Каникулы

Между тем, обстановка в онкодиспансере изменилась в худшую сторону. Из Владивостока приехала пробивная бабенка, выжившая главного врача и занявшая его место. Эта маленькая блондинка сорока с хвостиком сумела рассорить всех врачей в диспансере, не стало общих посиделок и пикников на природе, появились любимчики и все остальные. Я не входил в ее близкий круг. Своей квалификацией и самостоятельным мышлением я приблизился к той черте, когда меня стали назначать исполняющим обязанности заведующим хирургического отделения диспансера на время отпуска Геннадия Николаевича Пака.

Я вступил в партию, и это давало мне возможность возглавлять отделение и претендовать на должность главного врача. Меня даже вызывали в горком партии для беседы на эту тему. Поэтому главврач, Светлана Борисовна Нестерчук, боялась, что я могу подвинуть ее с теплого места. Не секрет, что на Северном Кавказе было принято благодарить врачей, и чем выше должность врача, тем больше благодарность. Я не был святым и, если мне приносили коньяк или совали конверт в карман халата после операции, я недолго отпирался, но никогда не просил отблагодарить меня за мою работу. Но я знал, что существовала определенная такса и градация за операцию или лечение и размер благодарности зависел от должности врача. У многих эта практика вызовет непонимание и неприязнь, но прежде, чем осуждать нас, следует знать размер зарплаты врача – на нее невозможно существовать одному человеку, не говоря уже о содержании большой семьи. После развала Советского Союза зарплата врача составляла 20 долларов в месяц, большая часть врачей ушла в мелкий бизнес, это были, в основном, терапевты. Хирурги еще как-то держались, в основном, за счет добровольных пожертвований пациентов. Терапевты пополнили ряды челночников, людей, которые с огромными сиротскими сумками сновали, как челноки в ткацком станке, в Турцию, Грецию и обратно и становились продавцами на популярных на Кавминводах вещевых рынках «Руслан» и «Людмила».

Моя пациентка, ставшая мне почти родной, в один из визитов предложила стать ее официальным опекуном. Я согласился, и она у нотариуса оформила завещание на все ее имущество и вклады в Сберкассе.

Мария Федоровна прожила год. Последний месяц ее беспокоили сильные боли, и я назначил ей наркотики. Навещал ее ежедневно после работы, утром предварительно звонил, не нужно ли что-либо купить из продуктов. В один из дней она не ответила на мой звонок и я, отпросившись с работы, прибежал к ней – у меня был свой ключ. Когда я открыл дверь, я понял по абсолютной тишине в квартире, что все кончено: она лежала на кровати, казалась спящей с открытыми глазами. Я похоронил ее с помощью моих родственников и друзей, с соблюдением всех традиций и формальностей, рядом с ее матерью на Пятигорском кладбище.