Выжить и вернуться

Глава 1

– Возьмете? – мужчина, высокий, худой, в мятой джинсовой куртке, заискивающе взглянул в лицо редактора.

– Нет, – голос прозвучал твердо и лениво. – Мы прочитали вашу рукопись. Вы знаете, не подошла. Тема не наша. В следующий раз посылайте электронной почтой.

– Я посылал, – мужчина сник, не решаясь взять рукопись со стола, словно не верил, что ее забраковали. – Вы рецензии читали? Но почему же?

– Это не критики, молодой человек, это люди далекие от литературы! Вы обещали, что я не смогу оторваться, но поверьте, я заснул на первой странице…

– И где? – изумленно воскликнул мужчина, заметив во взгляде лед и отстраненность, словно редактор смотрел на него из другого мира.

– Не знаю, не помню… Молодой человек! – наконец, не выдержал редактор, упираясь обеими руками в стол и приподнимаясь в кресле. – Мы не берем рукописи, их у нас тысячи… Мы не можем рисковать, у издательства нет на это средств! Если хотите, можем напечатать за ваш счет.

Сникший человек оглянулся.

Никаких рукописей он не увидел. В углу, у окна, свалены три коробки запечатанных визиток. Упаковка баннеров в разорванной бумаге, через которую просматривался конец телефонного номера из двух цифр. На полке пустого шкафа пылилось штук десять детских книжек. Такое ощущение, что он не в редакции, а в офисе не работающей с бумагами организации. Не похоже, что редактору не спалось и не елось в поисках таланта, который прогремел бы на всю землю-матушку, озолотив и себя, и редакцию.

М-да, спрос на книги упал, одна редакция разорялась за другой.

– Строение атома… рождение жизни… история земли и человечества, – разозлился мужчина. – Все это появилось на сайте еще год назад! Все кричали, все советовали засунуть свои рассуждения куда подальше! А спустя полгода англичанину поклоны бьете… За те же мысли! Ах, новое, ах, умница… Да где же умница? Только я в России живу… – голос Игоря задрожал, сорвавшись на грубый тон. – Чем моя книга раздражает вас на этот раз?

– Если на вас будет спрос, то мы конечно, обязательно… – ленивым голосом произнес редактор, многозначительно взглянув на дверь. – Я не знаю, как свою книгу напечатать!

– Но… как же я… Я так долго ее писал!

– Попробуйте найти спонсора, – сухо посоветовал редактор. – Извините, но вы мешаете работать. Я поговорил бы, но в другой раз!

Игорь расстроился. Биться головой об стену – никакая голова не выдержит. Нет имени, нет внимания. Либо ложись в постель к меценату – а как, если ты мужик, а не баба? Либо… Даже монстры советовали: издай сам, пойдет, будут издавать издатели. Он зло сплюнул в сердцах. Надо ехать в Москву, обивать пороги – а где деньги взять? Эх, было бы здоровье! Нет, с виду, конечно, мужик крепкий, а в внутрях…

Зато как поумнел!

А все потому, что вышел в люди. Фирму открыл. На жену, все так делали. Машину купил. Не забавы ради, для дела. Квартиру в городе, коттедж в пригороде – все как у людей.

И попал в аварию…

Собрали по кускам, полгода лежал в гипсе. Врачи поставили диагноз – не жилец, приговорили к инвалидному креслу. А когда пришел в себя, фирмы нет и не женат уже, из квартиры выписан, сын не его, новый папаша объявился, оформленные на него кредиты, обросли процентами, и за лечение выставили такие счета, словно он теперь из золота.

А тут еще мать в одно лето скончалась…

Бросила все и приехала, остановившись в коммунальной квартире двоюродной сестры. Комнату когда-то давно, еще в доперестроечное время, он купил для сестры, так что теперь она как будто принадлежала ему. Сестра уехала за границу, вышла замуж – и не откликнулась, узнав об инвалидности.

Когда нагрянули приставы описывать имущество, мать свалилась с сердечным приступом.

Спасибо соседям похоронили…

Говорят, не дается человеку больше, чем может вытерпеть. Да как же не дается? Дается! Только кто поднять не смог, уже не скажет!

Но переселил себя. По сети Интернета всегда можно черкнуть пару строк – и ответят, каждый поделиться рад. Человеком себя почувствовал. Но так было лишь до того времени, пока не забанили раз пять или шесть. Желающих слушать о живом и болящем оказалось немного.

А точнее, ни одного.

И снова боль.

