Система «Спаси-Себя-Сам» для Главного Злодея. Том 1

Таков был Мин Фань – старший личный ученик оригинального Шэнь Цинцю и шисюн Ло Бинхэ.

Низший сорт пушечного мяса в этой легендарной истории!

Само собой разумеется, его участие в планировании и осуществлении таких задуманных Шэнь Цинцю злодейств, как выдворение Ло Бинхэ за порог ученической спальни среди ночи и вручение ему поддельного пособия с секретными техниками, было поистине незаменимым; в какое бы время суток Шэнь Цинцю ни пришла в голову мысль, как ещё помучить Ло Бинхэ, его верный приспешник готов был немедленно воплотить идею учителя в жизнь.

Учитывая, что конец этого персонажа в оригинальном романе был ничуть не лучше, чем его собственный, Шэнь Цинцю не мог не проникнуться чувством товарищества по отношению к этому пареньку.

– Ступай и приведи сюда Бинхэ, – велел он вслух.

При этих словах Мин Фань поневоле насторожился: прежде наставник никогда не называл Ло Бинхэ иначе как «мелкая скотина», «выродок», «эта тварь» и «паршивец» – за всё время обучения он произнёс имя Ло Бинхэ от силы несколько раз, так с чего он теперь упомянул его в столь интимной манере?

Однако Мин Фань ни за что в жизни не осмелился бы ослушаться наставника, а потому рысцой бросился к дровяному сараю.

– Выходи! – рявкнул он, пинком распахивая дверь. – Учитель зовёт тебя!

Тем временем Шэнь Цинцю расхаживал по комнате, а в его мозгу вовсю кипел процесс ускоренной политинформации[20].

[B-баллы – баллы притворства, то есть воспроизведения моральных качеств персонажа. Чем выше уровень баллов притворства, тем выше уровень и количество энергии.]

«И как же, в таком случае, зарабатывать эти самые баллы притворства?»

[1 – изменить умственно отсталый сюжет, повысить коэффициент интеллекта злодеев и второстепенных персонажей; 2 – избегать сюжетных мин[21]; 3 – обеспечить рост баллов крутости главного героя; 4 – завершить скрытые сюжетные линии.]

Шэнь Цинцю вдумчиво проанализировал эти пункты один за другим.

Иными словами:

– он должен не только разгрести всё то дерьмо, что успел наворотить его бедовый предшественник, но и не дать другим персонажам учинить новый бардак;

– пусть у него нет никаких гарантий сохранения его собственной драгоценной жизни, при этом он должен ещё и заботиться о том, чтобы все почести доставались этому читеру – главному герою – и число его сестричек ни в коем случае не уменьшилось;

– мало того, что никчёмный автор оставил здоровенные сюжетные дыры неразрешённых тайн, которые он не потрудился залатать, так теперь этот читатель должен сам вооружиться лопатой и, пыхтя и отдуваясь, заполнить их.

Смех да и только.

Как заявлял эксперт-Самолёт, каждое слово «Пути гордого бессмертного демона» служило лишь одной ясной цели, и цель эта была – крутость.

Особую лихость сюжет обретал после почернения души главного героя, когда тот, по-прежнему прикидываясь невинной овечкой, умудрялся одурачивать недооценивающих его противников, побеждая одного негодяя за другим, – тут он своей крутостью попросту переворачивал небеса. Потому-то эта писанина, растянутая до такого предела, что превзошла длиной ленты для бинтования женских ножек, обрела столь поразительную популярность.

Шэнь Цинцю мог бы заявить на это, что запомнить эдакий сюжет – уже задание не из лёгких, а тут ещё и опасности подстерегают буквально на каждом шагу – существует ли хоть малейшая вероятность, что у него получится избежать их всех?!

«А какой сюжет можно считать не умственно отсталым?» – всё же решился спросить он.

[Конкретных критериев нет, всё зависит от субъективной точки зрения читателя.]

