Красивая, но одинокая

– У меня нет секретов, Николь, – возразил Коннер, – но, если вы найдете хоть один, я буду только рад.

Николь пожала плечами и опять скрестила ноги. Коннер бросил на нее взгляд, который можно было сравнить с взглядом хищника, готового наброситься на жертву. Ему очень нравился вид, открывающийся каждый раз, когда она клала ногу на ногу. Он догадывался, зачем Николь это делает – чтобы отвлечь его внимание, – но ему было все равно. Коннеру нравилось это ощущение – находиться на грани самоконтроля, понимая, что в любую секунду можешь сорваться с места и наброситься на женщину. Отличная тренировка для самообладания, не более того.

Коннер не любил проигрывать, и его отчасти раздражало, что в качестве главного оружия Николь мастерски использует свою сексуальную привлекательность.

– У всех есть свои слабости, Коннер, – улыбнулась Николь, – и, по-моему, я разгадала вашу.

Он пожал плечами:

– Ничего страшного.

– Но вам нужно от меня то, что я не готова отдать так просто.

– Тем лучше. Я не люблю добиваться цели без борьбы.

Коннер видел, что Николь получает от этой словесной битвы такое же удовольствие, что и он. При других обстоятельствах он с удовольствием познал бы не только ее тело, но и ее внутренний мир.

– Тогда давайте начнем, – предложила Николь. – Итак, первый вопрос…

– Не спешите, моя дорогая, – перебил ее Коннер. – Сколько бы раз вы ни закидывали ногу на ногу, бдительность я не утрачу.

– А что может заставить вас потерять бдительность? – поинтересовалась она.

Он покачал головой, понимая, что на самом деле уже находится в ее власти:

– Станьте моей любовницей, и сами узнаете.

– Если бы я хотела, то давно стала бы ею.

– А мне кажется, вы уже согласны, – заметил Коннер.

Николь кивнула:

– Возможно. Но существует профессиональная этика, и я намерена ей следовать.

– Этика? – переспросил он. – Не думал, что приходить без приглашения на семейный праздник – это этично.

– Приглашение было у моего друга. На двоих, – объяснила Николь.

– И кто же он?

Она не ответила.

– Все ясно. Вы говорили, что ради интервью готовы на все. И ваше появление в моем кабинете только подтверждает это. Думаю, пришло время признать, что ваша карта бита.

– Насколько высоки ставки в этой игре? – спросила Николь.

– Очень высоки. И пожалуйста, не считайте, что я предлагаю вам стать моей любовницей из-за неуважения к вам.

– Я так не считаю.

– Я уважаю вас и не скрываю своего желания заняться с вами сексом. – Коннер видел, как блеснули ее глаза. Николь вздернула подбородок, стараясь выглядеть невозмутимой. – Я действительно считаю, что так будет легче нам обоим. Мы взрослые люди.

– В конце концов, если я вам симпатична, мы могли бы начать встречаться. После того, как я напишу статью.

Нет, все либо будет так, как хочет он, либо не будет никак. Коннер установил срок – один месяц. Для него это слишком много. У него еще не было столь продолжительного романа. И его подружки прекрасно это знали. По крайней мере, так ему казалось.

– Не пойдет, – отрезал Коннер.

– Почему? Потому что я не из вашего круга? – спросила Николь.

– Отнюдь. Но обычные отношения мне неинтересны. Я видел обратную сторону медали. Видел, как жили мои родители, как живут мои женатые друзья. Это не для меня.

– Разрешите использовать эти слова в статье.

– Не разрешаю.

– Помилуйте, Коннер. Статья посвящена именно этому, так почему же?..

– Я выдвинул свои условия.

– Хорошо, тогда давайте я спрошу вас о бизнесе.

– Деловые встречи согласовываются в отделе маркетинга.

– Но мне не нужен отдел, мне нужны вы, – взмолилась Николь. – Я хочу понять, почему человек, презирающий институт брака, занимается тем, что знакомит мужчин и женщин друг с другом.

– Хотите узнать?

– Мечтаю, – ответила Николь после недолгой паузы.

Коннеру нравилось, что она не сдается.

– Я делаю это ради денег, – сказал он.

– Ради денег?!

– Да. Это обычный бизнес. Люди платят хорошие деньги за то, что мы находим им человека, которого они не могут найти сами.

– Цинично.

Коннер пожал плечами, как бы говоря: «Ничего не поделаешь».

– Клиентам я этого не говорю, – продолжил он. – Если бы агентство не приносило денег, я давно закрыл бы его.

Николь подалась вперед:

– Я думала, для вас продолжение отцовского бизнеса – дело чести.