Хуже, когда выходил из Интернета.

Вот она жизнь… И не убежишь от нее.

Но два или три раза дожали. В общем, вышел на спиритический сайт. Есть такой. Несколько постоянных участников разделились на два лагеря. Первый – «духи – мы после смерти», второй – «Дух мозги парит». С этого-то все и началось. Ни тем, ни другим не поверил, но решил, чем спорить, попробует сам. Делать-то все равно нечего, а тут про мать вспомнил, и обида, когда виновных как бы нет.

А если есть? Если кто-то выбирает, кому и сколько?

С одной стороны, выжил в такой каше, в которую превратились сразу несколько иномарок. И не он один. Пострадали еще четверо, которые ехали в джипе и затормозили вторыми, увидев стену огня: огонь двигался с немыслимой скоростью, словно сошел с неба. За джипом двигался он. А дальше произошло невероятное. Когда пришли в себя, водители и пассажиры десяти машин валялись на земле, пять иномарок столкнулись, пять разъехались кто куда, большей частью улетев в кювет. А один потом доказывал, будто на ноге у него была шина.

И опаленные огнем деревья – голые, черные, мрачные. А после вдруг разразился ливень, будто обрушилось море. Огромные молнии били рядом, вырывая комья земли и оставляя воронки.

В общем, попробовал…

Получилось!

Страх перебарывал месяца три, пока учился читать по планшетке. И точно, кто-то есть, бегает игла и против букв останавливается. Иной раз и хочешь остановить, а ее как магнитом тянет. Или догадался, какое слово, а тот, с того света, раз, и по-другому скажет, будто доказывает, что существует и мыслит. И что-нибудь да новенькое подкинет.

Сначала мать вызывал. По виду она, а начнешь вопросы задавать – не она, и хоть ты тресни. Как так, поумнела после смерти? А как вопрос с подковыркой да на проверочку – ни бе, ни ме? Потом до жены дело дошло. Оказывается, не только мертвых можно вызывать. А жена об этом ни слухом, ни духом. И ничего из того, что от нее же самой услышал и увидел – она да не она!

Затянуло, и не до Интернета стало!

А спустя три месяца, после того, убедился, что все, что Дух наговорил, выдумка от первого до последнего слова – снова сюрприз! То, что наговорил, вдруг стало сбываться. У жены глаза по пять рублей – откуда знал?

Ниоткуда, подсказали… Сверху.

Значит, и об аварии знали…

Интересно, хоть сутками бы сидел. Сны начались… то в астрале, то оккультная лихорадка, когда весь мир на ладони, то чертовщина мерещится. Поговорили о магии, сошлись на том, что не всякая магия – магия, между делом выяснили, что белая магия от черной не отличается. Вариант А: будь добр, ангел-хранитель, накажи врагов, пока я тут от тебя в пентаграмме прячусь. Вариант Б: будь послушным, демон-мститель, накажи врагов, пока я от тебя в пентаграмме прячусь. Шутки ради, предложил тому, кто разговаривал с того света, послать на чашку чая и ангела, и демона – все не так скучно.

Без задних мыслей лег спать, а возле кровати…

Огромное красное светящееся облако, размером с тумбочку, и сине-голубой трехмерный пространственный иероглиф завис…

Чуть с ума не сошел! Ни хрена себе глюки!

Тупо пялился минуты три, не моргая. Глаза закрыл, открыл – нет никого! Залез в Интернет. Точно, есть! Ни мне одному привиделось. Мыслеформа! Значит, и другим мозги парит.

Но именно сей факт и натолкнул на догадку: нет там никого, кроме шутника, который поезда с рельсов под откос пускает и перед катастрофой собирает в самолеты грешников, а еще порчу и корчи наводит. Не спит, не есть, двадцать четыре часа возле головы караулит и все про всех знает.

Вот так подружился с непонятно кем.

А еще через год в страшных муках Дух начал добывать из него болезнь…

Он же и подсказал делать записи обо всем: о чем ругались, спорили, доказывая друг другу свою правду. И как-то незаметно втянулся. Писать под диктовку оказалось легко. Главное, грамотно изложить на бумаге доведенную до ума мысль, которая льется на тебя, как вода. Что не мысль, то гения в себе открыл. И не забыть про себя. Если сиднем сидеть, животик сам собой не рассосется, перебороть лень и боль.

И чудо произошло – болезнь вдруг отступила…

А вместе с ней инвалидность.

Не бегал, но жив и на ногах.

