Оксбридж

Восьмичасовой поезд пришел на станцию «Кембридж» с опозданием в две минуты. Том зашел в почти пустой вагон, сел на свободное место у окна, и когда поезд отошел от перрона, снова погрузился в свои мысли. А так как поезд шел со всеми остановками, времени у него было более чем предостаточно.

После всего, что произошло с ним за эти последние долгие недели, он понял одно – в жизни очень трудно принять верное решение. Мы принимаем их, опираясь на наши желания, на средства достижения этих желаний и последствия, к которым они незамедлительно приведут. Решаем, кто пойдет с нами по жизни рядом, выбираем любимых и друзей. О правильности наших решений и нашего выбора можно рассуждать и спорить до боли в горле. Но все равно, эти споры не приведут к тому, что окружающие вас поймут и сделают правильные выводы.

Все это касалось других людей, не его.  А мама в детстве учила Тома не сравнивать себя с другими.

Всё в его жизни случалось как-то само собой, словно это не он решал, кем ему стать в будущем, с кем из ребят дружить, с какой девушкой связать свою жизнь. И вот непонятно откуда в его жизни возникли Кембридж, Марк Бентон и Диана. И только сейчас, переступив черту 35-летия, Том впервые засомневался в правильности всех своих решений. Его мучило всего два вопроса. Почему осознание этого пришло к нему только сейчас, когда он был уже не совсем молод, у него было достаточно завидное положение в академических кругах, небольшой, но всё-таки свой дом и прекрасная невеста, которую он, кажется, любил. Почему именно сейчас? И какую роль в его прозрении сыграло появление Алисии Фаулер?

Поезд пришел на вокзал Кингс-Кросс в 9:50. Том вышел из здания вокзала ровно в десять, глубоко вдохнул лондонский воздух, пьянящий и соблазняющий своей свободой. Он широко улыбнулся и, почувствовав себя непринужденно, расстегнул две верхние пуговицы на своей рубашке, немного обнажив грудь.

Ему не хотелось снова садиться в поезд, да еще и подземный, поэтому он принял решение взять такси и доехать до Кемдена, наслаждаясь городскими видами. Он уже давно не видел Лондон из окон автомобиля. И этот широкий жест показался ему неким возвращением в годы своей молодости, когда он приезжал в столицу на выходные. Он мог часами кататься по Лондону на двухэтажном автобусе, разглядывая прохожих и причудливые дома, и мог вернуться домой только под вечер. Тогда его родители уже жили в центре Лондона, в районе Риджентс-парка. Лондон всегда был для Тома городом мечтаний и больших стремлений, но потом вдруг оказалось, что эти стремления были вовсе не его.

После получения степени, отец предлагал Тому попробовать найти работу в большом городе, и даже договорился о собеседовании в крупном исследовательском центре. Том на него даже не пошел. Тогда он впервые поругался с родителями. В те годы, Тому казалось, что Лондон слишком шумный для них с Ди, хотя он и провел свое детство в этой суете. Он всегда отказывался от прогулок и посиделок с друзьями, в пользу хорошей книги и домашнего уюта. Таким он и остался – человеком, который и сейчас предпочитал провинцию, огромному мегаполису. Кембридж идеально подошел его натуре. Он стал для Тома тихой гаванью, где он мог спокойно пустить корни, и при этом не забыть, что он и его семья являются частью большого мира.

Но сегодня он приехал сюда – в город его прошлого, и пока что об этом не пожалел.

Таксист очень скоро привез его по нужному адресу, и, когда они подъехали к фабричным корпусам, только развел руками, удивившись, что кто-то интересуется этим местом. Хотя чему было удивляться?

Два других корпуса, таких же краснокирпичных и потрепанных от времени, теперь превратились в новомодные галереи и «свободные пространства», места для привлечения лондонской молодежи. Но сколько Том ни провел времени в интернете, он так ничего не смог узнать о том доме, в котором жила Алли. Но сегодня, за «живым» разговором, он явно надеялся восполнить свои пробелы.

Том достал из заднего кармана джинсов несколько смятых бумажек, протянул их водителю, затем вышел из автомобиля и довольно уверенным шагом подошел к воротам. Сегодня, как и в прошлый раз, они уже были открыты.

