Инженеры

– Ну вот, – прервал ее Сергей, – ты уже себя похоронила и жить больше не хочешь. А для меня нет на земле других женщин, кроме тебя, и мы с тобой справимся. Главное – это то, чтобы ты захотела жить и быть здоровой.

Главное – это захотеть жить дальше.

Светлане вдруг мучительно захотелось быть здоровой и счастливой, любить и быть любимой. Темный тупик, в который она себя загнала, осветился лучом надежды. Вернувшись из школы, она уже не лежала безвольно, уставившись в потолок, а совершала прогулки, сначала до местного пруда, потом дальше, с каждым днем чуть-чуть дальше. Отвыкшие от движения ноги ныли, но это была приятная усталость.

Двигаться, двигаться, понукала она себя, движение – это жизнь! Появился какой-то аппетит.

Она будет бороться, она вырвется из глубокого омута. Она будет счастливой!

Накануне Нового года с началом зимних каникул в школе Сергей приехал в середине дня.

– Так. У меня мало времени. Час тебе на сборы, и поехали.

– Куда? – удивилась Светлана.

– Ко мне домой. Новый год будем встречать у меня. Поторапливайся, мне еще на завод нужно ехать, закончить последние дела старого года.

И Света, словно ждала, подхватила Пашку, наскоро попрощалась с бабушкой Марией: «Бабушка, ты не волнуйся, всё будет хорошо, я напишу…» – и уже через час сидела в машине.

Заснеженная равнина расстилалась перед глазами Светланы, до рези в глазах искрилась под ярким праздничным солнцем и искрами счастья отзывалась в ней. Она ехала в новую, счастливую жизнь! В городок она приехала лишь к концу каникул – подать заявление об увольнении.

2

Прошли годы. Все последствия ртутного отравления ушли из организма Светланы почти полностью, о них напоминали только воспаленные десны, шатающиеся зубы, и приходилось обращаться к дантистам. Но глубоко, на дне души остались осколки пережитых крушений. С острыми краями, они вдруг всплывали из темных глубин, ранили, терзали. Временами Светлана начинала плохо спать, поздно ложилась, просыпалась среди ночи и уже не могла заснуть. Тихо, чтобы не разбудить мужа, перебиралась в другую комнату, читала часами, не понимая прочитанного. А он спал, не замечая ее отсутствия, посапывая безмятежно, и это начинало злить. Утром вставала невыспавшаяся, пасмурная, и Сергей чувствовал, как назревал, сгущался электрический заряд скорой грозы. «Завтра? Послезавтра?» – ожидал он. И Света срывалась. Из-за мелочи, из-за пустяка, и тогда лавина черной злобы выплескивалась. Ей нужно было разрядиться, и она метала в мужа стрелы давних обид, скопившихся за многие годы. Всплывало давнее, давно пережитое, но не отомщенное. Он не отвечал, не опускался до перебранки, молча поворачивался и уходил в дальнюю комнату, запирал за собой дверь, и она в бессильной злобе колотилась в нее. Сергей одевался, дрожащими руками доставал из стола ключи от машины. Теперь – прорваться, уехать прочь, куда глаза глядят, от этого безумия. Он понимал, что никакое это не безумие, эта черная волна должна вылиться без остатка, и тогда Света станет прежней, любящей и заботливой. Но сколько времени для того понадобится? День? Два? Неделю? Когда кончалась темная жизненная полоса и наступала светлая, Сергей предлагал: «Может быть, тебе следует сходить к психотерапевту? Давай вместе пойдем, это может помочь». Но Света обижалась: «Ты что, считаешь меня ненормальной? Никуда я не пойду, ну подумаешь, сорвалась! Ничего, справлюсь». Но проходило время – месяц, два, и всё повторялось.

