоже, он совершил какое-то преступление. Ни в Риме, ни в Венеции, ни в Милане, ни во Флоренции. Не найдя его на западе, я обратился на восток и нашел его следы в Трапезунде. А затем мне в руки попало письмо Фиески адресованное одному из константинопольских торговцев. Они договорились о покупке редких книг, однако Фиески уже покинул Империю и предлагал торговцу доставить оговоренные книги в Италию – в этот самый замок. Фиески должен приехать туда после двадцатого июля и обещал ждать торговца две недели. Но поджидать будут его…

– Или он уже там и это ловушка.

Кирилл остановился и внимательно посмотрел на меня.

– Я думал об этом. Зная Фиески и его подход к ведению дел, стоит быть к этому готовым. Но я не могу отступить – сам понимаешь. Впрочем, тебя это не касается – ты все еще можешь уйти.

Я задумался на мгновение, но мне все еще было некуда уходить, поэтому я помотал головой и вновь пошел рядом с Кириллом в сторону приближавшихся старых стен.

Если внутри кто-то поджидал, нас уже давно заметили, поэтому таиться причин не было, однако Кирилл закрыл нижнюю часть лица платком – так его труднее было узнать.

– Дайте мне что-нибудь.

– Ты о чем?

– Нож, кинжал, топор – какое-нибудь оружие, чтобы от меня был толк. Кирилл снял с пояса кинжал с изящной рукояткой и передал его мне, я засунул его за пазуху и только теперь понял, насколько же мне неудобно было в последние дни без оружия.

Ворота небольшого замка были разбиты, а левая створка и вовсе выбита – пока все выглядело так же, как в прошлый раз. В тени каменной арки было темно и прохладно, мне захотелось побыть здесь побольше, но мой спутник продолжал идти вперед мерным спокойным шагом. Когда мы вышли во двор, раздался окрик, умноженный эхом:

– Стой!

Кирилл остановился на месте, я сделал так же. Того, кто к нам обращался, я не видел.

– Кто вы?

– Стефан Каменос. Книготорговец из Галаты.

Кирилл заговорил так, что я почти его не понимал – наверное, он хотел показать, будто плохо говорит на нашем языке. Затем голос спросил его что-то по-гречески – Кирилл ответил. Через время он медленно и осторожно подошел к своему коню и достал из сумки свою книгу. Затем он взял ее обеими руками и поднял вверх, будто бы показывая кому-то.

Через еще несколько фраз по-гречески, голос неожиданно перешел на наш язык:

– Так где остальное?

– Я назвал тебе свое имя, но не слышал твоего. Если ты Джанлука Фиески, покажись. А если нет, нам не о чем говорить.

На это голос не ответил. Вскоре во двор вышел богато одетый человек чуть младше Кирилла возрастом. Одновременно в разрушенных переходах с двух сторон от двора появились два человека со взведенными арбалетами. Я мгновенно вспотел и почувствовал, как кинжал за спиной натирает кожу. Один из арбалетчиков целился в Кирилла, а второй – в меня.

Я понимал, что сейчас начнется драка, но не знал, что именно хочет делать Кирилл – вот бы ему как-нибудь намекнуть мне. Но Кирилл неотрывно смотрел в лицо богатого человека. Тот подошел к нему и протянул руку:

– Позвольте посмотреть поближе.

Кирилл легко склонил голову и протянул свою книгу. Фиески взял ее в руки и открыл на середине. Пока он смотрел на страницы книги, мой спутник убрал платок с лица и тихо произнес:

– Привет от Ангелов.

Сразу после этого он сделал шаг к Фиески и всадил ему в живот кинжал, как две капли воды похожий на тот, что был за пазухой у меня. Я даже не успел заметить, откуда он его достал. Фиески коротко вскрикнул, а Кирилл с неожиданной силой поднял его и развернулся на месте, подставив спину Фиески арбалетному болту. Последнее я видел уже мельком, так как повалился на землю, уклоняясь от второго болта.

Сразу после того, как я услышал лязг железа наконечника о камень и понял, что в меня не попали, я вскочил и поспешил на лестницу, ведшую в переходы, где были арбалетчики – у меня было время до них добраться. Внизу что-то происходило, но я не смотрел туда.

Тот, кто стрелял в Кирилла, был ко мне ближе, он согнулся над арбалетом спиной ко мне – я метнул в него кинжал. Он начал падать вперед, я подбежал, единым рывком вытащил кинжал и еще несколько раз всадил его в спину арбалетчику. Почему-то в этот момент я подумал о том, что Топор мог бы гордиться тем, как я научился метать ножи.

Я оставил мертвеца и поспешил ко второму. До него было уже рукой подать, когда он вскинул свой арбалет, но отчего-то не выстрелил, а бросил его в меня. Я совсем не ждал этого, чем-то разбило губу, а в глазах побелело. В следующее мгновение в меня врезалось и опрокинуло на пол что-то тяжелое. К счастью, я крепко держал кинжал и начал бить им, даже толком не видя ничего. Но я попадал – арбалетчик вскрикнул, а затем начал заваливаться на меня. Кажется, я тоже кричал. И продолжал бить.

Когда я выбрался из-под трупа, вокруг было тихо. Я утер окровавленные губы рукавом, но сделал только хуже – мои руки были в крови по локти. После этого я посмотрел вниз и увидел лежавшие тела – их было пять.

Я заспешил вниз, к телу Кирилла – он лежал на животе. В стороне лежал труп Фиески с болтом в спине и раной от кинжала в животе, а вокруг Кирилла были три мертвеца с мечами. Неожиданно Кирилл застонал, я перешел на бег и быстро оказался рядом с ним. Я перевернул его, увидел рану на животе и понял, что ему осталось совсем немного. Он посмотрел на меня, а затем попытался поводить головой вокруг, будто искал что-то. Я его понял и подобрал рядом с телом Фиески книгу, которую почти не испачкало кровью. Я попытался вложить ее в его руку, но он оттолкнул ее и снова посмотрел на меня. Не знаю, правильно ли я его понял, но, кажется, он оставлял книгу мне. Через несколько мгновений его не стало.

***

– Так, кажется, мы сочлись, юноша?

Я убрал последние монеты в тяжелый кошель и, не удержавшись, взвесил его в руке – я никогда в жизни не имел столько денег. И мой отец тоже. Убрав кошель, я вспомнил о последнем важном деле:

– Послушайте, мастер, а вы не знаете, кто может купить греческую книгу?

Кажется, этим вопросом мастер Стураро был удивлен больше, чем всеми теми перстнями и нательными крестами, которые я ему принес. Через заминку он ответил:

– Возможно, вы удивитесь, юноша, но греческую книгу могу купить я. Покажете?

Я достал последнюю драгоценность Кирилла и положил перед ювелиром. Он осторожно открыл ее и пролистал.

– Нет, простите, юноша, боюсь, такое меня не интересует.

– А вы понимаете, о чем она?