У Тома не было номера телефона Алисии, но он был уверен – она ждет его. Он содрогнулся, как от холода, хотя на улице было очень тепло. С невероятным трепетом на сердце, перескакивая через ступеньку, он поднялся наверх и тут же громко постучал в дверь. На этот раз музыка не стала утихать, Алли открыла дверь сразу же, как будто все это время она сидела возле двери и ждала его прихода.

Она была так же ярка, как и всегда. Большие карие глаза прожигали его насквозь, а лицо при этом покрылось легким румянцем.

– Здравствуй, Алисия.

– Здравствуй, не думала уже, что приедешь.

– Но, я же обещал, – Том улыбнулся и перевел взгляд на свой портфель, в котором лежали книги.

– Не забыл. Надо же. Проходи, – Алисия пропустила Тома в квартиру.

Сегодня она не изменила своей любви к причудливой одежде. Он сразу же заметил ее ярко-зеленые штаны и красную блузку с этновышивкой. Кто-то бы сказал, что она похожа на попугая, но ему она казалась девчонкой из бродячего цирка, героиней фильма Феллини. К тому же, она любила украшать себя «многозначными» аксессуарами, сегодня на ней были большие серьги в форме ключей и часы-медальон на длинной цепочке.

– Ну, ты у меня уже не в первый раз, сам знаешь, что к чему.

Еще до того, как Алли сказала эту фразу, Том заметил рядом с большой вешалкой «свои» тапочки.

– Надеюсь, ты позавтракал. У меня нет ничего из готовой еды. Может, хочешь чего-нибудь выпить?

– Можно, на этот раз, горячего чаю?

Том сидел на корточках, смотря на Алли снизу вверх, и ему казалось, что весь этот антураж был для него привычным, словно так было каждый день – и эта фантастическая квартира, рыбки в углу комнаты, эти теплые серые тапочки, вкусный чай с мятой или лимоном, и она, рядом с ним.

На него снова напала стеснительность, он поднялся во весь рост, но почему-то остался стоять на месте, словно боясь сделать лишний шаг. Немного собравшись с мыслями и набравшись смелости, он спросил:

– Я могу здесь оглядеться? Или ты категорически против?

– Пожалуйста. У меня нет тайн. Я бы провела экскурсию, но тогда я ничего не успею.

– Все в порядке. Я сам прекрасно справлюсь.

В самом дальнем углу квартиры, под потолком из толстого закаленного стекла, стояла большая кровать с покрывалом из красного сатина. Над изголовьем кровати – большое зеркало в старой позолоченной оправе. На голых стенах висели большие и средние постеры с репродукциями художников-импрессионистов и афиши из кинотеатра.

Здесь не было большой и красивой люстры, зато по всему периметру висело множество ночников в совершенно разных стилях. На полу не было ни одного ковра, не считая коврика для обуви при входе. Музыка, которую Том услышал, доносилась не из ультрамодной приставки, а со старых (и не очень) виниловых пластинок. И это его окончательно сразило!

Еще в прошлый раз он приметил письменный стол с широкой столешницей и тремя ящиками, закрывающимися на ключ. Слева от него стоял старый платяной шкаф с одеждой, а справа – высокий стеллаж, полностью заставленный книгами (ну, у девушки, работающей в библиотеке, иначе и быть не могло). Том пробежал глазами по десяткам корешков – Остин, Гарди, Гюго, полное собрание сочинений Шекспира, все четыре тома «Войны и мира» и… пять книг о Гарри Поттере.

Так, рассматривая атрибуты будничной жизни Алисии, Том понял, что постепенно начал постигать ее загадочный внутренний мир. И ему он понравился. Еще никогда в своей жизни Том не встречал человека, и тем более девушку, у которой были такие многосторонние интересы, пересекавшиеся во многом с его собственными.

– А у тебя здесь очень…

– Странно?

– Нет. Я хотел сказать интересно и уютно.

– Мои друзья больше всего бояться моего окна и потолка. Говорят, чтобы я не ходила по квартире голышом, а то и подглядеть могут.

Том немного смутился от ее слов, нарисовав себе описанную Алли картину. Она же осталась невероятно спокойной, лишь немного улыбнулась, глядя на то, как краснеют его скулы.

– Сколько тебе лет?

Они сидели за столом друг напротив друга. И пока Том маленькими глотками пил горячий чай, Алли подперев подбородок рукой, смотрела на него. Она словно пыталась его загипнотизировать блеском темно-коричневых глаз, в омут, который он все сильнее и сильнее погружался.

