Белые степи

Только теперь Салима стала понимать слова свекрови Зухры, когда та часто ворчала: «Задержалась я на этом свете, одна совсем осталась. Все ровесницы давно уже в мире ином, и мне без них совсем скучно стало, не с кем и поговорить. Пора уже туда, пора. Да вот только Аллах все не забирает к себе. Зачем мучает». И лишь когда она совсем уже лишилась памяти и никого уже не узнавала – стала совсем спокойной и равнодушной ко всему происходящему. Видимо, думала Салима, Всевышний специально забирает у пожилых память, чтобы они не горевали и не терзались о прошедшем, не вспоминали давно ушедших близких. Ведь до чего доходило – Зухра, всегда ясно и трезво мыслившая, помнившая все, уже не узнавала даже Салиму, прожившую с ней всю свою семейную жизнь. Как-то к ним по дороге домой в Ботай заглянули Зайнаб с мужем Хамидом. За чаем ее дочка Зайнаб и в шутку, и всерьез спросила:

– Мама, ты хоть знаешь, в чьем доме сейчас живешь и кто за тобой ухаживает?

– Не знаю, – ответила она, – какая-то очень опрятная и добрая женщина, хорошо и вкусно кормит, всегда я в чистом, и в баню водит. Не знаю, кто она, видимо, хорошая соседка…

Как-то один мудрый мулла, знавший хорошо ее отца Ахметшу, сказал ее младшему сыну, что дед Ахметша передал ему все свои способности и благословил, и потому он мог бы стать достойным муллой, но у него очень хорошая профессия и уходить от нее не надо. Пусть для себя, для своей семьи выучит основные молитвы и читает их перед дальней дорогой, перед важными событиями, и они будут спасать его семью, оберегать от всех напастей. Послушался его сын и однажды, чтобы убедиться, все ли он правильно выучил, присел рядом с бабушкой и сказал:

– Оләсей (бабушка), послушай, пожалуйста, как я читаю молитвы, все ли правильно.

И Зухра за внуком, которого совсем не узнала, вполголоса повторила всю молитву. Когда тот закончил, одобрительно хлопая его по спине, восторженно произнесла:

– Все, все правильно прочитал, молодец! Вот тебе на – такой молодой парнишка, а как все правильно и хорошо читает, слово в слово как в Коране, молодец!

Это его умение стало важным и в жизни. Когда Салима еще жила здесь, на выходные приехал сын с семьей и при въезде в поселок обогнал на машине лошадь, запряженную в телегу. На телеге лежало завернутое в белый саван тело, и никого в телеге и позади них, кроме возницы, не было. Войдя в дом, он удивленно спросил:

– Мам, кого это так хоронят – никого, кроме возницы, нет. Где родня, близкие, друзья?

– А-а-а, так это твоего одноклассника отсидевшего так хоронят. Его освободили-то из-за туберкулеза на последней стадии. Вот и помер дома. Его родители уже с неделю в запое, и хоронят его только друзья-забулдыги. Ты же знаешь молитвы, поезжай хоть ты, почитай своему однокласснику.

– Так я же не знаю «Ясин», да и в ритуалах положенных не силен.

– Ничего, и того, что прочитаешь, будет достаточно, а то уж совсем нехорошо получается – не по-человечески…

И сын, быстро сполоснувшись с дороги, надев чистую рубаху, белую тюбетейку, поехал на кладбище.

Там уже полупьяные парни, матерясь через каждое слово, завершали лопатами скорбную работу. Сын, со всеми поздоровавшись, спросил, мол, почему без муллы хороните, на что ему ответили:

– Мулла уехал в город, а твоя бабушка давно померла, вот и некому молиться…

– Так давайте я почитаю.

И он, скрестив перед собой ноги, уселся на траву, пока сразу же замолчавшие парни не сформировали холмик, не подчистили вокруг могилы и не уселись полукругом возле него. Когда он, полностью сосредоточившись, отрешенно, долго и нараспев прочитал молитвы, все, отряхиваясь и утирая навернувшиеся слезы, встали, самый старший обнял его и сказал:

– Спасибо тебе огромное. А то все переживали, что его как собаку безродную зарываем. Жутко было на душе… А теперь так легко и спокойно стало, даже пацаны все враз протрезвели, спасибо…

Через неделю к Салиме пришла протрезвевшая мама умершего, долго плакала и благодарила сына.

