ЧЕРТОГ ЛИСЫ

– Ба, прости, дуру… Я тебе столько гадостей наговорила, но на самом деле так не думаю.

Женщина молча слушала, так плотно сжав губы. Что те побелели.

– Я обещаю, что больше ты никогда не услышишь подобного. Прости, моя любимая бабушка Пелагеюшка.

Такое обращение всегда действовало магически. Как бы старушка не сердилась на шалости девочки, стоило ей произнести «бабушка Пелагеюшка», как сердце ее таяло от нежности.

С тех пор между ними не возникало конфликтов и споров. Жизнь шла своим чередом. Пелагея Герасимовна вышла на пенсию, но продолжила подрабатывать на заводе вахтером, а Елизавета получила красный диплом и устроилась на местный телеканал. Для полной гармонии не хватало лишь Тамары, о местонахождении которой по-прежнему не было вестей. Конечно, официальный розыск женщины был давно прекращен, но материнское сердце продолжало ждать и верить в чудо… Лиза подключила все свои немногочисленные связи в мире журналистике, но, увы, это не приблизило девушку к матери ни на шаг…

Так прошло несколько лет. Елизавета продолжала зарабатывать репутацию самого востребованного репортера области, ее бабушка же, старея, приступила к коллекционированию хронических болячек. Со временем к остеохондрозу, гипертонии и аритмии добавился страшный диагноз – онкология. Раковые кнопки образовали опухоль и настолько стремительно распустили щупальца-метастазы по всему телу, что Пелагея Герасимовна буквально на глазах внучки из пышущей здоровьем крупной женщины высохла до костей. Она стоически терпела адские приступы боли, стараясь купировать их назначенными лекарствами. От госпитализации она отказалась, понимая, что химиотерапия уже не поможет, да и дорогостоящие импортные препараты лишь ненадолго оттянут неизбежный финал. Старушка угасла, как свеча на ветру, за четыре месяца. В тот день Лиза, будто предчувствуя трагедию, впервые за всю карьеру отказалась от поездки в соседний город по заданию главреда, и помчалась домой. Она с трудом попала трясущейся рукой в замочную скважину. Бабушку она застала в дальней комнате, та лежала на полу у кровати.

– Ба, ну, зачем ты вставала?

Тонкие обескровленные губы разжались и чуть слышно шепнули.

– Лисенок, мое время пришло. Прошу, выслушай… – каждое слово давалось женщине с титаническим трудом, но она перевела дыхание и продолжила.

– Дом наш продай. Как есть продай, ничего не забирай, кроме сундука на чердаке… – Бабушка вложила ключ в ладонь внучки. – Небогатое приданое, но иного нет. Денег должно хватить на покупку жилья в городе, хотя бы на комнату. Не горюй обо мне дюже, я прожила, пусть и не очень долгую, но хорошую жизнь. Благодаря тебе… И ты живи, мой Лисенок, все у тебя будет хорошо. Тебе уготована необычная судьба. Может, когда-нибудь ты найдешь Томочку, и вы будете счастливы.

Губы Пелагеи сложились в поцелуй, и Лиза подставила покрытый ледяным по́том лоб. Прикосновение оказалось последним для старушки. Голова ее безвольно откинулась на бок и в этот момент Елизавета поняла, что осталась совсем одна в огромном мире…

Похороны прошли скромно, в кругу пары бывших коллег Пелагеи Герасимовны, нескольких соседей с ближайших домов и Лизы. Перемыв грязную посуду, она погасила свет во всем доме, оставив включенной лишь соляную скалу[5] – единственное оружие Лизы в борьбе со страхом темноты. Она прилегла на кровать. Сон, несмотря на усталость, не приходил. В мягком оранжевом свечении необычной лампы девушка рассматривала фотографии на стенах небольшой комнаты. Вот они с бабушкой в цирке, на плече у каждой по маленькой обезьянке. Она помнила этот момент: сначала девочка испугалась диковинной зверюшки, но, когда острые коготки коснулись шеи, Лизочка испытала неописуемый восторг, который и успел запечатлеть ловкий фотограф. Пока проявляли и распечатывали снимок, Пелагея Герасимовна отвела внучку в буфет и угостила попкорном с Пепси. Этот вкус она запомнила навсегда! Бабушка с умилением смотрела на счастливую девчушку, и сама радовалась, как ребенок.