– Если вас не устраивают мои условия, предлагаю на этом закончить.

– Назовите ваши условия, – попросила Николь.

Коннер закатил глаза:

– Вы становитесь моей любовницей на один месяц, а я даю вам интервью. Месяц – достаточный срок для того, чтобы вдоволь насладиться друг другом.

– Вы меня не слышите, – возмутилась она. – На эти условия я не согласна.

Он поднялся с кресла и, обойдя столик, сел на него прямо перед Николь. Его ноги в дорогих лакированных ботинках оказались по обе стороны от ее ног.

– Ведь я могу использовать и ваш принцип, – предупредил Коннер.

– Какой?

– Получать свое силой.

Николь негодовала. Он вел себя настолько нагло, что она едва сдерживалась, чтобы не влепить ему пощечину. Спать с ним ради интервью – как потом с этим жить? Николь выросла в семье, где ложь и недомолвки были привычным делом. Возможно, поэтому она и решила стать журналисткой – ей нравилось докапываться до истины и нести ее людям. Согласиться на условия Коннера, вытянуть из него нужную информацию и быстро исчезнуть она не могла. Ей не хотелось никого обманывать. На личном опыте она познала – ложь приносит одни несчастья. Рано или поздно.

– Я не согласна, – сказала Николь. – Не смогу потом смотреть в зеркало.

Коннер снова скрестил руки на широкой груди. Молодая женщина украдкой перевела дыхание. Все было бы намного проще, если бы она не испытывала желание. Если бы она не хотела его.

Конечно, иногда приходится жертвовать чем-то ради достижения цели. Но она действительно не сможет смотреть в зеркало и видеть женщину, продавшую себя за интервью.

– Вы когда-нибудь платили за материал для своих статей? – поинтересовался Коннер. – Я имею в виду деньги.

– Это другое.

– И все же ответьте, – настаивал он.

– Да, иногда мне приходилось платить, – честно ответила Николь.

– В чем разница?

– Я понимаю, к чему вы клоните, – проговорила она. – Но речь идет о сексе. Это не в моих принципах – расплачиваться за что-либо собственным телом.

Коннер наклонился и уперся обеими руками в ручки кресла Николь. Его лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах от ее лица. Из-под густых черных ресниц на нее смотрели пронзительные и бездонные голубые глаза. Она вдыхала его запах – такой мужской и жгучий.

– Если бы я вместо этого попросил вас оплатить работу по покраске стен в моем офисе, вы согласились бы? – спросил он.

Николь закусила губу. Одна ее половина откровенно хотела, чтобы он уговорил ее. Ведь тогда можно будет получить и главное интервью в своей жизни, и удовлетворить сексуальный голод. Да еще с таким мужчиной!

– Несомненно, – кивнула она. – Но даже в этом случае я должна быть уверена, что вы сообщите мне что-то стоящее. Скажите что-нибудь, чтобы подогреть мой интерес.

– Я хочу вас.

При этих словах по ее спине снова пробежал холодок. Стараясь не терять самообладание, Николь немного придвинулась к Коннеру. Она тоже его хочет, но что с того? У нее есть гордость, в конце концов. Главный козырь в этой игре – Коннер Макейфи хочет ее. Остальное не важно.

Николь облизнула губы, отметив, что движение ее языка не осталось незамеченным. Коннер наклонился еще ниже, практически касаясь губами ее губ. Словно электрический разряд прошил ее тело.

Она уклонилась от поцелуя:

– Не стану отрицать, что это взаимно. Но о физической близости не может быть и речи.

– По-моему, вы запутались, – констатировал Коннер.

– Что, если вы сначала дадите мне интервью, а потом я стану вашей любовницей? – предложила Николь.

– Откуда я знаю, можно ли вам доверять?

Она нахмурилась:

– Ложь не принадлежит к числу моих привычек.

– И это говорит человек, врывающийся на чужой праздник без приглашения! – Коннер выпрямился.

– Я никого не обманывала. Никто не попросил предъявить приглашение на входе.

– Это демагогия. Мне нужно знать, что я могу доверять вам. В конце концов, мы оба отдаем то, чего раньше не отдавали никому.

– Господи, вам не надоело торговаться? – поинтересовалась Николь.

Он ухмыльнулся:

– Я всегда выигрываю, потому что знаю цену вещам.

– Я тоже, – отрезала Николь. – В обмен на интервью, посвященное вашему агентству и телешоу, могу предложить страстные объятия. Возможно, с поцелуями. Не более того. Перед тем как опубликовать статью, я пришлю ее вам на одобрение.

