Полная версия
Точка соприкосновения
Зато Чед отлично понимал, что если сейчас не начнет расследование, то снова уйдет в запой.
Через мгновение ему уже снился сон.
Он расчищает снег, пытаясь откопать фото Оливии. В нежных девичьих глазах читается печаль, и вдруг, словно молния, его озаряет мысль: а что, если там не фото девушки, а она сама? Его окоченевшие пальцы работают все быстрее, пытаясь раскопать глубже, но никак не могут найти. Из-под блестящего снежного покрова доносится мучительный, приглушенный крик.
***
Когда Чед открыл глаза, автомобиль остановился в полумиле от горного хребта. Десятки заснеженных пиков сияли на фоне луны. За склон уходила канатная дорога.
Коди хлопнул дверцей и пнул колесо, чтобы стряхнуть комья снега.
– Приехали. Горнолыжный курорт «Вистлер». Ты, эт самое, раньше здесь бывал?
– Да, – ответил Чед. В голосе звучала странная горечь. Он улыбнулся, почувствовав недоумение друга: – Бывал и не раз.
Их встретил дежурный полицейский и велел следовать за ним. Предстояло подняться на склон. Высокий. Не меньше полумили! Пешком, прямо по лыжне. Канатную дорогу закрыли из-за несчастного случая: турист упал вместе с вагончиком.
Они прошли только половину пути, а ноги уже отказывались двигаться. Коди стучал зубами. Чеду пришлось чуть легче. С фляжкой в руках он чувствовал себя будто в шубе.
Коди поморщился от сивушного аромата:
– Что у тебя там?
– Да вот, весьма удобная фляга, – ответил Чед, отпив еще немного. – Для походов и занятий спортом.
– Ну да, ты же у нас спортсмен…
Лыжня привела их к освещенной площадке на склоне горы. Сугробы там лежали вековым слоем, ледяной наст застилал снегопад, зарядивший еще с утра. Луч портативного прожектора – как его сюда затащили? – высвечивал бездыханное тело. Впрочем, об этом можно было судить только по унтам и фрагментам одежды. Остальное, без преувеличения, превратилось в месиво. Последний раз Чед видел такое, проезжая мимо страшной автомобильной аварии.
Над останками работали криминалисты: тонкий и толстый. В их руках мелькали измерительные приборы и бирки для улик. По площадке метались густые тени. Чед поежился: в аду и то уютнее!
Коди побледнел, рука сама потянулась к горлу. Он сипло напомнил:
– Расследование возглавляю я. Без фокусов.
Чед бросил на него пустой взгляд и, пожав широкими плечами, обратился к коллегам:
– Полицейский департамент Ванкувера. Я – детектив Фрейзер, а это младший детектив Блант. Отдел специальных расследований. Что тут у нас?
– Добрый вечер, сэр, – вперед шагнул худой эксперт. – Обрыв троса, сэр. Вагончик разлетелся вдребезги. Жертва – Уильям Кингсли Младший. Более никто не пострадал, сэр.
– Он еще какое-то время дышал, – заметил другой, потолще, и простуженно чихнул. – Это редкость с такими травмами.
У него получилось «дыал» и «тавмами».
Приглядевшись, Чед кивнул. Из множества кровавых луж лишь треть скопилась у тела, остальные разлиты по сторонам. Ясно: распоротая артерия работала, пока сердце билось.
Он снова кивнул. Опустившись на корточки, сказал понимающе:
– Ага. Вот и причина смерти…
Пальцы бестрепетно коснулись дыры на затылке мертвеца. Сверху одобрительно хмыкнули. Криминалисты подвинулись, чтобы не загораживать свет, Чед знал, что им восхищаются. Давно к этому привык.
– Так точно, сэр. Летальный исход в результате перелома основания черепа. Есть и другие травмы, сэр.
