Судьбы моей калейдоскоп

Ольга курила, а Марина Петровна не переносила запаха дыма. Но ей было неудобно ограничивать привычки своей лаборантки. Как только во время перерыва на чай та закуривала, Марина Петровна начинала икать

– молча подпрыгивала, сидя на своем высоком табурете. Ольга раздраженно говорила: «Ну вот, начали подпрыгивать!» И выбегала из комнаты.

Лаборантка была невысокая, белокожая, светловолосая, с огромными голубыми глазами. И вся она была светлая, сияющая. Когда они познакомились, Ольга ходила в очаровательной темно-серой шубке, которую носила с розовой шапочкой и розовыми же длинными перчатками

– по тем временам, когда в магазинах ничего стоящего купить было невозможно, впечатление было ошеломляющее. От нее шло сияние чистоты и красоты. В ее внешности был один недостаток – очень выпуклая родинка почти на самом кончике носа.

Мама Ольги была полной ей противоположностью. Родом она из Севастополя, и была настоящей южанкой – высокая, худощавая, с очень темной кожей, блестящими черными глазами и круто вьющимися темными волосами. Марина Петровна не могла понять, как они, такие непохожие, могли быть матерью и дочерью.

Жили они вдвоем в небольшой, но очень уютной, красиво обустроенной квартирке на Гражданском проспекте. Ольга и тут проявила свой вкус и любовь ко всему красивому. Мама Ольги вырастила и воспитала ее одна, без чьей-либо помощи. И как всегда бывает в подобных случаях, возможно даже совершенно бессознательно препятствовала всем попыткам Ольги обзавестись семьей. Она отваживала всех Ольгиных кавалеров. Поговаривали, что у Ольги был роман с хирургом-онкологом, который впоследствии стал профессором и знаменитостью в медицинском мире. И тут мама приложила руку к тому, чтобы они разошлись.

Ольгина мама прекрасно готовила, у нее переписывали рецепты южной кухни. Особенно замечательно у нее получались соленые баклажаны. Невозможно забыть, как это было вкусно. У нее Марина Петровна научилась закатывать вишню в своем соку в трехлитровые банки. А в канун Нового Года готовить из нее вареники – они так замечательно пахли свежей вишней, летом, теплом, солнцем! Незабываемо!..

В быту матери и дочери было много необычного. В этой семье Марина Петровна впервые увидела сиамскую кошку. Тогда это была большая редкость. В моду они вошли гораздо позднее. Необычный вид этого животного заставлял некоторых людей спрашивать: «Это кошка или собака?» Их сиамская кошка была необычным существом. Ночью она спала у Ольги на груди. Если Ольга во время сна поворачивалась на другой бок, кошка начинала злиться. Поэтому хозяйка часто появлялась на работе с оцарапанным лицом. Ее нельзя было, как других мягких, ласковых и податливых друзей дома, взять на руки, приласкать, почесать за ухом. Она была очень гордой и независимой. Эта кошка, к примеру, невзлюбила одну их знакомую, и, как бы та ни прятала свою сумку, кошка всегда находила возможность справить в эту сумку малую нужду. К счастью, к Марине Петровне эта кошка была совершенно равнодушна. Ее она просто не замечала.

Ольга училась на заочном отделении Ленинградского педагогического института и периодически выполняла курсовые работы. Как-то она попросила институтских химиков – сотрудников фармацевтической лаборатории, докторов и кандидатов химических наук, выполнить ее курсовую по химии. Преподаватель, проверявший впоследствии это задание, написал, что все сделано неправильно, и работу следует переделать. Потом все долго над этим смеялись.

Когда сын Марины Петровны пошел в школу, мальчишки их класса почему-то постоянно дрались. Как-то Ольга увидела его – глаза дико блестят, волосы взъерошены, половина пуговиц оторвана, остальные застегнуты косо, октябрятская звездочка вырвана «с мясом» – она воскликнула: «Ну и охламон!» Вообще-то, как и у всех людей, долго общающихся вместе, у них выработался свой особый язык. Некоторые слова просто нельзя здесь привести, но слова «охламонистый» и «наперекосяк» наиболее часто встречались в их лексиконе. Мандарин, скажем, они называли «мордарином» и так далее. Наиболее распространенным выражением было «зиг-зуг». Его употребляли и когда хотели сказать, что по дороге на работу забегут в магазин – сделаем зиг-зуг, и, если мужчина изменял жене, – то он также сделал зиг-зуг. Ну, и во многих других значениях.