– Романтично, но неинтересно. Обнимать женщину, понимая, что она не будет твоей, – для мужчины это страшный сон.

– Уже лучше. – Николь снова положила ногу на ногу. – Итак, что мы имеем? У меня есть нечто такое, что очень нужно вам. Я готова к переговорам. Но и вам придется пойти на некоторые уступки. Задам вопрос по-другому: какова минимальная цена за интервью?

– Вы раздеваетесь догола и лежите на моем столе в течение пятнадцати минут, – заявил Коннер. – И в это время я могу делать с вами все, что захочу.

Николь покраснела. Конечно, сложно было ожидать чего-либо другого, но она почему-то вновь оказалась не готова.

– Хм… Нет. У меня не такое тело, чтобы долго его рассматривать, уж простите.

– А мне оно нравится, – усмехнулся Коннер. – Вы просто комплексуете. Либо набиваете себе цену.

Николь помотала головой. Одно дело – выглядеть сексуально в одежде и совсем другое – лежать абсолютно голой в его кабинете под пристальным взглядом Коннера Макейфи. Он заметит все недостатки. Ее тело далеко от идеала.

– Возможно, без одежды я понравлюсь вам меньше.

– Даже если и так, вы все равно получите интервью, – соблазнял ее он. – Честное слово, Николь. Ведь вы и сами этого хотите. Просто скажите «да» и получите.

С этим было сложно спорить. Но выполнить эротические желания циника – значит переступить через себя. Ее тело и ее душа были единым целым, и отделить одно от другого она не могла.

Глава 3

Николь Рейнолдс принадлежала к тем людям, которые, ступив однажды на тропинку, с нее не сворачивают. Когда-то она решила стать журналисткой и планомерно двигалась к этой цели. Не только в профессиональном плане, но и в личной жизни. Она понимала, что профессия не подразумевает наличие семьи, и была готова к этой жертве.

Ей нравился такой образ жизни, она была трудоголиком и ни о чем не жалела. Но сейчас что-то в ней надломилось. Шестое чувство подсказывало, что отношения с Коннером могут изменить и ее карьеру, и личную жизнь. Оставалось понять, в какую сторону.

Если она согласится на его условия, нужно получить гарантии того, что об этом никто не узнает. Но еще больше ее беспокоило другое: как стать любовницей Коннера и при этом не влюбиться в него по-настоящему?

Выбор не из легких, а времени на размышление не было – Коннер сидел на столике, не сводя с нее глаз.

– Коннер, я понимаю, что вам не терпится овладеть мною, но все же предлагаю обсудить условия, подходящие для нас обоих.

Он встал и вернулся кресло:

– Другие условия меня не интересуют.

– Но почему? Теряю-то в любом случае я, – возмутилась Николь.

Главное, что она теряла в эту минуту, – сам Коннер. Она понимала это и противилась изо всех сил.

– Не совсем так, – возразил он. – Вы уже поняли, что мне нелегко говорить о личной жизни. Поэтому кое-что я все же теряю.

Николь пристально посмотрела на него. Ее охватило странное чувство жалости к этому пышущему самоуверенностью человеку. Ей хотелось не обнять его, а утешить. И это не имело никакого отношения к физической близости.

Коннер не был похож на других мужчин. И дело не в его деньгах и не в его воспитании. Коннер, сидящий сейчас перед ней, очень сильно отличался от Коннера Макейфи, о котором она читала в Интернете и в журналах.

Он улыбнулся, и Николь уловила в этой улыбке грусть. Он скрывал свои эмоции. Коннер несколько раз повторил, что хочет ее, но это были всего лишь слова. Что происходило у него внутри, было сложно понять. Возможно, даже и ему самому.

Николь взглянула на часы. Удивительно, но прошло уже полчаса. А ей казалось, она только что пришла.

– Мне пора, – сказала она. – Я позвоню вам через пару дней и сообщу о своем решении.

Коннер поднялся и протянул ей руку. Как странно – они уже целовались, но ни разу не пожимали друг другу руки. Его рукопожатие было крепким – как у мужчины, уверенного в себе.

«Неудивительно», – подумала Николь.

– А почему вы уверены, что я не передумаю? – спросил Коннер, проводя большим пальцем по ее кисти.

– Я не уверена. Но мне в самом деле нужно подумать.

– Иногда это только усложняет дело.

– Для меня важна моя карьера. И моя личная жизнь.

– Это интересно. – Он холодно улыбнулся. – Я предлагаю вам то, что может поспособствовать и тому и другому.