С соседней фоторамки на девушку смотрели ее родители. Папа в простеньком темном костюме, мама – в свадебном, перешитом из бабушкиного, платье и фате. Молодые, красивые, беззаботные. Живые… Если бы они только знали, как изменится их жизнь всего через пару лет…

На следующем изображении Елизавета увидела себя подростком. Долгожданная экскурсия на звероферму. Местный предприниматель, несколько лет занимавшийся разведением пушных животных на продажу, открыл на территории своего ЛПХ небольшой контактный зоопарк. В те годы подобное развлечение было в новинку, и у подворья каждый день толпились группы школьников и студентов. На фото девочка сидела на широком отполированном пне, а на ее коленях свернулась калачиком лиса-огневка. Зверек казался игрушечным. Патрикеевна лежала неподвижно, проворно пряча влажный носик в огромный пушистый хвост, и лишь бегающие глазки говорили о том, что лиса – настоящая. Лиза аккуратно водила ладонью по ярко-рыжей шерсти, чувствуя тепло и игру мышц под кожей хищницы. В одно из мгновений лиса подняла голову и позволила погладить лобик. Девочка с осторожностью провела пальцами по длинной мордочке. Лисица снова свернулась клубком, и тут же щелкнул затвор фотоаппарата. Подошел сотрудник зоопарка, чтобы забрать зверька. Лиза и опомниться не успела, как плутовка извернулась и попыталась ее укусить. Острые зубы сомкнулись в паре миллиметров от Лизиного запястья.

– Алиса! Нельзя! – крикнул мужчина, поднимая животное за шиворот. – Что с тобой сегодня?

– Ничего страшного, наверное, я ее чем-то напугала, – пролепетала Елизавета и поспешила отойти на безопасное расстояние.

– Прости, пожалуйста, Алиса никогда не кусалась. Мы вырастили ее с маленького лисенка, и она всегда была дружелюбной, – оправдывался работник подворья. – Она тебя поранила? Покажи.

– Не успела, – сказала девочка, закатывая рукав и демонстрируя целостность руки.

Инцидент с лисой немного омрачил впечатления от поездки на звероферму. Но сегодня, спустя почти два десятка лет, Лиза с приятной грустью вспоминала тот день. Ради экскурсии для внучки Пелагея Герасимовна с трудом заняла денег, лишь бы ее Лисенок был не хуже всех в классе…

Лиза окончательно убедилась, что сегодня не уснет и села на кровати. Неожиданно в голове всплыли последние слова бабушки о приданом, спрятанном на чердаке. Девушка прошлепала босыми ногами в прихожую, где набросила любимую ветровку старушки. Она все еще хранила запах дешевого порошка и духов с ароматом сирени. Сколько Лиза себя помнила, Ба пользовалась только ими. Даже в лютые февральские морозы от Пелагеи Герасимовны пахло весной и свежестью.

Девушка вооружилась фонариком, натянула шапку и обулась в уличные сапожки. Деревянные ступени приветливо скрипнули и позволили Лизе подняться на чердак. Затхлый воздух наполнил легкие. Она неспешно провела рукой, и свет фонарика начал выхватывать из мрака груды старья. Мешки с вещами и школьными учебниками, игрушки, игрушки, санки и велосипед, лошадка-качалка и многое другое. Лиза еще раз мысленно поблагодарила бабушку за счастливое детство. Надышавшись пылью, она громко чихнула, чем распугала пушистых серых жителей. В попытках скрыться от незваной гостьи мышки тут же зашуршали по углам. Немало времени и сил Елизавета потратила на поиски завещанного бабулей сундука. Огромный ларь прятался в укромном уголке под завалами барахла. Девушка похлопала по карманам пижамы и достала прихваченный ключ, который, спустя мгновение, послушно нырнул в скважину. Несмазанные петли издали неприятный скрежет, и Лиза с трудом отбросила обитую железом крышку. «Брюхо» сундука хранило множество мелких вещиц, часть которых сходу привлекли внимание девушки. Она сдвинула в сторону кучу тряпья и на освободившееся место складывала то, что доставала из тайника. Сначала Елизавета взяла пару браслетов. Один был сплетен из разноцветных кожаных полосочек, второй – из бисера разной калибровки. Она по очереди приложила украшения к запястью: до чего же необычные безделушки. Вдоволь налюбовавшись, она отложила их в сторону и продолжила знакомиться с приданым. Следующим объектом изучения стал набор из бус и серег. Мелкие бусинки приятно поблескивали в свете фонарика. Девушка присмотрелась и заметила среди цветных шариков еще и странные символы. Похожи они были на рунические. Еще больше ее удивила следующая находка – нечто, похожее на брелок. Пушистое лисье ушко, прикрепленное к сплетенной из ленточек петельке, так и просилось к связке ключей.

