В погоне за Дьяволом

Поддев перочинным ножом край конверта, я вскрыл его и достал открытку. На ней был изображен черный ангел на фоне пасмурного неба, а на обороте каллиграфическим почерком красовалась надпись:

«Господин Паскаль, приглашаем Вас сегодня на вернисаж произведений современного искусства в галерею «Сент-Гарден» в Сохо. Начало в 20:00. Будем рады видеть Вас среди наших почетных гостей».

Дочитав послание до конца, я вскочил с места и начал расхаживать нервно по номеру.

«И что это значит?» – нахмурился я невольно. – «Кто мог прислать приглашение? А главное – зачем?»

Я никогда не слыл поклонником творчества нынешних мастеров. Кроме того, я никому не сообщал о своём визите в Лондон. Все это повергло меня в ступор и наводило на самые недобрые мысли. Я все больше склонялся к тому, что это была ошибка или чья-то глупая шутка.

С одной стороны, мне хотелось отказаться от этой сомнительной затеи, а с другой – я ничего не терял. Планов на вечер все равно не было. Не знаю, как это вышло, но вскоре я уже собирался на мероприятие: принял душ, освежился и надел свой лучший костюм. Словно заранее знал, что он пригодится.

Поужинав, я вышел из отеля ровно в 19:30. Дворецкий помог мне поймать такси. Полчаса в пробках немного вымотали и поубавили мой пыл. Однако, прибыв к назначенному времени, я все же решил, что отступать уже поздно.

Торгово-развлекательный район Сохо пестрил неоновой рекламой, зазывая состоятельных прохожих. Те, в свою очередь, степенно прогуливались, выделяясь из толпы дорогими нарядами, роскошными аксессуарами и надменными выражениями лиц.

Пройдя по Риджент-стрит мимо магазинов и офисов, я остановился у высокого кирпичного здания с колоннами и яркой вывеской «Сент-Гарден». У входа гостей встречала стройная шатенка в кожаной юбке, серебристой блузке и модных узких очках.

Представившись, я замер в ожидании, пока она искала мою фамилию в списке приглашенных. Я откровенно удивился, когда леди мило улыбнулась и с торжественным видом пропустила меня, непрошеного гостя, внутрь.

Галерея современного искусства оказалась именно такой, какой я ее и представлял. Здесь царила особая атмосфера пафоса и суеты. В центре зала толпилась шумная группа гостей, которые двигались в такт громкой музыке, словно требуя «хлеба и зрелищ».

В центре помещения, на сцене, выступали танцовщицы в облегающих кружевных костюмах, исполняя невероятно сложные гимнастические трюки. Рядом с ними искусные фокусники в ярких костюмах ловко жонглировали горящими факелами.

По завершении шоу на сцену поднялась ведущая, которая поприветствовала гостей и объявила выставку открытой. Получив это символическое разрешение, гости поспешно разошлись кто куда.

Как правило, на таких вечеринках редко встречались истинные ценители искусства, готовые выложить круглую сумму за эксклюзивный шедевр. Для большинства целью визита были непринужденное общение и поиск выгодных знакомств.

Я не относился ни к первой, ни ко второй категории, а потому бездумно бродил вдоль стен, увешанных абстрактными полотнами. Обойдя все залы, я поймал себя на мысли, что не смыслю ничего в этой безликой, высокоинтеллектуальной мазне. Кропотливое изучение ее другими посетителями выглядело невероятно утомительным.

Когда я уже засобирался на выход, меня вдруг кто-то одернул за локоть.

– Уже уходите? – послышалось за спиной.

Хотя не в моих правилах было обращать на такую мелочь внимание, я почему-то вспылил.

– Что вы себе позволяете? – обратился к мужчине, который бесцеремонно пялился на меня.

Напротив меня стоял человек с неопределенным возрастом и отросшей щетиной. Он не подал и виду, что бестактно побеспокоил постороннего человека. Незнакомец был одет чересчур мрачно и не по случаю: на нем были темная водолазка, графитные брюки и длинный плащ из черной ткани.

– Разрешите представиться, – грациозно протянул мне левую руку брюнет. – Граф де лю фе Риц.

