Внутренности жизни

– Зря Вы так молодой человек пренебрежительно к деньгам относитесь- услышал я за спиной старческий голос. Повернувшись, я увидел типичного пенсионера с котомкой в руках. Он как раз прошел кассу после меня.

– А какой в мелочи прок? Только карманы оттягивает и звенит между ног.

– И все равно, деньги – это сущность страны. Какие бы они ни были- их нужно уважать, а то совсем развалимся. В любой стране деньги являются эквивалентом полезных испускаемых, которыми страна владеет. Может быть вы еще застали времена, когда ходил желто-коричневый рубль? Так вот на нем мелкими буквами было написано, что его можно было в любой банке обменять на соответствующее количество говна. Везде богатство считалось по объему имеющегося полезного испускаемого. Даже в стародавние времена, когда все было естественно, деньги были реальным говном. Их носили в специальном кошельке и рубили на куски. Так их потом рубли и назвали. Ну а мелочь, как вы сами догадались, были капельками поноса. Вот только время идет и все естественное куда-то уходит и на его место приходят заменители. Так произошло и с говном. Их заменили бумажками, которые имели прямое к нему отношение, но им не являлись. Всем оказалось удобна подмена этих понятий, да только со временем эти умники стали зарабатывать уж очень много рулонов денег, поэтому пришлось их вообще перевести в несуществующие цифры. Теперь говно стало виртуальным, сложенным аккуратно на банковских счетах этих «работяг», а нам остались обрывки прошлых рублей, да горсть капелек между ног. Цифр на них конечно меньше чем на буржуйских счетах, только их можно подержать в руках и ощутить ту давнишнюю ценность того материала, чем они являются на самом деле.

– Так то оно так, вот только ощущение горсти мелочи, рождают во мне не радость, а злобу на ту страну, которая всем раздала капельки, а себе заграбастала все говно.

– Это не страна заграбастала, так как оно и так всё её, а политики в ней живущие. Как говорят- хуже политики есть только изнасилование малолетних, поэтому обижаться на то место где живешь, совсем ни к чему. Наша страна очень хорошая, а говнюков во все времена хватало. От обиды всё равно выхода не найдешь. Если сам не говнюк, то для счастья мало нужно. На, держи от меня, подарок.

Я протянул руку и старик положил на мою ладонь монетку. Эта была старая коричневая капелька совковского выпуска. Он улыбнулся, похлопал меня по плечу и скрылся на выходе. Прикольно было дотронуться до ушедшей истории.

У вокзала тусовались таксисты. Почти все были на иномарках, которые красовались желтыми шашечками. Ожидающие своей очереди водители столпились у старенького Вопеля и долбили по его капоту картами. Из салона орал какой-то музон. Скорее всего слушали радио «Шансон». На этой волне сидели все водилы такси и маршруток, да и вообще вся калония. Складывалось впечатление, что это и есть Воркуда или, возможно все оттуда. Кстати о музыке. Те кто хоть как-то понимает в жанрах, могут с уверенностью сказать что шансоном здесь и не пахнет. Это опопсевший примитив называется «блатняком», и если этим бравым парням поставить натуральный шансон, они, скорее всего, разобьют бейсбольной битой радиоприемник. Но моего мнения в таких кругах никто не спрашивал, поэтому всё оставалось как есть. На этот вкус и цвет товарищей здесь было хоть отбавляй. У каждого в глазах отражался счетчик, а за спиной червонец лагерей. Казалось, что обучение не таксиста проходят только на зоне. Хотя, если разобраться, там учат всем профессиям- от грузчика до президента.

По матюкальнику сообщили, что прибыл мой поезд на первый пук первой платформы. Пора было загружаться. Я люблю первые пуки. На них поезд выглядит величаво на фоне оформленного вокзала, не то что где-нибудь, на занюханном 5м или 6м пуке, где узко и противно.

Толстая проводница глянула в мой паспорт, порвала билеты и впустила в вагон. Я как инопланетянин прошел на борт межгалактического шитла, где все провожали меня своим бестолковым взглядом по узкому коридору. В моем купе, на нижних полках сидели два индивидуума и квасили водку. Их бритые головы блестели, а майки были мокрые от пота. Наверху лежала свернутая калачиком древняя бабулька, а на моем месте столпились матрасы. В завершении гламурной экспозиции из радио хрипел какой-то тип песню: «голуби летят над нашей зоной». Ожидания меня не подвели.

