Механизм человечности

– Так что? – спросил Дерек. – Какова моя задача во всем этом?

Улыбка Эвгара сделалась мягче. На память Дереку пришла прошлогодняя сплетня о том, что для одного из балов старший сын короля Пауля изготовил артефакт, который сделал платья и белье юных дебютанток абсолютно прозрачными. Эта шутка стоила ему трех месяцев под домашним арестом, но, как рассказывали столичные болтуны, он остался доволен – да и мужчины, которые были на балу, тоже.

“Интересная у меня подбирается компания, – подумал Дерек. – Изобретательница арниэлей и принц, который никогда не займет трон, потому что в нем слишком много магии и мало рассудка. Великое это дело, хорошая компания”.

– Что от вас хочет Итан Коннор?

– Чтобы я отыскал Анну Кло, – ответил Дерек, понимая, что такая магическая махина как Эвгар сейчас запросто способна прочесть его мысли, а выдавать Анну ему хотелось меньше всего.

Эвгар понимающе кивнул.

– Тогда я подтверждаю эту задачу. Найдите девушку. Она может знать о тайнике.

– Еще Джон А-один. Арниэль, которого подозревают в убийстве Гейба Коннора.

Эвгар снова утвердительно качнул головой.

– Да, на его месте я бы тоже подался в бега. Но мне даже странно, честно говоря: как он мог оставить Анну в таком положении? Создатель жестоко убит, любимая девушка в бегах, и ей явно нужна помощь…

Дерек вопросительно поднял бровь.

– Любимая девушка? О чем вы?

Эвгар рассмеялся.

– Ну, что арниэли обладают способностью к самообучению, вы, конечно, в курсе? Они постоянно анализируют новые ситуации, с которыми сталкиваются, чтобы лучше выполнять свою работу. А этот Джон, скажем так, с головой ушел в анализ наших чувств и того, как они определяют наши действия. Вот вы, допустим, влюблены, и вашей любимой угрожает опасность. Что будете делать?

Дерек неопределенно пожал плечами. Чтобы влюбляться, нужны свободные деньги – а состояние счета надежно хранило его от любовных авантюр. У него была одна цель – выбраться из квартала святого Сонти – и девушки могли подождать.

– Брошусь ей на помощь, разумеется. Возможно, буду действовать решительно и не слишком разумно.

– У меня есть однозначная информация: в отношении Анны Кло Джон А-один отыгрывал именно любовь, – произнес принц. – И я искренне удивлен, почему он сейчас в бегах и не пытается ее найти и помочь.

– Что бы делали вы на его месте? – поинтересовался Дерек. Взгляд Эвгара смягчился.

– Отыскал бы ее, разумеется. Увез из столицы куда-нибудь в тихое место, где нас никто не найдет… никто, кроме вас, мой дорогой друг.

Прикосновение к запястью оказалось ласковым – и пугающим. Дерек старательно принялся смотреть в сторону огоньков свечей, что парили над бронзовым кандилом.

– Вы ведь способны отыскать любую, даже самую ловкую и опытную ведьму, правда? – улыбнулся Эвгар. – Вы лучший столичный следователь… не вздумайте отрицать, это так. И когда вы найдете Анну и Джона, то и с тайником все прояснится.

– Понял, – кивнул Дерек. Эвгар так и не убирал пальцев с его запястья, и желание выйти на свежий воздух становилось нестерпимым. – Разрешите выполнять?

Принц рассмеялся. Наконец-то убрал руку.

– Разрешаю, конечно. И вот еще что, Дерек. Я обещаю вам, что это дело поднимет вас оттуда, где вы сейчас. Даю вам слово.

Снаружи шел снег, воздух пах морозом, яблоками и собачьей шерстью, и было настолько легко и свежо, что какое-то время Дерек мог лишь стоять и дышать, прочищая голову. Весь разговор с Эвгаром теперь казался ему каким-то неправильным, словно все это время принц накладывал на него жутковатые чары. Подхватив с черных завитков ограды пригоршню снега, Дерек умылся, окончательно стирая наваждение, и подумал, что Анну нужно где-то спрятать. Подальше и понадежнее.

Эвгар не должен был добраться до нее. Ни в коем случае.

***

– Вот, вот прямо к шишке приложи. Господи, что ж это делается? Средь бела дня!