«Тогда сколько баллов мне нужно накопить, чтобы получить стартовое задание?»

[Это зависит от обстоятельств. Как только необходимые условия будут соблюдены, Система направит вам автоматическое уведомление.]

Решение проблем по мере их поступления можно было считать коньком Шэнь Цинцю. Он холодно усмехнулся, и тут его ушей достиг звук открываемой двери; обернувшись, он увидел неуверенно входящего в комнату мальчика.

Хоть ученик всё ещё не мог твёрдо стоять на ногах, он умудрился выпрямиться и торжественно произнёс:

– Учитель.

Лицо Шэнь Цинцю так и застыло в этом подобии лёгкой улыбки.

«Да чтоб я сдох! – выругался он про себя. – Неужто передо мной и впрямь лицо главного героя со всеми атрибутами Марти Стю[22], один взгляд на которое будет кружить головы всем представительницам прекрасного пола, от младенцев до восьмидесятилетних старух, – и это я так его отделал? После этого я точно труп!»

И всё же, даже измученный до предела, покрытый синяками и ссадинами, главный герой остаётся главным героем!

Глаза Ло Бинхэ по-прежнему горели ясным светом, словно утренние звёзды, а в по-детски нежных чертах уже проступали задатки будущей красоты.

Скромный и почтительный, однако исполненный решимости взгляд выдавал возвышенную и чистую, но при этом стойкую натуру.

Ну а что до идеально прямой спины Ло Бинхэ, которую проще было сломать, чем согнуть, то она воистину могла считаться его гордостью!

В какую-то долю мгновения из глубин души Шэнь Цинцю ключом забили метафоры, а также прочие разнообразные стилистические приёмы, спеша сложиться в восторженные дифирамбы, которые едва не сорвались с языка!

По счастью, Шэнь Цинцю вовремя успел натянуть удила, про себя облегчённо вздохнув: «Фух, пронесло!» Право слово, программное обеспечение ореола главного героя на поверку оказалось чересчур действенным – он едва сумел устоять перед ним!

Тем временем Ло Бинхэ, хромая, приблизился к нему и из последних сил попытался встать на колени. При виде этого уголки губ Шэнь Цинцю конвульсивно дёрнулись, и он испуганно возопил про себя: «Да разве я, нижайший, осмелюсь принять ваш поклон! Если сегодня вы преклоните колени предо мной, то, кто знает, возможно, однажды это будет стоить мне коленных чашечек!»

Вслух же он поспешил остановить ученика словами:

– В этом нет нужды.

Изящным взмахом руки он швырнул Ло Бинхэ флакон:

– Это – лекарство. – Усилием воли придав голосу саркастичности, он добавил: – Не стоит показывать свои синяки посторонним, чтобы они считали, будто я на своём пике Цинцзин дурно обращаюсь с учениками.

Шэнь Цинцю в глубине души гордился тем, как быстро он вошёл в роль: отважившись подарить ученику целительную мазь, он при этом умудрился сохранить плохую мину при хорошей игре. Это идеально соответствовало мотивации отъявленного лицемера Шэнь Цинцю, который, совершая дурное дело, всегда боялся, что его в этом уличат.

И в самом деле, Система не выдала уведомление об ООС, так что Шэнь Цинцю смог вздохнуть с облегчением.

Ло Бинхэ полагал, что учитель зовёт его, чтобы в очередной раз «преподать урок», и никак не мог ожидать, что тот вместо этого пожалует ему лекарство. Поначалу мальчик обомлел от изумления, а затем, почтительно удерживая маленький флакон двумя руками, от всего сердца произнёс:

– Благодарю учителя за милость!

В это мгновение его лицо приняло особенно детское выражение, а улыбка светилась подлинным теплом – он весь сиял, будто солнышко на рассвете. Пару мгновений Шэнь Цинцю не сводил с него пристального взгляда, прежде чем наконец отвернуться.