– Здорово мужики, посадку даете?

Двое медленно переключились на меня и один родил:

– Здорово, коли не шутишь? Ты кто?

– Я, Василий

– А я, Кислый, а вот это – лысый полез обниматься через стол со своим соседом – Симон.

– Ты куда Василий?

– Туда

– И мы тоже туда. Ну ты давай, не стесняйся присаживайся. Стопарик накати, дорога длинная намечается.

– Щас, дайте нары оформить, да пожитки скинуть. Начальник белье выдает?

– А то! Она у нас баба серьезная, но справедливая. Мне уссатый- полосатый заменила и водяры пару пузырей продала. Сразу видно- сотрудник с понятием. Слушай, Василий, а сколько мы тут стоим?

-Ну, еще минут 10, это точно.

– Ладно, Симон,– сказал Кислый – пойдем проветримся и покурим заодно.

Мужики встали и, захватив со стола, пачку ****омора, скрылись за поворотом.

Бабка мрачно тупила на соседней полке. Разобравшись с вещами, я улегся на свое место. В такой ответственный момент мне нужно было срочно сделать выбор, бухать или не бухать? Вот в чем вопрос. Если бухать, то до упора. Такие попутчики, однозначно, имеют стальную закалку, чего не скажешь обо мне. Оставалось только одно- качественно косить. Ребята тут конкретные, поэтому аргумент нужно завернуть достойный. Придумав отмазку, я открыл в первом попавшемся месте свою походную книгу про дозоры. Там, как обычно, силы Света гномили Темных пакостников, а Коричневые инквизиторы дрейфовали то туда, то сюда. И самое главное – всё постоянно находилось в движении, а значит жизнь удалась и все при деле. Самое важное в любом процессе – это маневры, где финиш, каким бы он замечательны не был, может присниться только в самом диком кошмаре. Конец – он всегда конец, а ведь хочется и продолжения. Вот и возятся все в одной навозной куче, провозглашая себя пластелинами этого мира по очереди. Для эволюции нужно постоянное ворошилово, только тогда будет какое-то развитие. Тут главное соперничество и понятия. Без этого всё бы стало коричневым и инертным. А вот этого допускать никак нельзя.

– Слышь, донеслось со спины, – а ты че как петух на жердочку взгромоздился и ютишься как не родной? Давай-ка не отбивайся от коллектива. После перекура нужно накатить по стошке.

Мужики приземлились на свои места и Кислый потянулся за бутылкой.

– Какой вопрос- сказал я сползая со второй полки. -Только мне водку нельзя. Я с вами пивка поцежу.

– Это как так нельзя?– возмутился Кислый, держа бутылку наготове. -Че, закодированный?

– Нет, если бы был подшитый то и пиво тоже нельзя. У меня другая засада. Давайте накатим и я расскажу.

Мужики молча выпили беленькой, а я из горла стал цедить «Запасную почку».

– Так вот, на прошлой неделе мы с пацанами решили культурно глянуть футбол как наши с гланданцами играть будут. Ну сняли баню с метровым плазменным телеком, набрали бухла. Естественно вызвали сисястых инфузорий-туфелек, причем для азарта трех наших и трех недергландских. Кого трахать будем решал футбольный поединок. Попарились, накатили для рывка и в напряге уставились в телек. Сидим и потеем. И вот когда наши заколотили им гол, мы на радостях стали дуплить иностранную чувырлу по полной программе. Немного погодя траурно пришлось и нашу отпереть. Второй тайм все были напряжены до предела: мы болели за своих, а телки за себя. И тут к концу игры наши заколачивают такого красавца, что мы хватаем вторую гландушку и просто разрываем ее на куски. Счастье переполняет всех. Но никто не мог даже предположить, что через 3 минуты залетит третий гол и закончится игра в нашу пользу. В этот момент происходит невероятное: наши трепонемы хватают оставшуюся чмару и трахают ее так, как наши герои-освободители натянули в бункере Адольфа Гиблого в 45м году. Если бы у этой клуши был под рукой пистолет, она бы точно застрелилась.