– Ага, еще сломаны ребра, – добавил простуженный, – и позвоночник в двух местах. Имеются разрывы мягких тканей. Перевернуть труп? Или предпочитаете фото?
Чед мрачно улыбнулся и ответил с сарказмом:
– Фото. Взгляну перед сном.
Он приложился к фляжке. Так-то лучше. Теперь можно браться за работу.
Детектив дюйм за дюймом осмотрел место происшествия, не оставив без внимания ни одного обломка. Металлические детали фуникулера блестели, отражая свет. Каждая из них казалась подозрительной и одновременно бесполезной. Запнувшись о кусок троса, Чед сел на корточки, чтобы рассмотреть его поближе.
Вдруг он спросил:
– У вас есть вопросы, детектив Блант?
Челюсть напарника отвисла. Будучи живым олицетворением растерянности, он не нашелся с ответом.
– А у меня есть, – Фрейзер кивнул на останки. – Личность установили по документам?
Толстый эксперт обернулся на товарища, призывая его в свидетели:
– Да, в кармане нашли паспорт. Перед нами его величество Билли Кинг.
Брови Чеда взлетели. Он спросил раздраженно, будто над ним подшучивали:
– Кто, черт возьми, этот Кинг?
– Вы, правда, не знаете? – криминалист шмыгнул носом. – Американский певец, такой популярный, что даже собственное отражение в зеркале ему аплодирует. О Синатре-то хоть слыхали?
Поднявшись, Чед посмотрел на парней из оцепления. Все были одеты в теплые куртки, в руках дробовики.
Он тронул напарника за рукав, приказал стальным тоном:
– Детектив Блант, проследите за сменой караула. Ребятам не повредит кофе, а то холод собачий. Экспертов можно отпустить.
Коди присмотрелся к выражению лица Чеда.
– Распоряжусь насчет труповозки. Я решил, что тебе лучше уехать и отдохнуть. Ты, эт самое…
– Знаю-знаю, в отпуске. Пойду в отель, это же гребаный курорт, верно? Вот и отдохну. Бывайте, парни.
Фрейзер пожал руки криминалистам и повернулся, чтобы уйти. Вслед ему неслось:
– Рады встрече, детектив!
– Не то слово, – бросил Чед, не оборачиваясь.
Свет прожектора остался далеко позади, когда Блант почти догнал его. Он спешил, будто опаздывал на поезд. Чед оглянулся через плечо, и его губы сами собой растянулись в улыбке.
Меховой воротник Коди раскис от снега и покрылся бахромой льда, по лбу стекал пот. На усах поблескивало.
– Погоди, старик, – крикнул он издалека.
Чед остановился. От вида напарника, комичного и неуклюжего, в груди потеплело. Хороший он все-таки мужик, хоть и придурок. Впрочем, одно другому не мешает.
– Я собираюсь в круглосуточное кафе, – Коди мотнул подбородком в сторону заведения. – Думаю, там найдется сандвич с тунцом. Хочешь составить мне компанию?
Фрейзер потряс флягой:
– У меня есть все, что нужно. Не отговаривай: я остаюсь.
***
Снег залеплял глаза, норовя проникнуть за воротник, белые хлопья щекотали шею. Здания курортного городка утопали в бушующем вихре, и оконный свет из последних сил боролся за цивилизацию против дикой стихии.
Но Чеду все нравилось. Его ждало настоящее дело, и это дарило чувство, будто завтра Рождество. Всего-то и нужно с утра пораньше пробраться к камину и достать сладости из развешанных носков. Неужели у него это было? В прошлой, бесконечно далекой жизни.
Полупьяный и усталый, он кое-как доковылял до гостиничных корпусов. Первые два прошел мимо, хотя ноги уже заплетались. У третьего остановился, сам не зная почему.
На ступенях крыльца остались одинокие следы. Кто еще будет шататься по улицам в такой час?
В темном вестибюле за стойкой торчал портье – сонный, как муха. На любезности не разменивался, прятал глаза. Он без лишних слов отдал бумаги и ключи.