Каждый палец на его хрупкой кисти был украшен витиеватым перстнем. Я послушно пожал его ладонь и ощутил, как по запястью пробежал электрический разряд. Когда же я дотронулся до места с татуировкой четырехлистника, кожу будто обожгло. От резкой боли я в испуге отпрянул.

Новоявленный граф хищно оскалился. Совру, если скажу, что в то мгновение его лицо было устрашающим – напротив, оно казалось до нелепости притягательным. Загадочности образу придавали густые ресницы, обрамлявшие пронзительные серые глаза, точеные скулы, пухлые алые губы, ровный нос и длинные волосы, собранные в хвост.

– Вижу, вы не завсегдатай подобных мест? – будто невзначай поинтересовался граф.

– Определенно… Это вы пригласили меня?

– У вас был шанс сделать другой выбор, однако вы последовали зову сердца, – неоднозначно ответил тот, смакуя каждое слово.

– Мы разве знакомы?

– Нет, но я о вас наслышан. В хорошем смысле, естественно. Давайте вернемся ненадолго. Это не займет много времени. Хочу показать вам одну вещь. Уверен, она вас заинтересует.

Мужчина поманил меня жестом и провел через весь зал в укромную комнату, которую я раньше не заметил. Там висела всего одна картина – огромное полотно в массивной позолоченной раме, которую освещали софиты. На ней были изображены грешники, бесы и демоны. Несмотря на зловещий сюжет, она завораживала пугающей реалистичностью.

– Это работа моего ученика, – пояснил де лю фе Риц. – Вы тоже педагог и должны знать, как приятно пожинать плоды своих трудов. Я его духовный наставник и почитатель. Какие эмоции у вас вызывает данное произведение искусства?

– Несомненно, чувство сострадания.

– Пустяки, – безобразно скривился тот. – Без страданий нет счастья.

– Не в данном случае, – заметил я, ощущая всю горечь, вложенную автором в это полотно.

– Это как свет в конце тоннеля. Даже в аду есть к чему стремиться. Главный урок, который всем нужно усвоить, – самоуверенно провозгласил граф.

– Не находите, что раздавать подобные советы слишком цинично?

– Вы изучали эзотерику? – проигнорировал он мой вопрос. – Многолетний опыт научил меня философии, основанной на эмпирических поисках. Также как день сменяет ночь, человек уступает своей природе…

– От ваших изречений веет жестокостью и одиночеством. Нужно стремиться к лучшему, а не бежать от него.

– Вы во мне разочарованы? Я польщен! Мистер Гренель, вы хозяин своей судьбы? Что вам дарит свободу?

– Главная ценность для меня – возможность выбирать, где быть и что делать.

– Можно быть свободным от всего, кроме себя. Не так ли? – пытался загнать меня в тупик оскорбленный собеседник. – Человека заставляет бояться то, что он знает о себе. Но на самом деле все не такое, каким кажется. Наши глаза лгут нам. Все, что кажется реальностью, – лишь часть иллюзии. Предпочитая ложь, мы сохраняем рассудок.

– Хотите сказать, что проще жить в неведении?

– Согласитесь, было бы скучно, если бы все делали то, что им велят.

Я лишь развел руками, желая поскорее ретироваться из общества докучливого сумасброда. Увидев это, он грубо выругался по-немецки и поправил прядь выбившихся волос.

– У вас моя вещь, – произнес погодя де лю фе Риц.

– Не знаю, о чем вы! – был выбит я из колеи.

– Думаю, вы и сами прекрасно все понимаете. Ну а если нет – скоро поймете…

Пока я замешкался, мечтая разукрасить ему физиономию, мой собеседник с важным видом закурил трубку. Я прикрыл веки и шумно выдохнул, пытаясь обрести равновесие. Затем услышал щелчок пальцев и шорох плаща. Однако, открыв глаза, никого не обнаружил. Лишь табачная дымка со стойким запахом свидетельствовала о том, что буквально секунду назад в комнате был кто-то кроме меня.

Где-то на подкорке закралась мысль, что все это мне померещилось или, того хуже, привиделось во сне. Чтобы прийти в себя, я отвесил себе звонкую пощечину. Но ничего не изменилось.

«Блестяще, Паскаль. Ты, как всегда, самонадеян и поступил опрометчиво», – пронеслось у меня в голове. – «Хотя чего не сделаешь в бреду».

