Книга для Марии

Девушка закрыла дверь на балкон и зашла в комнату.

– Ты не курить, надеюсь, ходила?! Я не потерплю такого, знай. Не хватало на старости лет на улице оказаться, если квартиру мне спалишь.

Женщина принюхалась, но, ничего не почувствовав, облегченно вздохнула.

– Я посмотреть погоду. А сигареты на дух не переношу, говорила уже вам, – передёрнула плечами Мария. Но мнительная хозяйка недоверчиво посматривала на квартиросъемщицу, прищурив глаза от усердия. Очки сползли на кончик носа, так и хотелось поправить их, чтобы не упали. Но Мария переключила внимание на стол.

– Хорошо, я с тобой по другому поводу хотела поговорить. Ты всё время поздно приходишь. Это мне очень мешает спать. Врач прописала покой. Моя нервная система очень чуткая. Любой шорох прерывает сон, а потом я всю ночь ворочаюсь.

– Странно, по мне, так вы спите крепко, как ангел, – Маша начинала подозревать, к чему клонит хозяйка.

– Не знаю, как тебе кажется, но шум меня тревожит. Так разориться можно на таблетках, целое состояние в аптеке оставляю по нынешним ценам.

Качая головой, старушка рассматривала внимательно каждый уголок комнаты, которую выделила в распоряжение Марии.

– Я практически на цыпочках хожу. Даже не дышу, когда открываю входную дверь. Неужели вы собираетесь меня выселить? – Маша украдкой убрала со стола чеки, которые собирала, чтобы понимать, на чём стоит экономить. Она давно уже откладывала деньги.

– Не собираюсь тебя выселять пока, но коммуналка дорожает. Со следующего месяца повышаю плату за комнату, душечка, – ответила она, поправив, наконец, очки дрожащим пальцем. Видно было, как она заволновалась.

– Как повышаете? Пару месяцев назад же повышали… Я покупаю всё нужное в квартиру по вашей просьбе и даже больше.

– Дело твоё, если не устраивает, не держу. Желающих много, особенно студентов и иногородних.

В этом она лукавила. И сама понимала, что такую дурочку, готовую платить выше рынка, не сразу найдёт. Но решила попробовать нажиться на чужой беде. Бабулька прекрасно понимала – девушке деться некуда. Опираясь на палочку и не дожидаясь ответа, молча вышла из комнаты.

– И вам хорошего дня… – Мария опустилась на стул и уронила голову на грудь. Если бы она могла заплакать, то было бы легче. Но выработанная привычка справляться с эмоциями не позволила ей прослезиться.

«Я что-нибудь придумаю. Не из такого выбирались», – успокаивала себя она.

Наказание

Дамир был как на иголках. То и дело смотрел на свои татуировки, но ничего не менялось.

«Неужели она так и не открыла сверток с дневником?», – думал он, вставая и снова садясь на диван, который под ним проседал до самого пола.

Он жил в заброшенном старом доме, где когда-то сдавались помещения в аренду. Раньше на втором этаже была фотостудия. Многое из мебели так и осталось стоять, а что-то Дамир сюда докупил. Когда он оказался в мире людей, то первое, кого увидел, очнувшись, был бездомный.

Заросшая физиономия, изборожденная глубокими морщинами, впитала в себя пыль. Опаленные огнём брови придавали страдальческое выражение лицу. Глаза бездомного не могли сфокусироваться на одной точке, они, будто маятник, блуждали в поисках чего-то. Руки и правая щека подергивались. Весь его вид отталкивал. И запах… Запах был отвратительным. Да и воздух в целом был странным.

Дамир почувствовал, что не может нормально дышать. Ужасные запахи вызывали тошноту. Дамиру очень захотелось нырнуть с головой в чистую воду и смыть с кожи липкость, ощутить себя свежим.

Тело не слушалось, словно опутанное паутиной. В голове звенело. Бездомный что-то спрашивал, но Дамир не понимал. Незнакомые слова ударялись о его мозг, как руки о поверхность барабана.

– Ты откуда свалился, парень? Есть мелочь? Глухонемой? – бездомный что-то показывал жестами, но Дамир только покачивал головой, приложив руки к шее.

