Селлтирианд. Прежде рассвета

– Нас слишком мало, магистр, и с каждым годом становится все меньше…

– Ха! Вас было вполне достаточно, еще не забылись те времена. А каков результат? Кучка отшельников прозябает среди камней на краю севера! Но вы все еще колобродите воду. Разводите муть, сеете смуту, подрываете порядок. Убиваете тех, кто превзошел вас во всем, кто становится для вас опасным. И вы все еще считаете себя силой, способной остановить Изначального?

– Все еще не можете отпустить призрак Керрика?

– А вот здесь, я попросил бы быть предельно аккуратным! – Лагранн сжал губы в тонкую линию, и в его глазах в открытую полыхнул огонь. – Ты ничего не знаешь о моих призраках, и можешь не тратить мое время, пытаясь убедить меня в том, на чьих руках кровь моего воспитанника!

– И в мыслях не было. Мы все здесь знаем, что Эйстальд в бою сразил Керрика. А еще я знаю Эйстальда достаточно давно, чтобы поручиться за него. Он не убийца и, наверняка, честно защищал свою жизнь.

– Какие мы все тут благородные и честные! – Лагранн горько усмехнулся, с трудом сдерживая боль. – Получается, никто не виноват, все только хотели как лучше, а по итогу именно Магистрат лишился лучшего из лучших.

– Да ведь мальчишка просто не оставил ему выбора, – подъехав сбоку, Голтен уже давно прислушивался к разговору. – Он не оставлял его никому. Самоуверенный, наглый, беспринципный…

Лагранн силой дернул коня, отчего бедное животное, с недоумением, принялось разворачиваться на месте.

– Довольно! Я не потерплю оскорблений от такого, как ты – лакея и предателя, жаждущего одной лишь наживы!

– Тогда, быть может, разрубите меня своим гневом? Клинка-то у вас не видать… Или состряпаете прямо здесь указ о моем колесование? – Вик’Дерн неприятно улыбался, но его взгляд оставался холодным, не отступая от бушующего пламени магистра. – Бросьте вы это, Лагранн. Вы здесь не на правах Верховного магистра, и нечего разбрасываться угрозами и оскорблениями. Да всему Эллрадану было известно, что Керрик неуравновешенный садист. Только для вас он все еще оставался любимцем и какой-то там надеждой. Попади ему в руки вся полнота власти Белого Крыла, он, несомненно, утопил бы королевство в крови! Мы прекрасно знали, на какие выходки он способен, и многие из них мне приходилось за ним исправлять. Лучший из лучших…

Дорога вилась при свете факелов и монотонном постукивании копыт. Лагранн совладав с гневом, смотрел поверх отсветов огня куда-то во тьму. Казалось, он искал совета у далекого прошлого или глотал горечь услышанного, которое пятнало память о нем.

– Ведь он был Сребророжденным – редкая удача. Можно сказать, реликт ушедших эпох. Он нужен был Белому Крылу, как никто другой. Но что тебе до наших нужд или до лунного серебра? – магистр покачал головой, без особой злобы взглянув на поверенного. – Тебя ведь всегда интересовала только власть и золото, Голтен, ты умел это скрывать, но что-то все равно просачивалось наружу. А когда при тебе упоминали селлестил, почти неуловимо, но ты менялся в лице. Я, бывало, гадал, что это могло означать? Гадал, но никогда не принимал это слишком серьезно. Как видимо, зря…

– Керрика уже нет больше с нами, и нужно жить с этим дальше, – Вик Дерн сказал это как можно мягче, он ни разу не видел магистра столь старым и обделенным. – Но вы, Лагранн, еще можете попробовать спасти этот мир. Можете помочь своему народу.

Глядя на Голтена, Верховный магистр беззвучно шевелил губами, выискивая в себе толику оставшихся сил:

– И что же вы от меня ждете? Что я ринусь целовать руки убийце моего воспитанника? Отдам ключ от Магистрата в руки дряхлых безумцев из промерзших пещер? Нет! – Лагранн решительно тряхнул головой. – Вы правы, я еще в силах остановить все это. В силах спасти мир, удержав его от падения!

– Учитель, мне кажется, Голтен не совсем это имел в виду. Он не призывает вас ни перед кем преклоняться…

– Да, да, да… Он всего-навсего хочет, чтобы я отдал ему Белые Плащи и королевскую гвардию в придачу! – Резко обернувшись к принцу, магистр с трудом сдерживал раздражение. – Быстро же тебе задурили голову, мой мальчик! Всего-то парочка слов с одним из скитальцев, и ты уже готов давать мне советы, как поступать с заклятыми врагами Эллрадана!