– И откуда у Ба столько странных вещиц? – шепнула самой себе Лиза.

Она продолжила копаться в сундуке, все больше удивляясь его содержимому. Непонятного происхождения атрибутика настолько впечатлила девушку, что даже обнаруженный сверток, замотанный в цветастый платок, не вызвал должного интереса, а находка между тем заслуживала внимания. Елизавете всегда казалось, что они с бабушкой перебиваются с копейки на копейку, но здесь, на вскидку, было не меньше миллиона.

– Вот так Ба! – восхитилась бабушкиной практичностью внучка, но тут же огорчилась, осознав, что эти накопления, возможно, могли бы продлить жизнь старушки.

Отложив деньги в сторону, Лиза достала из сундука что-то тряпичное. Развернула и вновь испытала удивление. Ладони девушки держали льняную рубаху в пол, расшитую славянской символикой. Здесь же была невероятной красоты понёва[6], а под ней лежала пара настоящих лаптей из лыка. Облачению было минимум полвека, но нити, сплетающиеся в причудливые узоры, все еще были крепкими и хранили яркость цветов. Елизавета не удержалась и приложила к плечам наряд.

– Невероятная красота! – ахнула она, – неужели Ба занималась в каком-то кружке самодеятельности? Но она никогда об этом не говорила…

На дне ларя нашлось очелье[7] из бисера с ряснами[8], выполненное в стиле найденного ранее браслета. Лиза примерила и его. Последним в списке находок стал небольшой холщовый мешочек, в свете фонаря казавшийся почти черным. Девушка аккуратно потрясла его, и содержимое отозвалось приятным перестуком. Дернув за тесьму, она высыпала на ладонь горстку небольших камней. Их оказалось пятнадцать, и на бочке́ каждого Лиза обнаружила начертания рун. Благодаря курсу старославянского, который она поверхностно изучала в университете, девушка немного разбиралась в славянских письменах, но эти символы она видела впервые. Она рассмотрела каждый. Одни были похожи на геометрические фигуры и математические знаки, другие – на современные латинские буквы, третьи – отдаленно напоминали схематические изображения животных.

– Занятное приданое, с какой стороны не посмотри… – задумчиво прошептала Лиза.

Она сложила все содержимое сундука, кроме свертка с деньгами, обратно, и, положив фонарик в ногах, опустила вспотевшие ладони на вещи. Она закрыла глаза и представила бабушку в славянском одеянии, что вызвало улыбку умиления, а руки будто почувствовали приятное тепло. Так, на коленях, она просидела несколько минут. В полной тишине разбежавшиеся мыши осмелели и вновь зашуршали по углам. Елизавета опустила тяжелую крышку ларя, взяла накопления и неторопливо покинула чердак.

Несмотря на то, что на работе Лизе дали недельный отгул, уже на следующее утро она отправилась в редакцию. По пути девушка заглянула в банк и открыла счет, на который внесла бабушкины сбережения. Бессонной ночью она твердо решила исполнить последнюю волю Пелагеи Герасимовны – приобрести квартиру в черте города, а до вступления в наследство и последующей продажи полученного дома сберечь найденные на чердаке деньги.

– Лизочка, я таки бесконечно сопереживаю твоей невосполнимой утрате! – вскрикнул Давид Моисеевич, вставая из-за стола.

Мужчина по-отечески заключил сотрудницу в объятия и поцеловал в макушку.

– Спасибо, Моисеевич, – ответила Лиза и немного отстранилась. Главред вернулся на рабочее место.

– Девочка моя, а что ты здесь делаешь? Я таки отчетливо помню, что запретил тебе появляться в редакции как минимум неделю. Или ты надумала (только попробуй) уволиться?

– Не дождетесь… – слабо улыбнулась Лиза. – Не могу я дома находиться, честное слово… Все время кажется, что бабуля вот-вот войдет в кухню, обнимет, заведет разговор, как всегда, спросит о пожеланиях на ужин. Но… Нет, этого больше нет… И никогда не будет…

– Лиза, ты рвешь мне сердце на мелкие кусочки. Ничего не говори, я все понял. Есть у меня для тебя одно задание. Хотел на следующей неделе поручить, но раз уж работа для тебя таки лучшее лекарство от горя, то принимайся сегодня.

