Полная версия
Не суди по оперению
Зои Брисби
Не суди по оперению
Нам,
Hic et nunc[1]Zoe Brisby
L’HABIT NE FAIT PAS LE MOINEAU
© 2023 Librairie Arthème Fayard, 2019
© Абрамова М., перевод, 2023
© ООО «Издательство АСТ», 2024
1
Имя: Алекс
Возраст: 25
Машина (марка, модель и год): Рено, Твинго, 2002
Число пассажиров транспортного средства (включая водителя): 2
Пункт назначения: Брюссель
Маршрут спланирован: да
Размер багажа: маленький
Курение в салоне:?
Алекс раздумывал. Разрешить курить в машине или нет? Если он поставит «нет», часть клиентов отпадет. С другой стороны, если поставить «да», то он рискует получить попутчика, который курит как паровоз. К чему стоит прислушаться – к кошельку или к легким? Неудобно будет смотреть на дорогу сквозь облако дыма, застилающее всю внутренность машины. Однозначно лучше поставить «нет». Вопрос безопасности.
С другой стороны, исключить курильщиков – это дискриминация. Будучи юным бунтовщиком, он чувствовал себя обязанным отказаться от грубого насилия, которое подвергло бы их остракизму. Сперва – курильщики, а кто следующий? Нет уж, лучше поставить «да».
Курение в салоне: да
Животные в салоне:?
Он первый раз искал попутчиков, и одна только анкета взрывала ему мозг. Вопреки наставлениям сайта, он решил ввязаться в это дело скорее из финансовых соображений, а не «ради приятного общения и защиты природы нашей планеты». Сокращение углеродного следа, конечно, вещь важная, но кому охота ради этого терпеть курилку, дымящего без перерыва? Выходит, ему.
А теперь еще вопрос про животных. Он их любил, и это не должно было вызывать проблем, но у Алекса все в жизни вызывало проблемы. Депрессия. Слово обрушилось на него как топор в кабинете врача c изможденным лицом, не выражавшим никакой эмпатии.
– Это опасно? – равнодушно спросил Алекс.
– Сейчас у всех депрессия.
– Стало быть, не опасно.
– Я этого не говорил.
Врач устало вздохнул и процитировал ему «Видаль»[3]:
– Депрессия – это болезнь, она может быть как преходящей, так и хронической. Последствия депрессии разнообразны, от простой усталости до самоубийства.
– Самоубийства?
– Да, в тяжелых случаях.
– А мой случай тяжелый?
– Вам хочется умереть?
Алекс на секунду задумался. Он никогда не размышлял о том, чтобы умереть. Однако такая мысль его не пугала. Это был бы конец его мучениям. Он не будет чувствовать утомления, просыпаясь утром, и испытывать сожаления, ложась вечером спать.
– М-м-м…
– Значит, ваш случай не самый тяжелый. Максимум – средней тяжести.
Врач взял бланки рецептов и продолжил:
– Я вам выпишу антидепрессанты. Никакого вреда, но не удивляйтесь, если поначалу будете ощущать сонливость. Возможны также запоры. Иногда – рвота. Головные боли. Увидите сами – очень скоро вы будете себя чувствовать гораздо лучше.
Он протянул рецепт Алексу.
Поскольку тот молчал, врач добавил:
– Советую вам пойти к психотерапевту. Побольше гулять. Выходите, пожалуйста.
– Вы хотите сказать – мне надо чаще куда-то ходить?
– Я хочу сказать, что вам надо выйти из кабинета. Следующие пациенты ждут приема. Но почаще куда-нибудь ходить тоже хорошо.
Тогда Алекс и решил поехать в Брюссель. Родителям он ни за что не признается, почему именно в Брюссель: из Интернета он узнал, что Алис Лаферти живет там. Конечно, это ужасно глупо. Если это и правда, она про него даже не помнит. Если это и правда, она превратилась в уродку, и девчушка с каштановыми кудрями, с которой он общался в школе, навсегда исчезла. Если это и правда, она его просто не узнает. Если это и правда, он даже не станет с ней встречаться. Но этого хватило, чтобы он решился, чтобы сработал спусковой крючок, который позволит ему очнуться от летаргии. Потому-то он и заполнял сегодня эту дурацкую анкету на сервисе поиска попутчиков. У него было впечатление, что он зашел на Meetic[4] или пришел на собеседование, что, собственно, одно и то же.