Новый виток загадочных событий не давал мне покоя. Я отчаянно хотел вырваться из мистической ловушки, в которую сам же и угодил.

Не помню, как очутился на улице, – видимо, ноги сами несли меня к дому. В прострации я прошел пешком несколько кварталов, остановился у своего коттеджа и, едва добравшись до спальни, почти без сознания рухнул на кровать.

Мне казалось, что ночь длилась целую вечность. Она окутала мой разум липким маревом, из которого выползали самые жуткие кошмары в моей жизни.

Глава 3

Утро следующего дня тоже не сулило ничего хорошего. Я проснулся почти в полдень с тяжелой головой и не узнал собственного отражения в зеркале. Оно пугало: лицо осунулось, на висках проступила седина, лоб избороздили глубокие морщины, а под глазами залегли темные круги.

Умывшись, я отправился в душ и принялся яростно тереть кожу, словно пытаясь счистить с себя следы прошлых неудач. Мне отчаянно хотелось смыть ту невидимую грязь, что обвилась вокруг шеи удушающей петлей и сжала внутренности в тугой узел.

Чуть освежившись, я наскоро выпил крепкого кофе, оделся и отправился к Генри. По дороге меня не отпускала тяжелая, давящая тревога. Плохое предчувствие затаилось в душе.

Пока я ехал в кэбе, в голове крутились вчерашние события. Я все ломал голову над тем, кто был тот таинственный шаман, что сумел так запудрить мне мозги. И еще больше мучил вопрос: как он исчез? Что это были за фокусы?

Особняк Гранта встретил меня угрюмой серостью камня, которая казалась еще мрачнее в осенней измороси. Сезон дождей был в самом разгаре. Хозяин не торопился навстречу, я застал его в гостиной за чтением газеты.

Мой друг, сохраняя свое благородство даже в домашней льняной пижаме, внимательно изучал какую-то статью. Он задумчиво потирал подбородок и поначалу даже не заметил гостя, ворвавшегося без предупреждения.

– Кхм, – прокашлялся я, чтобы обозначить свое присутствие.

– О, Паскаль, – встрепенулся Генри и встал с кресла, чтобы пожать мне руку. – Не ожидал увидеть тебя раньше вечера.

– Не мог больше ждать. Тебе удалось что-то выяснить о книге?

– Придержи коней! Держу пари, ты еще даже не завтракал, – расплылся в улыбке друг и позвонил в колокольчик, чтобы дать прислуге распоряжение.

– Ты знаешь меня как облупленного, – смутился я, удобно располагаясь на диване.

– Чего желаешь? Для завтрака, конечно, уже поздно, – взглянул Грант на настенные часы, – а для обеда – самое то.

– Без разницы…

Пока друг отдавал распоряжение, я решил тоже ознакомиться с новостями и взял с журнального столика газету. Мой взгляд сразу же зацепился за заметку о жутком происшествии в стенах Кембриджа. В материале сообщалось, что студент выпускного курса свел счеты с жизнью.

По спине у меня пробежал неприятный холодок. Интуиция подсказывала, что эта трагедия может быть как-то связана с Томасом Морганом, парнем, который передал мне проклятую книгу.

Внутри у меня все сжалось от тревоги, но внешне я не подал виду, понимая, что паниковать раньше времени не стоит. Сначала нужно было все проверить, что я и намеревался сделать сразу после визита к товарищу.

Генри молча размешивал сахар в чае, время от времени странно поглядывая на меня. С тех пор как я с жадностью набросился на еду, он не проронил ни слова. Не знаю, откуда во мне взялся такой зверский аппетит, ведь буквально минуту назад кусок в горло не лез.

Покончив с трапезой, я тяжело вздохнул и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. То ли от плотного перекуса, то ли от напряженной атмосферы – мне вдруг стало не хватать воздуха. Нервно комкая край пиджака, я перевел взгляд на Гранта. Он громко сглотнул и облизал пересохшие губы.

– Итак, – постучал пальцами товарищ по деревянному подлокотнику, – пожалуй, лучше переместимся в мой кабинет – там будет удобней.

– Хорошо, – быстро согласился я и проследовал за хозяином дома.

В библиотеке друг был явно чем-то взволнован: он ходил взад-вперед и то и дело поглядывал в окно, словно опасался, что за нами следят.