– Это действительно интересно, – согласилась Николь. – Но я не знаю, как отреагирует мой босс. Его может расстроить такое усердие с моей стороны. – Она высвободила руку. – Можем ли мы вернуться к схеме «один поцелуй – один вопрос»?

– Отчасти, – ответил Коннер.

Николь округлила глаза:

– Что это значит?

– Это значит, что я все равно не отпущу вас без поцелуя, – пояснил он. – Вдруг вы и впрямь откажетесь стать моей любовницей?

Его тон натолкнул Николь на мысль, что он уже получал такой отказ в прошлом. Может, история с отцом не единственное, что заставило его стать закоренелым холостяком?

– Даже если я отвечу отказом, вряд ли я решу, что вы того не стоите.

– Вы уже все решили, – произнес Коннер. – Иначе вы остались бы сейчас со мной.

– Однако… – только и смогла выговорить Николь.

Как объяснить ему, что ей хочется большего? Она увидела в Коннере мужчину, с которым можно связать свою жизнь. Но противоречия, из которых он был соткан, не позволяли ей признаться в этом. Впускать такого человека, как Коннер, в свой мир, в свою душу, в свое сердце опасно. Впрочем, не слишком ли поздно она это поняла?

– Подарите мне последний поцелуй, – попросил он.

– Последний?

– Да.

Коннер обнял ее за талию. Сумка Николь упала на пол, когда она обхватила его плечи. В небесноголубых глазах хотелось исчезнуть, испариться и забыть, зачем она пришла сюда.

Да, Николь мечтала снова очутиться в его объятиях и вновь попробовать на вкус его губы.

Она прижалась к нему, и Коннер прикоснулся к ее губам. Он целовал Николь медленно, и она понимала, что он делает это специально. Еще сильнее, чем вчера, они оба желали, чтобы поцелуй длился как можно дольше.

Молодая женщина, не прерывая поцелуя, наклонила голову набок. Коннер нежно ласкал ее спину, ягодицы, бедра, обнимал ее за плечи, притягивал к себе. Николь чувствовала, как твердеют ее соски, когда он медленно и страстно проводил языком по ее губам. И это была не единственная реакция тела. Под белым облегающим платьем заметно увлажнились тонкие трусики.

Теперь Коннер целовал ее сильнее, глубже. Николь буквально вцепилась в него пальцами, думая о том, что при всей своей силе и страсти этот поцелуй и впрямь может оказаться последним.

Глава 4

Коннер думал о том же, сжимая ее в объятиях. Но как ни желал он продолжить общение с рыжеволосой журналисткой, им нужно было расстаться. Ни одна женщина не будоражила его так, как она, и все же Николь ему не подходила.

Ее губы так сладки, а ее аромат – самый эротичный из всех, что ему доводилось вдыхать в своей жизни. Коннер осознавал, что его начинает тянуть к ней, однако гнал эти мысли. Крепко целуя Николь, засовывая язык между ее губ, он старался удовлетворить свой сексуальный голод. Голод, не дававший ему покоя после их первого поцелуя.

Но чем дольше Коннер целовал Николь, тем больше хотел ее. Почему бы, в самом деле, не овладеть ею прямо здесь, в своем кабинете?

Его рука скользнула по ее спине, ниже талии, ниже бедер.

Неожиданно он поднял Николь и прижал к себе. В этом бесконечном поцелуе женщина забыла обо всем. Она желала одного – продолжения. Того же хотел и Коннер.

Ее грудь нежно прильнула к его груди. Он сделал несколько шагов и уложил ее на письменный стол. Николь обвила ногами его торс.

Коннер ласкал ее колени и бедра. Он мечтал об этом с того момента, как она в первый раз закинула ногу на ногу, сидя в кресле. Николь приподнялась, и он придвинул ее к себе, так что теперь она сидела на краешке стола, а Коннер стоял, зажатый ее ногами.

Опираясь на руки, Николь смотрела на него широко раскрытыми глазами. Ее губы были влажными, а кожа на шее едва заметно покраснела – возбужденное тело подавало сигнал готовности.

– Еще один поцелуй, и я задам вопрос, – предупредила Николь.

Коннер кивнул, стараясь не вдаваться в смысл ее слов.

Еще один поцелуй. Но этим дело не закончится. Он хотел проникнуть в ее упругое сочное тело.

Когда Коннер слегка наклонил голову, она снова потянулась к нему. Однако он желал, чтобы Николь распласталась перед ним на столе. Чтобы она дала понять, что готова впустить его. Он остановил ее:

– Не шевелись.

– Вот так? – Она откинулась на руки.

– Да.

Медленно, не спеша он исследовал ее грудь. Коснулся набухших сосков.