За эти годы они вдвоем прошли много дорог, пять раз меняли города и страны. Казахстан – Белоруссия – Урал – Вятка – Москва – снова Белоруссия. Почему их носило по огромной стране? Да потому что оба были непоседами. Пять лет жить на одном месте? Пять лет каждый день ходить на работу по одним и тем же улицам, на одни и те же заводы? Заниматься одним и тем же хорошо известным, надоевшим делом – это было не для них. Им хотелось нового, интересного, неиспытанного, и они получали новизну в полном объеме. В министерстве знали Сергея как человека, способного вытащить из ямы безнадежное производство. Ему делали предложение – возглавить завод, нуждавшийся в переменах, и он соглашался, оставлял отлаженное производство и ехал на новое место, чтобы там по уши влезть в раздрай и беспорядок, чтобы работать по двенадцать часов, а потом придумать нестандартный путь, как вытащить завод из пропасти, – не так, как в строгих советских инструкциях. И за это получить предупреждение и даже наказание – нечего самовольничать, всё прописано в инструкциях и сборниках правил. Ну да ладно, пусть наказывают, главное – результат и доверие людей, с которыми работаешь. Это было некое озорство вполне взрослого, опытного человека. Вот ты пришел на завод, где всё идет через пень-колоду, где люди изверились и ходят на работу по привычке, по инерции, ищут место на стороне, чтобы прочь от постылого, бесперспективного.

Конечно, лучше всего в этом случае – притащить с собой свою команду единомышленников, выбить для них квартиры в новом городе, резво начать ломать старое и строить новое. Тогда возникает малая гражданская война, фронт делит старых, проработавших на заводе не один год, и пришлых, пригретых новым начальником: какого черта они здесь командуют? Тогда требуется жесткая, безжалостная рука, требующая подчинения новым принципам. А не нравится – ворота завода открыты! И уходят непокорные, и нужно время для того, чтобы улеглись страсти, чтобы залечились раны, заштопались прорехи. Сергей шел другим путем. Для этого нужно отыскать в старом, разрозненном сборище людей активных, нестандартно мыслящих, зажечь их новыми идеями, сделать их своими единомышленниками. И наступает поворотный момент, когда весь коллектив поверил в тебя, и это высшее достижение руководителя-лидера.

Как и когда случилось то, что он добровольно взвалил на свои плечи эту беспокойную обязанность – быть лидером, быть первым, быть лучшим? Со школьных времен Серега был младшим в классе и всегда – круглым отличником. Не потому, что очень старался. Это происходило естественно и органично. Он всё схватывал с лету. То, что другие мучительно зубрили, ему казалось ясным и простым, легко, без труда запоминалось. И для всех в школе, и для учеников, и для учителей, да и для него самого, было совершенно очевидно: Сережа не совсем такой, как другие, Сережа может получать по всем предметам только пятерки, Сережа – гордость школы. Вот только по физкультуре… Он был тощим, долговязым, малосильным, а учителю физкультуры Костину Ивану Федоровичу по кличке Ишак было плевать, что Сережа – гордость школы: будь добр, выполняй требования программы. В пятом классе таким требованием был акробатический прыжок фляк – с разгона нужно опереться на руки, а затем, оттолкнувшись руками, изогнуться дугой и опуститься на согнутые ноги. У Сережи никак не получалось – подламывались слабые плети рук, и он падал мешком на мат. Он был хуже всех, и сознание этого тяжким камнем висело на шее. Через месяц предстоял зачет по этому самому ненавистному прыжку, и он не мог не получить пятерку, ведь он – гордость школы! И тогда он решил – он сделает сальто вперед, а это труднее, чем проклятый фляк! Но сальто всё не получалось и не получалось, он приземлялся на спину, на задницу, валился назад…

Но вот настал день зачета, и у Сережи всё валилось из рук, даже по любимой физике он ответил невпопад. Третьим уроком была физкультура, мстительный Ишак вызвал его первым, ожидая позора гордости школы. И тогда у Сереги что-то произошло в голове. Он почувствовал полную отрешенность и собранность, к нему пришло осознание: нет отступления, и он сейчас совершит это сальто. Легко разбежавшись, он взмыл в воздух, собрался в тугой комок и приземлился, вытянув вперед руки. Может быть, с этого сумасшедшего прыжка к нему пришла способность сосредоточиться и мобилизоваться в решающий, критический момент в жизни. И дурацкая обязательность быть всегда первым, не пропуская ни одного ухаба по дороге.

В шестнадцать лет, едва окончив школу, он пошел на машзавод – работать разметчиком. Его приставили учеником к опытному рабочему, тот целый день объяснял новичку, как пользоваться чертилкой, керном, рейсмусом. А на следующий день вызвал Сергея к себе начальник цеха.