Каждый думает, что как только инвалид встал с инвалидного кресла, он уже перестал чувствовать боль. Нет, боль осталась. Кости ног здорово ныли, особенно перед непогодой. Иногда добираясь до работы с костылем, – добросердечная соседка по коммунальной квартире пристроила в детский сад ночным сторожем. И проклинал день, когда пришел на комиссию своими ногами. На работе платили, пожалуй, даже еще меньше, чем пенсию по инвалидности.

И половину отдавал за долги.

Но тот, который умел пускать пыль в глаза, унывать не позволял.

– Я Муза всех, когда-либо существующих поэтов и писателей. Без меня никакие миллионы не помогут впечатать себя в историю! Мы с тобой книжицу за год осилили, а люди по десять лет мучают перо!

Тут бы сразу догадаться, что обретшие в уме гения, во-первых, умирали не своей смертью, а во-вторых, умирали в нищете. Гоголь, Есенин, Булгаков… Это потом весь мир гадал, как и каким местом думали, когда творили. В мире есть две правды – святая и горькая. Поперек народа с правдой-маткой нельзя ходить, у него от нее начинается изжога. А у Духа, что ни слово, то правда – над ним никто не стоит, кланяться никому не надо.

М-да, неразговорчивый попал редактор…

Игорь нехотя взял со стола рукопись, засунул ее в сумку, и не глядя на редактора вышел.

На улице было не то, что хмуро, нет, погода стояла нормальная, осеняя, но не дождливая. Туманное бабье лето. Мимо прогрохотал трамвай, куда-то спешили люди, и кто-то выжал тормоза, выскочив из машины и обругав матом. В душе было пусто и отвратительно. Стоило ли пускать на ветер пять лет своей жизни, чтобы выйти в люди и понять, что умный гений, который все пять лет не выходил из мыслей, придираясь к каждому слову, просто посмеялся над ним?

Обидно… Столько людей рукопись успели прочитать и поставить жирную пять с плюсом!

А может, и правда, плохая?

– Ну и пусть! Твоя история только начинается… – обидно прожужжало над ухом, чуть выше головы. – А ты думал, что они раскроют объятия? Они не лучше и не хуже твоих героев!

– Не моих, твоих! – с неприязнью отозвался Игорь. – Мое тут только имя!

Он тяжело вздохнул. Пять лет назад Дух Изгнанья говорил примерно то же самое, только история оказалась с плохим концом.

Почему-то все думают, если писатель, то обязательно мед и пиво текут рекой. Не текут. Сильно кушать хочется, а нечего… «Мяса бы, и побольше!» – помечтал он, заглядываясь на желтую вывеску кафе-блинной «Сковородка». Или нет, лучше блинчики с курицей и грибами, но не в этом кафе, а в блинной у автовокзала, радом с центром «Пятница»! Только там умеют делать особую начинку!

По-настоящему мяса он не ел уже лет пять, с той самой аварии, иногда с грустью вспоминая украинское сало, буженину, колбасы и мамин борщ. Дома пусто, остался диван, стол, стул и компьютер. И долги… Хренова туча! И не только мяса, но женщин давно не было, вспомнил он, заглядевшись на двух длинноногих студенток. Подойти бы, упасть на самое дно с какой-нибудь «оторви да брось».

Сунув руки в карманы, Игорь сел под липами, провожая пешеходов завистливым взглядом. В голове, будто навеянные Злым Гением, проплывая белыми барашками, бродили воспоминания. «Перестань заниматься ерундой!.. Там такие люди… И не печатают!.. Я тебя ненавижу! Не приходи!.. Когда долг отдашь? Запомни, счетчик тикает, готовь документы на квартиру!.. У вас, Игорь, глупости на уме…»

А люди в воспоминаниях, ну как живые!

Зачем же он… С чего решил, что сможет? Сам бы писал, а то…

Ведь ни одной своей мысли!

Но стоило сесть за компьютер – и не пойми, откуда что бралось! Внезапно мир уплывал – и вот уж другой мир заставлял смеяться и плакать, и затягивал, поворачиваясь перед глазами, как прозрачный кристалл, в котором все было – все, о чем он писал. И тот, Злой Дух, живо переставлял события местами, и смеялся и плакал вместе с ним, опережая события и выставляясь отовсюду, то зверем, то мудрой царевной, то Бабой Ягой, а то самим Дьяволом или Создателем Вселенной… И так все ладно и складно, что нельзя не поверить. И он верил.

