Я мыслю, значит, я существую

Алёне было семнадцать, когда у них с Васей завязался роман. Встречались они два года и даже планировали пожениться. Но случилось так, что Вася изменил ей.

Смерть отца и предательство любимого мужчины сильно тогда ударили по психике девятнадцатилетней Алёны. Девушке надо поступать в ВУЗ, а тут депрессия давит так, что невозможно ни спать, ни есть. Будучи уже в Москве, медлить с походом к психиатру она не стала. В итоге за несколько недель приема дулоксетина и кветиапина ей удалось снять острую фазу депрессивного расстройства, сопровождаемого паническими атаками и соматическими болями в груди, спине и голове. Но ненависть к Ласкину, еще большая, чем к местной полиции и ко всему Потерянному, у Алёны никуда не делась. И вот, спустя годы, она снова находилась в одном помещении с уже возмужавшим, немного поседевшим Васей Ласкиным. Алёна была в легком ступоре. Обратив внимание на Мишку, она поняла, что это его сын.

– Алёна? – произнес Ласкин, повернувшись к девушке.

– Здравствуй, Василий, – сказала она.

– А ты тут что делаешь? – Вася глазам своим не верил.

– А я тут работаю. Следователем.

– Я вижу, вы знакомы, – сказал капитан, – ну вот и отлично. Алёна, вы если хотите, можете опросить Васю тут, у меня.

– Да, пожалуй, лучше тут, – следователь не хотела оставаться с Васей один на один у себя в кабинете. Конечно же, это не профессиональный подход и личные проблемы и дела не должны влиять на ее работу, но в данном случае Алёне на это было наплевать.

За спиной Алёны показался Федя.

– Еще человек пропал, – произнес он, – сейчас звонила женщина, говорит, муж ее вышел за сигаретами и не вернулся.

Алёна прошла по кабинету до ряда со стульями. Присаживаться не стала. Федя остался в проходе.

– Пятый пропавший выходит, – продолжил Фёдор.

– Заводи розыскное дело, – сказала Алёна, – потом пришли мне и Сергею Петровичу.

– Понял. Сейчас займусь, – ответил Федя, но уходить не спешил.

– Что? – спросил у него капитан, когда понял, что Федя чем-то заинтересовался.

– Не, ничего, – ответил тот.

– Ну тогда ты можешь идти, – сказал капитан.

– Да… я это… хотел узнать. Мишань, а ты права монстра видел?

Сергей Петрович цокнул и закатил глаза.

– Да! – мальчик оживился и затараторил, – у нее руки были страшные! Там было много пальцев кривых! Как ветки какие-то! Она смотрела как будто неживыми глазами, как стеклянными! Я не мог точно поймать ее взгляд. Вы вот сейчас смотрите на меня, мне в глаза ну… я как бы… я это чувствую, вижу, не знаю, как объяснить… а она когда смотрела на меня, то смотрела не в глаза, а на нос или на лоб, или НА глаза, но не В глаза. Как кукла какая-то! Это очень противно и страшно, когда так смотрят на тебя, как будто кто-то не живой смотрит.

– Ты не чувствовал, что ваши взгляды пересекаются? – уточнила Алёна.

– Вот! Точно! Взгляды не пересекались!

– И ты говоришь, что у нее было больше пяти пальцев?

– Да! Из некоторых пальцев торчали еще пальцы!

– Сергей Петрович, – осторожно произнес Федя, – а можно я тут постою?

– Что, Кошкин, любопытно? – усмехнулся капитан.

– Ну… как-то так… да, чуть-чуть, – тихо произнес Федя, а потом добавил громче и даже немного с возмущением, – я вообще-то тоже участвую в этом деле!

На самом деле Сергею Петровичу, как и Кошкину, тоже хотелось находиться при опросе. Он поэтому и предложил Алёне остаться тут, в кабинете, хотя многие вещи капитан уже успел спросить у Миши, пока следователь ехала в участок.