Молчал и Чед. Что зря болтать?
На стене висел образец заполнения с корпоративными вензелями. Чед глянул на него и сразу заинтересовался расположенной по соседству табличкой. Надпись гласила: «ПРОЖИВАНИЕ С СОБАКАМИ ЗАПРЕЩЕНО!»
Интересно, почему? Он ухмыльнулся. Никогда не слышал, чтобы собака украла полотенце, приставала к горничной или не оплатила счет.
Голова кружилась. Проклятье! Кажется, на сегодня хватит. Не стоит переливать внутреннее деревце.
Внеся предоплату, Чед поднялся в номер на пятом этаже. Не раздеваясь, рухнул в кровать. Лежал, закинув руки за голову. Его безразличный взгляд изучал пространство.
Не комната, а настоящий чулан. Следы на обоях цвета увядшего мака говорили о перемещении мебели больше, чем зоологические журналы о миграции кабанов.
Чед скривился, как от зубной боли.
Не видать ему семейных вечеров, служебная квартира да прокуренный кабинет – вот и весь уют. Может, оно и к лучшему. Такая профессия для одиночек.
Оливию Мэннинг – молодую британскую актрису – он встретил именно здесь, в «Вистлере». Память сохранила каждую деталь, каждый проведенный с ней день. Они изучили здесь все. Должно быть, никто из жителей Ванкувера не знает окрестности курорта так хорошо.
Со дня знакомства утекло много воды, но все было словно вчера. Предаваясь воспоминаниям, Чед закрыл глаза.
Молодая лыжница решает съехать с трамплина. Он невольно останавливается посмотреть. Через миг выясняется, что не напрасно…
Все, что могло пойти не так, идет не так!
Приземлившись, девушка не входит в лыжню и вылетает на сверкающий снежный наст. Ее несет прямо к киоску с гордой вывеской: «ХОТ-ДОГИ, БУРГЕРЫ, ГОРЯЧИЕ НАПИТКИ».
Чед бросается наперерез. Только бы успеть!
В ушах завывает ветер, снег бьет в лицо.
Они сталкиваются всего за несколько ярдов до киоска. Прежде чем упасть в сугроб, Чед видит округлившиеся глаза торговца. В других обстоятельствах выражение его лица могло бы показаться забавным.
Чед первым выбирается из снежного завала. Он вертит головой. Из снега торчат палки, рядом валяются лыжи и запорошенная зеленая шапочка.
– Боже! Вы целы?
Он помогает девушке встать на ноги и осторожно отряхивает ее. Она невысокая и стройная, с округлыми бедрами и небольшой аккуратной грудью. О Боже, куда он смотрит? Чед торопливо поднимает взгляд. На плечах девушки копна рыжих волос, а щеки и лоб украшают веснушки, которые пробиваются даже сквозь густой румянец.
– Неужели вы так проголодались? – улыбается Чед, пытаясь вывести девушку из ступора.
– Что? – растерянно отвечает она.
– Нет, я, конечно, слышал о женском аппетите, но чтобы так лететь за хот-догами!
Девушка хлопает глазами. Не лучшая реакция на шутку, но уже что-то.
Чед берет ее за руку.
– Нужно немного согреться. Пойдемте, я угощу вас.
Они подходят к киоску, и взгляд лыжницы становится осмысленным. Она внимательно смотрит на своего спасителя, и в ее глазах блестит живой огонек.
Чед стучит в оконце.
– Пожалуйста, дайте этой милой леди самый большой и вкусный хот-дог!
Она наконец улыбается:
– И картошку…
Его разбудил стук в дверь.
– Ты здесь? Я знаю, что ты здесь, черт возьми!
Чед вскочил, и его рука сама собой выхватила револьвер. Барабан привычно откинулся, явив взгляду шесть желтых кругляшей.
Заряжен!