Салима все сидела, разглядывая улицы как будто ушедшего в себя замолчавшего поселка. Уже давно не пылят по дороге мимо их дома лесовозы, груженные лесом, замолчал гараж, не тарахтят пилы в тарном цеху, не стало красных флагов и лозунгов-призывов, так украшавших село. У опустевших без хозяев домов рушились заборы, проваливались крыши, и нет ни одной новостройки. Казалось, что чем лучше становится в стране, тем лучше и будет жить, развиваться и благоустраиваться село, но нет – оно все хирело и разрушалось.

Грустные мысли Салимы прервал скрип открываемых ворот, из них вышла, щурясь от яркого света, внучка – младшая дочка сына. Как всегда, улыбаясь как солнышко, она защебетала:

– Оләсейка, ты тут, а я тебя потеряла!

И, присев рядышком, всем худеньким девичьим телом прижавшись к Салиме, привычно взяла в свои маленькие ручки мягкие ладони бабушки. Из всех внучек она была самой близкой Салиме – так похожая на отца и лицом и характером, всегда старалась подольше быть рядом с ней, разговаривать. Каждый раз, перед сном уютно рядом устроившись, они долго беседовали. Поглаживая ее спинку, она от всей души просила у Всевышнего ей здоровья и счастья. С удовольствием отвечала на ее вопросы об истории семьи. Только она этим живо интересовалась, и Салима с удовольствием рассказывала ей свои истории. И как-то в один из таких вечеров внучка сказала: «Оләсей, когда мой папа учил молитвы, я еще была совсем маленькой, и я тихо за ним повторяла и тоже выучила самую первую, открывающую Коран молитву Аль-Фатиха и часто про себя читаю, послушай – правильно ли?»

Тут мимо их дома внизу идущие по своим делам сельчане тепло поприветствовали Салиму – женщины махали руками, мужчины, прижав правую руку к сердцу, кланялись. Ветер доносил до них их слова уважения.

– Оләсей, как здорово жить в деревне – тебя все узнают, уважают, а в городе все не так – там все друг другу чужие и равнодушные.

– Так-то оно так, доченька, но и в городе можно быть уважаемой – только будь доброй и всем благодарной, и люди тебе тем же и ответят.

– Но как можно быть всем благодарным, ведь не все люди хорошие, среди них есть и враги. А их-то за что благодарить?

– Надо, надо и их благодарить. Ведь они не дают тебе спокойно жить, ты всегда готова дать отпор, стараешься жить правильно, чтобы не стать мишенью их насмешек. Да и не всегда они могут оставаться врагами, часто бывает так, что самый заклятый враг становится твоим лучшим другом, и как после этого тебе не будет стыдно за то, что ты так плохо думал о нем. Поэтому, доченька, никогда не думай о людях плохо. Относись ко всем ровно и никогда не забывай благодарить людей…

Повернувшись к внучке, Салима увидела, что она вовсе не слушает ее – уставилась куда-то вдаль, ее глаза затуманились, и, когда Салима замолчала, она тихо и стеснительно спросила:

– Оләсей, а ты любила олатая (дедушку)? И вообще – что такое любовь?

От этого неожиданного вопроса Салима вовсе опешила, мимолетно подумав: «Вот тебе раз, взрослеет девочка, видимо, влюбилась…» И долго не могла подобрать слов для ответа…

– Хмы… Любила ли я, и что такое любовь… Не знаю я, доченька… До любви ли нам тогда было – война, голод, смерть близких… Ведь и замуж-то я вышла совсем девчонкой, в шестнадцать лет, совсем неразумной была. А потом – хозяйство, строгая свекровь – твоя прабабушка, дети, дети, дети и работа по дому, по двору – от зари и до позднего вечера.