– Ладно оставайся, – сказал капитан.

– Миша прибежал домой, – начал Ласкин, – глаза на выкате, руки трясутся, речевой поток из него просто с невероятной скоростью вылетал. Я его таким ни разу не видел.

– И ты сразу позвонил в полицию? – спросила Алёна.

– Нет, – ответил Вася, – я сначала выскочил на улицу и пробежался по дворам, – думал, найду ее. Но не нашел. Встретил двоих знакомых, кстати, один из них Генка. Помнишь его?

– Помню, ты давай по существу говори. До твоего Генки, собутыльника, мне нет дела, – сказала Алёна.

– Какой собутыльник! Я не пью уже десять лет.

– Вася, мне все равно, – Алёна была сильно недовольна из-за этих разговоров – ниточек, ведущих в их прошлое, – ты о чем вообще мне тут говоришь? Пьет он… не пьет… Да какая мне разница!

– Дальше давай, дальше, – азартно произнес капитан.

– Генка её не видел. Потом встретил еще женщину из дома напротив углового магазина, она тоже не видела ее. Я еще пару минут походил, но, как вы поняли… (разводит руками).

– Я когда добежал до подъезда, оглянулся, – продолжил Мишка, – она стояла и смотрела на меня. Потом я еще когда поднялся на этаж, я в подъезде высунулся в окно, а ее уже не было.

– Ты же говорил, она еле ходит, – напомнил капитан.

– Да, но пока я заходил в подъезд, она могла и за угол зайти, там с окна же не всю площадку видно.

– Миша, ты ее лицо запомнил? – спросила Алёна.

– Да, конечно.

– В чем она была одета, описать сможешь?

– Хах, – капитан издал смешок, – она в халате была!

– В халате? – удивилась Алёна, – это хорошо. Это приметно.

– Да, и в туфлях в красных! – добавил Миша.

– Она при тебе случайно не улыбалась?

Мальчик задумался, отведя взгляд в сторону. Рукой он массировал себе шею.

– Кажется нет, а что?

– Может ты видел её зубы, когда она разговаривала?

– Ну… мне кажется, я не обратил на них внимание. Вот если бы она смеялась, я бы заметил что-нибудь. Клыки там, например, длинные, или еще что-то такое.

– Это конечно странно, – задумчиво сказал капитан, – вид у нее очень уж необычный. Должен был ее хоть кто-то еще заметить.

– Надо фоторобот сделать, – деловито произнесла Алёна, – разослать его по всем участкам. Волонтеры есть у вас?

– Волонтеры? Какие волонтеры? – Сергей Петрович посмотрел на Алёну.

– Такие, которые за сегодня смогут развесить по всему городу фоторобот подозреваемой, – сказала следователь, уже понимая, что никаких волонтеров в Потерянном нет и придется им обходиться силами полицейских, которых было двадцать восемь человек.

Миша по памяти восстановил их диалог с Женей, а Алёна записала все, что сказал мальчик. После этого они потратили более часа чтобы составить ее фоторобот. За это время в отделение поступило еще три сообщения о пропаже людей.

7. Папа! Оно тут!

В учебные дни Мишка ложился спать в девять вечера, но завтра рано вставать не надо было, и парень засиделся у телевизора допоздна. В люстре горели все три лампочки, и в окне из-за этого вместо вида улицы с их второго этажа, отражалась комната, в которой стояли кровать, письменный стол, стул, шкаф, ящик с игрушками (в них парень давно уже перестал играть) и телевизор на тумбе. Но спать Мишка не ложился не из-за того, что по ТВ шло что-то интересное. После сегодняшней встречи с Женей парень боялся лечь, выключить свет и закрыть глаза. Каждые несколько минут он приникал лбом к окну, ладонями прикрывая пространство по бокам возле лица, чтоб создать тень, и с трепетом рассматривал улицу и двор, на котором утром он общался с неведомым существом, пытающимся казаться человеком. Именно так Мишка воспринял Женю. Она не человек, – думал он, – она, это что-то, что пыталось быть похожим на человека. От этого Мишке становилось еще страшнее. А что, если кто-то еще сможет подражать человеку, но так, что будет невозможно отличить? – подумал мальчик и, услышав шаги на улице, вновь приник к окну. Звуки шагов издавал какой-то мужчина, идущий по тротуару. Когда прохожий миновал подъезд Мишки, парень уселся обратно на кровать и сонными глазами уставился в телевизор, по которому шел старый советский фильм. Телевизор работал чуть слышно.