Анна всхлипнула, прижав к затылку скрученное мокрое полотенце. Громадная соседка Дерека, госпожа Бритта, уперла кулачищи в монументальные бока и, обернувшись к соседям, которые с искренним любопытством заглядывали в квартиру Дерека, сказала:

– Вот вам вся наука! От нее только грабеж и бесчинства! Где же это видано: срывать дверь с петель, нападать на беззащитную барышню! А если бы я из лавки не пришла?

– Убил бы, – хмуро поддакнул мужичина с синяком всех цветов побежалости под правым глазом. – Как есть убил бы. Что ж получается, мы думаем, они просто так, куколки для забавы, а они вон что! И творят, и вытворяют!

Анна успела убедиться в том, что арниэль все-таки сошел с конвейера завода Гейба Коннора – но его неизвестный создатель сумел внедрить в него дополнительный блок, который позволял обходить принципиальный этический вопрос. Если этому арниэлю приказывали, то он убивал с той легкостью, с которой колол бы орехи для детей. Анна решила разобрать этот дополнительный блок, но что-то пошло не так – парализованный арниэль ожил и, ударив ее по голове, задал стрекача, окончательно снеся дверь в квартиру.

На шум пришли соседи, и госпожа Бритта, которая решила, что это именно она спугнула негодяя и лиходея, немедленно принялась помогать. Прижимая полотенце к шишке, Анна сокрушенно думала, что отсюда надо убираться подальше и побыстрее. Убийца ее отца знает, где она, и придет еще раз, когда приведет себя в порядок.

Но дополнительный блок! Установи его, и арниэли превратятся в послушных наемных убийц. И тогда столицу охватит хаос… Нет, это просто в голове не укладывалось. Кто вообще мог до такого додуматься?

Анна знала, кто. У Итана Коннора были и знания, и возможности. Арниэли, способные убивать – это новый доход уже другого порядка, и Итан никогда не упустил бы его.

– А какого хрена… – услышала Анна растерянный голос Дерека и, встрепенувшись, села на диване так, чтобы не быть в слишком уж растрепанном виде. Соседи расступились, и мужичина с синяком сообщил:

– Так твою барышню чуть куколка не убила. Вон, дела-то какие творятся!

– Куколка? Это все дело рук арниэли? – Дерек вошел в квартиру, задумчиво дотронулся до остатков двери, и на мгновение Анне сделалось непередаваемо стыдно, хотя она прекрасно понимала, что не сделала ничего плохого.

– Жива? – коротко бросил Дерек. Анна кивнула и едва слышно ответила:

– Жива. Он меня оттолкнул, и я ударилась.

Соседи поняли, что сейчас будут другие номера программы, и хозяина квартиры нужно оставить в покое. Мужичина с синяком негромко сообщил, что позвал кума с племянником на починку двери, Дерек кивнул, и общество разошлось, на все лады обсуждая произошедшее. Не снимая пальто, Дерек присел на край дивана рядом с Анной и спросил:

– Что произошло?

– Тут был арниэль, который убил отца, – едва слышно ответила Анна. Дерек выглядел усталым, и она невольно подумала, что ему бы сейчас выпить кофе и отдохнуть, а не решать новые проблемы. – Я сумела его отключить, вскрыла… Дерек, это новое поколение арниэлей, и отец таких точно не создавал. Теперь они могут убивать.

У Анны, кажется, губы заледенели, когда она сказала об этом. Дерек недоверчиво посмотрел в ее сторону, словно не до конца понял, что услышал.

– И куда он делся?

– Оттолкнул меня и сбежал.

Дерек вздохнул. Провел ладонями по лицу. Анна думала о том, что ей нужно спрятаться – и что она подставляет своего нового знакомого под удар. Арниэль скоро вернется.

– Ладно, – устало вздохнул Дерек, поднялся с дивана и, пройдя к шкафу, вынул рюкзак и быстрыми движениями принялся собирать вещи. Рубашки, брюки, белье летели в черную распахнутую пасть рюкзака, к ним присоединились какие-то мешочки и ларчики, от которых отчетливо веяло тревогой. – Как думаешь, откуда он мог узнать о нас?

Анна только руками развела.

– Дженни?

– Как ты, кстати, у нее оказалась? – поинтересовался Дерек. Из ящичка письменного стола он извлек темную коробку, в которых носили артефакты, и отправил в рюкзак. Из второго ящика появился пистолет.

– Я думала, что Джон мог к ней заглядывать. Они приятельствовали.

Дерек устало покачал головой.

– Чудны дела Твои, Господи. Игрушки дружат.

– Арниэли не игрушки, – в очередной раз повторила Анна. – Но вряд ли мы теперь можем доверять кому-то из них.