И тут перед глазами Салимы пронеслась вся ее жизнь, как в кино, когда ускоренно прокручивают случившиеся события или перематывают пленку назад – вот она совсем девчонкой едет в Худайбердино с дядей Искандером, вот работает в яслях, школа, танцы… и дальше весь экран закрывает собой кучерявый, молодой, энергичный Ислам. И как она ни пытается подумать о чем-либо другом, представить себе другие картинки, отвлечься, но все равно перед глазами встает он – юный, бодрый, смешливый; хозяйственный, умелый, заботливый; задумчивый, рисующий, пишущий, музицирующий, много читающий; с любовью возящийся с детьми, радушно принимающий и смешащий гостей; но и совсем пьяный, неразумный, непонятный, грубый; и опять весь домашний, умело обустраивающий быт, мечтательный… Дети, их рост, развитие, болезни, беды, проблемы, и опять рядом с ними только он. Значит, вся ее жизнь – это он? А ведь сколько он ни ревновал ее, сколько ни скандалил из-за пустяков, и до побоев доходило, но она ни на секунду не могла подумать, представить себе на его месте другого… Значит, любила?

– Доченька, ведь мы жили не так, как в этих цветных красивых сериалах, где через кадр – любовь, клятвы, поцелуи, объятия…

Размышляя об этом, Салима, неожиданно сделала для себя самое важное открытие – мы жили друг другом, друг для друга, родили детей и жили для них, потом для их детей. Все делали для того, чтобы всем им было хорошо. И может, поэтому и не успели, как в этих сериалах, сказать друг другу самое главное – «Люблю тебя»… Хотя перед самой смертью Ислам как на духу, через терзающую его нутро боль, сквозь стоны признался:

– Всем, Салима моя, я обязан тебе… Не было бы тебя, не было бы меня такого… Ты все выдержала, все перетерпела, без тебя не знаю, где бы сгнила моя дурная, шальная голова, – ты все уравновешивала, успокаивала. Я всегда знал, что дома меня ждешь верная и надежная ты, поэтому всегда возвращался… Спасибо тебе за наших детей, они все твои, ты их вырастила и воспитала, и ты будешь ими счастлива. Прости, что так поздно об этом тебе говорю, но я должен был это сказать…

Может, подумала Салима, это и было его запоздалое признание в любви, может, ради этого и стоило жить…

Затуманилось в глазах Салимы… Она уже не видела ни задумавшуюся внучку, ни череду домов на улицах поселка. Вдруг ей вспомнилось первое посещение родной деревни Ислама. Летом, еще совсем молодыми, оставив детей по попечении Зухры, они пошли пешком по тем же тропам, какими шла семья Зухры в Худайбердино. Заночевали у друзей в Толпарово. На следующий день с вершины последней высокой горы они увидели степи. Они поразили воображение Салимы – такого простора она еще никогда не видела. Вначале еще большие поляны перемежались с лесными урочищами, пригорками, блестящими ленточками речушек, но постепенно и они исчезали, и дальше расстилалась сплошная степь. И где-то в невообразимой дали полосы степи виднелись как миражи в белом мареве. Они завораживали, манили, хотелось взлететь над этой степью и оказаться там. И тут Салиме вспомнились рассказы Зухры о Белых степях – может, это и есть те самые Белые степи?

Но позже она поняла, что Белые степи, где, по рассказам Зухры, должны жить счастливые и свободные люди, если правильно понимать, видеть другим – душевным зрением, то они вокруг нас, только отвлекись от мирского, суетливого, отбрось все мелкое, несущественное, и вот они, эти степи, там каждый человек становится самим собой, таким, каким был, когда только родился, пока не изменился под воздействием суетной, потонувшей в мелких дрязгах жизни. Только сумей разглядеть в человеке его настоящую сущность, раскрыть его, и человек откроет для тебя свое настоящее лицо, свою душу…

И она чувствовала, что Белые степи внутри ее, и они не давали ей плохо думать о людях, обижать их, совершать плохие поступки, отвечать на зло злом. В ее Белых степях шла другая жизнь, там жили только добрые, справедливые, светлые люди, и теперь сон отца Ахметши ей виделся совсем по-другому – он идет не по зеленому, благоухающему лесными цветами, освещенному солнцем лугу, а по Белой степи… И с небес спускается на лошади с золотыми сбруями сам Пророк. Лошадь останавливается перед отцом, и Пророк жмет ему руку, отец весь начинает светиться… И в ореоле этого свечения Салима видит всех своих детей, внуков и правнуков…