Аллариан вспыхнул от незаслуженного укора и неловко заерзал в седле.

– Нет ничего плохого в советах, если они искренни и исходят от сердца! Пусть даже если эти советы исходят от младших. Послушайте, учитель, мы ведь сейчас не в том положении, чтобы не глядя, отвергать предложенную помощь. Быть может, нам все нужно с чем-то примириться и попробовать совместно найти решение?

– Принц, несмотря на свою молодость, говорит на редкость разумно, – первым подхватил Лейн. – Мы не будем никого удерживать силой, по крайней мере, до первого постоялого двора или селения. Отпускать же вас сейчас одного во тьму, магистр, или на пару с принцем, будет поистине медвежьей услугой. На трактах процветает разбой, да и кое-что похуже отыщется…

– Если бы мне вернули мой меч, я, пожалуй, справился бы с кучкой пропитых дегенератов, и потом, если вы вдруг не намерены отсыпать монет в мои пустые карманы, у меня все равно нечего грабить.

– А со стаей свирепых гурлуков-потрошителей, вы тоже в состоянии справиться? Ведь им не нужны будут ваши монеты, только ваша кровь и кишки. И если даже предположить, что вы справитесь, – поднял руку скиталец, дав понять магистру, что еще не окончил, – вполне вероятно, такая резня привлечет внимание Коронованных. Слух о том, что они появляются все чаще и кого-то неустанно разыскивают, давно уже перестал быть просто слухом. Такова на сегодняшний день реальность. Быть может, они ищут вас, магистр?

– Скорее уж Сребророжденных, на черта им обыкновенный старик? – отмахнулся Лагранн. – Если даже на секунду представить, что все это правда, мы сумели бы о себе позаботиться!

– Вы так считаете? Мне бы вашу уверенность, магистр. Похоже на то, что вы сильно недооцениваете всей угрозы, которая расползлась от Болот. Наш общий враг был и всегда остается Изначальный, как и его наследие.

– Изначальный не убивал моих учеников, – скептически заметил Лагранн. – Да и вообще, если бы не его влияние, быть может, линия Сребророжденных так никогда и не проявилась. Мы с вами, отчасти, его потомки.

Молодой скиталец поморщился, будто впервые как следует рассмотрев магистра. Такая точка зрения была ему неприятна.

– Очень спорная мысль. С таким же успехом можно считать, что камни небес, принесшие в мир огненный хаос, подарили нам новое будущее.

– А разве нет? Разве селлестил не был даром свыше? Разве не эти удары, породившие хаос, принесли с собой лунное серебро?

– Полемика, – пожал плечами Лейн. – Хаос, быть может, и есть спасение от пустоты, но в его недрах сгорают. Изначальный не был изначальным злом, но он захотел им стать. Он выбрал дорогу зла.

– Быть может, его слишком рано остановили, и все эти жуткие твари, выводки его руки, нечто промежуточное, а главное свое творение он просто не успел закончить?

– Интересные мысли бродят в коридорах Белого Крыла. Недаром многие его адепты так охотно склоняются к темным знаниям.

– Мы сейчас всего лишь рассуждаем, а не обмениваемся идеологиями. Мыслить не как все – это еще не преступление, – магистр разочарованно глядел на скитальца. – Ваши устаревшие догматы слишком беспомощны, чтобы без оглядки следовать им. Я не утверждаю, что Изначальный был спасителем или же абсолютным злом, в мире полно оттенков, которые не разглядеть даже под пристальным взглядом. Я только говорю о том, что мы не смогли постичь всех его замыслов, нам даже было неведомо, как сильно изменил его селлестил и сколько в нем еще оставалось от человека.

– Хотите сказать, зря мы ему помешали? – покачал головой Лейн. – Нужно было дать Изначальному больше времени. Подумаешь – тысяча одна, другая. Что они эти жизни, в руках великих…

– Это всего лишь мысли, молодой человек, – сухо заметил Лагранн. – Рассуждения уставшего старика. Стоит заметить, что ничего подобного я не вкладывал в умы юных адептов, не подталкивал в поисках истины. Некоторые приходили к подобным измышлениям самостоятельно…

– В том числе и Керрик?

– Само собой. Недаром он стал Первым адептом. Керрик был слишком умен, чтобы на веру принять байки о тирании Изначального и великих освободителях Серебряного ордена. Все мы знаем, что история пишется теми, кто последними устоял на ногах.