– А какая разница?

– Я просто не могу сложить пазл. – Алисия сделала паузу, – Ты преподаешь в престижном университете, наверняка доктор каких-нибудь наук, а лицо… Даже у меня есть морщины.

– Ну, я не настолько стар, как может показаться.

– Так сколько? – настойчивее переспросила Алли.

– В тот день, когда ты «вторглась» в мой дом, мы отмечали мой 35-й день рождения.

– Ой, недоглядела. Надо было обращаться к тебе с почтением, на «вы», раз уж ты такой «старичок», – она вдруг немного помрачнела, но Том понимал, что ее слова были шуткой.

– Успокойся, ты же не моя студентка. Можно и «ты». А сколько тебе? Или ты, как и все женщины держишь свой возраст в секрете?

Алисия окончательно поменялась в лице. Она тут же оторвала от него свой взгляд, и опустила его вниз. Она прошептала, но Том отчетливо расслышал: «Слишком маленькая для тебя».

– Прости? – Том не понимал, в чем причина ее странного поведения.

Алисия снова посмотрела на него.

– О нет, мне нечего скрывать. Через пару месяцев мне будет 24.

6.

Их разговор прервался, каждый погрузился в мысли. Алли снова налила в чашки горячей воды и положила Тому на тарелку второй кусок морковного пирога. Он, уплетая его за обе щеки, размышлял о разнице между ними. «Слишком маленькая для тебя» – снова и снова в голове звучал ее голос. Он понимал это, но все же хотел этого не замечать. Ему было бы проще думать, что они ровесники, старые друзья детства, герои первой подростковой влюбленности. Алисия в это время перелистывала страницы принесенной им книги. Сейчас она выглядела серьезной и увлеченной, но Том понимал, что где-то внутри она думает вовсе не о книге, а о нем.

Она резко захлопнула книгу и сказала:

– Ну что, какие дальше планы? Я не поверю, если ты скажешь, что приехал в Лондон только из-за меня.

Том хотел ей соврать и сказать, что его привели в столицу совершенно другие дела, но правдоподобной легенды он так и не приготовил, и поэтому признался, рассказал ей правду. Думал, что, услышав, Алисия расстроится и станет невольно винить себя, но всё случилось с точностью наоборот. Ее лицо, наконец, озарила улыбка, глаза заблестели, и она ответила:

– Что же, это очень хорошо. Власть! Может, тогда мы вместе прогуляемся?

И Том, не сдерживаемый не желавшей капитулировать совестью, согласился.

Алисия переоделась в джинсы и клетчатую рубашку, больше похожую на мужскую, нежели на женскую. Такой наряд явно не подходил для романтического свидания. И вообще, зачем нужно было переодеваться? Краем глаза Том заметил, как Алисия подошла к тонкой двери, что вела в кладовку, и достала оттуда два защитных шлема. Он тут же раскусил ее замысел.

– О нет, я на это не подписывался!

– А тебя никто и не просил расписаться, – улыбаясь, сказала Алли, глядя на его вмиг побледневшее лицо. – Никогда не сидел на двух колесах?

– Только на велосипеде.

– Это не так страшно, как кажется. Хоть раз в жизни это должен попробовать каждый.

Том еще несколько мгновений стоял посреди квартиры, встревоженный перспективой «скакать на железном коне», но потом убедил себя, что это будет очередным (и совершенно безопасным!) приключением. Он переобулся в свои ботинки, оставил свой кожаный портфель на стуле и вслед за Алисией вышел из квартиры на залитый солнцем двор.

– Давай я, мне это в привычку.

Том тщетно пытался застегнуть замок, пальцы его не слушались. Алли уже водрузила себе на голову красный глянцевый шлем и была готова ехать хоть прямо сейчас. Но Том всё возился со своим «головным убором», поэтому Алли пришлось ему помочь.

– Я обычно никого не катаю, поэтому и шлем этот никто не носит. Похоже, застежку заело.

Она стояла так близко к нему, что Том мог в деталях рассмотреть ее лицо. Оно было неидеальным, но все эти следы от юношеских проблем придавали естественное очарование. От частых поездок под открытым небом ее губы немного растрескались. На ней не было ни грамма косметики, но брови и ресницы были темными и густыми, ей не нужно было их подкрашивать. От чистых волос приятно пахло голубикой, и этот аромат пьянил сильнее самых соблазнительных дорогих духов.