– Мишань! – крикнул отец из своей комнаты, – ты может уже ложиться будешь?! Час скоро!

– Да, сейчас!

Кровать Мишки стояла торцом к окну. Парень спал головой к двери. Телевизор находился от окна чуть правее, в углу комнаты.

Мишка выключил свет и посмотрел на улицу. Слегка колышущиеся ветви деревьев за окном заставили мальчика вздрогнуть, и он снова зажег люстру.

– Давай, сынок, пора уже, – слышал Миша голос отца за спиной из коридора. Парень стоял возле двери у выключателя и смотрел на свое отражение в стекле. Вася зашел в комнату. Положил руку сыну на плечо, приобняв его.

– Ты чего? – спросил Ласкин, – боишься?

– Ну… так. Неприятно как-то, – тихо произнес Миша.

– Дома-то чего бояться? – отец сел на кровать.

– Не знаю. Но я сегодня со светом посплю.

– Поспи со светом. Вон, ночник себе включи.

– Да. Включу, – Миша сел рядом с отцом, продолжая смотреть в окно.

– Ты видел что-то? – спросил Вася, поняв, что мальчик испуган и не отводит глаз от улицы.

– Нет, – он повернулся к папе, – просто… вдруг она ко мне в комнату залезет?

– Так она же еле ходит. Ты сам говорил, – отец заулыбался, – как она в туфлях полезет на второй этаж?

– Ну… не знаю…

– Лестницу подставит? – Ласкин пытался развеселить сына, – или нет, приедет на пожарной машине!

Мишка хихикнул.

– Если она тут появится, я ей эти пальцы кривые пообламываю! Ты уж не волнуйся! А потом запихнем ей ее туфли каблуками сам знаешь куда! – отец тоже издал смешок.

Мишка представил, как Женю выводит полиция из его комнаты, а у нее из задницы торчит туфель. Парень пытался сдержать смех, но все же не смог.

– И она такая говорит полиции, – продолжил отец – спасите! Они мне в зад туфлю засунули!

С этой глупости Мишка рассмеялся в голос.

– Давай, Мишаня, – Ласкин слегка потрепал его за волосы, – ложись и не бойся. Дома тебе ничего не угрожает. А в школу и из школы будем пока что вместе ходить. А за-а-а-автра… завтра приготовим с тобой пиццу!

– Хм… – Миша прищурился, искоса глядя на отца, – а вы неплохо придумали.

– Еще бы! Я вообще неплохо умею думать.

– Включи мне ты ночник, ладно? – уже без игривости произнес мальчик.

– Да, раздевайся, ложись. Включу.

Отец поставил приглушенную лампу на стол, напротив Мишки, и выключил свет люстры. Лампа горела теплым оранжевым светом. Миша улегся и накрылся одеялом до подбородка. С его ракурса улицы и двора видно не было. Лишь несколько квадратиков света в окнах дома напротив просачивались сквозь листву деревьев.

– Если что зови, сказал отец, – дверь я у себя и у тебя закрывать не буду, оставлю щелку.

– Хорошо.

Ласкин поцеловал сына в лоб и вышел из детской.

Когда Миша остался один в сумрачной комнате, радость и веселье от шуток отца мгновенно испарились. Жар побежал по телу, но раскрываться Мишке совсем не хотелось.

