Лейтенант

Из толпы раздался хриплый женский гогот:

– Благодарность! За что это?

Рук узнал голос той недурной собой любительницы сквернословить, которую после отплытия из Рио окунули в море, чтобы она угомонилась. Теперь она всех распалила, и каторжане, вскочив на ноги, принялись кричать и свистеть, угрожая прорвать цепь морпехов.

Рук собрался с духом, готовясь выполнить свой долг, но Уайат, вздернув бровь, сказал что-то Ленноксу, и тот окунулся в толпу. Каторжане, судя по всему, уже успели познакомиться с капитаном. Достаточно было ему слегка помахать прикладом, и они расступились, поэтому все, что требовалось от Рука, – это покрепче ухватить мушкет, всем своим видом показывая бдительность.

Но он знал: еще настанет пора – не раз и не два, – когда каждому солдату в красном мундире придется себя проявить. В море он всем дал понять, что отличается от других морпехов. И намеревался продолжать в том же духе. Высокий отдаленный мыс на западной стороне бухты мог сгодиться для обустройства обсерватории и уж точно обещал стать подходящим убежищем для человека, не желавшего играть роль надсмотрщика. Он решил наведаться туда при первой возможности и удостовериться, что всем ясно: лейтенант Рук слишком занят небесными светилами, чтобы уделять время земным обязанностям.

Тем временем преподобный отец забрался на сундук и как обычно пустился читать бесконечную витиеватую молитву. Для проповеди он выбрал строку из Псалтири: «Что воздам Господу за все благодеяния Его ко мне?»[14] В голове у Рука мелькнула мысль, что едва ли можно было найти более подходящие слова, чтобы вывести из себя толпу мужчин и женщин, которых вопреки их воле привезли туда, где особых благодеяний ждать не приходилось. Губернатор слушал с непроницаемым лицом, но, казалось, крепче обычного сжав узкую челюсть.

Преподобный на мгновенье замолчал, переводя дух, и губернатор не преминул этим воспользоваться.

– Аминь, – провозгласил он, и Пуллену ничего не оставалось, кроме как перейти к благословению.

Все разошлись, работникам велели возвращаться к топорам и киркам. Рук поспешил ускользнуть, стараясь не встречаться ни с кем глазами, на случай если кому-нибудь вздумается его окликнуть: «О, лейтенант Рук! Не будете ли так любезны мне подсобить?» Но чтобы добраться до того многообещающего мыса, нужно было сперва пересечь не до конца еще расчищенный участок на западном берегу речушки. Майор Уайат называл его плацем, хотя пока что он представлял собой обычный покатый склон, покрытый серой грязью и ощетинившийся пнями.

Быстро шагая вперед и делая вид, что у него есть срочное дело, Рук услышал узнаваемое рявканье майора и краем глаза увидел, как, раскрасневшийся от жары и ярости, он подошел к одному из заключенных и с силой ткнул его палкой между лопатками. Бедолага поднял топор и примерился к ближайшему дереву, а остальные еще ниже склонили головы, продолжая бездумно колоть да крошить. Один высокий малый колотил киркой по земле. Его полосатая роба явно была ему мала: брюки едва доставали до середины голени, рукава – до локтей, а куртка не сходилась на могучей груди. Он осаждал свой пень достаточно споро, чтобы не угодить под палку Уайата, но безо всякого прока.

Рядом с ним над другим пнем трудился мужчина, у которого за щеками не осталось ни единого зуба. Его кирка раз за разом обрушивалась на один и тот же корешок и отскакивала обратно, но он даже не пытался ударить по другому месту – просто поднимал и снова опускал кирку, с трудом удерживая ее в худосочных руках.

Глупость, подумал Рук, или равнодушие? В глазах майора Уайата каждый выкорчеванный пень был шагом на пути к расчистке плаца. Но каторжанину это занятие, вероятно, представлялось таким же бесцельным наказанием, как ходьба по шаговой мельнице в тюрьме, откуда его забрали.