– Выходит, Серебряный орден только всем навредил? Не противиться нам нужно было, не сражаться, а помогать? Пятеро Коронованных – все еще слишком мало, особенно для вас, Лагранн. Жаль, что Изначальный не успел исказить еще десяток этих милых созданий.

– Брось это, мальчик. Ты хотя бы знаешь, откуда они взялись?

– У нас в Сером Убежище мнения бытуют разные на этот счет. Будто были они однажды людьми: могучими и великими, вроде вас, магистр… Великими гордецами. Изначальный благосклонно принял их, ведь они, как и вы, считали, что он не абсолютное зло, и замыслы его еще не открытая книга. Они пришли к нему на поклон, за силой и властью, и были забыты, до самой поры, пока они не вернулись вновь… его беспрекословными слугами. Кхфаар, Бархаур, Грокхан, Дурхур, Хагрэнд… Изначальный дал им силы, огромной силы, вот только не той, которой они так возжелали.

Лагранн ехал, слегка покачиваясь и прикрыв глаза, казалось, он был слишком утомлен этим разговором:

– Занимательный урок истории, несомненно, в тебе есть задатки хорошего учителя. Быть может, Хранителям не стоило гнать тебя в поле, а более тщательно готовить из тебя следующего приемника?

– Спасибо, магистр, – Лейн признательно кивнул, не скрывая улыбки. – Вы мне льстите. На самом деле у нас никого никуда не гонят и ни к чему не принуждают. Каждый вносит вклад по своим силам и каждый выбирает свой путь и, если путь этот длится достаточно долго, вероятно, он приведет в круг Хранителей. Разумеется, своенравие и нежелание слушать советы, зачастую, укорачивают и без того этот нелегкий путь. Я привык доверять своим братьям и внимательно слушать Хранителей, поскольку между моими знаниями и мудростью старейшин пролегает пропасть.

– Интересно, какую мудрость поведают они, когда увидят весь этот сброд, который ты ведешь к их дверям.

– Их двери – это и мои двери, – отрезал скиталец. – Я надеюсь, что смогу объяснить, как нам это необходимо. Что в надвигающейся буре каждый клинок на счету…

– Не знал, что бурю можно остановить острием клинка, – язвительно заметил Лагранн. – Стихия свирепа и неконтролируема.

– И все же мы попробуем. Разве не для того был основан Серебряный орден в давние века? Разве наше истинное предназначение не в том, чтобы остановить тьму, которая остальным не под силу? Разве Белое Крыло не давало клятву хранить мир и сражаться со злом?

– Да что вы все, в самом-то деле!? – почти сорвался на крик Лагранн, напугав понурых лошадей. – Какое еще абсолютное зло? Отчего вам везде мерещатся монстры, предвестники тьмы? Я скажу вам, скиталец то, чего вы видеть не желаете! Зло оно ведь в каждом свое: хлебнул мужик больше водки, в корчме вечерком, озверел, и бабу свою кулаком приложил. Вот где зло! Или же от праздности и безделья собралась толпа, и вместо работы положенной, да пользы какой, подавай им погром и насилие. Вот какое оно зло – от праздности, безделья, мыслей ненужных и вредных. Когда же мужик при деле и дела у него не кончаются, тогда и зло в нем не успевает прорасти. Вот как нужно со злом бороться: контролировать, направлять, да вовремя сорняки выпалывать. Отара, лишившись пастуха забредет в такие дебри, где одно зло и растет…

Голтен громко выругался несколько раз, так, что у принца покраснел затылок.

– Выходит, по-вашему, Лагран, пьяный мужик – корень всех бед. А уж если он домой хмельным завалится, то куда тягаться с ним всем Коронованным вместе взятым? Он же на месте халупы своей, такую цитадель воздвигнет, что сам Изначальный от страха портки обосрет!

– Я считал тебя умнее, Голтен, или ты слишком хорошо прикидывался. Как же мне надоели все эти байки о темных башнях, живых мертвецах и ужасных монстрах…

Окончить фразу магистр не успел, ведь его презрительные насмешки заглушил звук, прорезающий тьму, как бумагу. Клекот, переходящий в пронзительный визг и мерзкое бульканье, будто лопались пузыри из размоченной плоти. Немногие в отряде знали, что означают эти звуки, но каждый почувствовал своим нутром, что где-то во тьме, куда не дотягивался свет факелов, дорогу загородило нечто жуткое, вполне возможно, то самое, настоящее зло. В чем теперь и предстояло убедиться магистру лично.