– Хочу сразу внести ясность, – произнес он бесцветным тоном. – Ты крупно влип и даже пока не понимаешь до конца, во что ввязался.

– О чем ты? – переспросил я скорее из вежливости.

– Книга, что попала тебе в руки, – не что иное, как истинное зло. Она несет в себе разрушение, боль и страдания.

– Это я и без тебя понял, – с раздражением фыркнул я, проводя пальцами по корешку злосчастного тома.

– Я проконсультировался с одним коллекционером редких изданий – его имя, к сожалению, раскрыть не могу, сам понимаешь, сейчас важно соблюдать меры безопасности. Так вот, он рассказал кое-что интересное: это издание уникально и не имеет аналогов. В мире существует лишь один-единственный экземпляр – тот, что сейчас перед нами, – указал товарищ на фолиант. – Рукопись была опубликована неким печатником по имени Джованни Тариди. Точную датировку назвать сложно…

– Можно быть уверенным в точности этой информации? – с долей сомнения поинтересовался я.

– Да, не перебивай, – отмахнулся Генри и продолжил. – Данная рукопись проклята. Она может предсказывать судьбы тех, кто к ней прикасался.

– Что ты имеешь в виду?

– Я не уверен, но мне кажется, что фолиант может навлечь беду на жизнь любого, кто с ним как-то связан.

Озвучив свои мысли, Грант распахнул книгу на одной из первых страниц.

– Вот смотри, – он указал на символ в верхнем углу листа. Это был незнакомый мне иероглиф, заключенный в пентакль. – Этот знак означает «дорогу в ад». Не в прямом смысле, конечно. Но, по словам моего товарища-коллекционера, он служит проводником в загробный, потусторонний мир.

Генри стал листать книгу, чтобы показать мне еще несколько таких символов. В какой-то момент я одернул его, заметив на одной из страниц гравюру, которой раньше там не было. На ней был изображен молодой человек, летящий вниз с крыши высокой башни. Под гравюрой на латыни было написано: «Оmnis qui vult vivere in aeternum sequitur somnium». Фраза звучала несколько странно.

– Любой, кто захочет жить бесконечно, отправится за мечтой, – прошептал я и захлопнул издание. – Пожалуй, на сегодня достаточно.

– Что ты намерен делать с книгой? – спросил друг.

– Заберу ее и попробую выяснить что-нибудь еще.

– Но ведь это бессмысленно? – вспылил Грант. – Последствия могут быть колоссальными. Готов спорить, тебе сейчас нелегко. И все же, Паскаль, одумайся. Риск слишком велик!

– Это мой долг…

– Акт благородства?

– Воспринимай, как хочешь, – заявил я, что было совершенно невежливо, и намеревался уже покинуть особняк.

– Так не пойдет, – остановил меня приятель на выходе из библиотеки. – Ты когда-то помог мне, и теперь моя очередь.

– Спасибо, Генри, я ценю это, но ты и сам сказал, что риск слишком велик. Я не могу тебя в это втягивать.

– Не обольщайся! Носиться с тобой я не намерен, но если тебе понадобится помощь – знай, что можешь на меня положиться.

В ту минуту я разрывался на части, не зная, как поступить. Мне ужасно не хотелось обременять близкого человека, но искушение поделиться было слишком велико. Тащить одному эту непосильную ношу казалось невыносимым.

– Есть еще кое-что, о чем я умолчал, – признался я. – Вчера вечером произошло нечто странное…

Я вкратце пересказал Гранту события минувшего дня, следя за тем, как у него непроизвольно сдвигаются брови. Он качал головой и цокал языком – верный признак того, что он изо всех сил сдерживается, чтобы не разразиться нецензурной бранью.

– Как, ты сказал, звали этого безумца? – строго спросил Грант, недовольно поджимая губы.

– Граф де лю… де лю фе Риц, – все никак не мог я вспомнить неординарное хитросплетение букв.

– Тебе ничего это не напоминает?

– Нет, а что?

– Это анаграмма! – Генри щелкнул пальцами и довольно расплылся в хитрой улыбке.

Он открыл блокнот, надел очки и на развороте написал имя моего таинственного нового знакомого. Ниже Генри проделал то же самое, но с переставленными буквами. В результате получилось новое слово: «Люцифер».