– Такое дело, понимаешь. Не хватает у нас разметчиков. Твоего наставника Еременко мы во вторую смену перевели, придется тебе работать самостоятельно. Ничего, научишься. Ты же в школе отличником был, вот и учись работать сам. Что непонятно – спрашивай.

Пришлось Сергею доходить до всего своим умом. И научиться чертежи читать, и тяжелую деталь краном на разметочную плиту устанавливать и соображать, как ее разметить под очередную обработку. А если ошибался, взыскивали, несмотря на его шестнадцать. Ты же в школе отличником был!

А когда Сергею было двадцать четыре, он уже отслужил три года в армии, окончил институт заочно, своим умом, работал тогда конструктором. Вызвал его главный инженер завода Лобов.

– Такое дело, понимаешь. Умер у нас главный механик Веревка, ты знаешь, царство ему небесное, хороший человек был. Так вот, берись-ка ты за это дело. Это ничего, что ты в ремонте станков не понимаешь, ты же в школе отличником был, да и институт с отличием окончил, разберешься, научишься.

В двадцать шесть лет предложили Сергею должность главного инженера завода металлоконструкций.

– Такое вот дело, понимаете. Нужен главный инженер на новый завод. Это ничего, что Вы, Сергей Валерьевич, ничего не понимаете в металлоконструкциях, – сказали ему. – Вы же в школе отличником были, да и в институте… Разберетесь, научитесь.

Вот так Судьба брала его за шиворот и тащила вперед.

А может быть, не Судьба волочит нас по жизненным колеям, а мы сами выбираем, отсидеться ли в теплом тихом углу или сломя голову спотыкаться на кочках, прокладывая путь?

Конечно, не всё было гладко у Сергея на тернистых перекрестках. Были неудачи, были падения. Но только у того, кто ошибается, кто собирает ушибы и шишки, открывается путь к новым решениям. Главное, это винить в промахах самого себя и не повторять совершенных ошибок, стать умнее и опытнее еще на одну ошибку. Каждый раз Сергей поднимался и шел вперед. Чтобы совершить еще один промах и стать еще на одну ступеньку опытнее и мудрее.

В конце восьмидесятых Сергея пригласили в Москву – стать главным инженером Всесоюзного объединения. Кажется, он достиг вершины на карьерной лестнице, пора остепениться. Но грянул развал Союза, крушение всех министерств, Сергей без сожаления оставил насиженное, солидное кресло и вскочил в последний вагон уходящего поезда свободной рыночной экономики, вскочил в чем был, прихватив с собой лишь накопленный опыт и знания.

Сергей никогда не кичился своими прошлыми титулами и даже слегка стеснялся их. Всё начиналось сначала, и в жесткой конкурентной борьбе выигрывал тот, у кого было больше знаний и умения. У кого было больше энергии, крепче нервы и зубы. Лихие девяностые были временем рискованных, авантюрных действий. Очаровать внешним блеском, обмануть, сорвать деньги и смыться в неизвестном направлении – таков был стиль новых русских – бизнесменов новой России. На авансцену страны вышел криминалитет. Воры в законе и авторитеты надели строгие – и не очень строгие – пиджаки, открыли легальные фирмы и теперь определяли мораль и порядок в строительстве.

Но Сергей выстроил для себя свой собственный кодекс поведения – только профессионализм и абсолютная честность!

А какие были соблазны!

Дорогой мой читатель, дело в том, что всякое строительство – весьма произвольный и не строго определенный процесс, зависящий от многих неуправляемых обстоятельств, и всегда есть возможность слегка, ну, чуть-чуть приукрасить, чуть-чуть соврать. И сорвать. Потом подправим. Потом!

Сергей знал о заразительности соблазнов. Один раз уступишь, потом второй, третий… одиннадцать лет он мотался по стройкам – в Москве, в ближнем и дальнем Подмосковье. И ни разу не позволил себе изменить своему кодексу, как бы трудно ни было, ни разу, даже по мелочам, не обманул заказчика. А может быть, это работали гены, доставшиеся ему от деда, московского купца? В те давние времена честное слово купца было законом, и нарушивший слово безжалостно изгонялся из купеческой гильдии.