Очевидно, что в этом возрасте душа главного героя ещё не начала чернеть, оставаясь благородной и чистой. Тогда он был готов засверкать от малейшей искры света – дай ему лишь кроху добра, и он вознаградит тебя десятикратно. Сказав, что он был невинной маленькой овечкой, Шэнь Цинцю ничуть не погрешил бы против истины.

– Впредь этот ученик удвоит усилия, дабы не разочаровать учителя! – радостно заверил его Ло Бинхэ.

«Ну уж нет, – вздохнул про себя Шэнь Цинцю. – Если бы ты в самом деле удвоил усилия, поверь, именно это стало бы первостатейным разочарованием для твоего настоящего учителя…»

Не одолей он прежде «Путь гордого бессмертного демона», при виде этой картины Шэнь Цинцю точно не удержался бы от слёз, до глубины души преисполнившись жалости к главному герою.

И всё же с точки зрения всеведущего читателя он имел счастье наблюдать за богатыми и разнообразными психологическими проявлениями Ло Бинхэ после почернения. Их можно было подытожить следующим образом: этот мальчишка, который нынче вызывает лишь жалость, в недалёком будущем будет наступать на головы своих противников, разражаясь жестоким и самодовольным смехом. Сохраняя скромное и мягкое выражение лица, про себя он будет прикидывать, как бы половчее вытянуть из человека жилы и вынуть кости, чтобы оставить того погибать на иссушающем солнце.

– В прошлом этот ученик принял немало обид и оскорблений, – с улыбкой произнёс Ло Бинхэ, – и сегодня он стократно отплатит за каждое из них. Тому, кто некогда ранил его руки и ноги, он оторвёт их, а после сотрёт в порошок и развеет их прах…

Второй избранный отрывок из «Пути гордого бессмертного демона»

В дальнейшем он и впрямь осуществит это, превратив своего учителя в человека-палку[23].

Опустившись в кресло из сандалового дерева, Шэнь Цинцю поинтересовался тоном, в котором не было ни капли дружеского участия:

– Бинхэ, как продвигается твоё постижение начал секретных техник?

Подобное обращение из уст учителя заставило мальчика покрыться гусиной кожей. И всё же, хоть спина Ло Бинхэ тряслась мелкой дрожью, он сумел показать лишь лёгкое смущение.

– Этот ученик чересчур невежественен, – с виноватой улыбкой поведал он. – Он всё ещё… не способен постичь суть учения.

«Ещё бы! То, что ты, занимаясь по поддельному пособию, умудрился не слететь с катушек, да ещё и сохранил отменное здоровье главного героя, само по себе поразительно, где уж тут постигать основы! – взревел про себя Шэнь Цинцю. – Издеваться надо мной вздумал, сопляк?! А ну ступай сюда, чтобы этот учитель наставил тебя на путь истинный!»

В голове тут же раздался дьявольский вой предупреждающего сигнала.

«Что, уже и подумать об этом нельзя? – возмутился Шэнь Цинцю. – Знаю я, знаю, что это нарушение!»

Вслед за этим он небрежно бросил вслух:

– Твой учитель сегодня наказал тебя, потому что запас его терпения истощился. В конце концов, время не ждёт. Сколько лет тебе уже сравнялось?

– Этому ученику четырнадцать, – поспешил ответить Ло Бинхэ.

«Ох, четырнадцать…»

Иными словами, за время ученичества он уже успел разжиться таким «ценным» опытом, как стояние на коленях у главного входа на пик Цинцзин, колотушки от целой толпы учеников, подвешивание и избиение за «дерзость» по отношению к учителю, а также непосильная чёрная работа за то, что он разбил ритуальный сосуд, – и множеством тому подобных замечательных достижений. (Пока-пока, руки-ноги!)

Залепив себе фэйспалм, Шэнь Цинцю сделал вид, что схватился за лоб.

