Сутки по командирским часам

В школу Тимка и Арсений пошли вместе. И теперь друзья переходили уже в пятый класс, получив по новой программе начальное образование за три года.

Когда Антон уехал от шестилетнего своего пацана, видно было, что Тимка о нем не забывал. Но прямых вопросов об отце не задавал. Спрашивал: «Пап-Миша, «Он» ничего тебе не написал?» «Отец» или «папа» не говорил. Всегда только «Он».

Михаил Васильевич отшучивался:

––Не провели еще к нашему колодцу «подводный телеграф». Не нашелся там у них капитан Немо!

Мальчишка на шутку не реагировал. Отходил и долго не показывался на глаза.

Вовка в то время пытался устроиться на работу и в поселке, и в Рязани. Но государственные предприятия одно за другим закрывались, а мелкие частные мастерские становились банкротами. Михаил Петрович понял, что не удержать ему парня дома. Так и случилось.

Подождал однажды Володька, пока мать уснет, поставил на стол две бутылки водки и сказал:

––Вот, батя, это все, что я могу купить здесь за свою дневную зарплату. А работать я, как ты знаешь, умею. Трубки на мебельном заводе я варил, машины чинил, грузчиком в торговом центре надрывался. А строить «хаузы» для бандюков не буду. Если ничего в своей жизни не изменю, в лучшем случае, женюсь, сопьюсь и нарожаю тебе кучу дефективных внуков.

В Сибирь, папа, поеду, и не просто за длинным рублем. Не хочу закисать на корню в молодые годы. Охота и себя показать и по разным странам поездить, мир повидать. Еду не на пустое место. Списался с моим корешем по армии. Он уже и о работе для меня договорился, и жить в первое время я буду у него.

Знаю, что ты меня поймешь, а вот мать, папа, подготовь сам, ладно? Хорошо хоть пацаненок у вас остается. Он вам скучать не даст. Ему, конечно, не позавидуешь: сирота при живых родителях. Но с тобой ему точно повезло. Меня даже зависть берет, когда подумаю, что тут кто-то без меня папкой тебя называть будет.

Так пили они, не пьянея, до утра, хотя двумя бутылками не обошлись, имелся свой запас и у Михаила Петровича. Пили молча, только Володька иногда обнимал отца и плакал на его плече. А на рассвете встала Зина, и «подготавливать» ее не пришлось. Достала из буфета

третий стакан, села рядом и сказала вместо тоста: «И как мы без тебя, сЫночка…»

Приехать домой из своего далека Вовка смог только на второй год. Пробыл две недели. Привез в подарок родителям видеомагнитофон и кучу дисков с фильмами, И про Тимку не забыл, накупил ему мультиков.

Обещал в следующий раз приобрести родителям компьютер, чтобы могли обмениваться с ним электронными письмами. А пока велел наведываться к своему дружку Паше, чтобы научиться пользоваться почтой. Для начала провел с семейством несколько практических занятий. Самым способным оказался восьмилетний Тимка. Но и батя – Михаил Петрович – не подкачал. Только Зинаида Васильевна, сколько ее не просили, так и не дотронулась до «мыши», которую упорно называла лягушкой.

От Антона вестей не было. Но на сберкнижку, открытую Антоном на имя Тимура, взносы поступали регулярно. И на запросы, регулярно посылаемые Михаилом Петровичем по оставленному Антоном адресу, отвечали, что «капитан первого ранга А. С. Трубников находится в плавании». Значит жив.

Для Рокотовых деньги, положенные на имя Тимки, были большой суммой. Доверенность была оформлена и на имя Михаила, и на Зину. Но они на семейном совете решили денег оттуда не снимать, разве что проценты, если нужно было для Тимки.

––Дай Бог Антону здоровья, но кто знает, что там у них на флоте делается в нынешние времена. А если, как с «Курском»?!! А так, у ребенка, какие никакие, а будут подъемные. И для образования теперь одних способностей не хватает, за все нужно платить, – рассудила мудрая Зинаида Васильевна. – А прокормить и одеть Вовкиного братишку мы уж как-нибудь да сможем и без этих пособий.

И все-таки отсутствие вестей от самого Антона беспокоило всех.

И вот сейчас, в мае, когда Тимке шел десятый год, Михаилу Петровичу пришла повестка из Рязанского военкомата. Скрыть от Зины этот факт не удалось по той причине, что она сама в уведомлении и подписывалась. И почему-то сразу оба подумали об Антоне. Но друг другу стали говорить о военных бюрократах, мол, хлебом их не корми, дай лишний раз показать свою власть и побеспокоить пожилых людей из-за формальной проверки документов.