– А, понял, выпить хочешь? Ну, друг, я сам бы не прочь, да не на что, – дедок подошел ближе и присел рядом на корточки. – Безделушки твои можно сдать в ломбард, может, чего и перепадет.

Корявым грязным пальцем незнакомец показал на браслеты и медальон, висевший на груди Дамира. Какой-то жуткий грохот разносился со всех сторон. От промчавшегося поезда задрожала земля. Дамир интуитивно сжался в комок и поднял испуганные глаза на нищего, который всё ещё тыкал пальцем на грудь и руки Дамира.

Дедок скривил рот от удовольствия и облизнул пересохшие губы, потрескавшиеся, тонкие полоски кожи на лице, похожем на пергамент. Дамир понял, что хочет от него этот жуткий человек и снял один браслет. Лицо бездомного преобразилось и улыбка растянула беззубый рот:

– Я мигом, ты не скучай тут.

Через полчаса он вернулся с какой-то емкостью и пластиковыми стаканчиками.

Дамир запомнил надолго вкус этого адского напитка, после которого не захочется никаких перерождений.

Дедок весело рассказывал какую-то байку, пока трясущейся рукой наливал жидкость. И это была не вода. Дамир потом пожалел об этом мгновении. Было бы проще напиться из лужи… Но здравые мысли приходят всегда поздно…

Жгучая лава обожгла горло, стекая по пищеводу и выедая внутренности. В глазах запрыгали белые, а потом разноцветные пятна. Резко полыхнуло в области солнечного сплетения, а затем лезвием резануло в том месте, где Дамир всегда чувствовал зарождение магии, там, где был его Дух.

В ту секунду он думал, что Ведающие специально отправили его сюда, в это место пыток. А старикашка – самый главный в жуткой пыточной.

Но впереди ждали вещи похуже принесённого напитка.

Тяжёлое детство

Маша никогда не задумывалась о смысле жизни. С самого раннего детства были только цели, которые ей вдалбливались в голову: стать сильной, стремиться к самодостаточности, не плакать по пустякам и найти работу.

В её семье всё было четко, жизнь по расписанию, на выполнение целей в котором отводилось определённое количество времени. На розовые сопли и телячьи нежности не выделялось ни одной минуты. Девочка не знала объятий и теплоты ласковых рук. Каждый день состоял из множества дел по дому и учёбе. Но даже среди этой жёсткой дисциплинированной жизни Маша урывала немного времени на мечты. Никто не мог запретить ей мечтать тёмными ночами, когда рядом не было ни души.

Мать уставала после тяжелых смен и засыпала сразу, вернувшись домой. Она воспитывала дочерей так, чтобы те сами были в состоянии о себе позаботиться: общалась с ними на равных. Редкие перекидывания однотипными фразами, совместные прогулки раз в месяц, отсутствие взаимного интереса – всё это дало свои плоды.

Маша была счастлива, когда окончила школу. Теперь она была свободна. Не нужно каждый день жить по расписанию, как робот выполнять домашние дела и смотреть в затухающие глаза своей матери, апатия которой передавалась всем окружающим. Маша устала от всего. Тогда ей казалось, что жизнь никогда не изменится. Учеба в колледже была интересной: новые люди, знания, перемены. Но этот период закончился. А теперь, работая, как лошадь, она часто вспоминала свою мать.

«И чем я отличаюсь о неё?» – задумывалась иногда Мария. Но потом одергивала себя. Ведь у её матери были только цели, но не было мечты.

«У меня есть мечта, ради которой я переверну весь мир. Моя работа связана с книгами, которые я люблю. Значит всё не так плохо», – улыбалась она и успокаивалась.

Где-то глубоко внутри возникло странное чувство. Маша взяла телефон и нашла в контактах номер, на который не звонила несколько месяцев.

В последний раз их разговор с матерью не заладился. У той не оказалось даже пары минут, чтобы выслушать дочь. Но перезванивать Маша не стала, просто написав короткое сообщение.

– Привет, мам. Как ты?