– Мне нужно подумать в тишине, – помахал он ученику рукой, отпуская его.

Шэнь Цинцю отлично умел приспосабливаться к новым условиям.

Раз уж он волею судьбы прописался в «Пути гордого бессмертного демона» после того, как умудрился сыграть в ящик в своём родном мире, то уж лучше как-нибудь обустроиться здесь, пока живётся.

Оказавшись в мире самых что ни на есть настоящих совершенствующихся, он на халяву переродился в одного из них, причём обладающего весьма недурными навыками в области боевых искусств и владения мечом, да вдобавок являющегося членом прославленной праведной школы. Если ему вздумается гоняться за дешёвой популярностью, то она никуда от него не убежит, если же он предпочтёт жить спрятав голову в песок, то ничто не помешает ему укрыться на пике Цинцзин хребта Цанцюн, отгородившись от всего мира. Что ж в этом плохого?

Разве что с поиском подружки могут возникнуть некоторые сложности.

В такого рода гаремных романах любая девица, если только она не откровенная уродина, по умолчанию принадлежит главному герою – это прекрасно известно всем и каждому.

Как бы то ни было, запросы Шэнь Цинцю были воистину скромны: лишь бы, ни в чём не нуждаясь, прожить как можно дольше – этого ему было бы вполне достаточно, ведь это не так уж сильно отличалось от его прошлой жизни.

Однако, учитывая, что здесь есть Ло Бинхэ, мечты о славе придётся оставить. К тому же, пока Шэнь Цинцю пребывает на этом континенте, созданном по законам автора, даже укройся он у Персикового источника[24], заполучивший полную власть над миром Ло Бинхэ сумеет вытащить его и оттуда, чтобы сделать из него человека-палку.

«Не то чтобы я так уж не желал пресмыкаться перед Ло Бинхэ, – раздумывал Шэнь Цинцю, – но кто ж делает из своего главного героя хренова Диабло[25]? Этот тип не угомонится, пока тысячекратно не отомстит за нанесённые ему обиды!»

Проматерив так эксперта-Самолёта весь день без остатка, Шэнь Цинцю по-быстрому составил план; если вкратце, то он заключался в следующем:

– прежде всего – ознакомиться с обстановкой;

– как можно активнее налаживать отношения с Системой;

– усердно работать над достижением результата;

– зарабатывать баллы притворства;

– как можно быстрее разморозить функцию ООС.

Если же ситуация будет складываться неблагоприятно, то по ходу дела придётся поискать другой путь отступления.

Двенадцать пиков хребта Цанцюн напоминали двенадцать огромных мечей, выкованных небом и землёй, – их величественные и причудливые обрывистые склоны неудержимо устремлялись ввысь.

Базовой локацией Шэнь Цинцю был пик Цинцзин – хоть и не самый высокий, зато определённо самый уединённый и тихий из всех. Везде, куда ни падал взгляд, вздымались стройные стебли бамбука, укрывавшие весь пик густой зеленоватой сенью, создающей утончённую атмосферу классической изысканности. К тому же почти все до единого ученики Шэнь Цинцю изучали игру на музыкальных инструментах, каллиграфию, живопись, игру в вэйци[26] и тому подобные искусства, так что время от времени по воздуху разносились напевы струн, декламация и тихий шорох бумаги. Это было воистину превосходное место для молодых почитателей искусства древних эпох, и оно наилучшим образом соответствовало потребностям этого завзятого притворщика – оригинального Шэнь Цинцю.

Несколько встретившихся ему по пути учеников весьма почтительно справились о здоровье учителя. Тот, оттачивая до блеска образ оригинального Шэнь Цинцю, ограничился лёгким кивком, напуская на себя высокомерный и холодный вид, а затем, не обращая ни на кого внимания, двинулся дальше, заложив руки за спину. Хоть со стороны казалось, что он просто следует мимо, на самом деле в этот момент он мучительно ломал голову, как совместить почерпнутые из книги имена со всеми этими маячащими у него перед глазами лицами.

