Проклятые узы

Кристофер складывает руки перед собой и наблюдает, как Сади пытается встать, не задев при этом парнишку-конюха.

– Честно, – произносит он.

Сади выходит из-за стога. Стряхивает с украденных брюк соломинки.

– Он жив? – спрашивает Кристофер, кивая на голые торчащие ноги юноши.

– Да. – Сади пожимает плечами. – Он… отдыхает.

– Голышом, рядом с кучей навоза. Специфическое у него представление об отдыхе.

Сади старается не смотреть Кристоферу в глаза. Она бы не пыталась сбежать, если не была бы тут в опасности. Напрямую ей никто не угрожает, но она чувствует ненависть от жителей Россе. От демонов. Люди более чем благосклонны к ней, а вот потусторонние – нет.

– Почему ты решила сбежать? – серьезно спрашивает Кристофер.

Сади поднимает взгляд на демона.

– Помню, ты как-то говорил…

Они оба понимают, о каком моменте из их диалогов Сади сейчас вспомнила.

– Все хотят свободы, я помню это. Но ты тут не пленница.

– Так ли? Первые пять дней меня не выпускали из комнаты, в которой даже окна нет. А когда решили выпустить, то только с сопровождением. И не говори мне, что Моник была для моего веселого времяпрепровождения. Эта девушка ни разу не улыбнулась, а разговоры только и были о том, что я удивительная и спасу всех людей.

– Ты могла заблудиться. Например.

– Не могла. И мы оба это знаем.

– Моник не желала тебе зла.

Сади прикрывает глаза и глубоко вдыхает.

– Я знаю, – обреченно произносит она. – Но я не могу дать ей то, чего она так желает. Все эти разговоры, что я спасу людей, это… невозможно. Я себя-то не смогла спасти. Она ошибается на мой счет, но даже слушать об этом не желает.

– Ты для многих олицетворяешь надежду.

Сади открывает глаза и встречается с серьезным взглядом демона.

– И для тебя? – спрашивает она.

– Да.

– Скажи мне, для чего я нужна твоей семье? Я была у Герхарда, и там тоже все все скрывали. Никто не думает о том, что это моя жизнь. Понимаешь? Она моя и никому не принадлежит. Я больше не рабыня.

И только произнеся последние слова, Сади понимает, что действительно больше не считает себя рабыней. Более того, эта мысль омерзительна ей. Что-то случилось в разломе, словно в момент ее смерти удушающие оковы невольника спали с шеи и стоп. Она больше не будет кланяться никому. Ни ангелу, ни демону.

Кристофер видит изменение в Принцессе. В их первую встречу она практически не поднимала головы, а теперь не опустит ее даже перед страхом смерти. Ее побег тому отличный показатель.

– Я все тебе расскажу, – говорит он.

– Правду?

– Только правду. То, что знаю сам.

– Кристофер, я ничего не понимаю, – начинает Сади в растерянности, но не заканчивает свою мысль.

– Идем.

Они отправляются к морю, всю дорогу преодолевают молча, пока Сади не спрашивает:

– Я все еще свечусь? Дэлим сказал, что я светилась и так он понял, что я стала женой ангела.

– Нет. Ты больше не светишься.

– Но я стала чувствовать Герхарда, это так странно. Я знаю, что это он, и мне кажется, будто… я не знаю, он страдает? Я не чувствовала его раньше. Он сказал мне, что я не могу говорить о моей принадлежности к Проклятой девочке, и я не могла, а сейчас мне кажется, что могу. Я не знаю. Все очень сложно. Он словно всегда со мной, но заперт.

– Ваша связь должна была оборваться после твоей смерти. А ты умерла, я сам видел.

Об этом Сади хочет говорить меньше всего. Это было больно и страшно. Рука сама по себе взмывает ввысь, и пальцы прикасаются к шраму на шее. Ей перерезали горло. И она умерла. А потом вдруг задышала и даже смогла встать. Сади смутно помнит, что было после, Кристофер сказал, она закричала, когда Асмодей хотел его убить, и у нее появились крылья, а потом Сади потеряла сознание и пришла в себя только на следующий день. Сади до сих пор не верит, что у нее были какие-то крылья. По крайней мере, больше они не появлялись.

Кристофер останавливается на каменном берегу и располагается на отшлифованном волнами булыжнике, Сади садится рядом.