– И как я сам не догадался! – я с досадой хлопнул себя по лбу. – Согласен, я облажался, – нервно рассмеялся, чувствуя, как от страха немеют пальцы.

Медлить было нельзя: в опасности оказался не только я, но и Грант. Нужно было действовать. Я попрощался с другом, решил спрятать фолиант дома и сразу же отправиться в Кембридж.

Меня не отпускала мысль о недавнем самоубийстве того парня в стенах одного из древнейших университетов Англии. Уж слишком много было случайных совпадений.

Глава 4

Я одолжил у приятеля машину из его внушительной ретро-коллекции и добрался до места всего за пару часов. В вечерних сумерках университет выглядел именно так, как я его себе представлял: каменные здания завораживали своей откровенной помпезностью и многовековой историей.

У главного корпуса толпились студенты. Они оживленно разговаривали и курили. Прислушавшись, я понял, что они обсуждают ужасную трагедию – самоубийство старшекурсника.

– Простите, не подскажите, где можно найти Томаса Моргана? – спросил я, прокашлявшись.

Парни и девушки переглянулись между собой и косо на меня посмотрели.

– Вы что, не знаете? – сделал шаг вперед высокий блондин.

– Не знаю что? – промямлил я, переспросив.

– Томас Морган умер прошлой ночью. Его больше нет.

– Не может быть… – выдохнул я, инстинктивно хватаясь за сердце.

Оно билось с бешеной скоростью, пульсируя шумно в груди.

– Вам плохо? – приблизился ко мне парень.

– Нет, все в порядке, – перевел я дыхание. – Не могли бы вы подсказать, где я могу найти его комнату?

– Да, конечно, я вас проведу.

По дороге к общежитию я все еще надеялся, что это сон или чудовищная ошибка. Хотелось верить, что в Кембридже есть другой Томас Морган, с которым я просто не был знаком.

– Он жил здесь, – показал юноша на трехэтажное здание, стоявшее особняком среди раскинувшихся клумб. – Комната номер 15.

– Спасибо, – поблагодарил я молодого человека, имя которого даже не спросил.

Едва тот скрылся из виду, я вошел в подъезд. Внутри стояла непривычная для выходного дня тишина. Похоже, студенты разбрелись по пабам, чтобы сбросить напряжение прошедшей недели.

Я затаил дыхание – и сразу услышал приглушенные всхлипы, доносившиеся из левого крыла. Направившись на звук в надежде найти кого-то из учеников, я вскоре обнаружил нужную комнату. Дверь была приоткрыта. В щель была видна девушка, сидевшая на кровати. Она закрывала лицо ладонями, а её плечи вздрагивали от рыданий.

Не желая быть бестактным, я постучал по косяку. Девушка подняла на меня заплаканные синие глаза и замерла в недоумении.

– Кто вы? Очередной корреспондент из желтой газетки? – выпалила худая брюнетка. – С меня хватит на сегодня интервью! Уходите немедленно!

– Простите, – начал я извиняться, однако не сдвинулся с места.

– Чего вы хотите? Убирайтесь отсюда, – простонала она.

– Я не из прессы. Но мне нужно поговорить с вами о Томасе Моргане…

– О Томасе? – искренне удивилась девушка. – Вы его знали?

– Понимаете, – прошел я в комнату, не став дожидаться приглашения. – Он сам обратился ко мне… по личному вопросу.

– По личному? Можно конкретней? Как вас зовут?

– Я профессор Паскаль Гренель, преподаю в Оксфорде, – выдал как на духу. – А как ваше имя, милая леди?

– Я девушка Томаса, точнее была ею, – снова всхлипнула она. – Меня зовут Софи. Так зачем Томас к вам приходил?

– Не знаю, стоит ли об этом рассказывать. Вы были с Морганом достаточно близки?

– Более чем, он был моим возлюбленным.

– Он принес мне одну вещь, – начал я.

– Книгу? – словно читая мои мысли, перебила Софи.

– Да. Вы знаете о ней?

– Томас мне ее не показывал, лишь часто упоминал. В последние несколько дней ему снились кошмары. Он говорил, что слышит странные голоса. Однако он не мог покончить с собой. Понимаете?

Я кивнул и сел на дальний стул, чтобы не смущать девушку.