Однажды Марине Петровне не с кем было оставить сына, и Ольга взяла его к себе домой. Ребенок сразу озадачил обеих женщин. Когда Ольга с мамой начали жарить картофель, он заявил, что ест только жареный на растительном масле картофель. Они начали звонить и спрашивать, что же им теперь делать? Марина Петровна ответила: «Жарьте на чем хотите, но скажите, что вы жарили на растительном масле». Вообще-то Ольга всегда возилась с чужими детьми. У них, к примеру, дневала и ночевала дочка их прежней соседки по коммунальной квартире Машка. Как-то Ольга привела Машку на работу. Весь день девочка выписывала лекарства для кроликов. Причем, все прописи начинались со слова «Репцепт».

В те времена все жили от получки до получки. В 1961 году зарплата врача была 72 рубля 50 копеек. Потом, правда, немного прибавили. Ставка медсестры была еще меньше. Всем до получки всегда не хватало «пятерки». Как-то накануне получки у Ольги с мамой остался всего один рубль. Они пошли в магазин и купили картофеля, который тогда стоил 10 копеек килограмм и трески, стоившей 37 копеек. У них еще остались деньги на буханку черного хлеба. Они поставили тяжелую сумку с картошкой в магазине на столик и отправились в хлебный отдел. Когда вернулись, на столике уже ничего не стояло. Так они остались без ужина. Но утром Ольга все это рассказывала со смехом. Все-таки они не голодали и как-то вышли из положения.

Для работы Марине Петровне в то время выдавали на месяц пять литров спирта. Они с Ольгой никогда его не пили, они сливали все в огромную бутыль. На праздники же приносили бутылочку сухого вина и выпивали ее с друзьями из соседних отделов. Вообще, тогда их все любили. Дело в том, что они ходили по институту с карманами, полными бутылочек со спиртом. Если они просили кого-то об услуге, то тотчас же расплачивались бутылочкой. На складе им откладывали все, что требуется, до того времени, пока они не оформят нужные документы. Столяры и водопроводчики только и ждали, когда появится для них работа. Даже начальник первого отдела любил «проверять», правильно ли они убрали на праздники печатную машинку – печатные машинки тогда считались средством массового распространения информации, и все были на особом учете. Начальник удовлетворенно хрюкал, когда ему показывали, как спрятали машинку, брал очередную бутылочку со спиртом и уходил.

В это время одна из незамужних сотрудниц их отдела, Ирина, ждала ребенка. Как-то, уже во время декретного отпуска, она пришла навестить друзей. Но про Ирину – это совсем особая история. Дело в том, что и тут Марина Петровна проявила свою неуемную активность. Когда Ирина узнала, что беременна, то собралась делать аборт. И шеф, как это и полагалось шефу, был против материнства своих сотрудниц. Он считал, что его сотрудницами надо не детей рожать, а диссертации писать. У Ирины уже было на руках направление в соответствующее учреждение. Но Марина Петровна уговорила ее оставить ребенка и родить. Последний раз они виделись в начале 2007 года. Ирина нисколько не жалела, что родила сына. Сыну ее тогда, при их последней встрече, было более тридцати лет, по всем статьям он оправдал ожидания своей мамы, и был ей и опорой, и поддержкой. А направление на аборт она все еще хранила в качестве сувенира. Так вот, Ольга, посмотрев на огромный живот Ирины, затянула на талии рукава толстого свитера, который она обернула вокруг, и решительно отрезала: «Мы пойдем другим путем!» Увы, для всех женщин мира в этом деле существует только один путь, путь, предопределенный Матушкой Природой еще много тысячелетий назад. И даже такому креативному человеку, каким была Ольга, не удалось придумать ничего нового.

К этому времени умерла ее мама. Последние годы жизни у нее появились какие-то жалобы. Ее положили на обследование в клинику Первого медицинского института, где она скоро и при крайне непонятных обстоятельствах скончалась. Ольге даже не дали ознакомиться с результатами вскрытия. Но самое удивительное, так это то, что в это же самое время, в тот же день, в далеком Севастополе сестру матери Ольги разбил паралич, и та, не приходя в сознание, скончалась. Так Ольга одновременно, в один день, потеряла самых близких ей людей.