Дерек со вздохом встряхнул собранный рюкзак, застегнул его и распорядился:

– Собирайтесь. Есть у меня одна берлога, о которой никто не знает.

И Анна с неожиданным уколом разочарования поняла, что они снова перешли на “вы” – и ей это не нравится. Она сама не знала почему.

– Где эта берлога? – спросила она, забрав свою сумку. Наступит ли время, когда ей не надо будет ни от кого прятаться? Кто бы знал…

Дерек не ответил. Быстрым шагом спустившись по лестнице, он толкнул дверь и вышел на улицу – метель уже была такая, что город почти утонул в белизне. Сквозь снег проступали призрачные очертания домов, вот совсем рядом фыркнула лошадь, вот повеяло запахом свежевыпеченного хлеба, и Анна, испугавшись, что потеряется в метели, схватила Дерека за руку.

Они нырнули сперва в один проулок, потом в другой, потом прошли через кухню какого-то заведения, где повара сверкали ножами, а котлы бурлили супом – там Анна едва не поскользнулась на какой-то требухе. Вот и снова улица и снег – мчатся экипажи, идут прохожие, мальчишки носятся с газетами. Город кипел и расплескивался, названия улиц на вывесках были совершенно незнакомы, и Анна стискивала руку Дерека и надеялась, что не выпустит ее.

Через час пути, когда Анна вымоталась и окоченела, Дерек привел ее к дому на окраине столицы. Здесь заканчивался город – впереди лежали заснеженные поля, бурая краюшка леса тянулась до горизонта, и, глядя, как Дерек отпирает дверь, Анна снова ощутила неприкаянность и одиночество. Дом был старым, с заколоченными окнами – да, в таком неуютном месте вряд ли кто-то решит их искать.

– Прошу! – пригласил Дерек, скрывшись за дверью. – Конечно, это не дом вашего отца, но тут вполне удобно.

Войдя за ним, Анна оказалась в темном коридоре, который вел к лестнице на второй и третий этаж. Все двери были заколочены, но почему-то Анне казалось, что за ними идет странная и очень энергичная жизнь. Они поднялись на второй этаж по лестнице, которая скрипела и завывала на сто голосов, и, отпирая одну из дверей, Дерек объяснил:

– Когда-то здесь была лаборатория Брайана Кастерли. Это место пропитано его личной магией так сильно, что считается зараженным.

Они вошли в крохотную комнатушку, всю обстановку которой составляли койка, застеленная серым одеялом, да покосившийся стул. К удивлению Анны здесь царила почти стерильная чистота. Сквозь щели в досках проникал свет, и в его лучах не было ни пылинки.

– Мы тут не умрем? – испуганно спросила Анна. Дерек опустил свой рюкзак на пол и принялся расстегивать пальто.

– Надеюсь, мы проведем здесь совсем немного времени, – ответил он. – И чем больше вы расскажете о ваших отношениях с Джоном, тем лучше.

– Мы друзья, – коротко ответила Анна, и, видно, Дерек понял, что это только часть правды, потому что устало вздохнул и произнес:

– У меня есть информация, что ваши отношения не дружеские, а любовные. Джон А-один вел себя с вами так, словно вы не приятели, а…

Он не договорил. Рука сработала сама, не так крепко, как могла бы, но пощечина все равно получилась впечатляющей. Дерек оторопело схватился за щеку, и Анна подумала, что готова добавить еще.

– Не смейте, – прошептала она. Дерек готов был все свести к пошлости, но их отношения с Джоном такими не были. – Вы даже представить себе не можете…

– Почему же, могу. Я давеча близко познакомился с Дженни. В плане физиологии никаких отличий от людей. У Джона, я так понимаю, тоже? Все вылеплено по идеальному образцу и работает так же идеально?

Анна ударила еще раз – вернее, почти ударила, Дерек перехватил ее руку, и она еще успела удивиться тому, какие у него горячие и сильные пальцы.

– Вы хам и наглец! – сообщила Анна, понимая, что готова разрыдаться, и делать этого ни в коем случае нельзя. Их отношения с Джоном были ее личной тайной, тем местом, в которое она никого не хотела впускать.