– Ты не должна чувствовать присутствие Герхарда. Это так не работает. Связь должна оборваться, когда слабый в паре погибает.

– А если погибает сильный?

Кристофер поворачивается к Сади.

– Если погибает сильный, он забирает с собой слабого.

Сади переводит взгляд на море. Воздух здесь более холодный, но девушка словно не чувствует этого. Герхард обещал ей свободу и город. Но солгал. Да. Выходит, все его слова были ложью. Он сказал, что хочет прекратить свои страдания, он хотел умереть, но забыл упомянуть, что Сади мгновенно отправится за ним следом. Проклятый лжец! Он манипулировал ею, как только мог. Пообещал самое желанное – свободу. Привел Норну, чтобы угрожать и манипулировать. Заключил союз, чтобы она не раскрыла его секрет. Отправил ее на верную смерть! Ублюдок!

– О чем думаешь? – спрашивает Кристофер, внимательно разглядывая профиль Сади. Он видит, что она ведет какую-то внутреннюю борьбу, но не уверен, что она поделится этой битвой с ним.

– О муже, – признается Сади, но не вдается в подробности. Она переводит взгляд с горизонта на Кристофера. – Расскажи мне все.

– Даже не знаю, с чего начать, – говорит Кристофер.

– С начала?

– Начало этой истории было положено тогда, когда на земле еще никого не было.

– Давно.

– Более чем.

Кристофер берет паузу, раздумывая, как можно донести столь обширные знания за один разговор.

– Я начну рассказ с одной особы, которая изменила планы нашего создателя, – начинает Кристофер. – С Лилит. Она была создана, как пара для Адама, и она была прекрасна. Красива, покладиста, никогда не перечила Адаму, она всегда была за его спиной, но он этого не оценил и в один день попросил Его создать еще одну женщину.

– Вот козел, – восклицает Сади.

Кристофер косится в сторону Сади и, слегка улыбнувшись, говорит:

– Богохульно, мне нравится.

– Это я об Адаме.

– Бесспорно, он козел. И этот козел получил желаемое, Господь создал Еву, вторую женщину, она была еще красивее и послушней Лилит, хотя раньше это казалось невозможным. Даже в это время Лилит была покладистой. Она старалась не общаться с Евой и вразумить Адама. Она говорила ему, что была создана, чтобы сделать его жизнь краше и счастливее, но тот не слушал Лилит. В его мыслях была только Ева. И когда к Еве Адам испытал истинную страсть и возлег с ней, Лилит почувствовала настоящую боль. Лилит ничего не оставалось, как только плакать. И она плакала так горько и долго, что создатель пришел к ней. Он любил Лилит больше Адама и Евы вместе взятых, так он говорил ей. Она была первой человеческой женщиной, сотворенной им, и от этого самой ценной. Он вложил в нее огромную силу, хотя сам не подозревал об этом.

– Что за сила?

– Чувства. Их было много: любовь, сострадание, жалость, верность, но она сделала упор на ненависти.

– Разве это сила?

Кристофер уносится в воспоминаниях в ад и слушает, как Лилит рассказывает свою историю снова и снова. Десятки, сотни, тысячи раз.

– Еще какая. Ненависть способна на многое. Лилит просила создателя исправить ошибку, убрать Еву, ведь даже мысли о сопернице вызывали в Лилит злость и ярость. Она не хотела этого. Лилит умирала внутри каждый раз, когда слышала легкий смех Евы. Когда видела взгляд Адама, полный любви и желания, направленный не на нее, а на соперницу, которая была всего лишь второй, но стала единственной нужной Адаму. Как не любил Лилит господь, он не уступил ей, ведь Ева уже носила под сердцем своего первенца. А это было зарождением жизни, неподконтрольной богу. Это сделали люди. Сами.

– Это жестоко, – шепчет Сади.

– Что именно?

– Лилит создали, а потом заменили. И ей приходилось видеть, как ее возлюбленный опьянен другой женщиной. Это ужасно и жестоко. Даже не представляю, как ей было больно.

– Это ты так считаешь, но раньше, когда, кроме этих троих людей, никого не было, еще не существовало понятий как ревность, злость, ненависть. Всем этим чувствам была основоположником Лилит. Гнев рос в ней день ото дня. Она сдерживалась, даже когда Ева родила второго сына. А потом чаша ее терпения дала трещину, и она попыталась убить Еву.