Однако теперь она имела возможность, так или иначе, устроить свои личные дела. Скоро у нее появился друг. Это был весьма своеобразный человек. Он был «летним мужем», так как не носил нижнего белья и зимой старался не выходить из дому – мерз. В молодости он был спортсменом-лыжником. После того, как оставил «большой спорт», написал диссертацию. Что-то об исследовании нагрузок на стопу лыжника при беге. Вращался в кругах современных молодых ленинградских художников. В этот период их жизни и Марина Петровна немного приобщилась к современной живописи. Они с мужем посещали все выставки так называемых «молодых художников». Среди них были и интересные люди. Тогда у них было в моде подражание старым мастерам с детальным выписыванием мельчайших подробностей пейзажа или интерьера, что очень нравилось Марине Петровне.

И тут Ольга, несмотря на то, что собиралась избежать стандартных подходов к жизненным проблемам, забеременела. Марина Петровна очень переживала. После смерти ее мамы она, в какой-то мере, чувствовала ответственность за судьбу Ольги. Но что поделаешь? Может быть, это и оказалось к лучшему – несмотря на наличие «летнего друга», Ольга была очень одинока. Он то появлялся, то исчезал, вел себя странно и совсем не радовался будущему отцовству. Скоро стало ясно, что у нее будет двойня. Вот тут окружающие нисколько не удивились – ведь все работали с радиацией, облучали животных и исследовали их при помощи радиоактивных изотопов. Одним из результатов воздействия небольших доз радиации на организм может быть многоплодность. Вот у Ольги и получились двойняшки. Впоследствии она так и говорила: «один ребенок ее, другой – Марины Петровны».

К этому времени Марина Петровна закончила накопление материала для своей диссертации. Вернее, самый авторитетный в городе радиобиолог профессор Александров, ознакомившись с ее данными, сказал, что в жизни любого диссертанта приходит такой момент, когда надо наконец остановиться. Марина Петровна выпросила у своего научного руководителя творческий отпуск для оформления диссертации. И начала писать, а Ольга периодически заходила к ней домой, забирала пачку исписанных и исчерканных листков и печатала рукопись на машинке. Одновременно институт начал переезд на новую базу. Упаковка имущества и переезд также легли на Ольгины плечи. Марина Петровна периодически наведывалась в новое помещение, но помощи от нее не было никакой – все делала Ольга.

Наконец, текст диссертации был написан, Ольга его перепечатала и отдала в переплет так называемый «первый вариант». Рабочие будни продолжались, ставили новые эксперименты. В это время у нее уже был заметен живот. Марина Петровна с Ольгой спланировали и сшили для нее миленькое платье с белым воротником – в те времена было принято скрывать беременность, а хорошенький белый воротник отвлекал внимание от большого живота. Для этого и шились специальные платья. И вот однажды Ольга приезжает на работу в ярости. У нее уже был большой живот. Она ехала на автобусе. Мест свободных не было. Она стояла возле молодого мужчины, который не только не уступил ей место, но еще и заигрывал с ней. Вот, оказывается, как плохо скрывать беременность. Когда Марина Петровна ждала своего сына, у нее также было много подобных эпизодов – ведь она также шила специальное платье. Сейчас женщины натягивают на огромный живот футболку, чтобы все лучше было видно. Интересно, уступают им место в автобусе или нет?

Как и у всякого диссертанта, защита не прошла без шероховатостей. Всю жизнь самой замечательным направлением в медицине Марина Петровна считала кардиологию, а самыми необыкновенными людьми – кардиологов. И работа ее имела кардиологическое направление – ведь исследованию подвергались сосуды сердца. По этой причине Марине Петровне приходилось много вращаться в среде кардиологов. А они работали в отделе, которым заведовал молодой, но уже известный в своих кругах доктор Петров. Доктор Петров был необыкновенным человеком. От жизни он все брал по максимуму. Он был высок, тучен, слыл хорошим хирургом, любил выпить, поесть, обожал женщин. Женщин он не соблазнял, он их брал. Он считал, что хороший хирург во время операции должен быть груб и обязательно ругаться матом – чем лучше хирург, тем круче мат. Кроме того, он полагал, что приготовление еды – дело не женское, а потому еду готовил сам, а жена его только мыла посуду. К примеру, он запекал на костре всего гуся в перьях, предварительно обмазав его глиной. Он сам рассказывал, как это замечательно и вкусно. Марина Петровна не пробовала, потому своего мнения на этот счет не имела.