Покидать дом, хоть и ненадолго, именно в эти дни не хотелось. Очень болела Руна. Лежала недвижно в доме на старом кресле в нелепых ватных штанах, пошитых Зинаидой Васильевной из старого Вовкиного одеяла. От еды отказывалась. И только плачущему Тимке позволяла вливать ей в рот крепкий куриный бульон чайными ложками. Несмотря на худобу, была она тяжелой, и потому выносить ее на улицу приходилось Михаилу Петровичу. По этой причине он выехал в город пораньше, чтобы засветло вернуться, «погулять» с собакой и поменять ей памперсы.

Сказал ему Гриша-военком, который приходился Михаилу дальним родственником, немного, но это был как раз тот случай, когда «слов мало, а мыслей много». Потому Кутику в оправдание поездки был показан военный билет в новой обложке, купленной в какой-то лавке на автовокзале. Мол, вызывали для чистой формальности – обновляли документы. А для Зинаиды, полученная от военкома информация была раз в десять разбавлена водой, а точнее – валерьяновым отваром. И все равно выходило плохо. Что в далеких водах с подводной лодкой приключилось, об этом, ясное дело Михаилу не докладывали, но, главное, сообщили, что Каперанг – жив и даже представлен к правительственной награде.

Объявив это, военком Григорий Иванович встал, сам проводил Михаила Петровича до дверей и, пожимая руку, прибавил: «Но, судя по всему, Миша, свояку твоему дорога до дома предстоит еще не близкая».

Неделю после этого у Михаила Петровича все валилось из рук, а Зинаида Васильевна тайком от мужа ходила в церковь и к местной гадалке. Батюшка благословил молиться Николаю угоднику и положиться на Волю Божью.

Что до гадалки, то опыта общения с командирами подводных лодок у нее не было. Потому, как она ни раскидывала свои карты, ложились они, как обычно: то к червовой даме, то к казенному дому. И непонятно было, чем же, в конце-концов, успокоится капитанское сердце.

Михаил Петрович, видя, что внимание Тимки все без остатка отдано больной собаке, с суеверной благодарностью думал о Руне. Надо же, как будто собака давала ему, Михаилу, время, чтобы придумать, как сейчас разумно ответить на детский вопрос: «Почему ОН нам не пишет?». А ведь спросит обязательно. И с каждым годом, то, что скрывалось за этими словами, расшифровывалось все сложнее.

Вначале казалось, что он слышит, как Тимка испуганно кричит ему, Михаилу: « Этот человек не скоро приедет? Он не заберет меня? Ты меня не отдашь?!»

Теперь, когда мальчишке пошел десятый год, отношение его к Трубникову изменилось. Того, что этот строгий дядька может появиться в его жизни в любой момент и увезти его с собой, только потому, что считается отцом, Тимка уже не боялся.

Он шестой год жил с папой-Мишей, тетей Зиной, которую называл просто «Зиной», и собакой Руной. У него был взрослый брат, который во всех своих электронных посланиях через Пашкин почтовый ящик писал из Сибири не только родителям, но и ему, своему двоюродному брату. И еще у него был друг Сенька Лозовой, приятели в школе и Венька -лодочник со спасательной станции на Оке, который в свое дежурство позволял, иногда, сидеть на «банке*» рядом с собой и давал весло.

Нет, Тимка не рюкзак, который его отец, Антон Трубников, может, когда ему вздумается, подхватить на плечо и унести с собой. Но все чаще, обняв Руну, Тимка лежал на полу в своей комнате или в огороде, между пыльных кустов красной смородины, и ему было так печально, что будь он девчонкой, то, наверно дело бы дошло и до соплей. Он не мог понять, почему ему одновременно так не хочется зависеть от мрачного неразговорчивого человека каперанга Трубникова и в тоже время так больно знать, что этот человек в нем, Тимке, не нуждается. И пусть этот Антон Семенович Трубников приедет и хоть тысячу раз назовет Тимку «сынком», тот никогда не скажет ему в ответ – «отец» или «батя», как говорят некоторые парни, и, уж конечно, не назовет «папой». Пусть только приедет!

Другие проблемы были у Михаила Петровича. Он мучился тем, что мало видел Антона и почти ничего не успел узнать о нем. Ему очень хотелось хотя бы заочно познакомить сына с отцом. Но вместо этого ему, как в школе, удавалось создать своими рассказами лишь портрет некоего «типичного представителя» всех отважных капитанов Военно-Морского флота России. Нечто среднее между индийским принцем Даккаром, капитаном «Наутилуса», и отважными советскими подводниками времен войны с фашистами.

––Пап-Миша, а «Он» старше тебя? – спрашивал Тимка.

––Нет, конечно.

––Но он всегда мрачный, как старик, а ты смешной.

––Что значит «смешной», Кутик?! Веселый нужно сказать. И это тоже не так. Я – всякий. Знал бы ты, как я ругаюсь на стройке. А когда вы с Сенькой пошли без спросу на Оку, и я тебя отшлепал, я тоже был «смешной»?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.