Они на секунду посмотрели глаза в глаза. Тому показалось, что он совсем не дышит. Алисии тоже. Но она вдруг резко отвела взгляд, посмотрела себе под ноги.

– Надень мой, а я в этом поеду.

Том хотел ей возразить, но она строго сказала:

– И не смей ничего говорить по этому поводу!

– Ноги поставь на эти подставки, сядь так, чтобы тебе было удобно.

– А тебе будет удобно?

– За меня не беспокойся.

Том пытался разместиться на сидении мопеда, прямо за Алисией. Он отчетливо представлял себя со стороны. Высокий, длинноногий, неуверенный, да еще и в этом чудном красном шлеме, отсвечивающем солнце.

– А руки куда?

– Как куда?! Ко мне на талию. Вот так, – Алисия взяла его руки в свои, соединила их в области своего живота, а затем мягким и приятным голосом добавила: – И не расцепляй.

Они мягко стартовали с тротуара и покатили по улице на юго-запад, в центр города. Они ехали навстречу весне, солнцу, большому городу, людям, которые оборачивались им вслед, и тем приятным и необыкновенным чувствам, что возникают между двумя людьми. Теплый ветер приятно обжигал лицо и трепал их рубашки. Том чувствовал, как сладкий аромат волос Алисии щекочет ему нос. Сейчас он был ближе к ней, как никогда, если не считать спонтанного поцелуя на дне рождения. И вот теперь, если бы он опустил голову примерно на три дюйма, то смог коснуться губами ее шеи. О боже!

Сейчас, когда они уже минут десять катили по улицам, Том понял, что зря он так боялся этой поездки. Ему нравилось видеть город с такого ракурса, всем телом чувствовать его ритм, оглядываться по сторонам, открывать Лондон заново. Ему захотелось расставить руки в стороны, но Алисия, почувствовав, как он ослабляет свою хватку, тут же отругала его.

Она ощущала, как он расслабляется. Руки поначалу дрожали, а ноги никак не могли нащупать под собой опору в виде двух хромированных подставок. Он перестал часто дышать, но расцепить руки она всё же ему не дала.

Она никогда не брала с собой «сопровождающих». Но сегодня, когда Том, выполнив свое обещание, приехал, она поняла, что хочет посвятить его во что-то сокровенное и личное. Она захотела именно ему показать этот город таким, каким его видела она – видела каждый день, каждую неделю всех четырех сезонов года. Показать потрясающую красоту на скорости в пятьдесят километров в час, из-за прозрачных защитных очков. Еще ни один человек, кроме нее, не сидел на ее мопеде, не держал ее так за талию, не носил ее шлем.

Они доехали до Лондонского моста и оставили свое транспортное средство в нескольких кварталах от набережной. Алисия забежала в ближайший супермаркет и купила там две маленькие бутылки воды, мороженое с орехами и упаковку жевательного мармелада. Все это походило на сухой паек подростка.

– Надеюсь, у тебя нет аллергии?

Алисия бросила одно мороженое и бутылку воды Тому, который сидя на лавочке, возле пристегнутого к велопарковке мопеда, все еще приходил в себя.

– Ну что, герой, жив?!

– Вроде да.

– Ты довольно уверенно держался, даже слишком. Чуть не полетел, – Алли заливисто засмеялась.

– Ну, что, теперь пойдем искать тарзанку?

– О нет, ты еще не дорос до этого.

У нее получилось заставить Тома улыбнуться. Лицо постепенно теряло свою бледность. Он открыл бутылку и немного отпил, пытаясь восстановить свое сердцебиение. И теперь, когда они оба немного расслабились, Том и Алисия могли просто прогуляться.

– У меня только один вопрос после увиденного, – они шли совсем рядом друг с другом, ели подтаявшее мороженое и пытались узнать друг друга. – Как так получилось, что ты живешь на заброшенной фабрике?

Алли вопросительно посмотрела на него, и Том почувствовал в ее взгляде некое негодование, ему пришлось быстро извиняться.

– Не пойми меня неправильно – все это безумно круто, но мне кажется, это не место для молодой девушки.

– Ну хорошо, – Алисия закатила глаза. – Вообще-то, когда-то вся фабрика принадлежала моей семье. Очень, очень давно. Потом пришлось все продать, помещения долго стояли без дела. В собственности осталось только одно.