– В пылу злости.

– Нет. Она все продумала, но у нее не получилось. Это был холодный расчет. И тогда в садах появилась клетка. Лилит посадили туда, и она не выходила из нее очень долго. Слишком долго. Ева и Адам уже были отлучены от садов, они умерли, дети их детей сменяли друг друга, а она все сидела в клетке, как назидание ангелам: не перечить богу и не сметь принимать решения, противящиеся его уставу. Тем временем на земле зарождалась жизнь, ангелы жили в садах и каждый день видели прекрасную женщину в клетке. Все было хорошо. У всех, кроме Лилит. Она была презираема всеми ангелами. От бесконечного заточения и разбитого сердца она снова стала плакать. Это продолжалось долго, я сам видел ее слезы. Она была самым несчастным существом, которое я видел. Создатель посчитал, что ее наказание должно прекратиться. И тут он совершил вторую ошибку.

– Почему? Она ведь настрадалась, Лилит понесла наказание.

– Потому что ненависть в Лилит уже не имела границ. Все эти дни лишенная сна и еды, она плакала не ради того, чтобы создатель смилостивился и пожалел ее, она лила слезы о том, что не может отомстить обидчикам. Этого она создателю не сказала. Сидя в клетке и хватаясь за прутья, она молила его о прощении, клялась, что понимает весь ужас своего поступка и искренне сожалеет. Он смилостивился, создатель больше не мог смотреть на ее страдания и даровал свободу, но не разрешил ей жить в садах и отправил на землю. Она молила создателя, чтобы он дал ей шанс остаться среди ангелов. Она хотела летать, забыть обо всем, что было раньше. Забыть былое он ей не позволил, считал, что она должна помнить о содеянном и о наказании, но даровал ей крылья. Алые.

Сади перестает дышать. Кристофер говорил, что крылья, которые появились за спиной Сади в день открытия разлома, тоже были алыми.

– Почему алые, а не белые? – спрашивает Сади шепотом.

– Она хотела крылья, он ей их дал. Алые, как знак того, что она пролила кровь Евы. Эти крылья стали для нее знаком позора. Она и ангелом никогда не была и перестала являться человеком. Но магические крылья и сила ненависти соединились, и она стала очень сильной.

– Что с ней случилось потом?

– Ее выгнали из садов и отправили на землю. Там она не могла пользоваться крыльями. Она должна была жить вечно. Так создатель решил ее и одарить, и наказать.

– Почему не в ад? – спрашивает Сади.

– Его тогда еще не было.

– Как такое возможно? Я думала он был… всегда.

– Нет. Когда Лилит очутилась на земле она даже не пыталась жить нормально. Ненависть к людскому роду, к создателю, к ангелам. Она ненавидела все и всех. Она была опозорена и брошена.

– Она могла попытаться жить среди людей.

– Не могла. – Кристофер отрицательно качает головой. – Ее крест был таков, что она никогда не получит взаимности. Создатель проклял ее, и даже не подумал о последствиях. Несмотря на всю любовь к Лилит, он не терпел, чтобы его не слушали. А она это сделала.

– Мне ее жаль, – признается Сади.

– Мне тоже.

Грусть в голосе Кристофера не остается незамеченной, но Сади старается не заострять на этом внимание.

– Она прожила на земле три года, – продолжает Кристофер. – Всего три года, для той, кто была в заточении слишком долго, для нее эти три года пролетели незаметно. Но за это время она родила детей. Двоих девочек, близняшек, и одну из них убила.

– Что? Зачем?

– Она думала, что после смерти все попадают в сады. Ведь другого места не было. Она не хотела, чтобы ее дети жили на земле.

– А это не так? Ее дочь не попала в сады?

– Нет. Там только ангелы. Людям там нет места. Лилит была последним человеком в садах.

– О, господи. Она убила свою дочь, чтобы она жила в садах? Но…

– Да. Она и вторую бы убила, но создатель не дал ей сделать этого. Он обрушил на Лилит всю свою мощь и бросил ее в место, специально созданное для нее.

– Ад, – шепчет Сади.

– Да. Если бы он остановился на этом, то все было бы иначе.

– Что он еще сделал? – Сади задает вопросы, но уже боится услышать ответы. История Лилит становится все ужаснее и ужаснее. Девушке искренне жаль первую женщину, над которой издевался создатель, но прикрывал это любовью. Отвратительно.