Годы службы научили в такие минуты не раздумывать. Сердце колотилось, будто от удара током. Он направил оружие в дверь.
Раздались торопливые шаги. Кто-то ушел к соседнему номеру, и все повторилось.
– Ты здесь, Джонни? Открывай, черт бы тебя побрал!
Чувство мнимой опасности отрезвило.
Зря он лег спать в одежде. Кровать пропиталась влагой. Чеда бил озноб, пот лился изо всех пор – состояние не из лучших.
Где фляжка? Нужно выбросить из головы лишние мысли.
Проклятье! Все-таки запил…
Утолив жажду, Чед шагнул к окну и раздвинул шторы. Он напряженно всматривался в горный пейзаж, над которым появилась светлая полоска – рассвет.
В краях, где, как принято думать, из крана льется шампанское, а на фермах кудахчут жареные куры, произошла трагедия.
Где-то там, на склоне, разбился американский певец. Там валяются обломки фуникулера и крупный стальной трос, скрученный из прочных нитей.
При естественном разрыве нити отличались бы длиной. Лопнет одна – растянутся остальные. А тут полетели все разом.
Ни дать ни взять кисточка на хвосте льва. Ровная и аккуратная. Будто чем-то рубанули. Пулей?
Чед устало потер глаза. Почему никто не обратил на это внимания, кроме него?
Неплохо для парвеню, а?
Глава третья
Италия, 1944
В последнюю минуту Тони понял, что не хочет выбираться из канализации. Задрав голову, он смотрел в ночное небо через открытый люк. На грязном и потном лице читалась мрачная решимость. Наверху буйствовал ветер. Завывая, словно дикий зверь, он гнул деревья и грохотал железными крышами домов, с других – срывал черепицу.
За долгие часы блуждания по коллектору Тони так и не привык к запаху гнили и полумраку. К переплетению труб и кабелей над головой, к редким мерцающим огонькам и писку крыс. Но сейчас это отвратительное место казалось ему уютным и безопасным по сравнению с тем, что творилось на поверхности.
Над головой хозяйничал враг.
Надо бы закурить. Тони достал сигареты.
Дерек, прислонившись спиной к склизкой стене, снял с плеча винтовку. Чуть слышно щелкнул затвор.
В прошлый раз он нашел путь в Кассино через заброшенный коллектор и сегодня воспользовался им снова. Капитан молчал с самого лагеря, не понукал и не давал распоряжений. Его взгляд остановился на нераспечатанной пачке «Лаки страйк». Адамсон проскрипел, словно ногтем по стеклу:
– Спрячь.
Тони сунул курево обратно в карман. Хорошо, что Дерек заговорил. Странно блуждать в клоаке под носом у врага и не перемолвиться словом. Да еще ночью.
Лунный свет скользнул по стенке колодца, выхватил бледное лицо капитана и его насмешливую улыбку. Выражение было таким обыденным, что Тони захотелось спросить прямо. По-дружески.
– Дерек, а чего я без оптики? Надо щелкать гансов в два ствола, как индеек на День благодарения. Ты же не думаешь…
– Думаю. И тебе советую.
Тони набычился. Попасть на передовую как можно скорее было чертовски верным решением. Так не остается времени для сомнений. Он дал себе слово, что сегодня убьет немца. Перешагнет черту.
– Я рассчитывал… – начал было Тони, глядя исподлобья.
– Хреново рассчитывал. Для предельной ясности: винтовку получишь, когда решу я. Твоя работа – кормить меня с ложечки и подтирать зад. И чтоб комар носу не подточил. Хочешь спасти человечество – сигай в дерьмо, вычисти «авгиевы конюшни».
Тони сердито молчал. Какие еще конюшни?
Капитан смачно сплюнул на пол и внимательно осмотрел лаз.
– Коллектор ведет на городскую улицу. Мы, парень, в тылу врага.
– Я не кретин, Дерек!
