Закон синархии. Учение о двойственной иерархии монад и множеств

За молекулой идет атом, который представляет собой крохотную солнечную систему, ибо он образуется частицей положительного электричества, вокруг которой обращаются несколько сот частиц отрицательного электричества – электронов [21].

Здесь мы, по-видимому, встречаем границу. Идя от человека в противоположном направлении, мы видим, что он прежде всего является частью своего племени, по отношению к которому он является лишь простой клеточкой. Племя, в свою очередь, есть составная часть, клеточка народа, за народом идет раса и, наконец, человечество, т. е. все население земного шара. По словам Густава Лебона [22], «можно сравнивать расу с соединением клеточек, образующих живое существо. Эти миллиарды клеточек имеют очень непродолжительное существование, между тем как продолжительность существования образованного их соединением существа относительно очень долгая, клеточки, следовательно, одновременно имеют жизнь личную и жизнь коллективную, жизнь существа, для которого они служат веществом». Я не буду доказывать здесь, что каждый народ или раса являются живым существом, имеющим свои особенности, привычки, страсти, заблуждения, миссию, идеалы и судьбу, ибо литература об этом слишком обширна, да и сама эта мысль не может вызвать сомнения у вдумчивого человека. В дальнейшем изложении мы еще вернемся к этому вопросу. Идея человечества, по-видимому, оказывает второй верхний предел нашей иерархии, которая, таким образом, оказывается справедливой только в определенных границах. Но так ли это?

Всякая идея по природе своей бесконечна, и именно эта бесконечность составляет ее основной признак, отличающий ее от конкретной мысли. Мысль есть нечто вполне конечное, относительное, феноменальное, а идея есть вестник бесконечного и абсолютного мира ноуменов. Самое рождение понятия «предел» есть признание разумом своего банкротства на весах абсолютного. Иерархия есть не только идея, но и идея первоверховного достоинства, и из нее проистекают целые гроздья идей более частного порядка. Поэтому иерархия даже в наиболее грубом, материальном ее приложении, когда она утверждает возрастание синархичности лишь по размерам и сложности, необходимо должна продолжаться в бесконечность.

И действительно, строение атома невольно вызывает мысль о полной аналогичности его с Солнечной системой; с другой стороны, созерцание звездного неба пробуждает идею, что все эти мириады солнц – только атомы бесконечного… Эта мысль не нова и общеизвестна, но должного внимания к ней не обращалось очень долго. Размеры пространства и находящихся в нем тел не являются совершенно произвольными, а находятся в зависимости от скоростей. Все известные нам в мире скорости колеблются в определенных границах, а потому в них видели некоторый определенный масштаб пространства, существующий вполне объективно. С этой точки зрения размеры молекул существенно ничем не отличались от нуля, а диаметр Млечного Пути вполне удовлетворял обыденную потребность в бесконечном.

Дикари считают только до пяти, а затем говорят «много», европеец вполне удовлетворялся соответствующим количеством нулей при единице [23]. По существу, разницы в их «много» нет никакой. Отсюда же родились попытки раз и навсегда закрепить это «много» в виде теорий о криволинейности и замкнутости пространства, а потому и вполне определенной его конечности. Когда же мечтатели говорили о бесконечности вселенной, то их встречали насмешкой, ибо в таких громадных пространствах скорости всех известных движений становились исчезающе малыми, а потому такая бесконечность представлялась царством покоя и смерти. Между тем при всех этих рассуждениях упускали из внимания произвольность утверждения о строгой определенности масштаба времени. Последнее, как известно, ярко раскрыло свою несостоятельность в связи с открытием принципа относительности.

Совершенно непостижимо, как это могло произойти, но Плотин предвосхитил эту основную идею принципа относительности: «Некоторые думали, что время проявляется в покое так же хорошо, как и в движении, и что вечность есть лишь бесконечность времени [24]. Они переносили так на каждую из вещей атрибуты другой… Как движения души отличны от движения звезд, ее время отлично от времени звезд, ибо деление этого вида времени соответствует пространствам, пройденным каждой звездой (т. е. скорости) [25]». Одному ученому [26] пришла мысль построить динамику для инфра-мира и супра-мира, для первого из которых наши атомы и электроны являются солнцами и планетами, а для второго – наоборот. Результаты этого исследования воистину поразительны.