Еще раз, дорогой мой читатель! Мне, кажется, изменило чувство меры, и я нарисовал лакированный образ рыцаря без страха и упрека. Конечно, у реального Сергея были свои заморочки и слабости, оставим их на его совести. Но ведь нужны герои, чтобы бороться с рутиной и серостью, с ложью и предательством! Кстати, почти всю свою сознательную жизнь Сергей проработал главным инженером или техническим руководителем, и только однажды поддался на уговоры начальства и два года волочил на себе непосильную ношу директора завода, но об этом как-нибудь в другой раз. Каждому – свое, и Сергей категорически не годился в директора. Ведь директор, в любом случае, – это чиновник, он должен вписываться в выстроенную систему. А если эта жесткая система противоречит твоим убеждениям? Если она мешает движению вперед? Значит, нужно или поступаться своими принципами, или освобождать кресло для более обтекаемого, подходящего для руководства. Быть инженером, без громкого шума делать свое производственно-инженерное дело – таким был его удел.

Но всему приходит свой черед. Время разбрасывать камни и время их собирать. Сергей оставил Москву и свои беспокойные стройки. И тоже без сожаления. Столица – это место для зарабатывания денег, а жить нужно так, чтобы просыпаться от пения птиц, а не от тревожной мысли: не опоздать на работу! Жить нужно, чувствуя себя свободным человеком, хозяином своей судьбы. Вы скажете: так не бывает, человек – как муха, попавшая в паутину, – связан нитями условий и обязательств. Да, это так, но почему бы не помечтать, почему бы не постараться самому строить свой дом, свою судьбу?

Они – Сергей со Светланой – вырастили детей, обзавелись внуками, а теперь, уйдя на пенсию и удалившись от суеты городов и заводских труб, строили замок своей мечты – большой уютный дом на опушке леса. Участок под застройку устроил ему старый друг Яша, они когда-то работали на одном заводе и дружили семьями.

Несколько лет назад в большом селе, в ста пятидесяти километрах от столицы, в озерно-лесном краю построили завод напитков. В этом краю в давние былые времена обильно росли яблони, груши, вишни, сливы, малина, смородина, а леса были полны ягоды – черники и клюквы. Жители окрестных сел несли и везли на завод плоды садов и лесов, и там из них делали соки и напитки. Дешевые, натуральные и вкусные, в одно-, двух- и трехлитровых стеклянных банках. А из отжима, куда ж его девать, получали чернила – тоже дешевые плодово- ягодные вина. Мудрые руководители края рассчитывали таким образом бороться с самогоноварением – традиционным промыслом этих мест. Дешевое вино в бутылке ноль семь получалось выгоднее самогона, исправно било по мозгам, а самое главное, не нужно было самогонщикам откупаться от милиции – та совсем озверела, охотясь за ними.

Друга Яшу вместе с его товарищем Виктором Лешко пригласили возглавить новый завод и предоставили участки под застройку и подъемные на обзаведение хозяйством. Яша успешно построил дом у леса и работал главным инженером питейного завода, а у Лешко – директора – дело не пошло: он завез на участок железобетонные плиты, а через два года уволился с завода. Участок с безобразной железобетонной кучей пятый год мозолил глаза районному начальству, нарушал чинный порядок в образцовом селе, и с ним нужно было что-то делать, но желающих на благоустройство участка не находилось. Дело было в том, что когда-то в уже забытые времена по этому участку вдоль леса проходила узкоколейная дорога. Рельсы давно разобрали, но весь участок был загажен остатками угля и золы. Потом, после разборки узкоколейки, сюда стали свозить и сносить мусор с дворов села. Это же непременно – участок был диким, неприсмотренным, загаженным, и стоит появиться первой кучке мусора, как тут же она начинает обрастать всё новыми кучами. Чтобы придать участку благопристойности, по указанию нового председателя сельсовета пригнали бульдозер и как-то выровняли, сгладили безобразие, завели в селе мусорную автомашину, которая по пятницам объезжала село и собирала отходы. Сваливать отходы на участке перестали, но старые рваные ботинки, куски ржавой проволоки и сломанные оси вагонеток кое-где выглядывали из бесплодной, отравленной земли участка. К тому же этот железобетон, что завез Лешко, – дефектные, поломанные плиты. Что с ними делать? Вывозить – себе дороже.