Елизавета получила от главреда подробности и тем же днем приступила к сбору информации. Говоря о работе, как способе залечить душевную рану, Давид Моисеевич попал в яблочко. Только любимое дело могло хотя бы частично заглушить внутреннюю боль. После похорон единственного близкого человека Лиза трудилась на износ. И без того худое лицо осунулось, глаза ввалились, а черные круги вокруг них не мог замаскировать ни один тональный крем. Она прожила в режиме Non-stop полгода, точнее, просуществовала, превратившись в бездушную машину. Лиза бралась за любую работу. Цыгане захватили несколько домов в частном секторе? Появился расхититель могил на городских погостах? Неудачный прыжок подростка-экстримала с заброшенного здания психоневрологического диспансера? Она всегда появлялась в числе первых репортеров, выехавших на место событий. Коллеги в редакции за спиной девушки шептались о том, что та поймала «звездную болезнь» и стала жадной до славы и, как следствие, денег. Но только ей было абсолютно плевать на общественное мнение, достаточно того, что правда заключалась в ином.

– Лизочка, побереги таки себя! От тебя уже одни косточки остались, обтянутые кожей! Ты хоть что-нибудь ешь? Пища для ума не в счет. А когда в последний раз спала?

– Моя бабушка всегда так говорила про косточки… – только и ответила воспоминанием девушка на сокрушения главреда.

– И я с ней категорически согласен!

[1] Вид единоборства – это боевое искусство Таиланда, произошедшее из древнего тайского боевого искусства муай боран и схожее с другими индокитайскими боевыми искусствами, такими как прадал серэй (Камбоджа), томой (Малайзия), лэхвей (Мьянма) и муай лао (Лаос).

[2] Приведена цитата из песни «Мужики» Тимура Султановича Шаова (род.1964, российский поэт, сатирик автор и исполнитель песен).

[3] Нунчаки – восточное инерционное холодное оружие ударного, ударно-раздробляющего и удушающего действия.

[4] Упоминается «Божественная комедия» – поэма, написанная Данте Алигьери в период с 1308 по 1321 год.

[5] Соляная скала – это лампа, состоящая из большого цельного кристалла соли, играющего роль плафона. Он может быть разной формы, объема и веса.

[6] Понёва – это элемент русского народного костюма, женская шерстяная юбка из нескольких кусков ткани (как правило, темно-синей клетчатой или черной) с богато украшенным подолом.

[7] Очелье – это часть головного убора у древних славян, служившая для поддержания волос. Часто было украшено сакральным орнаментом и символами защиты от злых духов.

[8] Рясна – это подвески, дополняющие очелье. Часто был выполнен из бусин, бисера, металла и даже драгоценных камней, в зависимости от социального статуса владелицы.

Глава 2

Прошло почти полгода. Приближалось время вступления в наследство, и притупившаяся боль вновь напомнила о себе. Лиза настолько загнала себя в угол, что пришла к единственному выводу – пора звонить подруге Кате, о которой, в свете последних событий, девушка совсем забыла. Екатерина же в свою очередь не обижалась. Несколько лет назад Лиза обратилась к ней за психологической помощью. Особой пользы сеансы с начинающим «врачевателем душ» не принесли, но, со временем, общение девушек переросло в крепкую надежную дружбу. После смерти Пелагеи Герасимовны Катя стала единственной, кто искренне поддерживал подругу, достойно выдерживая игнор, или же, напротив, полуночные звонки со слезами и истериками.

Сегодня, после молчания, продлившегося почти месяц, Лиза решилась на звонок.

– Привет, Катюш… – уставшим голосом поздоровалась Елизавета.

– Здравствуй, родная, знала, что на днях позвонишь, ведь полгода на исходе…

– Твоя проницательность меня всегда пугает.

– Ну, значит, не зря ем хлеб психолога. Как ты?

– Спасибо, терпимо, но как подумаю, что придется покинуть любимый дом, так сердце стучать отказывается.

– Лиз, я тебе уже говорила: бабушка сама просила продать дом и купить новое жилье. В конце концов, ты же не обманула старушку, не обокрала, а смена обстановки обязательно пойдет тебе на пользу.

– Думаешь?

– Не думаю, а знаю, поверь моему опыту. В этих стенах тебе все напоминает о потере самого близкого человека. Заберешь пару фотоальбомов, несколько любимых кружек и вперед – в новую жизнь. А там, может, и на личном фронте наладится. Пора замуровать твою ненависть к сильному полу и впустить в сердце надежного мужчину.