Сравнивая размеры Земли, время ее обращения вокруг солнца с размерами электрона и временем его обращения вокруг ядра, Фурнье Дальб в обоих случаях находит то же отношение k=1022, т. е. в инфра-мире пространство в k раз меньше, а время протекает в k раз быстрее. Поэтому для жителей инфра-мира «электрон несется в пространстве так же легко и величественно, как наша Земля на наш взгляд» [27]. При уменьшении пространства и времени в k раз, скорости, наблюдаемые в обоих мирах, будут одни и те же, но центробежные силы для уравновешивания движения в инфра-мире должны превосходить а 1033 раз ньютоновское тяготение. «Мы знаем, что это за новая центробежная сила. Это сила электростатического [28] притяжения». Но для инфра-мира – это его сила тяготения.

Показав таким образом динамическую устойчивость мира, Фурнье Дальб с разных сторон раскрывает полную аналогичность его нашему (сила, жизнь, механика, физика, астрономия, оптика, химия и биология инфра-мира). Одним словом, если бы мы в некоторый момент уменьшились в размере и во времени в k раз, т. е. стали бы жителями электрона, то видимый мир по существу остался бы совершенно тем же. В пучинах неба так же сочли бы звезды и планеты (другие атомы и электроны), а жизнь протекала бы по тем же законам. Во второй части своего труда Фурнье Дальб рассматривает наши звезды и планеты как атомы и электроны супра-мира, время и пространство которого в k раз больше нашего. Показав закономерность его жизни, он делает гениальную догадку, что Млечный Путь есть супра-организм. По числу своих атомов (звезд) и по простой форме устройства он удивительно напоминает скромную амебу. Более того, по исследованию проф. Каптейна и Эддингтона, наша Галактика состоит из двух независимых систем, которые постепенно движутся одна сквозь другую и обладают не одинаковой скоростью. Поэтому то, что для нас есть два пронизывающих друг друга океана миров, в супра-мире есть лишь брачное сочетание двух амеб или акт рождения насекомого.

Раскрываемые Фурнье Дальбом два новых мира есть не только два мира, а жуткое расширение безграничности вселенной. Он сам не ограничивается только тремя мирами (супра-миром, нашим миром и инфра-миром) и говорит о бесконечной цепи вселенных, мы скажем об «иерархии миров», бесконечно уходящих и по возрастанию величин, и по убыванию. По-видимому, это наиболее яркое раскрытие человеческому уму, что такое есть в действительности бесконечность… Фурнье Дальбу принадлежат следующие глубокие слова: «Когда вместо нескольких миллионов лет мы охватываем всю вечность, то в действительности мы скорее встречаемся с некоторыми упрощениями, чем с обратным явлением. Первое из них есть то, что настоящий момент не отличается от какого-либо предшествующего момента во вселенной, взятой в целом. Что было, т. е. и будет [29]». Но совершенно то же самое надо сказать и относительно пространства.

Материализм, отрицая Бога, старался поразить человека миллиардами астрономических размеров. Для человеческого масштаба это слишком много, но для бесконечности и миллионы световых лет, и миллимикроны одинаково ничтожны: качественно они ничем не отличаются. Зная же беспредельную иерархичность миров, уже нельзя впадать в поклонение дурной бесконечности, ибо все размеры имеют чисто условное значение. Мы живем в мире, который в цепи вселенных обозначается некоторым, но какова его величина мы не только не знаем, но и не можем знать, ибо оно получает конечное значение лишь при утверждении некоторого условного начала отсчета. Поэтому миры n+1, n+2 или n-1, n-2 и т. д. качественно ничем между собой не отличаются. Иначе говоря, как во времени, так и в пространстве ни увеличением размеров, ни уменьшением их – сколько бы триллионов мы ни нагромождали – мы ничего нового не откроем.