А еще верил, что все это кому-то нужно, кроме него…

Не сказать, что как-то приписывал книгу себе, скорее, рассчитывал, что секретарю тоже что-то причитается. Никто у гениев не спрашивал, кто подкинул ему мысль, авторства Музы не отбирали. Как-то само собой подразумевалось, что если диктовала, значит, выбрала достойного…

– Ты это… – мрачно позвал Игорь сильно умную голову, которая нематериально крутилась вокруг да около, пытаясь сделать из него мудрое подобие себя. – Ты больше не приходи… Мне теперь не до тебя будет, – повинился он, заметив, что откуда-то пришла боль. – Мне надо на ноги встать…

– Могу себе представить! – усмехнулся Дух. – Ты стоишь!

– Я в таком дерьме! – Игорь тяжело вздохнул, поднимаясь со скамейки. У него вдруг мелькнула мысль, что, может быть, именно Дух устроил ту аварию, чтобы заполучить его.

– Хм, когда ты сидел в инвалидном кресле, дерьма не было? Ты еще скажи, что я лишил тебя пенсии, увел жену и осчастливил любовника, подарив ему твою фирму… – укорил Дух. – Не ты первый, не ты последний ищешь уязвить меня. Тогда я Бог! – мудро заметил он.

«Не думай о нем, не думай…» – приказал себе Игорь, поклявшись избавиться от всего, что получил от Духа. И внезапно расстроился еще больше: камень поднялся вместе с ним и придавил, образуя вокруг головы вакуум. Мир как будто вынырнул навстречу, выжимая последние капли силы, которые помогали ему держаться. Внезапно он услышал, на что раньше не обращал внимания – звуки… Чужие, как металл, которым провели по стеклу – и злые. Мир повернулся на сто восемьдесят градусов.

Игорь зябко поежился, застегнув куртку. Вынул из сумки рукопись, без раздумий сунул в мусорный бак и, не оглядываясь, зашагал прочь.

Да пусть говорит, что хочет! Помог, и ладно. Дальше он как-нибудь сам…

Глава 2

Весь день болела душа, предчувствуя беду. Так всегда, стоит увидеть темный силуэт и почувствовать за тенью нечто. Это была не боязнь, просто вдруг встанет на пути дерево, утонувшее в дымке мрака, позовет на себя взгляд, качнувшись, будто наклоняясь – и заставит содрогнуться. Или шмыгнет в виде кошки через дверь прямо в дом, бросившись под ноги, хвать, а нет никого, только мороз по коже и волосы на голове шевелятся. Ну, точно, было!

А спустя неделю, в дом приходит смерть. То собака, то кошка, то родственник какой-нибудь, который поминать ее начал.

Голлем не шутил, страшная сила все еще бродила по головам и пила кровь. Или духи снова предупреждали о том, что враг где-то рядом…

На этот раз Любка решила поступить по-другому. Она не прошла мимо, выломав у дерева здоровенный сук, и хлестала его, пока деревце не осталось без листьев. Немного пожалела потом, в древности на такое дерево вешали красную или розовую ленту, ублажая духов. Говорят, вместо смерти приходила удача. Но Любка давно в приметы не верила, они у нее работали как-то криво. Тем более, никаких лент с собой не было – отродясь не носила. А пусть не помогают, если не умеют открыть чудовище. Что толку, что она увидела предупреждение? И хуже, секрет темного облака она так и не смогла разгадать – возможно, сам Голлем и был. Пришел, чтобы паскудно вывести из себя – тревога не хуже стрелы пробивает защиту.

Или все же духи, но закрытые Голлемом?

Смотрели на нее, как на сумасшедшую.

Бздец, кому какое дело? Может, муж ей изменил или шеф с работы уволил – выводит ярость наружу, как интоксикацию. А-а, она махнула рукой, заметив неподалеку скамейку. Лучше пусть пальцем потычут, чем выть в подушку, поминая и мерзость, и сроду незлобливое существо, которое любило ее без памяти, встречая и провожая радостным повизгиванием. «Это мы это еще посмотрим, кто кого!» – взвыла она от досады. Она не сомневалась, что Голлем или духи крепко разозлились. Теперь, пожалуй, не отстанут. Тот же Голлем убирался восвояси несолоно хлебавши только после того, как его нащупать, но в последнее время он рыл яму не ей, а всему миру. А предающие духи молились на него, как на Бога, вместо того, чтобы помочь эту мразь отыскать.