– Я бы вас не бросил во всем этом, если бы у нас были настолько глубокие отношения, – искренне ответил Дерек. – А он бросил. Ваш отец убит, вас выгнали из дома, убийца идет за вами, а он вас бросил. Полагаю, все дело в программе самообучения, да? Ему стали интересны физические отношения между мужчиной и женщиной, и вы как практик и экспериментатор пошли ему навстречу…

– Прекратите! – воскликнула Анна. – Хватит, перестаньте! Все это не так…

Она вдруг поняла, что Дерек прав. Ее бросили – и она искала Джона в самых темных уголках столицы, но так и не нашла. Ее бросили – и она поняла это только сейчас.

Слезы пришли сами – заструились по щекам, глазам сделалось горячо и больно. Анна рыдала от тоски и боли, от своей усталости, от потерь и угроз – Дерек осторожно, словно боясь что-то повредить, обнял ее – уткнувшись в его плечо, Анна ревела, словно школьница, которую не пригласили танцевать, и это было смешно, нелепо и больно, непередаваемо больно. С ней случилась именно та глупость, о которой писали в романах, и которую Анна глубоко презирала, потому что как это вообще возможно, бросить ее?

И вот это случилось. И она сидела в заколоченной комнате заброшенного дома, плакала в плечо, в общем-то, незнакомого человека и не могла остановиться.

– Я понимаю, как это больно, – Дерек говорил вполне искренне, словно и вправду знал, каково сейчас Анне. – Понимаю и найду его, но вы должны мне помочь. Просто расскажите мне о Джоне… и я верну его вам.

Глава 3

– Джон самый лучший арниэль. Отец создавал его так, чтобы он был не просто первым, но примером для всех. Идеальным, вы правильно сказали.

В соседней комнате, там, где раньше Брайан Кастерли устроил что-то вроде кабинета, и у стен до сих пор были отпечатки давно унесенной мебели, Дерек хранил несколько ящиков с консервами и галетами, и теперь они устроили настоящий пир: куски индейки в собственном соку, печенья и чай. Анна, кажется, ела не потому, что была голодна – Дерек готов был поклясться, что она открывает вторую консервную банку, чтобы заполнить пустоту, возникшую в душе.

Пусть ест. Рабочий опыт Дерека подсказывал, что невозможно одновременно есть и переживать.

– Иногда мне кажется, что отец вложил в него не просто все свое мастерство. Не просто самые лучшие и дорогие артефакты. Он будто умудрился поместить в Джона часть своего таланта. Часть души, – Анна откусила от печенья, прожевала и спросила: – Что, святая мать наша церковь казнит меня за такие речи?

Дерек усмехнулся. Неужели Анна и правда была влюблена? В куклу, в игрушку – да нет, бред какой-то. А спать с этой куклой не бред? Или же это просто часть работы исследователя – все изучить до конца, до самого края?

Дерек решил, что пока не будет об этом спрашивать.

– Не казнит, конечно. Пока церковь радуется тому, что человек растет в своих трудах и величии, – ответил он.

– Джон тоже рос. Я видела, что ему нравится учиться. Он с интересом и охотой узнавал что-то новое, брал книги в библиотеке, говорил со всеми, кого встречал. У него будто был призыв в душе – постичь этот мир. Не просто потому, что ему это велит набор команд. Потому, что ему нравится.

– И вас он постиг так же? – спросил Дерек и тотчас же мысленно выругал себя за это. Анна нахмурилась, и он предложил: – Если вам будет легче, можете снова меня ударить. Я это заслужил, понимаю.

Некоторое время она молчала. Кусок печенья едва заметно подрагивал в пальцах.

– Нет, – наконец сказала Анна. – Нет, не будет. Потому что… не знаю, поймете ли вы, но я… Я видела, что это настоящее. Что это не просто желание узнать человека, это желание узнать меня. Потому что я это я, потому что меня можно полюбить. А теперь я понимаю, что была лишь частью его программы познания мира. Вот и все. Он не вернется, ему незачем возвращаться. Он сейчас познает что-то еще. Перед ним весь мир, зачем ему я?

Дереку вдруг стало жаль ее, эту решительную и отчаянную девчонку, хотя он прекрасно понимал, что ей не нужна была его жалость.

– Хорошо, – кивнул Дерек. – Так что же именно он познавал?

– В нем было столько доброты… – ответила Анна так, словно Дерека здесь не было, и она говорила сама с собой. – Он часто проводил время с приютскими детьми. Играл с ними, читал книги. Я была в том приюте, Джон туда не заглядывал. Он еще очень любил театр. Покупал недорогой билет и смотрел все, что показывали. Комедии, драмы, все равно. Ему были интересны актеры.

– В театр заглядывали?

– Конечно. Он не приходил.