Разрешить ехать с животными? Почему бы и нет. Но что если попутчик окажется каким-нибудь панком с огромным псом? Или готом с фреткой на плече? Эти фретки отвратительно пахнут. Хватит того, что он согласился на злостных курильщиков, терпеть еще и их грызунов он не намерен.
Животные в салоне: только маленькие собаки и кошки
Увлечения (не меньше трех):?
Дело усложнялось. Травяные чаи, одногорбые верблюды, соул. Нет, этого он не может написать. Все догадаются, что внутри него скрывается старик. Алекс всегда чувствовал себя старше, чем был на самом деле, как будто в роддоме ошиблись и выдали его маме младенца гораздо более взрослого, и он навсегда сохранил эту разницу в возрасте со своими сверстниками. Лишь бы вытерпеть долгую поездку с незнакомым человеком, пусть и девушкой. С девушками, конечно, поприятнее, но, впрочем, бог его знает.
А ведь не такой он уж и пессимист для страдающего депрессией!
Увлечения (не меньше трех): музеи, путешествия, книги.
Прочтя это, мужчины воздержатся от поездки с ним. Возможно, у него появится шанс встретить прекрасную незнакомку. Они тут же найдут общий язык, их встреча положит начало большой любви, о которой они потом будут рассказывать на Рождество своим внукам. А возможно, это окажется выпендрежная дурнушка, тут он всегда сможет прикинуться глухонемым или напрямик сказать ей, что у него депрессия. Депрессивные отпугивают людей – те боятся, что сейчас их начнут грузить проблемами.
Скрестив пальцы, он нажал «отправить».
2
www.partage-voiture.comПРОФИЛЬИмя: Макс
Возраст: не ваше дело
Пункт назначения: Брюссель
Путешествуете с животными: нет
Курите: нет
Увлечения (не меньше трех): механика, виски, Тур де Франс
Заполнив свой профиль, Максин полистала профили остальных пользователей www.partage-voiture.com. Была там одна девица, ехавшая в Брюссель, Алекс. Но какая же зануда! Увлечения: музеи, путешествия, книги… Ну, по крайней мере, ей не потребуется снотворное, чтобы спать в дороге. Максин обязательно нужно было поехать в Брюссель, а туда никто больше не отправлялся. И она согласилась, рассудив, что придется потерпеть не так уж долго, чтобы исполнить свою миссию. Заполнила до конца анкету, отправила заявку, оплатила и оставила свой адрес, чтобы зануда за ней заехала – та указала, что ей достаточно было сообщить, в каком месте забрать пассажира. Хотя бы любезная, эта Алекс. Наверное, одна из тех дурочек, что уступают ей место в автобусе или предлагают перевести через дорогу. Максин была старой, но не дряхлой старухой. Пока что.
В Брюссель она отправлялась не от большой радости. Тем более как попутчица. Конечно, она бы предпочла воспользоваться роскошным лимузином с черным красавцем шофером, как в фильме «Шофер мисс Дейзи». Во время поездки между ними завязалась бы крепкая дружба. Она бы не поскупилась на советы, как ему наладить жизнь – из тех, что дают собственному сыну. А он бы ее поблагодарил, сказав, что будет помнить до самой смерти. Она навсегда останется для него «дамой из лимузина», той, кто перевернул всю его жизнь. Он оставит ремесло шофера, чтобы изучать право, и станет лучшим адвокатом планеты. Будет защищать тех, у кого нет на это средств, – бедных и ни в чем не повинных. И все это благодаря встрече с «дамой из лимузина».
Ну что ж, пока что ей придется довольствоваться обществом девицы, достойной во всех отношениях. Она уже прекрасно себе представляла эту самую Алекс: выпирающие зубы, бифокальные очки на носу, возможно, залатанные посередине скотчем, бледная как смерть из-за постоянного сидения в библиотеках, сальные волосы… Может, благодаря своим советам, Максин удастся изменить и ее жизнь. Алекс будет обращать внимание на себя, мыть голову, лучше одеваться, вставит линзы, станет топ-моделью, за которой будут охотиться все агентства. И все это благодаря «даме-попутчице».
Приятно было думать, что она еще может для чего-то сгодиться. Хотя бы на несколько часов. Мысль о том, что она все же оставит свой след на этой огромной земле, проливала бальзам на душу Макс. Эта Алекс станет последней, с кем она сможет по-настоящему вести беседы.