– Рад это слышать, – голос капитана остался бесстрастным. – Такие кормят червей. Окажемся на поверхности – бегом к разбитой колымаге, что в пяти шагах слева. Затем в воронку. Марш!
Адамсон пропустил его вперед, Тони слышал за спиной хриплое дыхание. Он ухватился за железную скобу, служившую лестницей. Сверху тянуло холодом.
Вот они и на вражеской территории. Сердце колотилось, казалось, уже не в груди, а в складках маскхалата. Над спящим городом мерцала бледная итальянская луна. У самых крыш плыли тучи: низкие, почти осязаемые. Ветер пробирал до костей. Куда подевалась вчерашняя жара?
Все это Тони отметил непроизвольно, чувства – зрение, внимание и даже слух – ушли на выполнение приказа. Шаг-другой… Спина привалилась к подбитому автомобилю, черному, как туз пик. Тони пригляделся к гербу на дверце, к растопыренным крыльям имперского орла. Тряхнул головой – некогда рассматривать картинки, пора двигаться. Кувырок, битый кирпич оцарапал щеку, мир встал на дыбы и вновь сузился до размеров колодца. Тони размяк на дне воронки, тут можно не осторожничать. Насладиться покоем.
Вскоре стало тесно – это капитан составил компанию. Он без промедления вскарабкался на край воронки. На миг застыл, словно кобра перед броском, и растворился во тьме.
Немного подумав, Тони последовал за ним. Город был окутан тьмой, лишь среди развалин маячили фонари патрулей. Желтые лучи выхватывали стены домов, слепые, закрытые матрасами окна, сучковатые ветви и шумящую листву. Где командир? Тони пригляделся и увидел, что вдоль тротуара несется призрачная фигура. Бросился догонять.
Дерек летел безмолвной тенью. Под ногами Тони, наоборот, все шуршало и звенело, словно он бежал по осколкам стекла в железных сапогах. Пот ручьем стекал по спине, а в ушах бил барабан.
На пути возникла баррикада, и мужчины замедлили шаг. Дорога перекрыта. Технике не пройти, а вот паре диверсантов – в самый раз. Адамсон прыгнул первым.
– Быстрее, парень.
Стиснув зубы, Тони полез за ним. Руки коснулись мерзкой и липкой поверхности. Из чего сделана эта штука? Нос уловил гнилостный запах. Тони прикусил бледные губы, понимая, что не хочет это видеть. Хорошо, что вокруг темнота.
Капитан перебрался на другую сторону, и снизу послышался шорох.
– Не спи, Зеленщик. Хватит обниматься с дохлятиной.
Тони торопливо спустился, его пальцы нервно хрустели, а желваки ходили ходуном. Он пристально посмотрел на капитана. Адамсон явно не испытывал к происходящему патриотических чувств. И он по-своему прав: борьба за высокие идеалы – это возня в куче дерьма. Работа, конечно, полезная, но ни черта не веселая. Зачем убивать людей и ставить на кон свою душу? Ради демократии и свободы?
Ответ пришел сам собой – ради Аполлонии. Тони почувствовал, как тепло поселилось в его груди. Прямо под армейскими жетонами. Внутренний голос тут же возразил: «Причем здесь эта девушка? От них одни неприятности! Главное – сохранить голову!»
Бешеная гонка по улицам вражеского города длилась недолго.
Они свернули за угол. Судя по поведению Адамсона, он уже здесь бывал: уверенно выбирал подворотни и закоулки, безопасные места. Знал, когда и где может вынырнуть патруль.
Когда солнечный луч коснулся пригорода на юго-востоке, бойцы забежали в пустой дом и поднялись на пятый этаж. Тони рухнул у окна. Капюшон спал с его головы, обнажив покрытый испариной лоб. Вокруг стояла гулкая тишина, и собственное дыхание казалось таким громким, словно на голову нацепили ведро.