– В их последний разговор, когда Лилит уже была в цепях в пучине ада, создатель сказал ей, что она проклята. И будет вечность гнить в аду за свои деяния.

– Люди постоянно совершали преступления, и их за это не бросали в ад.

– Она была особенной. Она была его ошибкой. Многократной. Лилит сказала ему, что он сам проклят, и она выберется из ада и придет по его душу. Он мог ей не отвечать, но ответил, что только после того, как все ненавистные ею люди станут молиться о ней, тогда и только тогда она сможет снять кандалы и покинуть ад.

– О, нет. Люди ведь молились. Я видела.

– Ты видела? – удивленно спрашивает Кристофер.

– Да, когда попала к разлому. Я видела много из жизни Проклятого дитя. Иногда это были непонятные образы, но в основном она лечила людей. Однажды девочка собрала вокруг себя столько слушателей, да я за всю жизнь стольких не видела, и они, открыв рты, ловили каждое ее слово. А потом было видение о том, что она просила о молитве какую-то женщину и говорила, чтобы молились все. Это была песня.

Кристофер напрягается, выходит мысли Келлана не безосновательны. Связь Лилит и Принцессы настолько сильна, что она видела моменты жизни их общего родственника. Значит она может увидеть и место, где Лилит спрятала ключ от садов, о котором она так много говорила.

– Что ты еще видела? – спрашивает он у растерянной Сади.

– Я видела, как девочка стала бабушкой. Она убила себя, а голос в ее голове… он был против.

– Естественно.

– Ты знаешь про голос? – спрашивает Сади, заметив ровный тон Кристофера.

– Благодаря ему я здесь, а не в аду. Это был голос Лилит.

– Но как?

– Она была единственной, кто при падении оказался на земле и оставил наследие. Благодаря крови, Лилит и связалась со своей родственницей. А еще Лилит кое-что прихватила с собой из садов.

– Но девочка лечила людей. Она не была злой. Я знаю это. Она всем сердцем хотела людям добра, – уверяла Сади.

– Лилит добывала доверие людей, – разрушил мысли Принцессы Кристофер. – Ничего более. Лилит годами шептала девочке, что и когда та должна делать или говорить. Лилит плевать на людей, на ангелов, демонов, на Него. Ее интересует только месть. И она смогла выбраться из заточения снова, с помощью своего потомка.

– Все так запутанно.

– На самом деле нет. Она жаждет отмщения. Мы, трое демонов, те кто были практически первыми, кого сослали в ад, знали о ее деяниях на земле, знали ее натуру, но помогли открыть разлом.

– Я не буду спрашивать, зачем вы это сделали. Ты мне скажешь, что все хотят свободы. Но как вы ей помогли?

– Видишь мои рисунки? – спрашивает Кристофер и закатывает рукав темной рубашки.

Сади же прекрасно помнит его рисунки, видела. И не только рисунки видела. Но кажется, что сейчас они стали ярче.

– Они изменились? – спрашивает Сади.

Кристофер позволяет себе лукавую улыбку.

– А ты отлично присмотрелась в прошлый раз.

– У меня просто память хорошая.

– Да, безусловно. Настолько хорошая, что ты забыла пару самых важных правил жизни раба: не сбегать и не красть у господ.

Сади прожигает взглядом Кристофера и чувствует, что ее щеки начинают нагреваться. Все это от солнца, говорит она себе, но понимает, что сегодня оно из-за туч даже не показывалось. Девушке надоедает то, что Кристофер парой слов может вогнать ее в краску, и она пытается ответить ему тем же:

– Я очень внимательно разглядывала твою наготу, – серьезно произносит она.

– Понравилось? – спрашивает Кристофер, но не дожидаясь ответа, сам дает его. – Конечно понравилось, тело-то отменное, не то, что у твоего бледного мужа алкоголика.

– Кристофер!

– А что? Чистая правда, стоит признать великолепие…

– Ты говорил о рисунках.

– Да. Но не мог пропустить твое милое смущение, – улыбка сходит с его лица, и он продолжает. – Рисунки появились на мне, и двух моих братьях не просто так. Мы отдали часть силы Лилит и только благодаря этому она смогла достучаться до потомка, мы отдали в жертву некие свои умения. Она открыла разлом, пожертвовав многим, в основном своей внешностью, силой и благоразумием. Его и так было не много, а после всех махинаций и вовсе не осталось. Мы оставили ее там. Когда мы с братьями использовали наши с ней узы и заковали ее в камень, чтобы она не вышла.