Однако сейчас это не являлось первостепенной задачей; если впредь Шэнь Цинцю желал сохранить собственную жизнь, то прежде всего ему требовалось разобраться с боевыми навыками и мастерством владения мечом оригинального главы пика Цинцзин.

Если он всё верно помнил, то ещё прежде, чем Ло Бинхэ ступил на тёмную дорожку, хребту Цанцюн предстояло пройти через несколько серьёзных испытаний – от провокации каких-то демонов до собрания Союза бессмертных, – и со всем этим Шэнь Цинцю неизбежно придётся иметь дело. Если же в нём от оригинального Шэнь Цинцю по-прежнему будет одна лишь оболочка без малейшего представления о совершенствовании, то, чтобы история пришла к драматическому завершению, не понадобится даже вмешательства Ло Бинхэ – его пристукнет первая попавшаяся мелкая нечисть!

С этими мыслями Шэнь Цинцю в одиночестве направился вглубь леса. Убедившись, что вокруг нет ни души, он снял с пояса меч и, держа в левой руке ножны, а в правой – рукоять, медленно обнажил его.

Меч Сюя, который прославленный мастер Шэнь Цинцю носил с юных лет, можно сказать, добился известности вместе с владельцем. Источаемый им белоснежный свет тем не менее не резал глаз – это было зримым свидетельством превосходных качеств меча. Припомнив принцип: «Если влить в клинок духовную силу[27], оружие начинает слегка светиться», Шэнь Цинцю задумался, каким образом привести меч в рабочий режим, – и тут длинное лезвие сверкнуло белым светом.

По всей видимости, основы совершенствования и владения мечом были успешно унаследованы им от оригинального Шэнь Цинцю вместе с телом: ему даже не понадобились воспоминания исходного владельца, чтобы интуитивно вникнуть в суть того, как ими пользоваться. Желая оценить полученную силу, Шэнь Цинцю взмахнул мечом.

Кто же знал, что этот удар напугает его чуть ли не до смерти: меч вспыхнул с такой силой, будто из ладони Шэнь Цинцю вырвался разряд молнии, на миг ослепивший его самого. Какое-то время он так и простоял, крепко зажмурившись, а когда наконец решился поднять веки, то обнаружил, что в земле зияет глубокий ров, словно её поразил настоящий удар молнии.

– Херасе!!!.. – вырвалось у Шэнь Цинцю.

Хоть его лицо по-прежнему ничего не выражало, сердце прямо-таки разрывалось от осознания собственной крутости.

Вот это мощь! Воистину достойно первоклассного мастера одного из пиков хребта Цанцюн! С таким-то уровнем совершенствования, если он, не щадя сил, будет тренироваться ещё лет двадцать – кто знает, быть может, в самом крайнем случае, если он всё-таки будет вынужден сразиться лицом к лицу с этим читером Ло Бинхэ… то он хотя бы сможет обратиться в бесславное бегство?!

Ну да, всё, чего он хотел, – это хотя бы успешно обратиться в бегство!

Шэнь Цинцю думал было продолжить тренировку, однако тут его ушей достиг тихий треск сухих веток под ногой.

На самом деле этот звук доносился издалека, но теперь, когда все пять чувств Шэнь Цинцю настолько обострились, ему сложно было бы его не услышать. Взглянув на только что сотворённый им ров, мужчина со стуком убрал меч обратно в ножны и укрылся в тени зелёной чащи.

По мере того, как приближались шаги, стало понятно, что его уединение нарушил не один человек. И в самом деле – вскоре глазам Шэнь Цинцю предстал Ло Бинхэ, с появлением которого рощу будто озарил мягкий рассеянный свет, источаемый его ясным ликом; его опережал нежный и звонкий девичий голосок:

– А-Ло[28], А-Ло, погляди, тут такой большой ров в земле!