Слава Богу, на свете есть астрономия, подумал Рук, не останавливаясь.

Не он один пытался увильнуть от офицерских обязанностей. Усевшись на камень подальше от трудившихся каторжан, Силк с улыбкой на лице царапал что-то в записной книжке. Завидев Рука, он обходительно подвинулся.

«Туземцы, судя по всему, не поняли, какого мы пола, – вслух прочел он, – а стоило им это выяснить, как ими овладели безудержные приступы хохота». Ты не присутствовал при той встрече, Рук, но ведь это в высшей степени забавно, не правда ли? Одного из матросов попросили предоставить наглядное подтверждение, и оказалось, что он как никто другой подходил для этой задачи! Туземцы так изумились, что, как это ни прискорбно, почти сразу ушли. Теперь я бьюсь над тем, как сохранить комичность этой сцены, подобрав при этом слова, которые не заставят невинную деву зардеться румянцем.

– Да, превосходно, – ответил Рук, подумав про себя: «Надеюсь, Силк не станет упоминать меня в своей книге». Но Силк не заметил сомнения в его голосе.

– Однако же, странно, что туземцы нас избегают, не находишь? Гардинер говорит, вчера они подплыли к нему, пока он рыбачил. Он дал им рыбы, но поболтать они не остались.

– Должно быть, пошли слухи. Ну, знаешь, о внушительном хозяйстве того матроса.

Но Силк уже решил, что шутка себя исчерпала.

– Рук, друг мой, не будешь ли ты так добр помочь мне?

– Помочь?

– Нет-нет, я не имею в виду работу над книгой. Но я ведь не могу успевать всегда и везде. Тебе наверняка доведется услышать то, что от меня ускользнет. Я надеюсь на тебя как на друга.

Он взял Рука за плечо.

– Ты ведь мне поможешь, старина? Поможешь превратить мое повествование в сияющий бриллиант, перед которым мистер Дебрет склонится в почтительном поклоне?

Рука удивила откровенность его просьбы. Он никогда не видел, чтобы Силк так о чем-то переживал. Все в этом мире – не считая разве что рядового Труби на палубе «Решимости» – казалось ему не более чем темой для хорошей истории.

Он вдруг понял, что для Силка, как и для него самого, Новый Южный Уэльс – это не просто место, где ему предстоит провести четыре года с полноценным жалованием и возможностью продвинуться по службе, и ему важно не только избежать неприятных воинских обязанностей. Как и Руку, это место обещало Силку другие богатства. Новый Южный Уэльс стал частью его судьбы.

* * *

Жизнь на корабле не готовила Рука к тому, что придется карабкаться по каменистым склонам, которые напоминали пирожное с заварным кремом, так что, преодолев полпути к вершине мыса на западной стороне бухты, он остановился – чтобы передохнуть, а заодно и поглядеть вниз, на «Сириус», который служил ему домом весь последний год, а отсюда походил на игрушечный макет.

Над блестящей водной гладью разнесся звон судового колокола: длинный удар, короткий, длинный, короткий, длинный, короткий, длинный. Семь склянок. Половина четвертого. Хронометр на борту показывает полшестого утра.

Значит, то же самое время сейчас показывают часы на каминной полке в гостиной на Черч-стрит. В комнате, скованной холодами поздней зимы, еще темно. В пустом суровом свете местного солнца, в невыносимой духоте трудно было в это поверить. Должно быть, все еще спят по своим комнатам, укрывшись несколькими пледами. А Энн дремлет в мансарде под его пуховым одеялом. «Буду греть его для тебя, – обещала она. – И непременно отдам обратно, только обещай, что вернешься домой целым и невредимым».

На мгновенье он почувствовал, как далеко от дома его занесло.