Конечно, в Брюсселе она будет беседовать с врачами, но это совсем другое. Они ведь видят смертельно больных стариков каждый день, таковы их будни. Никаких привязанностей, отношений, сочувствия. Тогда как для Максин эвтаназия – выстраданное решение.
3
Алекс приехал по адресу, который указал Макс. При таком имени, интересу к виски, механике и Тур де Франс придется терпеть не курилку, а автослесаря, который станет его грузить всю дорогу разговорами про двигатели, приводные ремни, тормозные колодки и карбюраторы.
Оказавшись на месте, он остолбенел. А затем его осенило.
Ну, разумеется. Ему подложили свинью. Его просто разыграли. С чего бы кому-то захотелось ехать вместе с ним?
Он припарковался к тротуару и снова прочитал золоченую табличку на здании: «Дом престарелых Босежур. Место жительства и отдыха пенсионеров, больных и страдающих зависимостью». Вся программа тут. Он сам нуждался в отдыхе, но в подобной тюряге не протянул бы и дня. Мы как будто слишком сильно боимся стариков, безжалостно напоминающих нам, какими мы окажемся в будущем, и потому решили их упрятать подальше. Мы не хотим их видеть, мы заперли их на ключ, время от времени посылая им букетик цветов для очистки совести.
Ну да ему-то наплевать, что за болезни, грусть и одиночество готовит ему старость: он уже сейчас в депрессии.
Тут, заскрипев, приоткрылась калитка в кованой ограде, окружавшей заведение. Дверные петли едва держались, и Алекс уже готовился увидеть семейку Адамс. Но вместо Мортиш и кузена Итта появилась небольшого роста дама, покрытая морщинами так же щедро, как калитка – ржавчиной. Ее волосы были безупречно уложены и чудесным образом сохраняли укладку несмотря на ветер. На ней был жилет – точнее, кардиган, как выражалось ее поколение – цвета лаванды, в тон черной юбке, пристойно закрывавшей колени. Нитка жемчуга облегала шею и придавала даме вид прихожанки, собравшейся на мессу.
Ее ручки, покрытые пигментными пятнами, вцепились в чемодан, судя по виду, переживший Вторую мировую. Множество наклеек свидетельствовало о том, что он побывал не в одном путешествии: Рим, Нью-Йорк, Сидней…
Алекс опустил стекло:
– Простите, мадам, это точно улица Генерала де Голля, 48?
Дама, видимо, слегка удивилась и отставила чемодан. Увидев круги под глазами молодого человека, она подумала, что он не иначе как наркоман. Укурок, готовый на все ради дозы, например – прихлопнуть старушку вроде нее.
Но выхода у нее не было. Да и терять было нечего. А кроме того, что-то во взгляде наркомана ее тронуло, какое-то невероятное одиночество и безысходность. Казалось, у него внутри все обрушилось и осталась лишь пустая неприкаянная оболочка, ищущая равновесия. Ей стало жаль его.
– Да, дорогой, это здесь.
– А, спасибо.
Алекс поднял стекло. Он был вне себя от возмущения. Его надули. Он чувствовал, что его предал человек, с которым он даже не был знаком. С ним сыграли злую шутку, дав адрес дома престарелых, а он, как полный идиот, попался в эту ловушку.
Максин взглянула на часы. Трехминутное опоздание. Вот чего она не выносила. Эта Алекс опаздывала. Что толку говорить, что любишь литературу. В восемь часов, доктор Швейцер. В восемь, а не в восемь ноль три.
Еще больше ее раздражало то, что парень все сидел в машине с видом человека, размышлявшего повеситься ему или застрелиться. Она задумалась, а потом решила, что раз уж этому бедолаге осталось жить так мало, она ничем не рискует, попытавшись ему помочь. А вдруг ей удастся отвратить его от наркотиков и направить на путь истинный. Он станет врачом, специалистом по дезинтоксикации, благодаря судьбоносной встрече с «дамой с чемоданом».
Она не спеша подошла к машине. Совсем медленно. Чтобы его не напугать. Это напомнило ей сафари, когда она охотилась вместе с махараджей в шестидесятые годы. Надо было идти на полусогнутых ногах, чтобы показать животному, что ты признаешь его превосходство и не намерен напасть.
– Я могу вам чем-то помочь, молодой человек?