2018–2023

Благодарности

Выражаю благодарность за помощь в работе над книгой руководству Нижневартовского государственного университета, лично Карпову Анатолию Карповичу, сестрам, дочерям, другу и писателю Михайловскому Валерию Леонидовичу, поэтессе Храповой Елене Владимировне, а также за оценку моего труда и бережное отношение к тексту романа – работникам издательства «Эксмо» и лично ведущему редактору направления современной российской прозы Карине Александровне Буяновой.

Белые степи Рамазана Шайхулова

Шайхулов Рамазан Нурисламович родился 14 декабря 1961 года в деревне Худайбердино Белорецкого района Башкирской АССР. После окончания средней школы поступил на художественно-графический факультет Аркалыкского педагогического института им. Алтынсарина Казахской ССР. С 1984 по 1997 год работал преподавателем, заведующим кафедрой, деканом художественно-графического факультета Аркалыкского педагогического института, с 1997 по 2001 год – директором Детской школы искусств в городе Межгорье республики Башкортостан. С 2001 года – старший преподаватель, доцент кафедры дизайна и декоративно-прикладного искусства Нижневартовского государственного университета. Член Союза дизайнеров России. Член Союза писателей России. Автор научных публикаций, учебно-методических пособий. Участник городских и окружных художественных выставок. Кандидат педагогических наук.

Творческие интересы Рамазана Нурисламовича связаны с созданием целого ряда картин, посвященных природе Башкирского края, портретов своих родных, друзей, простых тружеников, графических иллюстраций к художественным книгам. Автор дизайна и вёрстки ряда книг, художественных альбомов и каталогов.

Талант писателя Рамазан Нурисламович унаследовал от своего отца – Нурислама Фатхелисламовича Шайхулова, учителя, общественного деятеля, известного башкирского писателя. Первые книги повестей и рассказов Рамазана Шайхулова «Неоконченный этюд» (2008), «С верховьев реки Зелим» (в соавторстве с отцом и сестрой, 2016) – это попытка рассказать о непростой истории своего народа. Именно они стали началом работы писателя над эпическим произведением – романом «Белые степи».

В основе романа судьбы двух башкирских женщин – Зухры и Салимы. Обе воспитывались в небогатых, но просвещенных семьях, обе с детства познали цену труду. Стремление их жить на этом свете правильно связано с мечтой о Белых степях, где есть справедливость.

…Неведомо где, неведомо, в какой стране, и неведомо, как далеко, есть на земле место в Белых степях, где живут только счастливые люди. Там не нужно работать, как здесь, от зари дотемна, не надо заботиться о хлебе, о теплом ночлеге, там все есть, и люди там живут счастливые. Там не бывает войн, вражды и ссор. А место называется белым, потому что белый цвет – это цвет чистоты, и люди там живут тоже белые, то есть святые. Туда попадают только люди, правильно живущие, совершающие хорошие поступки, у кого только белые мысли. Белые степи – они вокруг нас, внутри нас. Но только мы их не видим или не все видят.

Действие романа охватывает почти столетний период, с японской войны до 90-х годов XX века.

Путь Салимы и Зухры к Белым степям дает возможность читателю осмыслить историю жизни башкирского народа на фоне великих событий, происходивших в России, в СССР.

Умение показать национальный характер простого человека с его стремлением к правде жизни – все это присуще автору романа, выросшему в гуще своего народа.

Язык романа живой, яркий, насыщенный подробностями житейских ситуаций, описаний природы, из которых складывается образ природы и человека в ней.

Всё это казалось ей живым. Вот текла, текла сама по себе речка, но злые силы перекрыли ей дорожку тяжелыми валунами, дубовыми столбами, пленили её и заставили работать на себя, дав волю лишь мощной струе стекать по желобку и крутить тяжелое колесо. Колесо же, тоже угрюмый невольник, недовольно скрипя, день и ночь крутит тяжелые каменные жернова внутри мельницы. Сорвавшись с колеса, обрадованная речка, весело журча, скачет по камням, радуя всех свежим и чистым потоком. Но ни речка, ни колесо, ни жернова не догадывались, какую важную работу они выполняют: после жерновов из лотка сыпется сама жизнь – беленькая мука, из которой получается всё вкусное и сытное.