После игры мы на радостях в усмерть набухались, нашим бабам выписали премиальные, а этим вражинам на жопах выкололи родной пролетарский герб: совок и лопату и дружно отрубились. Наступает утро, вся страна просто счастлива, жить хочется и всех обнимать и целовать как на 9ое мая. В таком экстазе я пробыл три дня. А потом, случилось нечто. Пошел я как-то отлить, обычная процедура, но ощущение было такое, что ссу я кипятком. Боль дикая, глаза на лоб лезут. В этот момент я стал ходить в сортир как в атаку с криком «Ура!», типа Мокросова у белого дзота – стою и ору. От такого прихода я аж вспотел. Беру трубу, звоню братве, а у них та же песня. Решили встретиться в футбольном баре «Конкретные мячи». И чего оказалось? Не я один такой раненый в дюбель боец оказался. Эта участь постигла всех футбольных болельщиков нашего района, кто реально болел за полуфинал вместе с ихними шмарами. Вот тут, как вы понимаете, стал назревать военный конфликт с геноцидом всех жителей этой паскудной страны. Прямо в баре пацаны стали звонить по борделям, да вот только все эти твари уже давно сидели в своих Недергландах и злобно хихикали по такой подлой мести. Пацаны стали горевать, но хозяин клуба решил поднять нам настроение. Он поставил запись победоносной игры. Мы опять ужрались пива и каждый гол отмечали в сортире. С дикой болью и криками мы ссали на флаг наших подлых врагов. Вот так мы поболели за родную команду, а потом всей гурьбой сдались докторам. Доблестные медики прописали нам лечение и сухой закон, так как иначе хер не встанет.

– Да- сказал Кислый наливая доверху два граненных стакана,– давайте братаны выпьем за победу и патриотизм.

Услышав такой тост, все встали и, не закусывая мужики накатили по 250, а я пригубил пивка.

– Василий, ты- герой отечества и тебе полагается выдать орден и пожизненную пенсию как коричненобыльцу.

– Нет, ребята, мне за наших жизни собственной не жаль. Я скажу – не нужен орден, а согласен на медаль.

– Ну ты завернул, хотя мне кажется медаль, это как минимум. И до бати нужно информацию о международном конфликте донести, что на нас напали с биологическим оружием.

– Ага, – сказал Кислому Симон – так вот ты ему в Харкале и скажешь, когда он с Плющенко рамсить будет по другому международному конфликту. Может быть разозлится? И вообще, пора всех уродов с говном смешать и растереть, чтоб знали на кого хвост подняли.

– Пацаны, а вы че, на президентский сходняк что-ли едете?

– Конечно, а ты как будто не туда же? Там сейчас такой кусок делить будут, что на пол союза вонь поднимется. Вот и слетаются, все кому не лень. Поэтому рамсить придется конкретно. Своё родное никому не дадим, тем более натур продуктом.

– Эти жопорожцы всегда на халяву всех разводили- продолжал Симон,– такой уж народ. По этому поводу я мудрость древнюю слышал: когда лактобациллы родились, стафилококки прослезились.

– Ну я, допустим, не антисемит. Но все стафилококки, хитро выграбленные, поэтому и нарываются.– зафилосовствовал Кислый.

– Да ты посмотри какие они все дрыщи- не унимался Симон. -Их натягивали везде и всегда. Вот только, жить захочешь- всех разрулишь, если боец некудышний. Это мы с тобой, Кислый, мастера по физической культуре. А им очком все косяки прочухивать нужно, поэтому предлагаю выпить за ученого Дарлина.

– Допились! Ты это любезный намекаешь, что все произошли от амебы и, типа, все родственники?

– Нет, – это все херня,– стал объяснять Кислый, – главное что в эволюции есть естественный отбор. Кто сумел выжить – тот и красавчик, а все остальные лохи фаршмачные.

– Эк тебя понесло. Ну, давай, наливай.

Поезд монотонно наяривал по одинаковому ландшафту. Что происходило внутри или снаружи, не имело никакого значения. Своих попутчиков я оповестил, что меня рубят колеса, которые прописал доктор, в связи с чем благополучно отлетел в мир иной на своей второй полке.