Наркоман, казалось, удивился. Она вывела его из оцепенения. Он сказал ей что-то, что она не поняла, так как окно было закрыто. Она жестом показала ему, что окно надо открыть, покрутив рукой, как это делают люди, ездившие в машине до того, как появилась автоматическое управление стеклами. Возможно, парень ее не поймет. Но нет, он нажал на какую-то кнопку, и стекло стало опускаться.
– Я жду одного человека.
– Я тоже.
– Ах вот как?
– Ну да. И нечего так удивляться. Это оскорбительно. Если мне шестьдесят лет, это не значит, что мне не с кем пообщаться.
Алекс поднял брови. Она продолжила:
– Ну ладно, семьдесят.
Он скорчил полную сомнения мину, а затем оглядел ее с ног до головы.
– Ну, возможно, восемьдесят.
Он промолчал.
– Окей, восемьдесят с небольшим. Но в глубине души я чувствую себя молодой, как в пятьдесят.
– Мне казалось, что люди… э-э-э… среднего возраста должны сообщать о нем с гордостью.
– Ну, разумеется. И я вот-вот приглашу «Книгу рекордов Гиннеса» удостовериться, до какой степени я стара.
Повисла неловкая пауза, которую старая дама решила прервать. Ей никогда не нравились такие паузы.
– Не выношу, когда люди опаздывают.
– Точность – вежливость королей.
– Ну и кто же из нас старый?
– Почему вы так говорите?
– Потому что я не слышала этого выражения с того момента, как Рузвельт его произнес во время Ялтинской конференции.
– Вы слишком молоды, чтобы присутствовать на Ялтинской конференции.
Щеки дамы покраснели.
– О, как это мило!
– Ведь если вам девяносто лет, это значит, что вы родились примерно… в 1926 году. Значит, в 1945, когда проходила Ялтинская конференция, вам не было и двадцати.
Максин была поражена рассудительностью молодого человека. Судя по всему, наркотики разрушили еще не все нейронные связи. Хорошая новость, так у нее больше шансов сделать из него отличного врача.
– Я сказала восемьдесят с небольшим. После определенного момента считать перестаешь. А дни рождения больше похожи на обратный отсчет, чем на праздник. Впрочем, в доме престарелых пироги становятся редкостью. Их скорее принимаешь за розыгрыш старухи с косой, намекающий, что скоро она придет и за тобой. Вот уж кто любит полакомиться. Но вы правы. Кое-кому из стариков все еще нравится справлять день рождения. Им кажется, что они супергерои. Я правда никогда не видела, чтобы супермен терял вставную челюсть и носил подгузники лучше, чем Марти Шубертс.
– А кто такой Марти Шубертс?
– Мой сосед по комнате. И могу вам сказать, что это не слишком приятно видеть… как, впрочем, и нюхать. Вот поэтому-то я и не люблю дом престарелых, там одни старики. Это угнетает. Я всегда плохо ладила со стариками.
– И вообще, вы же молоды, как в шестьдесят.
– В пятьдесят! Ну, вы меня поняли.
Они улыбнулись друг другу. Алекс посмотрел на часы.
– Что ж… Мне придется вас покинуть. Тот, с кем я должен был встретиться, меня надул.
Максин посмотрела направо, потом налево. Никого.
– Кажется, меня тоже надули.
– Вам нужно куда-то поехать? Если хотите, могу вас подвезти.
– Это очень любезно, милый юноша, но я отправляюсь в длинную дорогу. Я еду в Брюссель.
Алекс вытаращил глаза.
– Макс? – неуверенно спросил он.
Максин склонила голову и вытащила из сумочки очки с толстенными стеклами.
– Да. Откуда вы знаете, как меня зовут?
– Я Алекс.
– Алекс?
– Алекс с сайта partage-voiture.com.
– Что же вы мне раньше не сказали, что это вы?
– Откуда же я знал, я думал, что Макс – это мужчина…
– Я Макс… Максин.
– Вы должны были бы об этом сообщить, мы чуть не разминулись. И вообще-то вы тоже могли бы меня узнать.
– Как же, по-вашему, я могла вас узнать, молодой человек? Мы ведь с вами не знакомы. Я старая, но не ясновидящая.
– Да по машине! Она обозначена на сайте. Я же написал – «Рено Твинго».
– Ох, все эти новые машины так похожи!
– Она совсем не новая, 2002 года.