– О боже! – восклицает Сади.

– Не стоит вспоминать Его просто так.

– Просто так? Да ведь она теперь и тебя ненавидит. Твою семью, и как только выберется, убьет всех вас.

– Если бы мы выпустили Лилит, сдержали слово, данное ей, она уже убила бы всех людей, возможно, уничтожила бы демонов, а потом добралась до садов.

– Как она сможет попасть в сады?

Сади хватается руками за голову. Все эти разговоры открывают завесу тайн появления Сади на свет и вторжения демонов и ангелов, но они словно разбивают девушку изнутри. Все, что рассказывает Кристофер, не может закончиться хорошо. Это невозможно. У этой истории не будет счастливого финала.

– На земле есть ключ. Это нечто, что Лилит взяла в садах. Оттуда нельзя ничего выносить, ведь только истинно святая вещь может открыть врата. Или сам создатель.

– Какой? Что она взяла с собой?

– Этого Лилит не сказала.

– И что делать? Я не понимаю, к чему ты ведешь. У меня сейчас голова треснет.

Кристофер внимательно смотрит на Сади.

–Ты должна помочь нам найти ключ и открыть врата. Там есть дерево, то самое – яблоня. Яблоко, всего один кусочек делает из потустороннего человека.

– Вы хотите сделать Лилит человеком?

– Другого варианта убить ее нет. А в живых Лилит оставлять нельзя. Крохи ее рассудка растерялись, и теперь она – орудие для уничтожения мира.

– Она ведь в аду…

– Она выйдет оттуда. Поверь, Лилит не терпит оков.

Глава третья

За массивным круглым столом собрались семеро. Кристофер сидит возле Сади и пристально смотрит на карту, выбитую на дубовом покрытии стола. Сади то и дело переводит взгляд с одного присутствующего на другого. Чаще всего ее внимание останавливается на Келлане, демоне, которого впервые она увидела у разлома. Именно он говорил Имраму уходить восвояси. Чем в итоге закончился их разговор, Сади не знает, большую часть времени, проведенного у разлома, она вовсе не помнит, а если и помнит, то достаточно смутно. Ужасающая картина смазана, словно мозг старается оградить девушку от увиденного. Келлан сидит напротив Кристофера и крутит между пальцев монету, за его спиной, буквально в трех шагах, расположено огромное окно без ставней и занавесок, но оно не дарит света, ведь на улице уже давно ночь. Тяжелые тучи перекрывают лунный свет, присутствующим приходится полагаться только на костры в чашах, расставленных по периметру. Рядом с Келланом, по правую руку от него, сидит человек. Невысокого роста, с крючковатым носом и глубоко посаженными глазами серого цвета. Он практически не отвлекается от своей книги, постоянно делает там какие-то пометки, при этом смешно морща нос, словно мышонок, унюхавший еду. Складывается ощущение, что он улаживает свои дела, а на собрание ему и вовсе плевать. Его имя Жэром. Дальше от него сидит демонесса Хинелла. Темноволосая грациозная дева, которая практически не сводит с Сади пристального взгляда серебряных глаз. От нее так и веет угрозой, как, собственно говоря, и от Келлана. Следующий стул за ней пустует, напротив Хинеллы расположился еще один человек, как он представился Сади, – Винсент Свободный. Сначала Сади подумала, что он шутит, но как оказалось, этот мужчина с седыми висками и морщинками вокруг глаз и рта действительно носит фамилию Свободный. Его отец, как и дед, был счастливым обладателем этой фамилии, они получили ее от Келлана, который много лет назад освободил их и более того дал поддержку, о которой невольники за стенами города Россе и мечтать не могут. Винсент как никто другой имеет право носить эту фамилию. Сади все же удалось увидеть свободного человека, который не приемлет сложившийся устав в мире. На данный момент, с самой смерти его отца он является предводителем сопротивления. Сади была удивлена. Между ней и Винсентом сидит еще один демон, его Сади не удалось рассмотреть в деталях, ведь пялиться на рядом сидящего не так незаметно, как на всех остальных.