– Отвернуться надо, – подумал он, и повернулся на левый бок. Как только взгляд его уперся в стену, на которой во тьме еле просматривались узоры обоев, Миша сразу ощутил сзади чье-то присутствие. Ощутил это противное давящее чувство, будто за спиной кто-то стоит и вот-вот коснется тебя! Или чьи-то холодные руки залезут под одеяло и сожмут ногу… а когда обернешься, то никого не увидишь. Не в силах терпеть игру нервов, Миша резко раскрылся и сел, окидывая взглядом комнату. Никого. Спустя мгновенье он снова услышал шарканье ног за окном – звук становился все громче, кто-то приближался к их подъезду. Миша сглотнул. Сидя в напряжении, он вслушивался в звуки шагов, которые, достигнув максимальной громкости, начали постепенно становиться тише…

– Прохожий, – подумал Миша и лег, – просто кто-то прошел мимо. Да и как к нам в квартиру можно вломиться? Дверь железная. А чтоб на второй этаж залезть, это же надо, и правда, лестницу ставить. Да и зачем ко мне кому-то лезть?

Мальчик смотрел на колышущиеся ветки, а веки его становились все тяжелее. Он намеренно выгонял все демонические образы из своего сознания. Как только какая-то гадкая мысль-предательница ползла к его разуму, он тут же активировал цепочку нейронных связей, отвечающих за воспоминание о детском мультике про доброго динозаврика Ларса. Сейчас, сквозь сон, он увидел перед собой в памяти множество кривых пальцев, ветвившихся из предплечья, шевелящихся, как опарыши на гнилом трупе собаки… пальцы с длинными зелеными ногтями тянулись к нему, но мальчик тут же стер их силой мысли, как дворник машины сметает капли с лобового стекла, а на их место воссоздал образ розового доброго мультяшного диплодока, идущего возле своей мамы. Практически окончательно провалившись в сон, он наткнулся на голову Жени, повернутую лицом в его сторону. Мишка осмелился схватить голову руками и отшвырнуть, а потом мозг перешел в фазу быстрого сна и внешний мир для ребенка на время перестал существовать.

***

Когда шарканье за окном разбудило мальчика, он первым делом кинул взгляд на часы на столе. Те показывали половину четвертого утра. Дверь из комнаты в прихожую по-прежнему была открыта, но света от лампы не хватало, чтоб осветить маленький сектор коридора, который можно было бы рассмотреть с Мишиного положения, будь тут немного светлее.

За окном кто-то продолжал идти, еле волоча ноги.

Шарк… шарк… шарк… шарк…

Сейчас освещенное слабым светом ночника пространство заканчивалось на пороге его комнаты, а дальше начиналась чернота неизвестности. Мишке показалось, что в коридоре что-то промелькнуло. Парень, не вставая с кровати и не раскрываясь, дотянулся рукой до двери и толкнул ее. Та захлопнулась. Теперь мест в поле его зрения, где была бы абсолютна темень, не осталось. Шаги за окном становились громче, как и в другие разы, когда кто-то сначала приближался к подъезду, а потом, пройдя мимо, отдалялся.

Шарк… шарк… шарк…

– Миша, стиснув зубы, лежал и смотрел на ветки за окном.

Шарк… шарк… шарк…

– Давай, иди уже отсюда, – простонал парень про себя.

Шарк… шарк… шарк…

– Просо прохожий, – шепнул мальчик, – просто прохожий.

Шарк… шарк…

Звук резко оборвался.

Мишу будто током ударило. Пот проступил на лбу мальчика.

– Пожалуйста, иди дальше, – молился ребенок, – иди дальше.

Но звуков больше не было. А это значило, что кто-то сейчас стоял у него под окном.