Селлтирианд

Эйстальд широко потянулся и с удовольствием почувствовал, как хрустнули плечевые суставы. В воздухе ощущался отчетливый привкус холода, и кругом уже вовсю властвовала зима. Эти родные, суровые тропы севера… Он успел заскучать за ними. Икларентид остался далеко позади, и несколько дней размеренного пути дали им возможность отдохнуть и почувствовать себя вновь отрешенными странниками. Эйстальд все еще терзался правильностью своего выбора: возможно, нужно было настоять на своем и забрать Айли с собой, пусть даже силой. Какая же глупость порой закрадывается в голову! Если не удастся наладить поставки до заморозков, то вдобавок ко всему пережитому, оставшимся бедолагам грозил голод…

Айелия решила остаться в Икларентиде и разгребать все эти горы нелегких последствий, и никакая сила не смогла бы повлиять на ее решение. Нужно было остаться вместе с ней – помочь, уберечь, ни на минуту не оставлять ее беззащитной… Все это возможно было в другом мире, где зло было окончательно уничтожено, и небеса не грозились в любой момент разверзнуться новыми ударами. А может, стоило послать все, в том числе и конец света, куда подальше? Вздохнув, скиталец покосился на Гелвина. Замечал ли старик его смятение? Он был готов поспорить, что замечал. Старый бальтор замечал немало, и все же хорошо, что он был рядом. В его уверенности и неунывающем взгляде, скиталец черпал новые силы. Немногим тешит мысль, что Икларентид им удалось спасти, если только это можно было назвать спасением.

– Как думаешь, она справится? Вдруг чертов туман вернется и…

Гелвин закатил свой единственный глаз, и если бы не повязка на втором, выражение его лица было бы более красноречивым.

– Старик, я не знаю ничего, с чем бы она была не в состоянии справиться! Айли пробыла в городе, переполненном ужасом, достаточно долго, и справлялась со всем куда лучше нас, а ведь сейчас там гораздо спокойнее.

Эйстальд одернул мешок на плече и мимолетно подумал о том, как давно он не бывал в седле. Увы, после того как туман оставил город в покое, в нем не нашлось ни единой живой лошади, впрочем, как и любой другой живности. Если не удастся наладить поставки до заморозков, то вдобавок ко всему пережитому, оставшимся бедолагам грозил голод…

– Ты правильно сделал, что решил не задерживаться, – убежденно сказал бальтор. – Мы, конечно, в травах достаточно «варим», и помощь наша была бы не лишней. Вот только зачем делать припасы, когда над башкой уже молот навис?

Скиталец вопросительно взглянул на Гелвина.

– Да, да, не смотри так удивленно, ты и сам понимаешь, к чему это я. Первые дни мы помогли всем, чем смогли, даже старого сумасброда Гвидена отыскать сумели. Жаль только времени не хватило, как следует вином его подлечиться, в башне, под звездами. – бальтор мечтательно облизнулся: – Эх, погуляли бы! И все же ты верно решил, пора было в путь. На кой нам мусолить последствия от тумана, если и так понятно, что его появление – дело рук Коронованных. Это как черпать воду ложкой, когда лодка идет ко дну! Нет, нам по-прежнему нужно в Селлтирианд, в этом ничего не изменилось; только там мы сможем найти помощь и совет.

– Помнится, мы собирались просить помощи едва ли не в каждом попутном городке, – невесело усмехнулся Эйстальд.

– Ты же видишь, как вышло? Куда ни сунься, везде похожая канитель. То ли, зараза, привязалась за нами, то ли мир на грани конца!

– Скорее всего, все вместе. Эх, если миру приходит конец, может не стоит и дергаться, а лучше всего встретить его с теми, кто еще дорог?

– Вот потому я рядом с тобой и можешь меня не благодарить! – хохотнул бальтор, наслаждаясь выражением на лице друга. – А если серьезно, то ты лучше не куксись, скиталец, не накручивай. Ты еще увидишь свою травницу, я это нутром чую… Неужели ты и впрямь захотел бы остаться, домишко в городе подыскать? Ведь пустующих теперь там хватает. А дальше оладушки на завтрак и засыпать с ней в обнимку?