Дерек вдруг подумал, что давно не был на каком-нибудь хорошем спектакле. Представлений ему хватало и на работе – иногда ведьмы откалывали такое, что хоть помещай в роман.

– На какой пьесе вы с ним были вместе?

– На “Невесте в загородном доме”. Джону так понравилась пьеса, что мы ходили на нее трижды, – Анна вздохнула – вспомнила, должно быть, себя, сильную, уверенную и умную, в компании изобретения своего отца, идеального мужчины. Дерек видел дагерротипический снимок Джона – Гейб Коннор и правда постарался слепить идеал. Густые темные волосы с легкой волной, пристальный взгляд голубых глаз – и кто придумал, что сочетание темной шевелюры и светлой радужки это аристократично? – прямой ровный нос, волевая линия рта и подбородок с ямочкой, все черты сильные и энергичные, этот Джон А-один познает всех девушек и дам столицы без всяких усилий.

Нет, ну как вообще можно влюбиться в куклу? Даже в такую, как Джон А-один.

Дерек вдруг обнаружил, что завидует. Кукле.

– Я вот сейчас думаю, что делать, – сказал он, пытаясь совладать со своей сердитой завистью. Да, не всем бог дал героическую внешность и высокий рост, с этим ничего не поделаешь, но смириться трудно. – Я бы сходил в театр – может, мне повезло бы больше, чем вам. Но как вас оставить? Вы как дитя малое, лучше под присмотром.

Анна фыркнула. Задрала нос, сразу же сделавшись совершенно очаровательной.

– А как вы на службу собираетесь ходить? – спросила она, не скрывая своего презрения.

– Да вот я и думаю… – вздохнул Дерек. – Вам нужна защита, а я пока не знаю, как все устроить.

– Сюда никто не придет, – сказала Анна. – Тут сугробы по колено по всей улице.

Дерек усмехнулся. Сугробы были не то что по колено – по развилку, и сейчас снег старательно заметал их с Анной следы.

– Я оставлю вам защитный артефакт, – сказал он и полез в свой рюкзак. Походный мешочек с серебряными пластинками сам скользнул в ладонь, и Дерек уловил гудение и вибрацию: все артефакты были заряжены и готовы к работе. Он растянул тесемки, извлек одну из пластинок и, протянув Анне, показал: – Если что, жмите на этот завиток. Нападающего отбросит.

Анна понимающе кивнула, спрятала артефакт в кармашек платья и вздохнула:

– Жаль, у меня сегодня его не было… Слушайте, вы собираетесь в театр в таком виде?

Сказано было так, что Дерек сразу же ощутил себя нищим, который вознамерился войти во дворец в грязных калошах. Анна смотрела вроде бы без презрения, но сразу же становилось ясно: Дерек до нее не дотягивает и никогда не дотянет.

Он о многом хотел рассказать – это был неожиданный и резкий душевный порыв. О том, как рано осиротел и провел детство в столичных трущобах и подвалах и с тех пор страшно боится и подвалов, и погребов. О том, как опекуны отправили его работать на фабрику, где производили гуталин и били в голову, если не получалось сделать дневную норму – когда девятилетний Дерек узнал, что его первый заработок пустили на платье для родной дочери, то упал в обморок. О том, как сбежал от опекунов и несколько лет провел в инквизиционном общежитии – скверном месте с тараканами, дешевой выпивкой и драками. Впрочем, Анне об этом незачем знать. Возможно, она ничего плохого и не имела в виду.

– А что со мной не так? – ответил Дерек вопросом на вопрос. Анна улыбнулась и, сунув руку в свою сумку, извлекла расческу и какой-то флакон с розовой жидкостью.

– Переоденьтесь в приличное, – приказала она. – И я вас причешу по-человечески.

Дерек усмехнулся – надо же, причешет. По-человечески. Ему страшно захотелось щелкнуть Анну по носу – просто ради того, чтобы она этот нос не задирала. Не то место, не то время и не те обстоятельства. Он достал из рюкзака чистую рубашку и принялся расстегивать пуговицы – на щеках Анны сразу же появился румянец, и Дерек подумал: к чему так краснеть, ведь не невинная девица!

– Может, вы все-таки выйдете? – ледяным тоном спросила Анна. Дерек пожал плечами – снял одну рубашку, надел другую, накрахмаленную, без единой складки.

– Зачем? Вы уже рассмотрели все мои достоинства, когда я был в гостях у прелестной Дженни, – ответил он. – А в других комнатах слишком много магии Кастерли. Не хочу обгореть.