– Я ведь ничего никому плохого никогда не делал, – думал он, – только всегда добро всем делал и желал всем добро. Прошу, уходи…

Не в силах терпеть страх неизвестности, Миша встал на четвереньки лицом к окну. Медленно он пополз вперед по кровати. В окно мальчик выглянул лишь одним глазом, так, чтоб его невозможно было заметить и… сердце его остановилось… замерло, когда он увидел мужчину стоящего прямо под окном его спальни. Человек этот был одет в черный пиджак и брюки. В руке он держал дипломат. На голове его была лысина, но по бокам оставались волосы. Мужчина, задрав голову, смотрел на Мишку.

Сердце паренька заколотилось, а потом ушло в пятки и чуть не выскочило! Мальчик резко отпрянул в сторону и прижался спиной к стене.

– Прошу, уходи, уходи отсюда, – шептал он, пытаясь сдержать слезы, – уходи, умоляю тебя…

Через несколько секунд Мишка высунулся правым глазом в окно – человек так и стоял внизу, глядя наверх. Мальчик пытался сфокусироваться на его руках, чтоб понять, все ли в порядке с его пальцами, но в свете уличного фонаря ночью, да еще и с расстояния, сделать это было невозможно.

Когда Миша понял, что голова мужчины становится все ближе, то от ужаса слезы потекли из глаз мальчика, а тело его парализовало. Ребенок стоял на коленях, опираясь руками на подоконник. Голова незнакомца медленно приближалась.

– Прошу… – шептал Миша, – прошу уходи… не надо забирать меня… пожалуйста…

Мальчик оттолкнулся руками и упал на спину. Накинул на себя одеяло и почуял, как что-то теплое стекает по животу и растекается под поясницей и ягодицами. Мочевой пузырь не выдержал и высвободил свое содержимое прямо на простыни.

– Пожалуйста, не забирай меня… – Миша плакал от безысходности. Он понимал, что надо вскочить и выбежать из комнаты, но от невероятного страха, сковавшего его, он не мог не то что бы убежать, он не мог даже раскрыться!

– Одеяло волшебное, – думал он и тихо плакал, – папа говорил раньше, когда я боялся, что одеяло волшебное… под ним меня нельзя схватить.

Трясущимися руками он слегка стянул с лица одеяло и увидел в окне поднимающуюся снизу голову. Сначала лоб… потом появились глаза… нос и рот… медленно ползла голова на длинной шее все выше и выше… Подбородок мужчины миновал уровень подоконника.

– Умоляю, не забирай меня от папы, – шептал мальчик, а слезы его текли по щекам и губам. Голова продолжала подниматься, и когда Миша увидел длинную бледную человеческую шею, он на мгновенье затаил дыханье и даже перестал плакать, потому что внутри у него все сжалось, сперло… мышцы застыли в спазме. На уровне оконной ручки голова остановилась. Шея, будто змея, уходила вниз, скрывалась за стеной. Одни глаза Мишины торчали из- под одеяла. Мальчик, не моргая, рассматривал лицо за окном. Лицо это было обычное, человеческое. Голова начала резко двигаться, направляя взгляд в разные части комнаты! Глаза существа оставались на месте, будто стеклянные, вставные! Поворачивалась лишь одна голова, совершая короткие рывки.

– Ищет меня? – подумал Миша, – оно меня ищет!

Голова будто сканировала пространство помещения – резкий молниеносный взгляд на стол, на кровать. На Мишку. На люстру. На лампу. На дверь. На пол. На потолок. В угол!

– Пожалуйста, оставь меня, уходи… уходи отсюда.

…на шкаф. На стол. На дверь. На Мишку. На пол. На шкаф…

– Уходи… я не могу больше… я сейчас умру… прошу… – сердце Мишки колотилось и ощущалось в висках. Скорость движения головы увеличивалась.

…на люстру! На потолок! На шкаф! В угол! На мишку! На дверь! На пол! На стену! На Мишку!