– Нет! – ответ прозвучал слишком быстро, чтобы выглядеть убедительным, и они оба это понимали. – Сейчас нет… еще нет. Нужно покончить со всем этим, сами разворошили, сами исправляем. Больше некому. А потом, если нам сильно повезет, можно и оладьи…

– Эйстальд, ты слишком ответственен даже по моим меркам. Это радует и раздражает. Мне, конечно, спокойней, если не на одного меня ложится бремя всего мира. Вот только не нужно им хвастаться и таскать на плечах, будто шикарное манто! Поди лучше сюда, у меня есть то, что тебе точно поможет…

При этих словах Гелвин извлек свой неизменный бурдюк, раздутый от переполняющей его значимости. Только теперь Эйстальд понял, как давно пересохло у него в горле, и ощутил приятное тепло где-то в груди, у самого сердца. Запасливость старика могла стать притчей на все времена или же заезженной шуткой, но непременно с хорошим концом.

– Ты не переживай, – заверил его бальтор, глядя, как он скупо глотает из горлышка. – Я и твою наполнить успел, пока ты наверху нежно в кроватке посапывал! Вино – это хорошее, хоть и молодое… – скиталец поперхнулся, но ни пролил ни капли. Недоверчиво уставился на бальтора.

– Гелвин, ты опять все наши фляги пойлом наполнил!

– Что значит опять! – возмутился старик. – Чем же мне их, по-твоему, водой наполнять? Вода – это верное дело, когда кругом не сыщешь ни капли, а помирать неохота. Да ладно тебе дуться, есть у нас и вода! – выудил он из котомки довольно скромную флягу. – Не переживай, поутру на пару глоточков нам хватит!

– Хотел бы я высказать, – вздохнул Эйстальд, возвращая бурдюк. – Вот только вино и впрямь замечательное…

– Вот-вот, и нечего здесь кривиться, будто с рождения в завязке! Воду мы под каждым камнем отыщем, горы вон, совсем рядом, а там и до Селлтирианд рукой подать!

– Люблю я эти края, – скиталец перевел взгляд на горизонт, – Люблю возвращаться домой…

Ветер доносил запах моря, оно все еще было не так далеко, но с каждым шагом отставало от них все сильнее. Друзья решили уходить от прибрежья, направляясь к северо-востоку. Путь выбрали между отрогами, за относительно спокойные тракты некогда в этих местах. Хотя в спокойствие теперь никто и не верил. Икларентид лежал где-то по правую руку, и его уже закрыли хребты, растущие прямо на глазах, и все же не столь быстро, чтобы полностью укрыть собой море. Скиталец скучал по нему.

Почти у самого горизонта виднелись западные горы, которые протянулись к ленте реки у подножия Серого Убежища. Селлерион был знаком скитальцу с раннего детства. Его воды, быстрые и глубокие, были такими же родными, как и старый лес у подножия крепости. Ему хотелось еще раз нырнуть в темные глубины своенравной реки, проплыть как можно дальше, быть может, до противоположного берега. Совладать с бурным течением, доказать свою силу, как он не раз это проделывал в юности.

Скиталец улыбнулся своим воспоминаниям, простым и в тоже время живительным, того далекого и невозвратного времени. Ему казалось, он почти разучился принимать ту простоту, как-то незаметно повзрослев и увязнув в обилии серого. Его далекие предки основали великий орден, горделиво почитая себя наследниками лунного серебра, его истинным блеском. Как же случилось, что они растеряли всю ту уверенность, обесцветились и облачились в серое? Может быть, не смогли более верить чистым стремлениям юности, или зрелый цинизм умело сокрыл желание власти? Хотелось вернуться к реке и попробовать отыскать того мальчика. Хотелось вновь разглядеть не одно только серое.

– Ты еще помнишь ту корчму, где так аппетитно уплетал мои куриные рулеты?

– Ты о той очаровательной дыре, как называл ее… «Тролль и поэзия»? – бальтор поскреб бороду с таким рвением, будто искал в ней мышей. – Помню, помню. Надеюсь, она еще стоит, и крыша не прохудилась.

– Хорошее было время, – пробормотал скиталец, которого все еще не отпускал приступ нахлынувшей ностальгии.

– Ага, и рулеты были выше всяких похвал! И ты был тогда совсем зеленым, а сейчас, погляди на себя – да ежели эти лохмотья сорвать на хрен, то в лунном серебре ты, пожалуй, за принца древнего мира сойдешь. Какой стал… Свет полной луны прямо сочится из тебя, как мед из улья! Тут любому Коронованному дрожать впору будет…

– Гелвин, брось ты свои издевки! – скиталец поморщился, скрывая улыбку, но почувствовал, что похвала ему была приятна.