Дерек лениво потянулся, лицо его оставалось спокойным, будто вокруг не было никакой войны. Жуткий тип!
Он слегка подался вперед и сплюнул.
– Славно прогулялись.
Тони промолчал. Если не обращать внимания на дурацкую верблюжью привычку, Адамсона можно терпеть. С диалогом сложнее: не всегда понятно, шутит человек или нет.
Тони достал сигареты и посмотрел на старшего. Тот снова покачал головой.
– На передке два способа угробить командира: закурить и отдать ему честь.
– Прострелят голову?
– Да! И в данном случае – мою. А она еще пригодится. Нам обоим.
Кисло улыбнувшись, Тони спросил:
– Какие будут приказания?
Капитан кивнул на огромную пробоину в стене, что серела в утренних сумерках. На ладонь Тони опустился бинокль, завернутый в лоскуты цвета хаки.
– Первый урок – наблюдение.
***
Тони лег на холодный пол так, чтобы смотреть через пробоину и не выпускать из внимания саму комнату. Он опасался появления патруля.
Пока не рассвело, улицу толком не рассмотреть. Чтобы скоротать время, стал изучать узоры на обоях. Сам не заметил, как задремал…
Ему снилось, будто рыбачит с отцом, а тот все молчит. Выцветшие глаза жмурятся от майского солнышка, а в уголке рта трубка. Он улыбается, чего Тони не видел с детства. С тех пор как старик увез его в Штаты, спасаясь от мафии…
Тони не спрашивал отца о делах, он знал, что старик в своей жизни повидал крови больше, чем любой из смертных. Гораздо больше! Откуда еще у Тони такая тяга к оружию?
Улыбаясь, отец вынимает трубку изо рта. Мундштук упирается Тони в лоб, и старик спускает воображаемый курок.
Вздрогнув, Тони открыл глаза и посмотрел на капитана. Дерек ответил ухмылкой.
Как он мог уснуть? Сразу видно: зелень из учебки.
Испугавшись, что покраснеет, Тони не придумал ничего лучше, чем прильнуть к биноклю.
Было уже светло. Он медленно водил окулярами по сонным улочкам, где клубился туман, виднелись черные кляксы пожарищ, обломки зданий и подбитая техника. Унылый, однообразный пейзаж. Союзная эскадрилья – неважный художник.
Тони покрутил настроечное колесико, и его дернуло, будто к носу поднесли нашатырь. Баррикада, которую они миновали пару часов назад, оказалась… стеной из мертвых лошадей.
Решив, что еще спит, Тони больно прикусил губу, но ужасная сцена не исчезла. Вот откуда этот смрад! Хорошо, что лежал, иначе не удержался бы на ногах. По спине пробежал холодок: волочить трупы накладно, скорее всего, лошадей пригнали еще живыми!
Он убрал бинокль и потер переносицу. Душу сковал мороз.
Голос Дерека пробился сквозь замутненное сознание:
– Не пыхти, дай послушать.
Тони зажал виски, пытаясь справиться с головокружением. Капитан приложил палец к губам. Тишину утра разрывал голос из динамика на ближайшем столбе.
«Манхэттен – капут! Микки Маус – капут! Немецкое командование призывает сложить оружие и прекратить бессмысленное кровопролитие».
– Во дает! – усмехнулся капитан. – Почти без акцента.
Прислушавшись, Тони спросил:
– Кто это?
– Штандартенфюрер Хайльман из 4-го парашютного. Наш добрый друг и агитатор.
Тони подавлено вздохнул: «Пусть лучше над полем боя звучит голос врага, чем выстрелы».
Едва он об этом подумал, как тут же раздался взрыв. Затем еще один. Началась стрельба. Винтовочные щелчки перемежались пулеметными трелями.
Адамсон не шелохнулся, и Тони понял, что бой в отдалении. Их это не касается. Однако взгляд то и дело впивался в оставленную позади дверь, не крадется ли кто?