– Злой рок? – Том слушал Алли очень внимательно, стараясь не упустить ни одной детали.

– Нет, скорее азартность и алкоголизм, – Алли помрачнела.

– О, прости.

– Нет, всё в порядке. Всё повернулось как нельзя лучше. Моему отцу пришлось вмешаться и всё продать с молотка. Этих денег хватило, чтобы покрыть долги покойного дяди Эндрю. А потом… Я окончила школу… Поступила в колледж, и когда я закончила свое обучение, отец всё отдал на откуп мне, переделал третий этаж в ту самую квартиру, которой ты так восхищался сегодня.

– А что на первом этаже? Там все двери на замках. Прости, но я заметил.

– Там старые цеха. Мы привели их в порядок, я их сдаю периодически, фотографам, молодежи для всяких мероприятий, но только не слишком шумных. Один мой хороший друг очень любит то место, устраивает музыкальные вечера для своих. В остальное же время там всё закрыто. Но если ты захочешь, я могу как-нибудь всё там показать.

– Это интересно. А ты не боишься? Живешь одна, да еще в таком месте.

– Ты камеры видел?

– Да, их сложно не заметить.

– Частная охранная организация. Круглосуточное видеонаблюдение. Плюс очень острые кухонные ножи и электрошокер в тумбочке. Ну что, испугался? – Алисия посмотрела на него, Том напрягся.

– Немного. То есть, если бы я оказался грабителем, мне пришлось несладко.

– О да. А что это ты моим жильем так интересуешься?!

– Ну, у меня нет ничего дурного в помыслах. Я просто, – Том почувствовал себя смущенным, – хочу узнать тебя. И дать тебе возможность узнать меня.

– А зачем?

– Ну, мы вроде как подружились, – Том немного замешкался.

– Да, так и есть.

Между ними на какое-то мгновение возникла неловкая пауза, которую Том постарался прервать, боясь, что на этом закончится не только их разговор, но и прогулка.

– А как ты попала на такую престижную работу?

– Что? Престижную?! Не смеши меня. С каких пор, работа среди пыльных библиотечных томов стала престижной?

– Ну, мне всегда казалось, что работа в таких знаковых местах… как, к примеру, твоя библиотека, априори престижна.

– Было бы так в действительности. И тем более я совмещаю.

– А где ты училась?

– О нет, под пытками тебе не скажу, – Алли таинственно засмеялась. – Скажу кому угодно, но только не тебе.

– Это еще почему?! – Тому было страшно интересно узнать ее секрет.

– Потому что ответ на этот вопрос тебе не понравится.

– Ну, говори уже! –  Том был готов кричать от нетерпения.

Алисия остановилась, смущенно опустила глаза, и слегка прикусив губу, сказала:

– Хорошо… Но ты сам напросился. Я училась… в Оксфорде. И подрабатывала в Боде.

Услышать такое для студента и выпускника Кембриджа было бы сущей катастрофой. Ведь это было настоящим кошмаром – встречаться или дружить с выпускницей Оксфорда. Когда Том только поступил в колледж, он скрывал от друзей, что его тетя и кузина были выпускницами Оксфорда. Он старался во всем соответствовать типичным студентам Кембриджа, поэтому держал эти части семейной биографии под строжайшим секретом. Теперь он уже перерос подобную чепуху, и ничто, касаемо Оксфорда, его не задело бы. И несмотря на то, что Том оставался «лицом» кембриджской профессуры, сегодня и сейчас его не волновали все эти дурацкие предрассудки. Поэтому, когда Алли призналась ему в этом сокровенном факте биографии, он лишь улыбнулся, встретился с ней взглядом и без слов дал понять, что у нее нет совершенно никаких поводов для беспокойства.

– Не думала, что "Кэмы" так могут прореагировать на эту новость.

– А ты чего ожидала?

– Грома и молний. Стоило мне пару раз упомянуть о своей альма-матер в компании таких как ты, и я поклялась, что больше ни одному выпускнику Кембриджа не расскажу об этом.

– Я не как все, или ты еще этого не поняла? – тихо сказал Том.

Через реку, на другом берегу Темзы стояло здание Парламента, часовая стрелка подходила к трем.

– Да, я уже это поняла, – посмотрев Тому прямо в глаза, ответила Алисия, но затем неожиданно попросила. – Помоги мне! Дай свои руки, напрягись!