Доктор Петров был немного моложе Марины Петровны. Она знала, что он ее недолюбливает, но вела себя с ним свободно, смеялась и шутила вместе со всеми. Как-то он довольно грубо оборвал ее. С тех пор Марина Петровна сторонилось его, и в его присутствии помалкивала. И вот на предзащите диссертации произошло следующее. Доктор Петров опоздал и потому не слышал начала доклада, куда входил и перечень поставленных в диссертации задач. Несмотря на это, он сразу начал задавать вопросы, сформулированные в чрезвычайно агрессивной форме: «А неплохо было бы посмотреть вот то-то. А интересно, как происходит вот что-то другое»… На все это Марина Петровна отвечала, что все это крайне интересно, но не входит в задачу данного исследования. Тогда он выступил в прениях и сказал, что работа не отвечает требованиям, предъявляемым кандидатской диссертации, раз в ней не изучалось то-то и не исследовалось еще что-то и еще что-то. В конце предзащиты руководитель диссертационной работы выступил и показал, что оппонент не прав, что поставленные диссертантом задачи выполнены. Но Марине Петровне, тем не менее, пришлось изрядно поволноваться

По этой причине перед защитой диссертации она сильно нервничала

– их отношения с доктором Петровым не улучшились, и еще неизвестно, что он может сделать и сказать на Ученом совете. Доброжелатели объяснили ей, что доклад диссертанта длится всего двадцать минут. Обычно за этот период трудно полностью представить все полученные данные и показать достоинства работы. Поэтому диссертанты обычно заранее готовят вопросы, позволяющие расширить рамки доклада. Ответы на вопросы можно сопровождать демонстрацией диапозитивов, которые диссертант не успел показать во время доклада. Эти вопросы заранее раздают сидящим на заседании друзьям. Так я и сделала.

В день защиты на Ученом совете доктора Петрова не было. Он, как и в первый раз, пришел с опозданием и не слышал доклада. В это время Марина Петровна уже отвечала на вопросы. Вдруг доктор Петров поднял руку и задал вопрос. Это был один из тех вопросов, которые она сама заранее подготовила. В семье до сих пор хранится магнитная запись того Ученого совета. На записи отчетливо слышно, как после вопроса доктора Петрова диссертантка громким шепотом сказала: «Олечка, диапозитив!» Олечка начала показывать нужные диапозитивы, а Марина Петровна складно отвечать на поставленный вопрос. Доктор Петров был ошеломлен, а доброжелатели потом долго смеялись.

Защита прошла вполне успешно. Был один черный шар, и все знают, кто его бросил. В прежние времена после защиты полагался банкет в ресторане. Но именно в этот период проходила борьба с банкетами – в советское время постоянно с чем-то боролись, то с генетикой, то с вейсманизмом-морганизмом, то с кибернетикой, то с банкетами, то с винопитием. Именно в то время созрело мнение, что ужин в ресторане после защиты является взяткой членам Ученого совета. А потому банкеты запретили. В ресторан приглашать нельзя, но никто не мог запретить пригласить друзей домой. Марина Петровна так и сделала. Они с друзьями и дома хорошо повеселились. После защиты около недели Марина Петровна ходила, как в тумане, ничего не могла вымолвить и только глупо улыбалась. А потом началась обычная жизнь. Оформление документов и ожидание утверждения решения Ученого совета ВАКом – Всесоюзной Аттестационной Комиссией. Утвердили ее защиту приблизительно через полгода – это обычный срок для кандидатских диссертаций.

Впоследствии Марина Петровна помирилась с доктором Петровым. А случилось это так. Они были на каком-то совещании. В перерыве все уставшие и голодные стояли возле дверей совещательной комнаты и обсуждали услышанное на совещании. У Марины Петровны в сумке оказалась горсть карамели. Она достала конфеты и протянула их всем. Каждый взял по конфетке. И тут доктор Петров осторожно, как белочка, которая боится подвоха, протянул руку и взял конфетку. С тех пор они не стали друзьями, но их отношения наладились.