Как-то Сергей со Светой приехали в гости к Яше и были очарованы. Окраина села, через дорогу – лес, полный грибов и ягод, тишина, воздух, напоенный запахами хвои. Тогда-то Яша и предложил Сергею взять участок рядом. У Яши были друзья в сельсовете, и он всё устроил: долгосрочная, на пятьдесят лет аренда – пятьдесят три американских цента в год и обязательство построить жилье за три года.

Только как превратить эту бывшую и нынешнюю помойку в жилье? У Сергея за плечами были еще не такие стройки! Он справится. Проект дома он делал сам. На собственном переносном чертежном приборе, купленном когда-то в Москве, – пластиковой доске в половину чертежного листа, с рейсшиной. За неделю сделал расчеты, начертил планы, фасады, разрезы. Прорыл пробные шурфы на участке. Под тонким слоем серой бесплодной земли начинался песок – чистый, желтый, и это была удача. Дело в том, что песок – отличная опора для дома. Пресловутый замок на песке – это лишь аллегория. Это глина изменчива, текуча и непредсказуема, как женщина, а песок – мужского рода, он надежен и основателен, на него можно опереться теми самыми железобетонными плитами, которые неопрятной кучей загромождали участок.

Яша свел Сергея со своим добрым знакомым, занимавшимся строительством. У Володи Найды была небольшая бригада – два человека, да и сам он оказался открытым, сердечным человеком. Володя долго разглядывал, перебирал чертежи. Дом был двухэтажный, в трех уровнях, с подвалом и заглубленным гаражом, с высокой шатровой крышей и просторной верандой, выплескивающейся на солнечную сторону.

– Сергей Валерьевич, а почему Вы так сложно всё закрутили? – спросил он. – У нас так не строят.

– Володя, я же строю для себя. Чтобы было удобно, просторно. И чтобы было красиво. А сложностей здесь никаких нет. Тебя крыша беспокоит? Сложно? Так я сделаю чертежи ферм, их соберем на земле на болтах, и уже собранные закинем наверх.

– Интересный дом, я таких еще не строил. И самый красивый будет во всем нашем селе.

Володю восхитило то, что не нужно никаких глубоких фундаментов, – всего лишь выложить плиты на двух уровнях, и на них просто и удобно станет весь дом.

– Только я за лестницу на второй этаж не возьмусь, – предупредил он. – Она у Вас сложная, винтом загибается.

Сергей заверил, что лестницу будет делать сам. Ударили по рукам, и закипела работа. Колышки и бечевки заграфили площадку, обозначая контуры будущего дома, небольшой экскаваторишка ковырял землю, выворачивая груды земли, перемешанной с песком. Но настал вечер, и через строительную площадку сплоченным строем, наискосок двинулось местное стадо коров, возвращавшееся с пастбища, сбивая колышки и бечевки, проваливаясь в вырытые ямы. Последние десять лет каждое утро и вечер они копытили этот путь, и никакие понукания и кнуты не могли заставить их изменить привычный, нахоженный маршрут. Стройка останавливалась, и Сергею пришлось срочно огораживаться от рогатого племени. В районном центре в магазине стройматериалов были закуплены трубы – стойки ограждения – и сетка-рабица. Грохали кувалды, забивая трубы, натягивалась сетка. На следующее утро коровье стадо пестрым черно-рыжим клином в изумлении остановилось перед неожиданным препятствием. Буренки возмущенно ревели, пытались рогами смести сетку и категорически отказывались идти в обход. Пастушку с длинным кнутом через плечо понадобилось полтора часа – тащить каждую корову за рога и направлять на новый путь, а хозяйки коров собрались недовольной толпой и обменивались нелицеприятными репликами по адресу пришлых: небось, из города заявились, и чего им там, в городе, неймется? Только через неделю рогатое стадо привыкло к новой дороге в обход, но каждый раз, проходя мимо ненавистного проволочного забора, укоризненно мычало.

Дом рос быстро. Удалось, по Володиной подсказке, купить недорого готовый сруб для первого этажа. Недалеко, в соседнем рабочем поселке, продавали сруб молодые люди – наследство, оставшееся от родителей. Когда-то в этом поселке кипела жизнь, работали два небольших заводика, бойко перерабатывающих окрестный лес на занозистые, сучковатые доски.