Том немного удивился ее странной просьбе, но всё исполнил, и тогда она, подтянувшись на его руках, подскочила и села на парапет. Том сразу же огляделся по сторонам, опасаясь, что появившийся из ниоткуда полисмен заставит ее тут же слезть оттуда, но вокруг ходили только туристы с фотоаппаратами наперевес да незаметные горожане.

– А как Тедди тебя нашел? То есть, я не совсем понимаю. Я достаточно хорошо знаю его, и помню, что он никогда не вел дел с Оксфордом,

– Ну не он один крутит дела с Оксфордом, – Алисия подмигнула Тому и улыбнулась, – Это объясняется очень легко, – сказала она, сделав большой глоток воды, – Профессор Рикман вышел на меня через моего отца.

– А кто он?

– О-о, готова спорить, что ты его знаешь. А если нет, то я тебя искренне поздравляю. Потому что те, кто просто слышал о нем, люто его ненавидят, но те, что знают его лично… Мне даже страшно подумать, что чувствуют они. Хотя быть его дочерью, не так уж и плохо.

– И чем же он так плох? Уверен, у тебя прекрасный отец.

– Его зовут Уильям Сертэн.

– Уильям… Сертэн… – Том немного нахмурился, пытаясь вспомнить, где он мог слышать имя отца Алисии. – Случайно не тот чудноватый мужчинка, который на каждом углу кричит о радикальных реформах университетского образования.

– Все-таки знаешь его. Даже спорить не надо было.

– О черт, прости. Не хотел так грубо говорить о нем.

– Все что хотел, ты сказал. И я не сержусь на тебя. Я понимаю, что вряд ли в кабинете министра образования найдется человек более либеральный, чем мой отец. Как написали недавно: «Рыба гниёт с головы! Уилл Сертэн, сам выпускник Оксфордского университета, считает, что старейшему университету страны нужны кардинальные реформы!», – она произнесла это с такой интонацией, словно вела по радио сводку новостей.

– Но почему он считает это необходимым?

– Это, наверное, одному богу известно. Мы редко видимся, а если и встречаемся, то не говорим о работе. Мы вообще почти не болтаем.

– Постой, но ты ведь…

– Фаулер, это мамина фамилия. Когда отец начал делать политическую карьеру, мама сменила мне фамилию, чтобы в школе не лезли с расспросами.

Том сразу же заметил, как изменилось настроение Алли, когда они заговорили о ее семье. Он понял, что впредь он постарается обходить эту тему стороной, или говорить об этом очень осторожно. Но затем их разговор потек в том же русле, что и прежде. Так он узнал, что синий – ее любимый цвет. А еще она любила музыку 70-х, десерты со сливками, фильмы Стивена Спилберга, и «Отверженных». Алли рассказала ему, что была влюблена всего лишь раз, в выпускном классе. Пока что…

Том же рассказал ей о своем лучшем друге, о том, что он периодически читает женские романы, но только те, в которых не слишком счастливый конец.  Рассказал ей о воровстве цветов из соседского сада, о мечтах иметь большую собаку и съездить в Венецию.  Он рассказал ей о многом, но так и не смог ей признаться, что там, в Кембридже, его ждет невеста.

Они пытались подружиться, но в глубине души они оба понимали, что этого для них недостаточно.

На обратном пути Том держался в седле уже увереннее, но, как поняла Алли, это произошло не из-за того, что он перестал бояться, а потому, что теперь он доверял ей куда больше, чем утром. Теперь его руки, обвитые вокруг ее талии, совсем не дрожали. Эти «объятия» должны были уберечь его от нежданного падения, но ей казалось, что на самом деле они защищают именно ее.

Когда они, наконец, вернулись в Кэмден, на часах было почти шесть. Том и не заметил, как быстро пролетел этот день. Ди еще не звонила, но он понимал, что совсем скоро не будет отбоя от ее звонков. Нужно было срочно принимать какие-то меры, и поэтому, пока Алли приковывала мопед к лестнице, Том позвонил Марку и с нерешимостью в голосе попросил в случае чего прикрыть его отсутствие и поздний приезд. А затем, когда Алисия поднялась наверх и даже включила свет при входе, Том, нарезая круги по двору, разговаривал с Дианой. Сообщив ей, что задержится и приедет домой последним поездом, он удивился, что она осталась спокойной.