Все они ждут последнего демона – Кая. И кажется, что он совсем не спешит. В тишине прошло уже больше получаса и с каждой последующей минутой девушка начинает нервничать все больше и больше, а что, если все это очередная ловушка? Ее уже обманывали так, что она не видела подвоха до последнего момента. Она добровольно пошла на брак, который обещал ей свободу от жизни, а она даже не потрудилась разузнать все как следует. Правильно говорит Норна – веры потусторонним нет.

Кристофер словно чувствует нервозность Сади и опускает свою ладонь на руку девушки. Она глазеет на стол, как и все присутствующие. Кристофер переводит взгляд по сидящим за столом и поднимает их руки вверх.

– О господи, – произносит он, поднося другую руку к сердцу. – Вы это видите? Мы держимся за руки. Это ведь достойно вашего самого пристального внимания.

Держа ладонь Сади, Кристофер осматривает присутствующих. Все отводят глаза, а Винсент и вовсе улыбается, прежде чем перевести взгляд в сторону, он отрицательно качает головой. Кристофер опускает их руки и наклоняется к уху Сади, но говорит так, что его слышат все:

– Не обращай внимания, они совсем позабыли о приличиях.

– Много ли ты знаешь о приличиях? – спрашивает Хинелла.

Кристофер дарит ей легкую улыбку с налетом безразличия.

– Я знаю о приличиях все, но не обязан этими знаниями пользоваться, – отвечает он.

Сади улыбается, но улыбка настолько мимолетна, что никто не успевает ее заметить. Девушке приятно осознавать, что за этим столом она сидит не одна против незнакомцев. Кристофер нужен ей, чтобы не встать со стула и не броситься наутек. Она вроде и перестала считать себя невольницей, но страх перед потусторонними окончательно никуда не ушел. Сади осознает, что она до сих пор слабая и хрупкая, как роза из сада Теи.

Дверь открывается, и в залу входит демон с длинными черными волосами. Коса, заплетенная интересным образом, задевает его поясницу при каждом хромом шаге. В руке Кая неизменная трость с набалдашником в виде черного черепа бизона. Он шагает медленно и смотрит только на Хинеллу, она же не сводит взгляда с Сади.

– Прошу прощения за опоздание, – медленно говорит Кай и опускается на свободный стул. – Дела.

Никто не комментирует появление Кая, а Сади понимает, что с ним случилось что-то ужасное, еще когда был открыт разлом. В войну его, видимо, ранили, и он не успел оправиться до конца. Или не так? Прежде Сади не видела на потусторонних долгих увечий. Она родилась, когда разлом уже был закрыт и потусторонние стали неуязвимыми. По крайней мере, не смертными. Но демоническая и ангельская сталь из разлома может не только убить потустороннего, но и сделать из него калеку, который никогда не оправится.

– Думаю, мы можем начинать, – говорит Кристофер и кивает Келлану, тот отвечает идентичным движением головы.

– Нужно подвести итоги того, что случилось за последние несколько дней, – начинает Келлан, переводя внимание на каждого за круглым столом. – При нападении на разлом, в момент его защиты мы потерями семнадцать демонов. Они мертвы. Как и тридцать два человека Винсента. Это первое и безусловно печальное событие для Россе. Второе, не менее важное, но более насущное – разлом открыт, оружие свободно, демоны и ангелы больше не бессмертны. Третье, у нас есть потомок Лилит, и она может помочь нам.

– Как? – спрашивает Хинелла.

– Насколько нам известно, на земле есть ключ к садам, – говорит Келлан. – Наша задача найти его и достать плод. Потом мы отправимся в ад и дадим яблоко Лилит.

– Она недостаточно страдала, – фыркнув говорит Хинелла. – Пусть сидит в аду, я к ней на километр не подойду. И вам не советую. – Демонесса переводит взгляд на Кристофера. – Особенно тебе.

– Мы еще ничего не решили, – говорит Келлан. – Потомок Лилит может нам помочь, найти ключ и открыть врата садов. Или же мы должны решить ее судьбу. Прямо сейчас.

– Решить мою судьбу? – спрашивает Сади, и все взгляды обращаются на нее. Рука Кристофера немного сильнее сдавливает ладонь девушки.

– Да, – отвечает Келлан. – Мы не можем допустить, чтобы ты помогла Лилит сбежать. Если она покинет ад, то уничтожит все. Ее сила тебе даже не снилась.