Тайны секунды времени и сантиметра пространства должны быть постигаемы в том масштабе, в котором мы живем, т. е. исследование должно быть качественным, а не только количественным.

Истинность только что сказанного настолько очевидна, что, казалось, оно должно было всегда руководить всеми изысканиями человека. Между тем в материализме мы встречаем прямо противоположную тенденцию. Здесь мы встречаемся с весьма своеобразным фактом. Человек настолько начинает бояться представшей перед ним проблемы, требующей разрешения, что старается хотя бы на время отдалить от себя вопрос, сам себя обманывая. Так, не будучи в силах понять природу материи, он, начиная от Демокрита, как бы спрятал эту проблему за гипотезу об атомах. По существу он этим ровно ничего не объяснил, ибо атом, как частица материи, остается столь же непонятным, как материя в больших количествах или во всем своем целом [30]. Снабдив же атом признаком неделимости, он перевел его в область трансцендентного, т. е. как бы спрятал его от анализирующей критики разума. Новейшие учения об атомно-электрической природе материи, хотя и бросили широкий луч света в область неведомого, но по существу лишь отдалили грань, за которой начинается область ignoramus'a.

Мысль о бесконечности цепи миров по закону геометрической прогрессии с коэффициентом k=1022 и ценна прежде всего тем, что она кладет предел тому странному поведению человечества, которое так напоминает страуса, убежденного, что когда он прячет свою голову в кустах и не видит врагов, то и враги его тоже не видят. Благодаря истинно широкому взгляду вопрос о природе материи сразу становится беспочвенным и пустым. Она окончательно развенчивается как основная субстанция мироздания и на ее место становится закон иерархического строения форм, а сама идея материи нисходит до простого понятия об одной из конкретных форм единой космической энергии, имеющей реальное содержание лишь при соответствующем масштабе воспринимающего органа наблюдающего [31].

§ 3. Понятие о качественной иерархии

Мы только что разобрали иерархический закон в самой простейшей его форме, в его, так сказать, геометрическом аспекте. Теперь перейдем к исследованию его в более глубоком смысле, когда он приобретает новые, более тонкие формы, благодаря чему и становится законом синархии.

Мы разделяем природу на царства минералов, растений и животных. Это разделение искусственное, ибо нет в мире ничего мертвого и все формы жизни непрерывно связаны между собой от простейших до наиболее совершенных, будучи отделены лишь этапами эволюции. Стремление к сложности, разнообразию и оригинальности есть основной принцип, который, уравновешиваясь противоположным началом (инволюцией, реинтеграцией), и осуществляет биение космического пульса. Так в хаотическом состоянии находится лишь одна первичная материя, образующая космические туманности. С началом образования первичных химических элементов в виде легчайших газов (по Морозову – протоводорода, протогелия и архионии) уже возникает первичная атомная кристаллизация, которая затем переходит в молекулярную. Поэтому газы не могут быть названы уже хаотическими, ибо действие Логоса проявилось в образовании их атомов и молекул, хотя бы и не связанных между собой. В жидкостях уже появляются признаки более высокой, более синархической организации в так называемых жидких кристаллах.

По новейшим исследованиям, все твердые тела кристалличны, а все аморфные суть жидкости. Как плавен переход между жидкостями и твердыми телами, так и между неорганическим и органическим мирами. Таящаяся в минералах жизнь (рост кристаллов) ярко раскрывается в растениях. В мире животном появляется воля, и, наконец, в человеке она становится свободной. Но во всей этой иерархии жизни неизменно соблюдается общий принцип, что каждый высший вид, хотя бы в конспективной форме, заключает в себе всю эволютивную цепь предшествующих видов. Эволюция вечно идет вперед, но при этом ничего не утрачивается.