Медленно, но неумолимо замедляет бег, умирает сельская жизнь. Закрылись местные лесопилки, не выдержав конкуренции с гладкими, упакованными в полиэтилен досочками из Польши, уехала в столицу на поиски новой жизни молодежь, тяжело и безысходно ковыляли по зарастающим бурьяном улочкам оставшиеся старики, а эти двое остались. Они были очень молоды и трогательно растеряны: Сергей видел, как они перебирали в своих узких ладонях зеленые американские бумажки, на которые теперь можно было купить призрачное счастье.

А с мусором… Сергей купил в хозяйственном магазине две дюжины тканых пластиковых мешков, наполнял их рваньем, грузил в свою машину – два мешка в багажник, два – на заднее сиденье, – и раз за разом вывозил на площадку на околице, где дружной группой, ожидающе открыв жестяные рты, стояли мусорные контейнеры.

Володя Найда был настоящим найдой, находкой. Он знал всё в округе, что касалось строительства. Он советовал, где недорого купить отлежавшиеся сухие доски для полов, где купить красивый керамический кирпич для облицовки сруба снаружи и гипсокартон для внутренней отделки, натуральную черепицу для крыши. Володя свел Сергея с местным мастером по окнам. У Петра Никодимыча была своя мастерская по изготовлению окон на заказ. Окна он делал из высушенной березы – чистые, прочные, с надежным притвором. А еще Володя привел к Сергею местного печника Николая.

Николай был настоящим мастером своего дела, только вот таких печей, как задумал Сергей, он никогда не клал. Печь должна была обогревать два этажа, шведкой, с обогревом нижнего пода и с плитой. Печь такого типа Сергей подсмотрел в книжке «Печи и камины», купил по случаю в книжном магазине в Москве. Он начертил устройство печи и порядовку – порядок укладки кирпичей. Николай кряхтел недовольно, но печь получилась на славу удачной, отделанной золотистыми изразцами: она быстро нагревалась и долго сохраняла тепло. Красавец дом рос быстро, радуя глаз вишневым кирпичом первого этажа, сайдинговой белизной второго и золотистой черепицей шатровой крыши.

Теперь даже коровы, возвращаясь с пастбища, останавливались, оглядывали дом и одобрительно мычали: «М-м-м, такого в нашем селе еще не было!»

Дом вырос к осени, вернее, каркас дома, теперь его нужно было наполнить: водопроводом, электричеством, мебелью, всем тем, что делает мертвый скелет строительства жильем. Надвигалась зима, и Сергей закрыл свой новый дом на замок. До весны, под присмотр друга Яши. Подвернулась инженерная работа в Москве, кстати, заработать немного денег. Стройка вытянула у Сергея почти всё заработанное и отложенное.

3

Предложенная в Москве работа была необременительной. Нужно было наладить в близком Подмосковье на небольшом заводе производство конструкций башен для мобильной связи – бурно развивающееся направление. Четыре месяца, до самой весны, Сергей разрабатывал чертежи специальных приспособлений для сборки, руководил их изготовлением, учил рабочих, как собирать, и учился сам. Пропадал неделями в Дмитрове – там, на окраине города, был расположен этот завод. В общем, в марте производство пошло, Сергей собрал контрольной сборкой первую вышку, всё сошлось, хозяин завода пожал Сергею руку, вручил ему честно заработанные деньги – не очень много, но хватит для достройки сельского дома, и он с первым весенним теплом переселился в свою деревню.

А что Светлана? Сергей вдруг обнаружил, что жена живет своей, женской, непонятной жизнью, постепенно отдаляясь от него, и ее всё меньше интересуют инженерные страдания мужа. С этим что-то нужно было делать, образовавшуюся прореху в семье нужно было срочно залатывать. Быстрее закончить сельский дом, вселиться туда, жить сельскими радостями. Светлана – она же родом из деревни. У них всё получится!

Из всех благ цивилизации на окраине села было лишь электричество – линия-воздушка проходила по улице, рядом с домом. Остальное – водопровод, горячую воду, канализацию – нужно было делать автономными. С благословения друга Яши (как же все-таки везло Сергею с друзьями!) всю электрику подрядились сделать двое молодых ребят – инженеров-электриков из соседнего санатория, а Сергей бродил по участку с рогулькой – разведчиком водоносного слоя. «Нужно найти воду, ну пожалуйста!» – молил он рогульку. И она преисполнилась добротой – клюнула в самом удобном месте, в пятнадцати метрах от дома. Есть вода!