За шиворот скользнула противная капля. Пальцы мелко задрожали, а вслед за ними – стеклянные осколки на полу.
– Тигр, – сказал командир одними губами, хотя, может, и вслух, не разобрать.
Тони потер заложенные уши. Действительно, из выбитых окон доносился скрип гусеничных траков и рев мотора. А говорят, у гансов плохо с горючим.
Канонада стихла так же резко, как и началась. Оказалось, все это время над полем боя продолжал звучать голос штандартенфюрера. Ему-то уж точно ничего не угрожало…
«Манхэттен – капут! Микки Маус – капут!»
Интересно, чья взяла?
Тони посмотрел в бинокль. Из окрестных домов уцелела только треть, остальные были окутаны пылью. Одну из трехэтажек перекосило, ее каркас держался на честном слове. Раздался истошный вопль: в окне кричала женщина. Вдруг ее жилище заскрипело, руины пришли в движение. Единственная стена оперлась о соседнее здание и, кренясь все сильнее, рассыпалась в прах. Дом зарылся в землю, взметнув к небу густое облако. Нависла тишина. Больше никто не кричал.
Тони вскочил и бросился к двери, уже понимая бессмысленность своих действий. Капитан ловко подсек новобранца. Тот упал, клацнув челюстью.
– Ты чего, Дерек?
Адамсон отправил на пол очередной плевок.
– Там некому помогать… Подбери сопли! Это война. Вбей уже в голову…
Тони сел, привалившись к стене. На ней лопнула и посыпалась штукатурка. Он поднял голову. Слезящиеся глаза зло смотрели в потолок.
– Они это заслужили, – заметил Дерек со злостью.
– Кто?
– Местные подстилки. Когда пришли немцы, они гроздьями свешивались из окон, несли цветы и бросались на шею.
«Ты-то откуда знаешь!» – мысленно возразил Тони и вздохнул.
Лицо капитана стало каменным. Он сказал глухо, словно из-под земли:
– Чувства – для слюнтяев. Нужно просто делать свою работу. Вот и все.
Тони хотел было задать вопрос, но, уловив настроение командира, закрыл рот. Кажется, тот поделился наболевшим.
– Ну? Что хотел спросить?
– Дерек, ты… счастлив служить дяде Сэму?
– Да.
– А что делал до войны?
Адамсон прильнул к оптическому прицелу и хмыкнул:
– Был еще счастливее. Не забывай про бинокль.
Не прошло и четверти часа, когда Дерек присвистнул. Винтовка в его руках азартно лязгнула затвором.
– На три часа, парень.
По узкой неглубокой канаве полз, волоча на спине огромную катушку, долговязый ганс. На каске сверкала какая-то клякса, на лбу – капельки пота. Глаза смотрели с прищуром. Солдат явно что-то искал.
Капитан улыбнулся и весело спросил:
– Видал пятно у него на башке?
– Да, сэр.
– До сорок первого вермахт малевал на касках щит с орлом. Теперь его старательно закрашивают. Красноармейцы отбили гансам чувство прекрасного. Мишень, стреляй – не хочу. Сияет, как задница полковника Стоуна.
Тони тихо рассмеялся. Любопытная штука. Здесь, на передовой, ты – царь и бог. Авторитет штабного начальства так низок, что даже пошутить можно. Он не успел стереть улыбку, когда раздался выстрел. От резкого звука заложило уши. В воздухе запахло порохом.
Капитан извлек гильзу и, чтобы не оставлять следов, сунул в карман. Он сплюнул. Убил человека, не испытывая видимых неудобств.
– Все. Точка! А я уж думал, зря корячимся, – выдал он и, заметив взгляд подчиненного, добавил: – Это был ремонтник. Дом рухнул и перебил кабель. Потому наш дорогой штандартенфюрер и заткнулся. Между прочим, ремонтники – хорошая цель. Лучше только пулеметчики или офицеры.