Услышав это обращение, Шэнь Цинцю поспешил спрятаться в листве понадёжнее, чуть не споткнувшись о собственную ногу.

Система тут же снабдила его кратким комментарием:

[Младшая ученица Шэнь Цинцю, Нин Инъин.]

«И кому нужно это представление? – не преминул заметить Шэнь Цинцю. – Можно подумать, так к Ло Бинхэ мог обращаться хоть кто-то другой!»

Тем временем следующая за Ло Бинхэ миловидная девочка также появилась в поле зрения. На вид она была немного младше своего спутника. Белоснежное, словно нефрит, личико обрамляли переплетённые оранжевыми ленточками косы, которые так и подпрыгивали, когда она весело скакала вокруг Ло Бинхэ – сама наивность и непосредственность. Одним словом, глазам Шэнь Цинцю предстала типичная сяо шимэй[29], образ которой является непременным атрибутом любого романа в жанре сянься.

И эта самая сяо шимэй пробуждала в душе Шэнь Цинцю весьма противоречивые чувства.

А всё потому, что он вынашивал подлые и низкие замыслы в отношении Нин Инъин. Вернее, нет – это оригинальный Шэнь Цинцю вынашивал в отношении неё подлые и низкие замыслы.

Этот самый Шэнь Цинцю был алчным лицемером, каких свет не видывал; внешне – очистивший сердце и умеривший желания небожитель, которому чужда вся грязь этого мира, в душе он был до мозга костей порочным подлецом без стыда и совести. Будучи наставником этой милой весёлой девочки, он питал по отношению к ней грязные желания, неоднократно пытаясь воплотить свои намерения в жизнь, и в конце концов почти преуспел.

Осмелился покуситься на женщину главного героя – стоит ли говорить, каким был результат?!

Ещё тогда, читая роман, Шэнь Цинцю был немного удивлён: отчего же Ло Бинхэ попутно не оскопил своего врага? Этот факт совершенно не соответствовал дьявольскому стилю Бин-гэ[30]! Ведомый праведным гневом, он отправился в комментарии, где, следуя примеру армии читателей, настрочил целый «небоскрёб»[31]: «Умоляю, кастрируйте Шэнь Цинцю! И не кастрируйте вместо него текст!» Теперь же при одном воспоминании об этом он приходил в ужас. Если его воззвание и впрямь было услышано… то он точно отрубит себе руку, некогда воздвигшую этот «небоскрёб»!

Лишь разок взглянув в сторону рва, Ло Бинхэ одарил девочку безучастной улыбкой. Не желая оставить его в покое, Нин Инъин за неимением лучшей темы для разговора продолжила:

– А-Ло, как ты думаешь, кто из шисюнов совершенствовался здесь во владении «остриём меча»?

Взявшись за топор, Ло Бинхэ принялся рубить дерево, походя ответив ей:

– Пожалуй, на пике Цинцзин подобных успехов в совершенствовании достиг лишь учитель.

Ограничившись этим, он вовсе перестал обращать внимание на Нин Инъин, с головой уйдя в своё занятие.

Деревья на заднем склоне горы отнюдь не были какой-то хилой порослью, а топор, которым орудовал Ло Бинхэ, наполовину проржавел, и вскоре четырнадцатилетний парнишка весь взмок от усилий. Некоторое время Нин Инъин сидела на стволе старого поваленного дерева, опершись щекой о ладонь, но затем, заскучав, принялась канючить:

– А-Ло, А-Ло, поиграй со мной!

Однако Ло Бинхэ ни на миг не прекращал размахивать топором, даже чтобы стереть пот со лба.

– Не могу. Шисюн поручил мне сегодня нарубить дров, а после этого я должен ещё натаскать воды. Мне нужно поскорее закончить с этим, тогда, быть может, у меня останется немного времени на медитацию.