При мысли об очередном ужине за офицерским столом в кают-компании «Сириуса» ему стало тошно. Снова эти набившие оскомину лица, эти голоса, вечно повторяющие одни и те же слова, которые он слышал уже десятки раз. В тесноте корабельной жизни он до совершенства отточил умение прятаться в защитный кокон математики, на который никто не осмелился бы покуситься. Пока палаток и хижин на всех не хватает, ему придется и дальше жить на судне. Но ведь астроном должен всю ночь находиться рядом со своими инструментами, так что при первой же возможности он переберется на мыс.

Вид, открывавшийся с вершины, стоил тяжелого подъема. На востоке к морю простирались сияющие воды бухты, изрезанной множеством мысов, заливов, россыпью островов. На западе виднелось еще больше мысов, больше заливов, больше островов…

Там, где кряж обрывался к воде, имелся плоский уступ размером с плац майора Уайата, опирающийся на невысокий утес. Здесь небо не заслоняли деревья. На месте гринвичской Королевской обсерватории, должно быть, тоже когда-то не было ничего, кроме голой вершины холма.

Поселение лежало всего в полутора километрах по прямой, и все же этот уголок казался уединенным. Самого лагеря Рук не видел, до него доносился только отдаленный стук топоров да изредка чей-нибудь громкий возглас. Тот, кем его видели окружающие, – младший лейтенант Рук, друживший с цифрами, но неловкий в общении с людьми – был личиной, которую он носил, словно неудобный костюм. Стоя на этом мысе, в одиночестве, которое вторило одиночеству в его душе, он чувствовал облегчение.

Поселившись здесь, он смог бы принимать участие в жизни поселения без необходимости там находиться. Он будет здесь, но о нем забудут. Астрономия станет удобным заслоном для того «я», которым он не желает делиться ни с кем из высадившихся на это побережье вместе с ним.

Ветер стих. Западный горизонт скользил вверх навстречу солнцу, превращая бухту в лист сусального золота, испещренный очертаниями мысов и островов.

Рук уже собрался возвращаться в поселение, когда вдруг почувствовал, что за ним наблюдают. Неподалеку, неподвижные, как скалы, стояли двое местных. Их темная кожа сливалась с пейзажем. Они смотрели не на него, а вдаль, на воду.

Он вспомнил туземцев, встреченных в день высадки, и то, какое впечатление произвела на них стрельба Веймарка. Быть может, она оказалась красноречивее, чем того хотел доктор.

Теперь же Руку, казалось, выпал еще один шанс.

– Добрый день! Добрый день!

Он подошел чуть ближе.

– Рад знакомству!

Сущая нелепость, но ведь надо же что-то сказать.

Один из незнакомцев покрепче перехватил копье. Ни у того, ни у другого ни один мускул на лице не дрогнул от того, что какой-то человек крикнул, что рад с ними познакомиться.

Наконец туземцы двинулись к нему, и Рук решил, что они все-таки откликнулись. Не тут-то было. Они прошли мимо, на расстоянии вытянутой руки, словно и вовсе его не заметили.

«Эй! – хотел было крикнуть он. – Эй, я здесь, знаете ли!» Он даже открыл рот, раздумывая, какой тон будет уместней: веселый, беззаботный, жизнерадостный… Но достоинство, с которым шагали эти двое, почему-то заставило его промолчать.

Они направились туда, где скалы круто обрывались к воде, и стали спускаться. Им не приходилось гадать, где спуск удобнее – здесь или вон там? Дорога была им так же хорошо знакома, как ему – тропа у Круглой башни.

Подойдя к склону, Рук посмотрел вниз. Один из туземцев лежал на камне, наклонив лицо к самой воде и положив на плечо копье. Другой по колено зашел в воду и на глазах у Рука молниеносным, почти незаметным движением метнул свой гарпун – на зубцах затрепыхалась блестящая рыбина. Сняв ее, он руками переломил ей хребет и заткнул ее за веревку, повязанную вокруг бедер. Рук хотел ему помахать, поздравить с добычей. Но туземец уже наклонился обратно к воде.