Румянец Анны сделался еще гуще.

– А спать вы где собираетесь? – спросила она, бросив быстрый взгляд на кровать, и Дерек ощутил язвительное торжество.

– Здесь, конечно. Где же еще? Разделим сегодня ложе.

– Вы невыносимы! – воскликнула Анна. – Знаете об этом?

– Разумеется, – парировал Дерек. – Но я при всей своей невыносимости на вашей стороне. Что вы там собирались сделать, причесать меня? Приступайте, я всецело в вашем распоряжении.

Анна вздохнула и, показав Дереку расческу, забралась на кровать, устроившись у него за спиной. От девушки веяло теплом и чем-то сладким, словно в руках она держала пирог с клубникой. Дереку сделалось не по себе – он сам не знал, почему.

– Мне не нравится эта ваша дулька, – сказала она, и Дерек вдруг обнаружил, что сидит в позе примерного ученика, положив руки на колени и выпрямившись. Пальцы Анны скользнули по его голове, развязали шнурок, который удерживал волосы, и мягко погрузились в пряди. – И вас бы еще подстричь, но у меня нет ножниц.

У нее были сильные и очень нежные руки – когда они поплыли по голове, то Дереку показалось, что он погружается в воду. Теплую воду с легким сладким запахом. По коже головы словно рассыпались мелкие иглы – это было невесомое, призрачное ощущение, настолько томительное и нежное, что стало тяжело дышать. Дерек переместил руки так, чтобы Анна не заметила его возбуждения – а оно нахлынуло горячей тяжелой волной, и каждое прикосновение к его волосам было словно аккорд.

Он сам не понимал, отчего пришел в такое волнение. Просто девушка, просто руки и расческа.

– Это, конечно, модная прическа, но дурацкая, – Анна то почти невесомо орудовала расческой, то распыляла по ладоням жидкость из своего флакона и принималась что-то выстраивать из волос, пропуская каждую прядь между пальцев. Это было словно пытка – Дерек чувствовал, как каменеет тело, в тщетной попытке не пропустить к себе того, что шло от каждого движения Анны. Еще одно прикосновение к нему – и Дерек знал, что его просто разорвет на части.

Хрупкие пальцы Анны не просто скользили по его голове – они проникали куда-то очень глубоко, в самые темные, самые потаенные уголки души.

– Ничего не дурацкая, – пробормотал он, и Анна рассмеялась и погладила его по плечам. Должно быть, вспомнила, как причесывала свою механическую игрушку – но, подумав об этом, Дерек даже не разозлился.

У каждого своя жизнь и своя коллекция на память. Все зависит от того, какой дорогой ты идешь и с кем.

Он принялся считать до ста и обратно – верный способ успокоиться и отвлечься от мысли о том, что сейчас эти пальцы могли бы двигаться совсем в другом месте. Девяносто девять, девяносто восемь… сбился.

– Вот так вам намного лучше, – уверенно сказала Анна и наконец-то убрала руки. Дерек вздохнул с облегчением и, надеясь, что она не заметит, как предательски встопорщились его брюки, осторожно дотронулся до волос. Анна расчесала и уложила их аккуратными волнами, и сейчас его облик, должно быть, был не строгим, как полагается инквизитору, а легкомысленным, словно у светского щеголя.

Ну и ладно. Все-таки это не охота на ведьм, а театр.

– Спасибо, – улыбнулся Дерек. Мысленный счетчик снова заработал, сбился на переходе от девяноста к восьмидесяти девяти, но потом дело пошло бодрее. Анна улыбнулась в ответ.

– Надеюсь, вы все-таки встретите Джона, – сказала она, и в ее голосе не было ни следа улыбки. Только печаль.

***

“Невеста в загородном доме” была комедией о молодом чиновнике, который хотел выгодно жениться. Актеру, который играл его роль, было около пятидесяти, но его ужимки были забавны, а прыжки по сцене – легки. Дерек, который устроился на галерке, почти не следил за ходом пьесы, рассматривая зрителей.

Театр был не самым лучшим в столице, но очень приличным, с хорошей труппой и богатыми спонсорами – это было видно по живым цветам и статуям в фойе и портретам актеров на стенах. Зал был полон. Партер занимало приличное общество, оттуда веяло деньгами, запахом дорогих духов и желанием развлекаться. В амфитеатре расположились господа попроще: учителя, банковские клерки, врачи, которые брали за прием больше каруны – там заливисто хохотали и переговаривались, отпуская комментарии по поводу героев пьесы и их проделок.