– Давай не будем о грустном. Я понимаю, далеко не все мужики – похотливые самцы, способные на надругательство над женщиной, но в наше время рыцарей нет – доезжают только кони.

В попытках сдержать нарастающий гнев, подруга шумно вздохнула.

– Ты плохо искала, поэтому и не встретила еще "того самого".

Они проговорила больше часа, и Екатерине все же удалось объяснить Лизе, что продажа дома не есть предательство по отношению к бабушке, но это шанс изменить жизнь, и уже на следующей неделе девушка приступила к оформлению необходимых документов. Спустя некоторое время Елизавета уладила бумажные дела и купила квартиру. «Вторичка» встретила новую хозяйку весьма потрепанной обстановкой.

– Ну, что ж, это мы с тобой исправим, – обратилась девушка к «двушке».

Вскоре вынужденный ремонт начал отвлекать Лизу от грустных мыслей, особенно в те дни, когда к ней на выручку приезжала Катя и помогала не только клеить обои и прикручивать плинтусы, но и «латала» искалеченную душу Лизы. Общее дело настолько сплотило девушек, что теперь Лиза все чаще пропускала тренировки по тайскому боксу ради встреч с подругой.

В один из вечеров, когда они покончили с поклейкой обоев в малой комнате и решили это отметить бутылочкой игристого, Лиза наполнила бокалы и задумчиво произнесла:

– Да… Такими темпами, к концу ремонта, я растеряю все навыки в Муай Тай… Давай, что ли, выпьем за мое скорейшее возвращение в спортзал?

Катя отрицательно покачала головой.

– Нет, дорогая моя, я хочу поднять тост за, чтобы в комнате, где мы сегодня поклеили обои, в скором времени раздался детский смех… – Девушка, не дожидаясь ответа подруги, аккуратно стукнула своим бокалом о нее и залпом выпила шампанское.

– Опять ты за старое, Кать…

Между тем, Екатерина все же решилась завести разговор на опасную тему.

– Лиз, можно задать вопрос? Что тебе дают эти занятия?

Лиза заметно напряглась, но ответила спокойно, сдерживая раздражение.

– Тебе ли не знать, о великий врачеватель моей души, что я записалась в три секции еще в тринадцать лет. И была бы рада сказать, что сделала это ради праздного любопытства, но…

– Я знаю твою историю. Тогда тебя чуть не изнасиловали, и, Слава Всевышнему, ублюдки не довели начатое до конца, но все же получили по заслугам. Именно в тот период ты и записалась на единоборства, чтобы больше никогда не дать себя в обиду. И это абсолютно нормальная реакция – иметь желание научиться защищать свое тело, чтобы больше не пострадала душа. Но, Лиз, сколько лет прошло? Почти двадцать?

– Восемнадцать…

– Вот об этом я и говорю! – Катя повысила голос. – Ты до сих пор считаешь года, а, значит, воспоминания слишком свежи и болезненны. Но тебе пора отпустить тот день…

– Вечер… Это был вечер… После репетиции в школьном театральном кружке… С тех пор я терпеть не могу самодеятельность…

– В-о-о-о-т! В этом и есть твоя основная проблема! – Указательный палец Катиной правой руки несколько раз постучал по Лизиному лбу. – В твоей голове прошлое до сих пор проецируется на настоящее. В твоих воспоминаниях любая театральная постановка – причина случившегося. Если бы не репетиция, ты бы в тот вечер осталась дома, с бабушкой, или гуляла бы неподалеку с ребятами. Но, ты же понимаешь, что это не так. Если бы не тогда, то трагедия могла бы разыграться в любой другой из дней.

– Понимаю… – выдохнула Лиза.

– Тогда отпусти уже свои страхи. Твоя жизнь не исправится до тех пор, пока сама не захочешь что-либо изменить. И рождение ребенка – лучший вариант для тебя. Твой искалеченный мир перевернется с ног на голову, у тебя появится стимул, будет ради кого каждое утро открывать глаза. Я же не заставляю тебя выходить замуж, мы не в Советском Союзе, где одинокую маму были готовы поднять на вилы.

Лиза разозлилась.

– А где же твои дети?!?

Катя спокойно ответила на выпад подруги:

– Ты отлично знаешь, сколько у нас с мужем было выкидышей, и, тем не менее, мы не сдаемся. Если в следующем году ЭКО не поможет, то усыновим малыша.