Ну, от последних ничего другого и не приходилось ждать…

Она плюхнулась на скамейку, загадав: если придет кто-то из того мира, значит, война началась, если выглянет солнце…

Любка знала, солнце выглянуть не могло, потому и загадала, чтобы уж наверняка! Небо, затянутое серой пеленой, и ни одного просвета…

Твари поблизости не было. Но и солнце не торопилось выглянуть, а до заката оставалось не так много времени. Любка покрутила головой, приглядываясь к деревьям и кустам, и к проезжающим машинам.

И внезапно сбоку от себя заметила пачку листов, сунутых в мусорный бак…

«Вернуться любой ценой!» – прочитала она поверху крупными буквами… «Игорь Зарецкий»…

Интересно, кто и что собирался вернуть? – живо заинтересовалась она. Украденные сокровища? Военный объект? Или человека? Она попробовала отвлечься, но про нераскрытую для себя тайну не думать уже не получалось…

Залезть в мусорный бак решилась не сразу.

С другой стороны, если возьмет рукопись, а в том, что это была рукопись, она уже не сомневалась, если мерзкое существо собиралось помозолить глаза, чтобы попасть в поле зрения, ему придется сильно постараться. Она с прищуром пропустила парочку влюбленных и, уже не раздумывая, вынула из корзины пачку бумаги, с напечатанным на принтере текстом, пробежав глазами первый лист…

Любка… Любка…

Не про нее, конечно же, кто будет о ней писать? Не такая она важная персона. Но что-то знакомое почудилось ей, когда перевернула страницу…

Глава 3

В небе догорало вечернее солнце. Никто не знал, сколько еще раз поднимется оно над головой. Каждый день приносил плохие новости. Так умирала природа, нарушая все законы, словно убивала, вымещая боль за злое дело – и ни духи, ни люди не могли совладать с нею. Мир вдруг начал становился каким-то нематериальным – таял, обращаясь в дым. Или таяли люди, переходя в мир духов и переставая существовать…

Будто из вселенной вынули силу.

Один за другим стали происходить события, от которых каждого, кто о них слышал или стал очевидцем, пробирала дрожь. Сначала исчезли звезды. Небо по ночам пугало бездонным мраком Бездны. Потом, ни с того ни с сего, перестали рождаться дети. А еще спустя несколько лет, начал меркнуть свет. Свет еще был, но каждый чувствовал приближение ужаса, как будто на землю упала тень. А спустя какое-то время люди начали замечать, что не отбрасывают тень, и после становятся бесплотными – и, наконец, исчезали, не оставляя от себя ничего.

Словно их стирали из памяти…

Людей охватило отчаяние. Они жались поближе друг к другу, боясь заснуть и не найти того, кто спал рядом. Кровь стыла в жилах от одной мысли об этом. Уже давно никто не искал повод помахать кулаками, не прятал свои чувства, прощаясь перед тем, как погрузиться в сон. Спали по очереди, кто-то обязательно дежурил у изголовья.

Зато духи обретали плоть. Множество тварей, пугая друг друга, выползли на свет божий, чтобы узреть свое уродство. Их было много. Материализовавшиеся духи не шныряли в измерениях как обычно, собирая новости со всего света, и не руководили людьми. Они приходили, чтобы обнять перед тем, как человеку исчезнуть, будто хотели заступиться за него.

И никто не верил в спасение. Они сами избавились от младенца, отмеченного древом и змеей, самого сильного мага, который когда-либо существовал во вселенной, который мог бы поднять силы ада и рая, чтобы восстановить или то и другое, или равновесие.

Звери еще обходили стороной и тех и, теперь уже, других, не трогали, но, словно бы не замечая, перестали хорониться, обживая осиротевшие города и селения. И повсюду пробивалась трава, ломая твердые покрытия дорог. Обжитая и ухоженная природа дичала на глазах. И никому до этого не было дела. Тех, кто умел поднять материальный предмет, осталось так мало, что их хватало лишь на то, чтобы достать еду и накормить умирающих. Бессмертные духи помогали им, подкармливая материализовавшимися конечностями.

Обретая с людьми единение, они будто надеялись, что те запомнят их такими – добрыми и сочувствующими…

Глава 4

– Мертвая бы родилась… Пророчеству нельзя дать исполниться. Ни рукой, ни ногой никто не сможет пошевелить, если выйдет из нее сила.

– Мудрый, может, вы ошибаетесь?