Биогенетический закон Геккеля, гласящий, что зародыш в утробе матери проходит быстрыми шагами весь эволютивный ряд промежуточных до данного вида существа форм (например, в одно время у ребенка начинают формироваться жабры, затем уступающие место легким, и т. д.), воочию показывает неизменную справедливость принципа, что всякая высшая форма достигается лишь путем эволютивной иерархии низших, как ее трансфинитум. Перефразируя сказанное, мы видим, что каждая высшая форма получается из низшей через прибавление некоторой новой ценности. На языке эзотеризма можно сказать, что каждая высшая форма синархичнее низшей.

Итак, закон иерархии распространяется не только по количеству, но и по качеству, и именно в последнем случае начинают обнаруживаться его глубины. Цепь царства природы есть качественная иерархия, постепенное нарастание синархии. Но эту идею мы осветили пока только с внешней стороны, только с точки зрения совершенства форм и механизма жизни. Неизмеримо более интересна синархия духа, иерархия внутреннего содержания форм. Только здесь раскрывается все величие закона синархии, его достоинство первоверховное.

§ 4. Потенциальная иерархия идеального мира раскрывается в космосе. Принцип индивидуальности и принцип группы. Н. В. Бугаев

Космос есть единый организм, и, как всякий организм, он имеет и свою внутреннюю сущность, и свое тело. Согласно Плотину, «так как мы говорим, что мир не начал быть во времени, а существовал вечно, то мы можем утверждать, согласно с разумом и нашим верованием (в вечность мира), что мировое Провидение состоит в том, что вселенная подобна Разуму и что Разум существует внутри вселенной (το κατα νουν το παν και νουν προ αυτονυ ειναι), но не во времени (ибо бытие Разума не предшествует бытию мира), но (в порядке вещей) потому, что Разум по природе своей предшествует миру, проистекающему из Него, Который есть Причина, Архетип и Первообраз (αιτιος, αρχετυπον, παραδειγμα), и потому, что Он дает ему бытие всегда тем же способом» [32]. Иначе говоря, видимая вселенная есть раскрытие интеллигибельного мира (κοσμος υοηος). «Этот мир не начался и не кончится, он будет существовать всегда, подобно миру интеллигибельному» [33]. «Мир есть действительно образ непрерывно создающийся (εικων αεν εικονιζομενον)» [34]. Гераклит говорил: «Даже само солнце находится в состоянии постоянного делания (γιγνεδθαι)» [35].

Интеллигибельный мир, мир ноуменов, есть идеальное раскрытие Бога, т. е. целостная синархия, т. е. бытие вневременно и внепространственно: это есть мир только взаимно сопряженных первообразов, но не мир индивидуальных существ, осознавших себя и в своей исключительности, и в своей соподчиненности абсолютному целому. Это есть первообраз синархии, но не синархия реализованная, синархия космоса.

По учению Плотина [36], «Чистый Разум и Сущий в себе утверждают истинный и первичный мир (мир интеллигибельный), который не имеет протяжения, который не ослабляется никаким разделением, который не имеет никаких недостатков, даже в своих частях (ибо не одна часть не отделена от целого). Этот мир есть всемирная жизнь и всемирный разум, он есть единство одновременно живое и разумное, ибо каждая часть здесь воспроизводит целое, и это единство царствует во множестве с совершенной гармонией, ибо никакая часть не является отдельной, независимой и уединенной от другого, точно так же здесь есть противопоставления, но нет борьбы. Будучи всюду единым и совершенным, интеллигибельный мир неподвижен и неизменен».

Жизнь видимого мира имеет своею конечной целью реализацию мира интеллигибельного. Идеальный мир есть только мир идей, т. е. план идеального организма, но не самый организм. В жизни космоса идеи вечно раскрываются, а все живущее в нем эволюционирует, стремится реализовать актуально свои первообразы. Но космос есть не только мир форм, но и мир индивидуальных сознаний, раскрытий субстанций второго рода – монад. Именно в монадах оба мира – идеальный и проявленный – находятся в неразрывной сопряженности. Корни монады, ее собственная природа, лежат в области ноуменов, но ее сознание и самоощущение находятся в мире времени и меры. Путем долгой эволюции сознание постепенно осознает содержание своего духовного центра, монады [37], воспринимая через высшую интуицию – внутренний опыт, последовательно одну за другой – конкретные идеи, а через низшую интуицию – внешний опыт, утверждая соответствующие этим идеям феноменальные формы. Поэтому люди на Земле не только припоминают (Платон), но и творят (Бергсон), т. е. жизнь имеет и ноуменальное, и феноменальное оправдание.