И почему он не заговорил с ними, ведь они прошли так близко? Другой на его месте – скажем, Гардинер или Силк – заставил бы их обратить на него внимание. Силк уже спустился бы к ним и попробовал бы управиться с гарпуном, а заодно наверняка набросал бы заметки.

Вот поднимутся обратно, и уж тогда он не оробеет. Преградит им путь, не давая пройти, и предложит им что-нибудь – платок, например. «Добрый день!» – снова скажет он прямо им в лицо. Тогда они не смогут притворяться, будто его здесь нет. «Добрый день!» – так он и скажет и протянет им платок. «Не изволите ли принять это?»

Но пока он стоял и смотрел, туземцы обогнули мыс, направляясь к соседней бухточке, и скрылись из виду, так ни разу и не взглянув наверх.

* * *

Рук опешил, когда губернатор воспротивился его намерению заложить обсерваторию.

– Звезды подождут, мистер Рук, – отрезал он. – Доктор Викери поймет, что у нас есть более неотложные дела.

Между его сдвинутыми бровями пролегли две глубоких борозды. Этого Рук не ожидал. На «Сириусе» он был астрономом и вместе с губернатором ходил в каюту, где хранился хронометр мистера Кендалла, но, как оказалось, на суше дела обстояли иначе.

– Послушайте, лейтенант: я ответственен за тысячу с лишним душ, и пока что лучшее жилье, что я могу им предложить, это горстка палаток.

Губернатор уже почти отвернулся.

– Но, сэр, вы ведь помните, что королевский астроном снабдил меня инструментами. Он рассчитывал, что они будут использоваться на благо науки. И в первую очередь – для наблюдения за кометой, которая, по предположению доктора Викери, появится позднее в этом году, что он считает событием величайшей важности.

Губернатор, казалось, не меньше Рука удивленный таким красноречием, одарил его суровым взглядом.

– Разногласия с королевским астрономом мне ни к чему. Это определенно так. Но зачем же забираться так далеко, лейтенант? Я бы не хотел, чтобы поселение разрасталось – так будет безопаснее для всех его жителей. До тех пор, пока нам не удастся установить связи с туземцами, мы не узнаем их истинных намерений.

Он вновь хотел было отвернуться, но Рук не мог уступить. Он был обязан заполучить тот одинокий мыс. Отчаяние окрылило его разум, подсказало нужные слова.

– При всем уважении, сэр, – он как-то слышал, как Силк использовал это дельное выражение в разговоре с губернатором себе на руку, – обсерватория должна находиться в полной темноте. Для наиболее плодотворной работы. Как вам наверняка известно.

Он дважды солгал – в первую очередь, предположив, что губернатору об этом, «наверняка известно». Будучи весьма опытным моряком, тот знал о ночном небе достаточно, чтобы переправить корабль из одного пункта в другой, но о нуждах астронома не имел ни малейшего представления. Что касается «полной темноты», это было правдой в лучшем случае отчасти. Костры и мерцающие огни поселения вряд ли помешали бы разглядеть звезды.

Рук вгляделся в узкое лицо губернатора – тот был недоволен, но колебался. Раздумывал, не стоит ли воспользоваться своим положением и попросту запретить.

– К тому же, сэр… – поспешил продолжить Рук, надеясь, что пока он говорит, в голову придет еще какой-нибудь довод. – К тому же, сэр, вычисления – дело сложное. Особенно когда речь идет о комете… Для человека моих способностей… Скромных способностей.

Рук с трудом выдавливал из себя слова. Иногда он думал о том, что формулирует предложения так же, как некоторые люди умножают числа: тратя массу усилий, путем сложения. Он почувствовал, что краснеет, но продолжал:

– Отвлекаться, сэр – мне нельзя отвлекаться, ведь это отнимет у меня силы. Полностью и без остатка. Уединение и тишина совершенно необходимы.