– Уходи прошу, – Миша шептал, ощущая соль слез и соплей во рту. Мальчика трясло. Не в силах терпеть, он вскочил и выбежал из комнаты с громким воплем вперемешку с плачем. В темном коридоре он истерично пытался нащупать выключатель, продолжая кричать, а когда сзади вспыхнул свет из комнаты отца, парень тут же рванул туда!

– Что такое?! – взволнованно спросил Ласкин.

– Оно тут! – выкрикнул Миша, вцепившись отцу в ноги.

8. Айвазовский

– Кто? Тебе приснился кошмар? – спросил отец, наклонившись к мальчику.

– Нет! Папа, я же говорю, там монстр! Монстр в окне! – кричал Мишка.

Недовольный Ласкин распрямился.

– Миша, монстров не существует, – отец направился в комнату сына, – маньяки – да. Убийцы и насильники – да, а монстров…

Отец замер в дверном проходе, увидев в окне голову на длинной шее. В это время она опускалась вниз и зрительный контакт Ласкина с существом продлился несколько секунд, а потом голова скрылась за нижней рамой пластикового окна. Ошарашенный отец тяжелой свинцовой рукой нащупал на стене выключатель. Люстра вспыхнула всеми тремя лампочками, и после этого Вася бросился к окну. Открыв его, он высунулся. По тротуару, в правую сторону от подъезда, а именно, на восток, неспеша шагал мужчина в пиджаке с дипломатом в руках.

– А ну стоять! – крикнул Вася и, на удивление, мужчина и вправду замер. Ласкин был уверен, что требование его не будет выполнено, но тот встал как вкопанный, и страх, окутавший Васю, сейчас перемешался со смятением – что теперь говорить? Что спрашивать? Звать полицию? Так ведь спугну, убежит сразу. Надо задержать разговорами.

– Ты кто? – выкрикнул Вася, и внутри у него все сжалось, ведь от него сейчас зависила поимка убийцы, маньяка, похитителя людей. Детей! Перед ним был человек, который при другом стечении обстоятельств мог унести Мишку. Унести в лес и там начать делать с ним все, что вдумается! Самые страшные вещи он мог вытворять с еще живой плотью ребенка, издеваясь так, как может представить себе лишь самое искаженное, изуродованное сознание настоящего монстра.

Незнакомец, перетаптываясь на месте, переваливаясь с ноги на ногу, покачиваясь влево-вправо, повернулся к Ласкину. Длился этот несуразный разворот секунд пять. Ласкин сглотнул. Миша подкрался сзади и шепнул:

– Не надо с ним говорить.

– Я художник, – негромко ответил мужчина, слегка сиплым голосом, – а ты кто?

– Миша, в моей комнате, на тумбе у кровати лежит телефон, позвони Алёне. Она первая в записной книжке, – шепотом протараторил Ласкин.

– Я Василий Иванович Ласкин, учитель физики старших классов Потерянной школы, – громко крикнул он, надеясь, что их диалог услышат соседи и тоже увидят и запомнят подозреваемого.

– Сейчас попробую позвонить, – ответил Мишка.

– Василий Иванович Ласкин, ты придешь ко мне на день рождения? – спросил мужчина.

– Конечно, а куда идти? – ответил Вася.

Незнакомец молча смотрел на Васю пару секунд, прежде чем ответить.

– В город Потерянное.

– Мы и так в городе Потерянное, – сказал Вася.

– Да? Это очень хорошо.

– Что хорошо?

– Хорошо, когда есть мама, есть дом, есть кошка с мягким животом, есть друзья, есть интересная работа…

Миша принес телефон. Ласкин незаметно покосился на мальчика.

– Давай набирай ей, – произнес отец.

– Сейчас, – Мишка зашел в телефонную книгу и нажал на контакт “Алёныч”.

– … послушная собака, никто не болеет, нет войн, – продолжал говорить незнакомец.

– Как тебя зовут? – перебил его Вася.

Тот замолчал.

– Айвазовский, – ответил мужчина.

– Ты художник Иван Айвазовский?