Первоверховная антиномия «единство – множественность» одновременно утверждает принцип индивидуальности и принцип группы. Действительно, множественность проистекает из расчленения единого целого на квазисамобытные индивидуальные субстанции [38], а возможность различного совершенства индивидуального сознания, т. е. различной степени осознания своего духовного содержания, приводит к идее иерархии состояний сознания. С другой стороны, абсолютное единство не может сразу, одним скачком распасться на абсолютное множество, ибо такой распад был бы разрывом, разрушением и уничтожением всякой возможности сохранения в таком множестве идей общей целостности. Полюсы всякой антиномии абсолютно противоположны друг другу, но в то же время они всегда остаются неразрывно связанными между собой. Такая сопряженность осуществляется плавной иерархией промежуточных состояний бытия и сознания [39].

Единство сопрягается с множественностью и иерархией частных единств и частных множеств, в этом и состоит закон синархии.

Иерархия этих единств находится в ноуменальном мире, иерархия этих множеств – в феноменальном. Потенциально обе эти иерархии сопряжены в интеллигибельном мире, а актуально – во вселенской семье монад, образующей космос.

Множество, соответствующее частному единству, называется группой (mengo, mannigfaltigkeit, ensemble). Все явления в мире прежде всего могут быть разделены на два основных вида. В первом они или являются целостным организмом, целиком объединяющим все элементы группы с соответствующим единством, или лишь стремятся к этому, но являются чистыми, т. е. их организм объемлет лишь часть элементов группы, но только этой группы. Во втором они являются составными через искусственное объединение элементов разнородных групп. Ясно, что в первом виде явления суть реализация действительно существующих идей, а во втором виде делается попытка создать реальность из нереального, благодаря чему возникает мнимая реальность, т. е. ложь.

Это разделение прекрасно проведено Порфирием [40]: «Всякая порожденная вещь существует благодаря причине своего порождения, потому что ничто не рождается без причины. Но между порожденными вещами те, которые обязаны своим бытием соединению элементов, являются тленными, преходящими. Наоборот, те, которые, не будучи составными, обязаны своим бытием простоте своей субстанции, являются непреходящими и неразрушимыми; говоря, что они рождены, не понимают, что они являются составными, но только, что они зависят от причины, а затем как составные. Душа и разум являются рожденными в том смысле, что они происходят от причин, но не что они являются составными». В синархическом строении космоса нет места мнимым реальностям, ложным построениям, но возможность их иллюзорного бытия предусматривается, как уклонение или извращение отдельных звеньев иерархии. В идею организма не могут входить болезни, ибо они не имеют ноуменальных первообразов, а существуют лишь как нарушение гармонического бытия.

Итак, закон синархии имеет дело лишь с монадами и чистыми множествами, ибо синархично только то, что чисто реально, или, говоря словами Плотина, Божественно [41]. Как уже было сказано, идеальный мир есть средоточие всей реальности, но в нем иерархия монад не имеет перспективы, т. е. отдельные звенья ее обладают лишь потенциальной возможностью индивидуального самосознания, но не имеют его актуально. Мир времени и меры в том и имеет смысл, цель и оправдание своего бытия, что он есть арена, где монады путем постепенной эволюции осознают свое содержание и свою индивидуальность.