В этом правды не было даже отчасти – чистая ложь. Он сам это знал, как знал это и губернатор. В кают-компании на «Сириусе» уединения и тишины было не найти. На одном конце штурманского стола Рук высчитывал долготу, вооружившись «Альманахом» доктора Викери и вспомогательными таблицами. На другом мичманы выполняли задания по навигации. У окна за отдельным столом сидел над своими бумагами и таблицами коммодор. В углу двое офицеров могли оживленно обсуждать, к примеру, кулинарные достоинства различных видов рыбы, которую матросы ловили с палубы. Рука порой тоже просили высказать свое мнение, что он и делал, ни на мгновенье не отвлекаясь от вычислений.

Губернатор, вынужденный держаться особняком с одной стороны в силу своего положения, а с другой, вероятно, и нрава, мог понять человека, предпочитающего одиночество. Однако дав ему эту поблажку, он рисковал показаться излишне снисходительным, а потакание просьбам одного офицера могло обернуться недовольством остальных.

Губернатор подпер подбородок большим пальцем и потер указательным верхнюю губу. Рук видел, как он поспешно проводит в уме сложные подсчеты, соотнося необходимость приструнить своенравного младшего лейтенанта с вероятностью, что в будущем его расположение придется кстати. Рука охватила паника. Гилберт, обыкновенный капитан флота, особыми талантами не отличался, и был хоть старше него, но зато менее даровит. Неужели этот человек мог встать на его пути к достойной жизни?

– Что ж, хорошо, лейтенант Рук. Отправляйтесь на свой мыс. Будет королевскому астроному его комета. Но позвольте предупредить вас: при первом же намеке на неприятности вам будет велено вернуться. У нас не так много людей. Возможно, придет время, когда каждый мушкет будет на счету. И еще, лейтенант, – понизив голос, добавил он, – раз уж об этом зашла речь: извольте всегда держать оружие наготове.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

Так называемые дамские школы были распространены в Великобритании в XVII–XIX вв. Ими заведовали местные женщины, которые за скромную плату обучали грамоте детей из небогатых семей. – Здесь и далее примеч. пер.

2

Уильям Лили (1468–1522) – английский грамматист, чей труд по грамматике латинского языка был в ходу вплоть до середины XIX в.

3

Петер Доллонд (1731–1820/21) – английский производитель оптических приборов, изобретатель ахроматического триплета, трехкомпонентной системы линз, которая до сих пор используется в объективах и оптических приборах.

4

Джон Гаррисон (1693–1776) – английский часовщик, смастеривший морской хронометр, который позволил решить проблему точного определения долготы во время дальних морских плаваний.

5

Леонард Эйлер (1707–1783) – один из крупнейших математиков XVIII века, внесший большой вклад в различные области знаний, в том числе и в астрономию.

6

Джозеф Бэнкс (1743–1820) – английский натуралист, участник первой кругосветной экспедиции Джеймса Кука. Именно он в 1779 году предложил британскому правительству основать колонию в заливе Ботани.

7

Тендер – вспомогательное одномачтовое парусное судно.

8

Шканцы – часть палубы, где устанавливались компасы и собирались вахтенные и караульные офицеры. На шканцах перед строем зачитывались приказы, приговоры, манифесты и законы.

9

В марте 1781 года в ходе Американской войны за независимость на подходах к Чесапикскому заливу состоялось морское столкновение между французами и британцами; британским флотом командовал вице-адмирал Мариот Арбатнот.

10

Чешир – графство на северо-западе Англии.

11

«Индевор» – корабль, на борту которого Джеймс Кук исследовал восточное побережье Австралии.

12

Пикадилли – улица в историческом центре Лондона.

13

Ларкум Кендалл (1719–1790) – британский часовщик, смастеривший ряд знаменитых морских хронометров.

14

Пс 115:3.