Елизавета коснулась плеча Кати.

– Прости, я не хотела…

– Проехали, я знаю, что ты не со зла. А насчет твоих страхов – не можешь отпустить, так победи их. Докажи самой себе, что достойна быть счастливой. Надери им задницу в стиле твоего любимого Мяу Тау!

Лиза рассмеялась и поправила Катю:

– Ладно, я подумаю над твоими словами, обещаю. И, если что, Муай Тай!

По настоятельному совету подруги, больше похожему на царский указ, Елизавета пересмотрела прошлое, проанализировала настоящее и, как смогла, спрогнозировала ближайшее будущее. Конечно, речь о детях пока не шла, но закончила ремонт и спустя пару месяцев познакомилась с Игорем. Катя искренне радовалась, не обращая внимания на очередное затяжное молчание «подруги-пациентки». Спустя полгода редкой переписки девушки созвонились.

– Привет, Лисичка, звонишь пригласить на свадьбу? – учти, я готова прийти только в качестве подружки невесты! – весело сказала Катя.

– Спешу тебя разочаровать, дорогая… – почти шепотом произнесла Лиза.

Девушка в красках описала последнюю встречу с возлюбленным. Вместо ожидаемых утешений преданная Игорем Лиза услышала следующее.

–Значит так, товарищ журналист Лисовская, поручаю тебе важное задание. Для начала необходимо оформить отпуск. Кстати, когда ты в последний раз им наслаждалась?

– Не помню… – промямлила ошарашенная нахрапом подруги Елизавета. – Давно, еще бабушка была жива, а так пару раз брала отгул.

– Ясно, бессмертный пони. Так, берешь отпуск, едешь подальше и там отмечаешь свой день рождения.

– Ну…

– Хватит наматывать сопли на кулак! Это я как психолог говорю. Одни неудачные отношения еще не повод ставить на себе крест. Считай, что получила шанс – в новом жизненном году. Если не определишься с местом для отдыха – я помогу. Все, никаких возражений я в этот раз не принимаю, хватит жалеть себя, тебе почти тридцать два, пора уже взрослеть. Соберись, моя любимая тряпка!

Пока Лиза не пришла в себя и не успела подобрать слов для достойного ответа, Катя отключилась. После такой эмоциональной пощечины девушка почувствовала неожиданное облегчение. За непродолжительные отношения с Игорем внутренний барьер дал трещину, и теперь Лиза поняла, что стала меньше бояться мужчин. Она решила прислушаться к наставлениям Кати и, взяв ноутбук, заполнила поисковую строку: «Где провести отпуск». Всю ночь девушка изучала сайты турагентств, но так и не нашла за что зацепиться глазу. Подремав пару часов на рассвете, она встала, привела себя в порядок и отправилась в редакцию.

– Девочка моя, Хвала Небесам за то, что мне таки посчастливилось прямо с утра лицезреть твою милую мордашку! – Как всегда, с радостью встретил Лизу Давид Моисеевич в своем кабинете.

– Доброе утро, Моисеевич, есть разговор, – улыбаясь шутке босса, перешла к делу девушка.

– Цветочек мой, я же тысячекратно говорил-таки, что мое сердце рвется на две идентичные части. В одной живет любовь к тебе, в другой – к жене. Ты таки страшно горячая штучка, но я паникую на предмет скандала с моей бесценной Розочкой Марковной. Она, конечно, интеллигентка в пятом поколении, но это не запретит ей разбить о мою седую голову прикроватный светильник!

Богатое воображение размашистыми мазками нарисовало в голове описанную главредом ситуацию, и Лиза, не сдержавшись, расхохоталась чистым и звонким смехом. Меж тем мужчина продолжил:

– Давай, смейся над старым больным человеком. Ты хотя бы потом на торжественное погребение того, что от меня останется, приди, почти память старика. Ты же по этому поводу пришла?

– Нет, – лаконично ответила Лиза, вытирая слеза смеха с лица.

– Как? Уж не хочешь ли ты сказать, что эти шакалы с нового вшивого кана́лишки таки растопили твое ледяное сердце и ты, поддавшись обещаниям золотых гор, решила бросить меня на произвол судьбы?!? – Давид Моисеевич от натуги стал красным, как налитое на солнце яблоко.

– За кого вы меня принимаете? Я хоть раз дала повод усомниться в себе?