– Как это произошло? – спросил я о том, что мучило меня больше всего.

– Это случилось в полночь. Любимый проснулся и словно сорвался с цепи. По крайней мере, так мне сказал Себастьян.

– Себастьян?

– Друг Моргана, – объяснила Софи. – Он тоже живет в общежитии. Я вообще не должна быть здесь. Женский кампус находится дальше.

Я обвел взглядом комнату и убедился: здесь действительно жили мужчины. Повсюду висели футбольные плакаты, из шкафов вываливалась мятая одежда, а кровати были не заправлены.

– И что произошло дальше? – хотел я поскорее прояснить ситуацию.

– Сама не понимаю… Томас отправился к колокольне, поднялся на самый верх, а потом… – девушка зарыдала в подушку, не в силах договорить.

– А потом спрыгнул? – тихо закончил я за нее.

– Это не может быть самоубийством! – повторяла Софи, раскачиваясь из стороны в сторону, как одержимая.

– А где это место? – попытался я восстановить картину происшествия.

– Какое? – непонимающе спросила она.

– То, где погиб Морган.

– На колокольне… Чтоб я ее больше не видела! – вырвалось у девушки. – Она стоит в поле, к северу от учебного корпуса. Ее невозможно не заметить.

Покинув кампус, я направился вглубь густых зарослей. Прямо за зданием начинался небольшой пролесок. Пройдя через него, я оказался на окраине луга. В сгущавшихся сумерках было трудно что-либо разглядеть, и лишь тусклый проблеск света в нескольких метрах впереди подсказал, что я двигаюсь в верном направлении.

Приблизившись, я разглядел луч фонаря и невысокий силуэт. Но, не удержав равновесия, наступил на старый сухой сук, и тот с громким хрустом треснул у меня под ногой.

– Кто здесь? – раздался хриплый женский голос.

Свет ударил мне прямо в глаза, и я сощурился, закрывая руками лицо.

– Кто вы?

Я представился и протянул документы.

– Что вы здесь делаете, мистер Гренель? – строго продолжала допрос незнакомка.

– А вы? – осмелился я перечить.

Женщина медленно обошла меня вокруг и что-то достала из сумочки. В её руке блеснуло удостоверение.

– Меня зовут Карла Миллер. Я детектив и веду здесь расследование, – отчеканила каждое слово стройная шатенка.

– Это то дело, о котором все говорят? Случай с выпускником? – сделал я вид, что осведомлен лишь поверхностно.

– Верно. Прошлой ночью здесь погиб молодой человек. По официальной версии – самоубийство. Но родные не верят в это и настаивают, что у парня не было причин сводить счеты с жизнью.

– Да, это ужасно, – констатировал я.

– Вы были лично знакомы с умершим?

– Не совсем.

– Что вы думаете? Мне необходимо составить протокол, – невинно взглянула на меня полицейская.

В тот момент зажглись фонари на столбах, и я увидел детектива при ярком освещении. Это была женщина лет тридцати, с длинными каштановыми волосами, густой отросшей челкой и светло-карими глазами. На ней была черная юбка-карандаш, бежевая блузка, коричневые ботинки и дымчато-серое двубортное пальто.

Следователь раскрыла передо мной папку с документами и приготовилась что-то записывать. Видимо, она рассчитывала, что я дам показания. Она что-то говорила, но я уже не слышал ее слов – мое внимание привлекла колокольня за ее спиной. Это была та самая башня, точь-в-точь как та, что я видел в книге.

На душе стало холодно и тоскливо. Слова детектива отдавались гулким эхом где-то на заднем фоне, будто от переживаний у меня заложило уши.

Я продолжал стоять как вкопанный, даже когда хлынул дождь. Женщина, в отличие от меня, быстро сориентировалась и, прикрыв голову сумочкой, бросилась под козырек.

– Вы что сумасшедший? – выкрикнула Карла, оценивающе взглянув на меня.

– Что? – не сразу понял я.

– Ливень начался, вы промокните. Давайте скорее сюда, – пододвинулась она, уступая мне место.

Выдержав паузу, я присоединился к своей спутнице, ведь дождь и в правду разыгрался не на шутку. Какое-то время мы стояли молча, наблюдая за тем, как бушевала стихия.