Закон синархии есть закон механизма проявленного бытия и совершающегося в нем эволютивного опыта. Идеальный мир в его целом есть монада высшего порядка – соответствующим ей множеством является вся проявленная вселенная. Закон синархии гласит, что высшая монада расчленяется на ряд монад второго порядка, монада второго порядка – на ряд монад третьего порядка и т. д. Но во всей этой иерархии монады всех порядков являются целостными индивидуальными существами, и расчленение каждой из них ни в коей мере не свидетельствует об утрате ее индивидуальной целостности и расчленении личности.

Каждая высшая монада объемлет всю иерархию вытекающих из нее монад низших порядков в едином целостном самоощущении, т. е. их множественность неразрывно сопряжена с единством в едином живом организме. С другой стороны, каждая монада иерархии не есть только интеллигибельный узел системы, а личность, лик, ιποθταθις, в прямом и самом глубоком смысле. Подобно тому как в человеке существует целый ряд волевых центров и частных концепций мыслей и чувства, но в то же время они, будучи в своих пределах самостоятельными, синтетически объединяются в идее человека [42], так и множественность подмонад лишь вносит в самоощущение монады многосторонность и многокрасочность, но не распыляет ее единства. Таким образом, вся иерархия монад построена на идее совершенной сопряженности полюсов антиномии «единство – множественность».

Ряд непосредственно входящих сюда идей с выдающейся глубиной изложен Н. В. Бугаевым [43]. Ввиду редкости его «Монадологии» и сжатой красоты изложения, я позволяю себе процитировать ряд его тезисов:

«1. Монада есть живая единица, живой элемент. Он самостоятельный и самодеятельный индивидуум.

2. Она жива в том смысле, что обладает потенциальным психическим содержанием.

11. Монады бывают весьма разнообразны.

12. Они различаются по взаимному отношению друг к другу и бывают различных порядков.

17. Порядок монад вверх и вниз идет до бесконечности.

22. Психическое содержание монад первого порядка по отношению к психическому содержанию монад второго порядка может быть иногда рассматриваемо как синтез (с качественным превращением), иногда как обобщение, иногда как отвлечение…

29. Несколько простых монад вместе могут образовать одну сложную монаду.

38. Мировой процесс с внешней точки зрения приводится к последовательному образованию и распадению сложных монад различных порядков.

78. Монада каждого комплекса живет своей индивидуальной жизнью, жизнью ближайшего комплекса, следующего высшего комплекса и т. д.

90. Когда при данных условиях сложная монада не может продолжать своего бытия в интересах дальнейшего развития, она распадается. Она распадается, когда какимнибудь образом нарушается внутренняя или внешняя гармония ее бытия.

91. Это распадение сложной монады есть только видимое разложение. Ни монады, входившие в нее, ни сама она не исчезают.

104. Конечная цель деятельности монады – снять различие между монадой и миром, как совокупностью всех монад, достигнуть бесконечного совершенства и стать над миром.

149. …Вселенная как бы стремится сделать монаду целым миром, безграничным и совершенным, а монада пытается преобразовать мир в монаду. Мир увеличивает потенции монады, подвигает ее экстенсивное совершенствование, а монада стремится увеличить в мире интенсивное совершенствование. Она пытается осуществить в мире внутреннюю гармонию, превратить его в художественное здание, в котором целое соответствовало бы частям, а части – целому. Из взаимного их совершенствования экстенсивного и интенсивного вырабатывается их взаимное согласие и соответствие.

151. Мир не равен самому себе, а постепенно улучшается, хотя в нем и в монаде потенциально заключаются все данные для их бесконечного развития и блага».

Замечательная работа Бугаева, несмотря на крупные достоинства, обладает, однако, и весьма серьезным недостатком. Он не улавливает резкой непереходимой грани между иерархией монад и иерархией множеств, благодаря чему его монады получают слишком материальное толкование. В противовес этому эзотерическая философия учит о двух глубоко антиномичных иерархиях – ноуменальной и феноменальной, но находящихся в неразрывной сопряженности. Все монады живут в интеллигибельном мире, все множества находятся в мире времени и меры. Для того чтобы выявить в сознании эзотерическую идею с полной отчетливостью, мы разберем более подробно ее отличие от наиболее известных монадологий в истории философии.