Молодая женщина рассматривала младенца с ужасом – и тихо плакала, боясь дотронуться до своей новорожденной дочери, со знаками в виде кобры на одной ножке и в виде дерева на другой. Девочка с голубыми глазами и пухом белых волос, розовенькая, с приплюснутым носиком, пускала пузыри и улыбалась, смешно морщась. На первый взгляд, на чудовище ребенок не походил. Но она сама была посвященной, знала о пророчестве не хуже старца, который пришел в палату. Она выросла в семье магов, самозащита таким детям прививалась с детства. Она бы и хотела полюбить девочку, но страх сковывал чувства. То же самое, если бы в пеленках ей принесли змею или кусок мяса. Самое страшное зло посредством магии умело и не такие обличья принимать. Нельзя взять в руки красивое растение или вещь, нельзя доверять вожделению и чувствам, нельзя приводить в дом людей, которые вдруг показались на лицо, нельзя заснуть в присутствии посторонних…

– Нет, Мари, нет… От обоих знаков уже веет силой. Не совсем понимаю, как она могла появиться на свет… Мы выяснили, твой муж был уже мертв, когда ты… – он запнулся, выдавливая из себя последние слова, – забеременела. Ты знаешь, многие космические твари предпочитают использовать суррогатную мать, внедряя эмбрион своего выродка. Но мы и подумать не могли, что они будут покушаться на планету, которая защищена нами.

Седовласый мужчина, отложив посох, указывающий на его сан, откинул капюшон плаща и присел рядом, проведя по знакам малышки рукой. И заприметил несколько озадаченного духа, который сделал то же самое. Чтобы взглянуть на чудо-ребенка, духи выстроились в очередь. И спорили между собой, выбрасывая мощные потоки мыслительной энергии так, что иногда казалось, что пространство вот-вот заговорит.

– Нет, только не это! – побледнела женщина, внезапно испугано взглянув на младенца. – Я не могла ошибиться… Это был он! – воскликнула она в отчаянии. – Вы хотите сказать, что ко мне приблизился зугрок?

– Да, скорее всего, но…

– Боже! – женщина побледнела и ослабла, содрогнувшись. – Почему же он меня не выпил?

– Они не ранят тех, кто будет вынашивать их семя. Твоего мужа похоронили на поле боя. Многие помнят тот день: наши войска впервые разбили наголо Братство Лютых и взяли в плен их предводителя и корабль. Мог ли твой муж прийти и спать с тобой, если был в это время за тысячи километров в одной из колоний? —седовласый старик покачал головой. – Верь мне, мы все очень обеспокоены. Той ночью к тебе вошел кто-то другой. Но не исключено, что это был твой мертвый муж… Пророчество об этом упоминает. «Ребенок родится от мертвого отца, – тихо произнес старец, словно бы читая. – И все силы ада и рая откроются ему и пропоют осанну…» Ты знаешь Мари, как это бывает, ты сама имеешь силу, превосходящую способности обычного мага.

– Нет, нет… За что? – женщина разрыдалась, закрывая лицо руками. Лицо ее исказила гримаса ужаса. – Он говорил мне, что там, где он был, идет бой, и думал только обо мне. И ему позволено было вернуться, чтобы положить семя дитя, который спасет мир… Я, правда, я словно пьяна была… Я не понимаю, как я согласилась… Но мне казалось… Ведь он тоже был магом!

– Я верю тебе, Мари… Вот именно, но не спасет, а убьет! – покачал головой мужчина. – Убьет, Мари. Разве что-то доброе могло выйти оттуда? – он неопределенно ткнул пальцем высоко в потолок, глядя при этом в пол. – Твой ребенок… он не человек, он что-то другое. В пророчестве сказано, что руки его исторгнут огонь, глаза пошлют тьму, одной ногой он встанет на ад, другая достанет рая. А еще сказано, что он сын Бога и Бездны… Ну вот, не сын, а дочь… – пробормотал старец. – Ты же не можешь сказать о себе, что ты или то, или другое? Я должен забрать это чудовище, Мари.

– Вы даже не представляете, что я чувствую! – в ужасе прошептала женщина, отшатнувшись от младенца. – Что вы намерены с девочкой сделать? Она так… так похожа на человеческое дитя!

– Об убийстве речь не идет, – устало проговорил мужчина. – Не умно убивать того, кто черпает силы выше силы духов. Он и оттуда достанет. Но оставить младенца здесь, – он поморщился, – чистое самоубийство. Меня послали известить тебя, что его переправят в немагический мир, таково решение Совета. Но прежде мы хотим выяснить, какая раса пренебрегла правилами, и как им удалось получить столь сильного мага.