Особенно выразительна диалогическая речь, в которой отчетливо проявляется национальный характер народа.

Когда уже осушили третий самовар, она резко отстранила от себя пустую чашку с блюдцем и, собравшись с духом, выпалила:

– Ну, вот что, не в гости я к вам приехала, по делу. Ты ж начальник здесь, и ты, сестрёнка, всех знаешь, всем владеешь. Помогите мне купить более-менее сносный дом в нашем Худайбердино, наш-то не сохранили. Хочу одна пожить на родной землице и помереть там хочу…

Не зная, как реагировать, от неожиданности онемев, Ислам с Салимой, недоумённо переглянувшись, расхохотались. Ислам по-мужски сдержанно, боясь обидеть старшую, Салима громко и заливисто – до слёз.

– Енге, ты что, на старости лет с ума сошла! – кое-как унимая смех и вытирая слёзы, удивлённо уставилась на неё Салима. – Как ты себе это представляешь?! Там же никого не осталось, все переехали!

– Знаю, – обиженно буркнула тетя, – мне всё равно, одна буду жить.

– Ладно, летом, ещё можно прожить – и дороги есть, покосники приезжают, живут в своих старых домах. А зимой? Замёрзнешь, заметет тебя там, и не выберешься. Как за продуктами будешь приходить?

– Знаю, – заладила своё тетя, её лицо стало непроницаемым и каким-то отрешенным. И какие бы доводы ни приводили хозяева, она – ни в какую, замкнулась и только твердила: «Знаю, знаю, знаю…».

И так и настояла на своём.

Добро и согласие, любовь и надежда, терпение и смирение, почитание старших и назидание молодым – все эти элементы будней народной жизни укладываются в образы героинь романа.

Сказанное позволяет заключить, что роман «Белые степи» Рамазана Шайхулова – это исследование души башкирского народа, истоков его существования на нашей земле.

Карпов Анатолий Карпович,

профессор кафедры филологии, лингводидактики и перевода Нижневартовского государственного университета.

Примечания

1

Таштугай, на твоей камышинкеЗаиграла бы, сделав курай.На Урал возвратиться бы любимый:Нет кукушек в тебе, Таштугай.Таштугай, твои долины, что лужа,И не лужа, а болота.В твоем болоте песен птиц не слышно,Вместо птиц лишь гуси…(Вольный перевод)

2

Ахметзаки́ Валиди́ (Вали́дов) Тога́н, родился 10 декабря (22 декабря) 1890 года, деревня Кузяново Ильчик-Тимировской волости Стерлитамакского уезда Уфимской губернии Российской империи, башкир, военно-политический деятель, лидер башкирского национально-освободительного движения (в 1917–1920 гг.); публицист; историк, востоковед-тюрколог, доктор философии (1935), профессор, почетный доктор Манчестерского университета (1967).

3

Маж́т Гафури́, полное имя – Габдельмажи́т Нургани́евич Гафу́ров (1880—1934) – башкирский писатель, народный поэт Башкирской АССР (1923), классик советской башкирской и татарской литературы, поэзии, фольклорист, драматург.

4

«Ля иляха илляЛлах» (Нет божества, достойного поклонения, кроме Аллаха). «АльхамдулиЛлях» (Вся хвала принадлежит Аллаху). Зикр (араб. ذکر – поминание) – исламская духовная практика, заключающаяся в многократном произнесении молитвенной формулы, содержащей прославление Бога.

5

Чем ногу ставить так, будет лучше по-другому.Чем неумеючи плясать, лучше будет не начинать.Эх плясун ты плясун, носишь с подковкою сапог.И носителю этого сапога зазноба найдется своя.(Вольный перевод с башкирского.)

6

Говорит Уфа. Добрый вечер, дорогие радиослушатели! Вашему вниманию…