***

– Да, Василий, – ответила следователь сонным голосом.

– Это не папа, это я – Миша! Срочно приезжайте, мы его задержим, он тут, этот… какой-то человек, он ко мне пытался залезть…

– Подожди, подожди! – сонливость в голосе Алёны резко сменилась на предельную концентрацию серьезности и внимания, – ты можешь дать трубку отцу?

– Нет, он разговаривает с ним! С этим, с длинной шеей!

– Миша, отвечай сейчас на мои вопросы как можно четче. Готов?

– Да.

– Где отец?

– Он рядом! Говорю же, он разговаривает с монстром! – Мишка еле сдерживал громкость голоса.

– Вы дома?

– Да!

– У вас в доме есть посторонние?

– Нет! Он на улице! В окне! У него шея выдвигалась!

– К вам кто-то пытался залезть в квартиру?

– Да!

– Этот человек сейчас на улице, а отец общается с ним через окно?

– Да.

– Слушай внимательно, Мишка: первое – из дома не выходите, второе – постарайтесь задержать этого человека вопросами, третье – незаметно сфотографируйте его, четвертое – мы выезжем к вам.

***

– Да… я тоже живу тут, – произнес Ласкин, отвечая незнакомцу, – мы, значит, соседи.

– Ну что там? – спросил отец у Миши.

– Сказала – из дома не выходить, его задержать вопросами и сфотографировать. Они выезжают к нам.

Ласкин взял телефон и слегка опустив одни лишь глаза, открыл камеру.

– Эх… темно, – подумал он, включив видео запись.

– Держи, – он снова отдал телефон сыну, – иди, с кухни незаметно снимай его. Снимай долго, все время, что он тут, снимай на видео, только свет не включай. Все ясно?

– Ага, – Миша выбежал из комнаты.

– Мне уже пора, – произнес Айвазовский.

– В каком доме ты живешь? – спросил Вася.

– Мы построили дом из камней.

– А номер дома какой?

– Номер дома – пять.

– А улица? Улица какая?!

Мужчина развернулся, но уже не так неспешно, а резво, в несколько шагов на месте.

– Улица Сезам, – ответил он и зашагал по тротуару.

– Какая еще улица Сезам?! Кто ты такой, мать твою! Что за чушь ты мне тут наговорил?!

Мужчина продолжал удаляться и вскоре скрылся за нависающими густыми ветвями клена, растущего возле окна Ласкина.

Стой, сволочь! – кричал Вася, – полиция! Вызывайте полицию!

Ласкин бросился к двери на лестничную клетку.

В трусах и майке он бегом спустился со второго этажа и, выскочив из подъезда, помчался вслед за незнакомцем, считающим себя великим художником Айвазовским. Ласкин бежал по тротуару, шлепая босыми ногами по асфальту. Звезды на небе уже практически погасли, а сам небосвод посветлел и стал вместо черного синим. В это время на улице не было ни людей, ни машин, и все было окрашено в темно-оранжевые тона из-за света фонарных столбов.

– Папа! – сзади бежал Мишка, тоже в одних трусах, – я не останусь там один!

Минуя свой дом, потом соседский, Ласкин, а следом и Миша выскочили на проезжую часть – на улицу Кирова. Светофор на перекресте мигал желтым цветом. Улица заканчивалась через двести метров поворотом на грунтовую дорогу. Перед этим поворотом уже начинался сектор частных деревенских домиков, за которыми был лес. Всего же от того места, где сейчас находился Ласкин, до леса оставалось пятьсот метров. Вдали Вася увидел “Айвазовского”. Тот бежал трусцой, размахивая дипломатом.

– Стой! – крикнул Вася и прибавил скорость.

– Миша, не отставай! – отец слегка повернул голову и периферическим зрением на мгновенье увидел Мишу, бегущего сзади.

– Стараюсь! – Миша бежал, все еще пытаясь снимать на камеру телефона.