– А я чего? Сам видел, как ты Коронованных трепал.

– Потому и сам прекрасно знаешь, что мы были бы уже давно мертвы, если бы наши шкуры не спас чертов элнарит!

– Да, эта старая калоша Глендринт, дрался с размахом. Столько лет прошло, а он все еще может. Вот бы мне таким быть в его годы!

Скиталец, казалось, не заметил насмешки в словах друга, или он просто еще был не в силах так же легко шутить обо всем этом.

– Не стоит, Гелвин… Я и сейчас вижу тот день, вижу двор и ворота Убежища. Вижу, во что он тогда превратил мой дом… Ведь он убивал моих братьев без оглядки. Как мясник. Думаешь, это легко простить, даже после всего случившегося?

– Думаю, ты с удовольствием разрубил бы его от макушки до жопы, – Гелвин серьезно кивнул другу, понимая, что ему нужна эта поддержка. – Но все это не меняет тот факт, что он встал на нашу сторону. Хочешь не хочешь, а мы должны это принять.

Эйстальд скрипнул зубами и некоторое время молчал, разглядывая далекие снежные вершины. Может быть, там еще живут драконы?

– Ну и чудесно, если он убивает Коронованных, пусть этим и занимается. Пусть хоть на луну запрыгнет, Изначальные его раздери! Но если он хоть одним, всего одним косым взглядом посмотрит на тех, кто мне дорог, или же… – Эйстальд замолчал, играя желваками на скулах. – Тогда этот элнарит пожалеет, что вылез из своей портовой дыры!

– Вот и правильно! – подхватил бальтор. – Ученик давно превзошел учителя! Нечего страшиться воспоминаний прошлого. А ежели сомневаешься, знай, моя секира всегда к твоим услугам, и с радостью возьмется подправить одно смазливое личико.

– Спасибо, старина… Я рад, что на этом пути ты со мной рядом.

– Ну еще бы! Если бы я хоть на миг переложил весь этот груз только на твои плечи, тебя бы сразу распластало в лепешку!

Ничего не ответив, скиталец довольно сощурился и незаметно взглянул на друга. Он был благодарен миру хотя бы за то, что в нем могла существовать такая дружба. Он не был уверен, что заслужил ее, но это был весомый повод, чтобы не спешить отдать мир в руки Изначального, прямиком в пламя новых ударов.

– Если будем шагать такими темпами, стены Убежища увидим ко второму закату.

– Без привалов и отдыха идти не стоит. Все-таки силы нам еще могут понадобиться. Эх, хорошо бы разжиться лошадьми…

Тихонько насвистывая рядом, Гелвин вновь полез в котомку, осторожно нащупав пробку бурдюка. Заметив, что скиталец не скрывает улыбки, он шумно вздохнул:

– Ну ладно, ладно! Потерплю до привала. Придется идти с пересохшим горлом, словно сена нажрался!

– Я только хотел сказать, что и сам не против глотнуть…

Бальтор сразу оживился, и через мгновение бурдюк щедро плескал вино в его пересохшее горло.

– Вот это родник у нас с собой! Освежает лучше всяких колодезей! Только никак не насытится, – поспешно протянул он бурдюк скитальцу. – Что до лошадей: ты, как я погляжу, обленился подле юбчонки, и потом, где их взять-то?

– Никогда не видел Айли в юбке, старый ты пьянчуга. Лошадей, допустим, можно и отыскать, возле первой встречной корчмы. Главное, денег бы хватило, – возразил скиталец.

– Возраст нужно уважать, – назидательно ответил Гелвин. – Только с возрастом понимаешь то, чего молодым невдомек. Вот когда попадется корчма, хотя бы с дверью на месте, да окнами целыми, тогда и за лошадей спрашивать будем. Сколько мы уже прошли, а кругом почитай ни души, одна разруха.

Скиталец довольно долго молчал, чтобы нехотя признать:

– Да, не таким я оставлял свой родной край. Места эти всегда были дикими, но чтобы вот так: несколько дней кряду и никого на встречу… даже скитальцев.

– Халупы пустые, корчма, как после пожара, – принялся старательно перечислять Гелвин. – Выходит, что ничего хорошего за время пути от Икларентида мы не увидели, на лицо все признаки бедствия, войны или какой-другой напасти. Может туман и сюда добрался?

– Непохоже. Все это больше смахивает на бегство, причем поспешное. Побросали что было и драпали без оглядки.