Диссертационная работа Марины Петровны и следующие за ней исследования состояли в изучении кровотока сердца с помощью радиоактивных изотопов. Для регистрации динамики прохождения изотопов использовался прибор, называемый радиоциркулографом. Их прибор был изготовлен в Венгрии приблизительно в 62–63 годы прошлого столетия. По тем временам это было чудо машиностроения для медицинских целей, а Марина Петровна была единственным в Ленинграде радионуклидным диагностом, который мог работать на подобном приборе. Она с Ольгой работала на циркулографе около пятнадцати лет. Уже в конце этого срока представители того предприятия, которое изготовило этот прибор, приезжали в Ленинград уже с другими, более современными разработками. Узнав, что прибор еще работает, они специально посетили наш институт, чтобы удостовериться, что это правда.

Долголетие прибора объяснялось не только аккуратностью обеих женщин, но и помощью и заботой инженера по имени Борис Штарк. Может быть, об этом человеке следовало бы написать особый рассказ. После семилетки он поступил в бывший тогда в Ленинграде техникум медицинского оборудования. Про это учебное заведение одна его бывшая ученица сказала, что здесь выдают не дипломы, а бумажки. Ну, это для кого как.

Когда Борису исполнилось шестнадцать лет, он повстречался со своей будущей женой, и они сразу же поженились. Трудно сказать, официально или нет, никто уже не помнит. В комсомольской же организации техникума на них оформили «персональное дело», устроили «суд» и исключили обоих из техникума. Так что Борис не получил даже и номинального технического образования, но он был специалист от Бога. Когда он по каким-то делам приезжал, все население института, работающее с любыми приборами, приходило в возбуждение, и из уст в уста передавалась весть: «Борис Штарк приезжает!»

Марина Петровна с Ольгой так же волновались и ждали его появления в своих апартаментах. Не следует забывать, что ведь все карманы у них топорщились от бутылочек со спиртом. Но Борис относился к ним хорошо и без бутылочек. Может быть, ему просто было интересно поддерживать «на плаву» такой старый прибор. Борис приходил к ним, спрашивал, в чем дело. С помощью пальцев они объясняли свои проблемы. Борис уже пообедал и, скорее всего, немного принял в другом отделе. В зубах у него отточенная спичка, которую он перекатывает от одного угла рта к другому. Он задумчиво смотрит на прибор, тронул пальцем тут, здесь. Потом достает изо рта спичку, сует ее куда-то. Прибор заработал. А Марине Петровне ведь все равно, работает он со спичкой или без нее. Лишь бы работал!

Однажды Марина Петровна с Ольгой проводили очень важные исследования. Вдруг прибор заглох. Штарка в тот день в институте не было, а работать ведь надо. Побежали по своим местным инженерам. Одного все-таки удалось уговорить, чтобы он глянул на прибор. Он осмотрел все очень внимательно и вынес заключение: «Прибор работает прекрасно. Это раньше он работал неправильно, а вот теперь он заработал, как следует». Марина Петровна в отчаянии. Надо провести срочные и очень важные исследования, прибор куролесит, а инженер говорит, что все в порядке. И тут ее осенило. Она обратилась к инженеру:

– Хорошо, я с тобой согласна! Прибор работает прекрасно! Но, пожалуйста, поломай его таким образом, как было до твоего прихода.

И что же вы думаете, ему даже не потребовалось на это много времени. Он «поломал» прибор, и они счастливо продолжили работу.

Как-то они с Ольгой закончили свои опыты, попили чаю, сходили по делам и уже возвращались в свой кабинет. Тут на дороге им попался какой-то металлический предмет. Они решили немного развлечься и разыграть одного из физиков. Тот сидел в своем кабинете за письменным столом. По всему было видно, что он уже пообедал и теперь, поглубже усевшись в кресле, подремывал. Проказницы показали ему найденную железку и стали уверять, что, вот, шли мимо его машины, и в этот момент из нее выпал этот предмет. Слегка приоткрыв один глаз, он отрезал: «Нет такой детали в машине!» Закрыл глаз и продолжил свой послеобеденный сон.