– Эти шисюны такие гадкие! – надулась Нин Инъин. – Постоянно посылают тебя то за тем, то за этим. Сдаётся мне, они нарочно тебя притесняют. Гм, пожалуюсь-ка я на них учителю, после этого они уж точно не посмеют вести себя подобным образом!

Изначально Шэнь Цинцю собирался добросовестно играть роль стороннего наблюдателя на съёмочной площадке «Пути гордого бессмертного демона», от души наслаждаясь сценой невинной детской дружбы, но стоило ему услышать это, как краска отхлынула от его лица.

«Нет-нет-нет, не вздумай приходить ко мне с этим! – ужаснулся он. – Как же мне тогда, по-твоему, быть? Я ведь не могу допустить OOC, и кого из них в таком случае я должен наказывать?!»

Хоть к этому времени маленький Ло Бинхэ успел сполна вкусить горечи этого мира, в душе он всё ещё оставался тем же чистым белым лотосом[32], так что лишь покачал головой в ответ:

– Ни в коем случае! Мне бы не хотелось беспокоить учителя подобными мелочами. Шисюны вовсе не желают мне ничего дурного – просто, видя, что я ещё мал, они хотят дать мне больше возможностей поучиться на опыте.

В этот миг Шэнь Цинцю будто воочию узрел исходящее из-за его спины ослепительное сияние и поневоле отступил на три шага вглубь чащи: он был не в силах вынести подобного величия души, столь глубокой степени просветления главного героя!

За неумолчной болтовнёй Нин Инъин Ло Бинхэ наконец нарубил достаточное количество дров и, убрав топор, подыскал относительно чистый участок земли, чтобы опуститься на него, скрестив ноги, закрыть глаза и предаться медитации.

В глубине души Шэнь Цинцю испустил тяжёлый вздох.

На самом деле читерские качества главного героя начали проявляться ещё на раннем этапе этой слезливой драмы, и сейчас уже проклёвывались их первые всходы. Руководство с секретными техниками, позволяющими овладеть основами совершенствования, которым снабдил его Мин Фань, было поддельным – из занятий по подобному пособию не могло выйти ничего, кроме полнейшей чуши. Однако Ло Бинхэ, опираясь на не знающие себе равных природные дарования, что таились в его демонической крови, хоть и шёл совершенно не в том направлении, умудрился вслепую нащупать свой собственный путь – это было прямо-таки антинаучно!

За этим вздохом тут же последовал беспорядочный шум множества шагов.

Едва заслышав их, Шэнь Цинцю тут же понял, что дело плохо – определённо всё это добром не кончится!

Вскоре из-за деревьев показался Мин Фань, за которым следовало несколько учеников рангом пониже. Завидев Нин Инъин, он, охваченный радостным волнением, хотел было взять её за руку:

– Шимэй! Наконец-то я тебя нашёл. Как это ты, не сказав никому ни слова, убежала в столь глухое место? Задний склон горы так обширен – что, если бы ты наткнулась на хищника или ядовитую змею? Посмотри-ка, этот шисюн даст тебе кое-что интересное!

Разумеется, он не мог не заметить Ло Бинхэ, который безмолвно медитировал в сторонке, но не обратил на него ровным счётом никакого внимания, будто тот был пустым местом, – и всё же обладающий безупречными манерами мальчик открыл глаза, чтобы поприветствовать своего шисюна.

– Не боюсь я ни змей, ни хищников, – хихикнула в ответ Нин Инъин. – К тому же разве рядом со мной нет А-Ло?

Покосившись на Ло Бинхэ убийственным взглядом, Мин Фань фыркнул.

Шэнь Цинцю точно знал, что у него на уме: услышав, как Нин Инъин зовёт Ло Бинхэ, Мин Фань, несомненно, должен был преисполниться пущим отвращением к этому без того намозолившему глаза шиди.