Разрезая спинным плавником гребни голубых волн я плыл по бескрайним просторам увеличивая скорость и пуская фонтанчики через нос. Я мчался без какой либо цели, просто кайфовал от движения. Иногда было прикольно вылететь над водой, переходя из одной окружающей среды в другую. Одна была мягкая, вязкая женщина, которая постоянно обнимала меня. Эти объятья были то ласково-материнскими, то страстно- эротическими. Она всегда желала обладать мной и ласкать меня. Когда же я покидал ее, она сильно ревновала, хотя знала что исчез я всего лишь на миг в совершенно другой мир. Он же был очень переменчивым: то ровный спокойный, то буйный холодный. Его особенностью была свобода. Я мог находиться в нем сколько захочу или смогу. Он меня не держал. Не держал, потому что уважал мою свободу, даже в собственной слабости и тяжести. Иногда он меня учил летать и наблюдал за достижениями все выше и дольше зависать в нем. Иногда просто позволял мне шалить, когда сам был занят чем-то мне непонятным. Каждый из нас получал удовольствие от таких гостеприимных взаимоотношений. А потом я снова возвращался к своей женщине, которая одиноко томилась в ожиданиях и ревностных тревогах. Иногда она устраивала скандалы, по поводу моих походов налево, не понимая, что есть совершенно другой мир, который не претендует, да и не желает обладать мной. Она хватала меня в свои объятья и тянула на самую глубину в надежде, что я забуду всё и навсегда буду только её. Как же сильно она меня любит! Или может ужасно боится остаться одной? Не знаю и не понимаю. Просто живу. Ведь это моя Родина. Только для жизни в ней нужно постоянно от нее уходить, чтобы сделать новый вдох и вернуться обратно к ней. Я не смогу жить полностью не с ней и не с ним. Я из тех, кто всю свою жизнь куда то уходит, оставляя всех, кто мгновение назад был рядом. Постоянная смена различных реальностей, позволяет мне жить и плыть дальше. Вся моя жизнь в этих мгновениях, и там все по-другому. Вот и сейчас я нырял и взлетал: заигрывал со своей женщиной и хвастался полетами своему другу. Между ними всегда была четкая граница нейтралитета, хотя она не выдерживала и доходило до штормов с вихрями, но от этого ничего не менялось. Ничего. Просто бывают такие моменты, когда нужно разрядиться и они начинают свои разборки, а я как обычно, плыву между ними. Вначале я пытался их успокоить, но потом понял, что они кайфуют когда ругаются. Ну что же, поглядеть на демонстрацию сил двух стихий очень даже интересно, хоть и опасно. Только чего мне пугаться? Разве что в порыве гнева зашибут меня не заметив? Впрочем, они очень красивые и любимые в любом проявлении, а поэтому какой толк на них обижаться и винить их в том, что они своими чувствами случайно навредят мне. Надо же уважать их личную жизнь и если есть желание подглядеть за ними, то делать это следует тихонько, а не лезть с барабаном поперек борозды и орать чтобы все построились, потому что я пришел. Какая глупость думать, что все крутится вокруг меня, и я являюсь самым главным центром? Я просто балансирую на грани двух абсолютно разных миров, которые никогда моими не будут. Никогда. А может быть они всегда мои? Может быть. Только не по отдельности, а вместе. Возможно, хотя сейчас я был поглощен самим собой. Я изучал собственные чувства и возможности, загорая в полете и играя мышцами в воде.

Случайно взгляд мой закрепился на каком-то белом пятне. Чтобы рассмотреть поближе я откорректировал траекторию движения и постепенно стал приближаться. Очертания стали проявляться, и я уже через неизвестно какое мгновенье плыл рядом с огромным белым лайнером, который тоже, как и я жил в воде, но гораздо дольше пребывал на воздухе, точнее сказать жил на границе. Всегда. Его острый нос бороздил синюю гладь, а на спинном плавнике трепетал красивый флаг. Мощный корабль поздоровался со мной своим громким, сильным голосом, приглашая поплавать вместе. Было прикольно ощущать рядом с собой его великую силу. Мы мчались вместе, искренне отдаваясь этому занятию, пуская фонтаны воды и дыма на своем пути. На поверхности я стал различать посторонний шум- он раздавался откуда-то сверху. Приподняв голову, я увидел на спине своего друга каких-то мелких созданий, которые кричали и визжали, глядя на меня. Они были тоже прикольные из-за своей чудаковатости. Их тела были растянуты во все стороны, чем они умудрялись цепляться и перемещаться по телу лайнера. Шумное веселье мне нравилось. У нас оказалась целая компания на прогулке. Я подумал, что неплохо тоже было бы завести себе таких существ, только маленьких: возил бы я их везде, а они восторженно визжали и чесали мою спину. Вдруг сверху блеснуло что-то прозрачно-зеленое, направляясь прямо мне в голову. Я почувствовал удар, послышался звон в ушах, и осколки этого самого вместе со мной стали погружаться под воду. В глазах темнело, и я все глубже уходил в темную вязкую бездну. Сверху я слышал голоса которые что-то кричали, но я не мог понять их, удаляясь из той реальности в совсем другую, все дальше и глубже. Я старался понять, что эти голоса говорят.