На том конце провода раздался кашель.

– Привет, немного приболела. Вероника приехала, не переживай. Можешь с ней поговорить.

– Привет, сестра. Думала, что ты не позвонишь. Сама догадалась или кто сказал, что мама заболела?

– Просто решила позвонить. Простуда?

– Пневмония. Но вроде идёт на поправку. Взяла бы пару дней отгула, приехала. Или в родные места не тянет?

Неловкая пауза затянулась. Маша не нашлась, что ответить сестре.

– Ника, я поговорю с начальницей. Но ничего не обещаю. Тебе проще, ты рядом живешь. Мне на поезд билеты покупать. Парой отгулов тут не обойдешься.

– Ты просто не хочешь. Так и скажи. Никто не обидится. Спасибо, что позвонила.

– Пока, Ника, спасибо, что ты всегда рядом с ней.

Слезы заполнили глаза. Маша упала на кровать и зарылась с головой в покрывало. Хотелось кричать и раскидывать всё вокруг, но это желание она подавила в себе, как всегда, подавляла любое желание сделать что-то, выходящее за рамки.

В дверь постучала хозяйка.

– Маша, ты в прихожей забыла это, – она положила на кровать сверток и присела рядом. – Деточка, что случилось? Ты из-за повышения стоимости аренды так расстроилась?

Маша еще сильнее разревелась, не в силах ответить. Старческая сухонькая рука коснулась плеча девушки и робко погладила.

Хозяйка больше ничего не сказала и тихонько вышла из комнаты.

Перерождения

Не обращая внимания на людей, проходящих мимо, Дамир откинулся на спинку лавочки. Ему было не холодно в этот морозный день. Он погрузился в воспоминания, натянув посильнее шляпу на глаза и сложив на груди руки. Глубоко вдохнул пробирающий до костей воздух и переключился на своё внутреннее состояние, словно обтянув себя защитным куполом от окружающего мира.

Первое воспоминание было очень ярким. Светящееся лицо матери, склонившейся над ним – маленьким крохой, только что появившимся на свет. Она заговаривала кулон, который повесила ему на шею. Этот кулон охранял от злых духов, пытавшихся похитить ничем ещё не испорченную ауру новорождённого создания.

Мать Дамира, самая первая мать, которую он запомнил больше остальных, была необыкновенно красива. Кудрявые волосы, высоко убранные бронзовой заколкой на затылке, струились по спине. Когда она отходила от колыбельки, подвешенной между деревьев, за ней шлейфом разливалось радужное сияние. Никогда больше Дамир не виделтакого. Боги наградили его мать даром врачевания. Может, поэтому Дамир всегда чувствовал себя защищенным в её присутствии. Но эгоистичные желания, чтобы мать всегда была рядом, должны были рано или поздно разбиться о стену жестокой действительности. Отец не терпел сильной привязанности сына и матери. Он без всяких разговоров отдал Дамира на перевоспитание хранителям огня при главном храме. Естественно, не приспособленный к жизни в горах и лишениям мальчик страдал и телесно, и душевно. Теперь никто не пел ему на ночь, не рассказывал истории, не гладил по голове. Дамир жил в каком-то горячечном бреду. Его заставляли вставать с лежака, гнали на служение, что-то говорили… Но он всё делал на автомате. Так долго продолжаться не могло.

Дамир больше никогда не видел мать – это было для него большим потрясением. После нескольких лет обучения, его допустили к испытаниям. После отбора он мог стать одним из хранителей и обучать мальчиков. Но, как Дамир не старался выдержать уготованные ему муки, его организм не справился. Смерть была быстрой. Он ничего не почувствовал. Лишь лицо матери и её песни навсегда остались с ним. Обычно все последующие перерождения смягчают боль, оставляя лишь лёгкий след воспоминаний. Но Дамир был слишком чувствительным созданием, слишком восприимчивым ко всему.