– Для меня ново все, что после 1950 года.
4
Максин рассматривала, а точнее – инспектировала салон машины. С тех пор, как она в нее села, никто из них не сказал ни слова. Может, оно и к лучшему. Молодой наркоман мог повести себя агрессивно.
Впрочем, что-то в нем даже внушало Максин некоторую нежность, как будто перед ней был выпавший из гнезда птенец, который попытался взлететь слишком рано. Может, он расстался со своей подругой или – поди знай в наши дни! – cо своим другом. Может, родители выгнали его из дома. А может, он хотел надуть наркоторговца, и его заказали. Или его ищет полиция. Может, он шпион, раскрывший крота, и теперь ему грозит смертельная опасность… Как все это будоражило воображение!
А может, он просто парень, который едет в Брюссель.
Оба молчали, при этом каждый знал, что дорога неблизкая. Максин снова принялась тщательно осматривать машину. Чистая, но неухоженная. Как и ее владелец. Во всем чувствовалась какая-то небрежность. Апатия. Усталость.
Она надеялась, что, по крайней мере, он сможет нормально управлять машиной. Максин осторожно глянула на парня. Вид у него был сосредоточенный. Он как будто в своем мире. Как будто даже не видит, что она сидит рядом. Может, притворяется?
По виску Алекса медленно скатилась капля пота. Наверное, у него ломка, и ему срочно нужна доза, вмазка, шпиганка. Ох, не надо ей больше смотреть передачи Бернара де Вильярдьера[5].
Она попыталась как-то разрядить обстановку.
– Знаете, я совершенно не имею ничего против наркоманов.
Алекс удивленно поднял брови, но продолжал, не отрываясь, смотреть на дорогу.
Это что, старушка предлагает ему наркотик, что ли? Только этого не хватало. Нафталиновая кокаинистка. У него и так полно проблем, не доставало еще неприятностей с полицией. Он решил не отвечать, но это не остановило бабку, которая добавила:
– А иной раз была не против косячка.
Ну, точно. Старушенция втюхивала ему наркотик.
– Тем лучше для вас. Но я этим не балуюсь.
И он решительно покачал головой из стороны в сторону в подтверждение своих слов.
Конечно, Максин допустила промашку. Этот парень был в гораздо более тяжелом состоянии, чем она предполагала. Он уже перешел на тяжелые колеса. Она покопалась в памяти, чтобы вспомнить названия самых сильных наркотиков, из тех, что принимала в Вудстоке[6]. Но все, что относилось к тогдашнему периоду ее жизни, было странным образом покрыто туманом.
Вдруг у нее в памяти всплыла передача – спасибо Бернару! – о притонах Марселя и о процветавшей в них наркоторговле.
– Может быть, вы предпочитаете кокаин?
Алекс на секунду оторвался от дороги и в ужасе посмотрел на Максин.
– Ни в коем случае!
Сколько пижонства в этом нарике!
– Ну не опиум же? Это, знаете ли, дорого и немодно.
– А вы в этом неплохо разбираетесь, как я посмотрю.
– Ну, не так уж, – сказала она, скромно махнув ручкой. – Только пытаюсь быть в курсе.
– Отвечаю вам: нет, я не курю опиум.
– Тогда остается лишь экстази. Или, может, оксикодон?
Алекс остановился на светофоре. Впереди он увидел полицейского, покупавшего кофе в «Старбаксе». Не стоит ли позвать его на помощь, чтобы отвязаться от старушки-наркоманки? А что если она прячет пистолет под своим лавандовым жилетом или финский нож под плиссированной юбкой? Нет, полицейский ему ни за что не поверит: наркодилерша в жемчужном ожерелье и ходунках? Go fast[7] в Твинго? Он будет выглядеть полным идиотом.
– Послушайте, мадам…
– Можете звать меня Максин.
– Хорошо, послушайте меня, Максин…
– А я могу звать вас Алекс?
– Если вам так нравится…
– Может, я могла бы быть с вами на ты… быть вам сестрой.
– Э-э-э…
– Или мамой?
– …
– Ну, хорошо, бабушкой.
– Как вам угодно. Но только послушайте, Максин. Главное, что я хочу сказать. Чтобы все было ясно: я не наркоман.
Она с нежностью взглянула на него. Ну, разумеется, он не признавал себя наркоманом.
– Алекс, прежде всего надо признать, что у тебя проблема.