– Таможенный контроль, просыпайтесь.

– Вот уроды, поспать не дали- послышалось гундение Симона.

К нам в купе зашел прыщавый тип в военной форме.

– Предъявите паспорта. Валюта, оружие, наркотики есть?

– А чё, у тебя закончились?– вылез из под одеяла Кислый.

– Это кто там такой умный объявился?– встрепенулся контролер.

– Это я тут такой умный. А кто там такой баран с вилкой во лбу бодаться собрался?– наехал лысый мужик на стоящего рядом дрыща.

– Ты на кого свой хавальник разявил? Или ещё не врубился, что не у себя дома? Поэтому забейся в угол и не отсвечивай- стал возмущаться представитель закона.

– Да, дятел, наверное тебе сильно вилкой башку поранило, если все мозги в жопу снесло. Я тебе сейчас медицинскую помощь оказывать буду: эту столовую принадлежность я тебе в очко засуну, чтоб твоё самосознание на место вернулось. А если и это не поможет, то отведу тебя к нашим таможенникам: у них во лбу совок с лопатой торчит. Они тебя точно вылечат. Ну что за народ? Совсем нюх потеряли, только жрать им подавай на блюдечке с голубой или оранжевой каёмочкой. У всей страны кроме вилок в башке ничего нет, а корчат из себя пуп Вселенной.

-Братуха, так они и есть пуп. Ты чё забыл, что мы в Ротожопии.

– В Жопорожье- поправил раскрасневшийся таможенник и вернул паспорта

Глава 3.

На всю информацию из этой главы наложен цензурный запрет по закону государства Gaztыrit. Президент: У.О.Плющенко

Глава 4.

Обратная дорога к дому всегда короче, тем более, если ехать в поезде ночью. У моих ног постоянно хлопала дверь, а за стенкой слышались сартирные звуки. После недели бухорбайства с братками, за границей, сон мой был крепкий и глубокий. Снов никаких не было, я просто выключился и включился через мгновение уже субботним утром, подъезжая к своему городу. В хрипящем радио орал Юрий Шепчук как ему нравится Родина- уродина с умственным недостатком. Моё физическое и психическое состояние оставалось прежним, от чего я испытывал чувство омерзения. Дико хотелось в родную люлю. Сама мысль об общественном транспорте на целый час наводила на мысль о суициде. Спасти меня могло только чудо. Это чудо звали Жора. Мы с ним дружили еще когда учились в вениковязальном чушке. Сейчас Жора обзавелся семьей, отрастил пузо, короче стал семьянином по полной программе. Как и все мои знакомые женатые друзья Жора делал вид, что он остался таким же свободным пацаном, как и в студенческие годы. Вся его жизнь, как впрочем и у всех женатиков переходного возраста похожа на метеор: он на своей тачке находится везде, но только не там, где в этот момент нахожусь я с желанием встретиться. Если вдруг я встречался с Жорой не по его желанию, то это было просто чудом.

-Здорово, братан, какие дела? – услышал я знакомый бодрый голос из мобилы.

-Здорово. Да вот, стою тут у вокзала, с поезда и подыхаю. Срочно нужна скорая помощь. Что ты можешь мне положительного по этому поводу сказать?

-Ладно, жди десять минут. Я дочку бабушке отдам и приеду.

-Ок.