Второе рождение было не похоже на первое. Грудь распирало от воздуха и хотелось крикнуть во весь голос. Но он не слышал своего крика. Слезы ручьями выжигали полоски на коже. В заполненной дымом пещере он был один на один со смертью, только что забравшей жизнь той, которая дала вторую жизнь Дамиру. Над ним сомкнулись чьи-то челюсти, пытавшиеся ухватить за руки или ноги. Он чувствовал, что мать была пару секунд назад рядом, а теперь только пустота тянула свои холодные руки к нему.

Через пару минут Дамир почувствовал боль. Укус был несильный. А дальше скачки через пропасти, леса, горы. Кто его нёс и куда? Он не знал. Даже не задавался этим вопросом. В мыслях было только одно: как утолить голод и жажду. Именно на этих инстинктах строилось его существование во второе рождение.

Он рос среди отверженных, тех, которые рождались с увечьями и были изгнаны из семей. Дамир был лишен слуха. Мать отказалась от него сразу же и призвала Духов забрать новорождённого.

Дамир не познал материнской теплоты, как звучит ветер; как шумят волны, разбивающиеся о камни возле берега; не слышал разнообразное пение птиц; переливы флейты; смех и плач; не знал, как звучит голос девушки, ставшей для него всем в этой жизни…

Горячка

Тело болело. Машу била мелкая дрожь. Плотной завесой стоял туман. Вытянув перед собой руку, девушка пыталась понять, нет ли впереди препятствий. Ей казалось, что она тут была раньше. По крайней мере запахи казались знакомыми. Голых щиколоток касались мокрые растения. Роса падала с потревоженной травы и стекала по ногам. Что-то скользкое и неприятное обвилось вокруг ступни. Но это длилось секунду. Скорее всего, это была змея, которую спугнуло другое существо. Маша, всё ещё боясь опустить глаза вниз, сделала шаг вперёд и остановилась. Тело было ватным. Об её ногу потёрлось странное существо, напоминающее ежа. Только у этого не было колючих иголок. Выразительные глаза увеличивались и мигали. С виду оно не представляло угрозы. Наклонившись, Маша дотронулась до создания. От животного радугой разошлась электрическая волна. Но больно не было. Только от неожиданности девушка отскочила и стукнулась спиной обо что-то твёрдое. Это была веревочная лестница, болтающаяся на дереве. Существо запрыгало на месте, подталкивая девушку и зовя её подняться наверх.

– Ты хочешь, чтобы я полезла туда? – Маша подняла голову, силясь разглядеть, куда ведёт лестница. Но белая пелена всё так же висела, не желая уступать место солнечному свету.

«Что там? И не ловушка ли это?» – размышляла она.

С детства Маша не любила лестниц. Когда её просили залезть на стремянку, чтобы помочь бабушке, или подняться на чердак, а, хуже всего, спуститься в погреб, Маша с трясущимися коленками до последнего отнекивалась. Но сейчас её успокаивало, что всё это происходит во сне. Она была уверена в этом: не могло же такое случиться на самом деле. А значит с ней не должно случиться ничего страшного. Даже если она упадет, то не разобьется по-настоящему. Поборов в себе страх перед неизвестностью, девушка поставила ногу (почему-то босую) на первую перекладину. Лестница была влажной. В некоторых местах руки натыкались на слизняков и улиток, от которых оставались на руках липкие следы.

Через несколько ступенек руки девушки наткнулись на платформу. Существо выжидающе смотрело, от нетерпения подпрыгивая на месте. Маша чувствовала, как грудь сдавливает от нехватки воздуха. Подтянувшись из последних сил, она упала ничком на деревянную платформу. Здесь туман словно был плотнее. Он белым облаком давил сверху, не давая подняться. Маша интуитивно вытянула руки перед собой, готовясь отталкивать это непонятное явление, будто обретающее форму. Появился силуэт, который становился темнее. Это было похоже на то, как выливают чёрную акварель на мокрую бумагу.

– Не бойся, – протянуло создание руку. – Держись.

Маша покачала головой и оттолкнулась ногой от ствола дерева. В ту же секунду она уже летела вниз, где готовилась встретиться со смертью.

Ложь во спасение

– Деточка, ты вся горишь! Очнись! Что же делать…

Хозяйка квартиры хлопотала вокруг Маши, лежавшей на полу в