Не удалось. Но тут им попалась их старая приятельница. Это маленькая и очень энергичная женщина. Всегда на высоких каблуках, всегда в движении, она похожа на круто свернутую пружину, которая в любой момент может с силой выпрямиться. Увидев у них в руках железку, которая, дескать, выпала из ее блестящей «Волги», она пришла в крайнее возбуждение: «Не знаю, что это такое и откуда! Руль – знаю! Переключение скоростей – знаю! А что это – не знаю!» Она так разволновалась, что озорницам стало стыдно за их плоские шутки. Признавшись во всем и извинившись, они привели ее в свою комнату и принялись отпаивать кофеем. Но она еще долго подпрыгивала на табурете и вскрикивала: «Руль – это я знаю! А больше ничего и не знаю!»

Долго они с Ольгой вспоминали еще один эпизод, произошедший на исходе ее беременности. Однажды, в конце мая или начале июня, после работы они решили пройтись по магазинам. И тут им изрядно повезло – они купили первую клубнику. Счастью их не было предела. Ольга тут же начала есть купленную ягоду, и скоро съела все. Марина Петровна ягоду не ела и, в ответ на предложение последовать примеру Ольги, сказала: «Вам-то хорошо, ваша семья всегда с вами, в животике. А моя семья ждет меня дома». Это заявление очень развеселило Ольгу. Они часто вспоминали об этом происшествии уже тогда, когда и Ольгина семья также отделилась от нее.

Лето 1974 года. Москва и Ленинград задыхаются от дыма и гари в результате пожаров окрестных лесов. А Марина Петровна с сыном отдыхала в Севастополе. Они резвились в голубых водах среди скал Херсо-несской бухты, гуляли по тенистым улицам прекрасного белого города, объедались фруктами, по вечерам сидели в порту и наблюдали оранжевый закат и маневры боевых кораблей. Подумать только, какие названия те носили – «Смелый», «Благородный»… В то время у них была только одна проблема, это чтобы сын съедал в день не более одной порции мороженого – у него был хронический тонзиллит. Потом приехал муж Марины Петровны с новостями. Ольга родила мальчика и девочку весом 1 килограмм и 750 граммов, каждый – не удивительно, их же двое. Марина Петровна с семьей несколько лет отдыхала в Севастополе. И за эти замечательные времена они также должны благодарить Ольгу. Это она уговорила их поехать отдыхать в этот прекрасный город. Это она помогла им устроиться у школьной подруги ее мамы. Воспоминания остались на всю жизнь. В мире нет места лучше Херсонеса!

Но вернемся к сереньким осенним будням 74-го года. С двумя детьми Ольге, несмотря на ее невероятную жизнеспособность и энергию, было невыносимо трудно. Скоро она поместила своих детей в Дом ребенка и сама также устроилась туда на работу. Это несколько улучшило ее положение. Но все равно она все свое время проводила с детьми. Когда дети немного подросли, она вернулась на работу к Марине Петровне. Ольга билась, как рыба об лед. Марина Петровна старалась ей помогать, как только могла. Она обратилась к начальнику отдела кадров, и он всегда находил для нее дополнительный заработок. Папа детей почти не помогал ей – по его мнению, она сама во всем виновата. Ведь она по своей воле сохранила беременность, и потому дети – ее дело, ее забота.

Дети потихоньку росли, Ольга радовалась каждому зубику, каждому шажку, каждому успеху своих двойняшек. Они были совсем разные. Девочка – очень смышленая и развитая, видно в мать пошла, думала Марина Петровна. А мальчик – спокойный, увалень, тугодум. В 1976 году произошли перемены. Группу, в которой они работали, решили прикрыть. Марина Петровна переходила на работу старшим научным сотрудником в лабораторию изотопных методов исследования. Ольгу брали туда же лаборантом.

И тут вдруг Ольге и предложили работу на линейном ускорителе. Новая ставка давала право на добавку к зарплате в размере пятнадцати процентов, кроме того, здесь она могла работать на полторы и даже две ставки, и, самое главное, женщины здесь уходили на пенсию в 45 лет! Таким образом, проработав здесь семь лет, можно получать и пенсию, и зарплату одновременно. Для матери-одинчки с двумя детьми – это большое подспорье.