– О, проблем у меня вагон.
– Хорошо. О них нужно говорить. Чтобы попросить о помощи, нужно большое мужество.
– Что я и сделал.
– Отлично. Поздравляю. Ты едешь в Брюссель лечиться? Там хорошие центры дезинтоксикации?
– Но я не наркоман!!!
Максин с укоризной посмотрела на него, погрозив пальцем:
– О чем мы только что говорили, молодой человек? Не нужно отрицать, что у тебя есть проблемы. И кстати, ты не находишь, что вести машину в твоем состоянии опасно? Ах да, вы, наркоманы, не соображаете, что делаете, когда у вас ломка. Встань на обочину, я сяду за руль. Я, правда, не водила уже лет тридцать, но думаю, что это как велосипед – не разучишься. Идет? Педаль тормоза ведь посередине?
Она постаралась схватить руль.
– Прекратите немедленно, мы сейчас попадем в аварию!
– Вести машину, наглотавшись наркоты, не менее опасно, но если ты так настаиваешь…
На какое-то мгновение воцарилась тишина. Алекс глубоко вздохнул и громко выдохнул, чтобы успокоиться. Если он хотел, чтобы бабулька прекратила его доставать по поводу наркомании, нужно было сказать ей правду.
5
– Я не наркоман. У меня депрессия.
– Депрессия? Ну, тогда все ясно. Изможденный вид, землистый цвет лица, круги под глазами, кожа да кости…
Пока она его описывала, Алекс смотрел на себя в зеркало заднего вида. Он, конечно, выглядел не очень здорово, но землистый цвет лица…
– Волосы…
– И что? Что не так с моими волосами?
– Ну, как сказать… Заметно, что они не в лучшем виде. И потом эта прядь спереди… А ты знаешь, что даже Джастин Бибер больше не носит такую прическу?
Алекс снова посмотрел в зеркало. Что ему надо сделать с волосами? Не такая уж это и проблема… Но сейчас малейшее замечание выводило его из себя.
– У меня прекрасная прическа. И не старой даме с фиолетовой шевелюрой учить меня, что модно, а что нет!
– Не стоит так нервничать, мой мальчик! Я вовсе не хотела тебя обидеть.
Алекс напрасно пытался сконцентрироваться на дороге, он не мог перестать злиться и забыть свои слова. Он повел себя с бедной старушкой совершенно отвратительно.
– Мне очень жаль. Я не должен был так говорить с вами. Это… Это только потому, что сейчас меня все раздражает. С меня как будто кожу содрали, и любое замечание или критика – как соль на рану.
– Понимаю.
– А у вас бывали депрессии?
Алекс спохватился, что его вопрос звучал не слишком деликатно, если не сказать неуместно. Особенно учитывая, что он был задан с надеждой в голосе. Нормальные люди не ждут, что все вокруг страдают депрессией.
– Нет, но я смотрела репортажи про депрессию.
– Видеть что-то и испытывать самому – не одно и тоже. Я вот смотрел репортаж про Килиманджаро, но это же не значит, что я на него поднялся.
– Безусловно. Я лишь хочу втолковать тебе, господин Содранная кожа, что мне никогда не ставили официально диагноз «депрессия». Однако это совершенно не значит, что у меня никогда не было трудных моментов в жизни. Ты что, полагаешь, что можно дожить до моих лет, всегда как сыр в масле катаясь? Вот уж попал пальцем в небо методом тыка!
И дама поставила на этом жирную точку. Алекс же был вовсе не уверен, что она правильно употребила последнее выражение.
Максин чувствовала, что достигла своей цели. Ей не терпелось пойти дальше и разузнать побольше, но с этим парнем она шла как по минному полю и должна была проявить тактичность, что никогда не было ее сильной стороной.
– А ты не хотел бы случайно со мной поделиться, отчего тебе так плохо? Может, если расскажешь, тебе станет легче. Но я прекрасно пойму, если ты не захочешь ничего мне больше говорить. Я ведь всего лишь старая дама, случайно оказавшаяся у тебя в машине, чужой человек, едущий вместе с тобой…
Рассказать? Но зачем? Алекс уже один раз рассказал или, точнее, попытался рассказать об этом своему психотерапевту. Но тот только отрешенно смотрел на него, кивая головой каждый раз, когда спрашивал: «И что вы при этом испытывали?»