Засунув трубку в карман, я пошел в ближайший ларек за минералкой. По большому счету можно было бы и не ждать, так как полученная информация очень редко когда оформлялась в реальность. Только спешить мне было некуда и я решил расслабиться на скамейке и полностью отдаться судьбе. Город уже с утра бурлил своей жизнью, все куда-то спешили, даже в выходные дни. Наверное постоянное стремление к чему-то создает из жизни что-то вроде поезда-экспресса, где просто уже забываешь, что существует педаль тормоза. Мне с тормозом повезло гораздо больше. Я сейчас сидел на полном ручнике и рассматривал свою и окружающую жизнь не из окна мчащегося агрегата, а сидя на скамейке на остановке, потягивая бурлящую жидкость. Сушняк во рту и чувство алкогольного наркоза стали немного проходить, но двигаться было просто не реально. В полной расслабухе я сидел и рассматривал прохожих. Мужики были все какие-то одинаково серыми и не интересными. Женский пол отличался как цветовой, так и фасонной гаммой. Вот что значит общественная психология: мужикам вообще по фигу как они выглядят, просто нужно соответствовать той обстановке в которой находишься. Женщинам же важно понравится всем в меру своих физических и материальных возможностей. Конечно такой настрой очень сильно зависит от возраста. От дикого обезъянства в подростковом возрасте, девчонки устаканиваются к моменту замужества. По одежде сразу видно, есть у этой телки постоянный кавалер или ее раздирает привлечь к себе внимание. Прошедшие мимо малолетки оставили вместо воздуха ведро цветочных духов, от которых у меня постоянно просыпается дикий аппетит. Только сейчас даже смысли о еде наводили на меня тошноту. В этом состоянии запахи становятся отчетливыми и тошнотворными, потому что в городе редко когда почувствуешь приятный ненавязчивый запах. Сигареты, выхлопной дым, цветочные духи, курица-гриль – все это проникало прямо внутрь меня минуя нос. Рядом на скамейку сел старый бомж, от которого веяло так, что даже это ведро духов не помогало. Состояния блевантина замотивировало меня срочно покинуть эту территорию и я в надежде стал ожидать свой автобус. Старик же был в каком-то позитивном расположении духа, интеллигентно со всеми общался, жестикулируя пирожком. Мрачные опухшие колдыри рылись в помойках, не обращая на него внимания и тогда он заговорил со мной.

-Доброе утро, молодой человек. Очень замечательная выдалась сегодня погода. Я тут прогуливался и мне одна добрая женщина подарила вот этот славный пирожок. Если хотите, я могу его предложить вам – сказал старик своей седой небритой рожей, улыбнувшись очень по-доброму, искренне и протянул пирожок. Пирожок был и вправду красивым, домашним и ароматным. Возможно это была вся еда неизвестно за сколько времени и он ею делился со мной. Не со своим другом – бомжом, а с относительно прилично одетым незнакомцем. Я сделал привычную надменную рожу и отмахнулся от подарка, как от унизительной мелочи. Старик совершенно не изменился в своей доброй улыбке, с удовольствием зачмокал беззубым ртом. Я сидел рядом с ним и мне было очень стыдно за свое мелочное поведение и собственную самоважность. Мне захотелось дать ему денег, но я не дал по разным появившимся в моем мозгу объяснениям. Вот так и сидели на скамейке двое: один счастливый бомжовый старик, а другой молодой и важный журналист с тошнотой и омерзением на эту жизнь. Напротив меня остановилась знакомая тачка и я переместился в мягкое переднее сидение.

-Да, видок у тебя мрачноватый. Ты откуда приехал? – спросил Жора, давя на газ.

-Неделю в Ротожопии зависал – ответил я, поцеживая минералку.

-Ну и как так живется?

-Те же яйца, только сбоку. Нищета, разруха и грязь повсюду. Зато понтов по поводу своей национальности выше крыши.

-Так это везде. Ты в самую занюханную деревню заедь, там местные тебя с говном смешают. Такие уж стадные понятия. Поэтому, если уж на чужом поле пасешься, то стой и не отсвечивай. И вообще, че тебя туда понесло?

-Ты телик смотришь? Там наш газ прут тоннами. Вот на этой теме на днях и произошел сходняк на самом высшем уровне. Ну мня шеф и послал это событие в нашей газете осветить.

-Я вижу командировка удалась и материала ты собрал на целый журнал.

-Ну с материалом то все в порядке. Я по дороге скорешился с нашими бандитами, которые туда же ехали. Мы всю неделю после консилиума и провели на расслабоне. Они мне таких сюжетов понапаказали, что по трезвянке даже не представишь.