– Мне нравятся твои веснушки, – заявил Коннер.

– А мне нет. Мне кажется, они не сексуальны.

– О… – протянул он, целуя ее в шею. – Еще как сексуальны.

Она закрыла глаза.

– Они у тебя по всему телу?

Коннер чувствовал, что женщина воспламеняется от его прикосновений. Поцеловав начало ложбинки между грудями, он посмотрел на Николь и увидел, что она покраснела.

– Да, – ответила Николь.

Коннер издал протяжный глубокий стон, представив, как она лежит на его столе и единственное, что покрывает ее тело, – это веснушки. Он потянул молнию на ее платье, но Николь воспротивилась. Очнувшись, Коннер огляделся и вспомнил, что находится у себя в кабинете.

В следующую секунду он хотел отойти от стола и отдышаться. Однако Николь крепко сжала его руку и, притянув ее к себе, поцеловала ладонь.

Обвив руками шею мужчины, она придвинулась ближе и прижалась к нему. Коннер почувствовал, насколько она влажна, а Николь ощутила силу его эрекции. Она поцеловала Коннера в губы. Ему казалось, что сейчас в мире не существует ничего, кроме этой рыжеволосой фурии.

Если до этого Николь позволяла ему целовать ее, то на этот раз она сама набросилась на него – страстно, агрессивно, словно пантера. Она руководила его рукой, гладившей ее набухшие груди, сначала поверх платья, а затем внутри. Кто сидит на столе – Николь-журналистка или Николь-женщина? Как ему хотелось, чтобы это был второй вариант. Но в то же время Коннер понимал, что с его стороны неосмотрительно отделять одну Николь от другой.

Он вспомнил, что это их последний поцелуй. Даже если эти несколько минут будут лучшими в его жизни, он не сможет получить большего.

Он продолжал водить языком между губами Николь, однако мечтал облизать ее целиком. Коннер нащупал под платьем твердый сосок и стал водить по нему пальцем. Николь извивалась, посасывая его язык.

Он вплотную прижался к ее влажному лону. Николь издала протяжный стон. Теперь ничто не могло их остановить. Их тела знали, чего они хотят, и требовали этого. Этика, логика, мораль были забыты. Коннер расстегнул ее платье и собирался сделать то же с бюстгальтером…

Раздался стук в дверь.

Николь застегнула платье, а Коннер отошел от стола. Наверное, это знак: не следует давать волю телу, не посоветовавшись с разумом. Возможно, действуя так же необдуманно, его отец угодил в ту омерзительную историю.

– Одну секунду! – крикнул Коннер.

Николь соскользнула со стола. На ее щеках пылал румянец, а волосы были взъерошены. Коннер жестом показал ей, где находится душевая.

Она кивнула и направилась туда. Глядя ей вслед, он окончательно понял, что большего от нее не получить.

Николь не могла совладать с собой. Все зашло слишком далеко. И дело не только в том, что происходило минуту назад в кабинете. Главное – что творилось у нее внутри. Задумка с интервью незаметно потеряла смысл.

Николь закрыла на защелку дверь ванной. Она посмотрела на себя в зеркало: растрепанные волосы, надетое кое-как платье. Женщину в зеркале было сложно узнать. Николь нахмурилась.

– Ты очень много сделала для своей карьеры, – проговорила она строго, – а теперь хочешь пустить все под откос? – Николь достала из сумочки косметичку. – Черт возьми, Николь, ты хитрая, ты сильная, у тебя на руках все козыри! Не сдавайся!

Она накрасила губы и попудрила нос. Затем поправила платье и немного покрутилась перед зеркалом, убеждаясь, что снова выглядит безукоризненно как спереди, так и сзади.

Положительный момент заключался в том, что теперь Николь знала силу влечения Коннера. Но ее стратегический план чуть не потерпел крах. К тому же она недооценила свое собственное влечение к Макейфи. В жизни Николь еще не было мужчины, который настолько сильно вскружил бы ей голову. А это однозначно плохо. Это означает потерю контроля над собой, чего никак нельзя допустить.

Она давно научилась держать мужчин на расстоянии, но Коннер каким-то образом прорвал ее оборону. Николь понимала, что не сможет спать с ним и при этом оставаться самой собой – гордой, хладнокровной журналисткой, которую знают и уважают в издательстве.

Она нагнулась к зеркалу, как будто ожидая от него совета. Но отражение тоже выглядело растерянным. Сообразив, что пробыла в ванной комнате слишком долго, Николь открыла защелку. Коннер не должен подумать, что она испугалась и боится выходить. Нельзя допустить, чтобы он понял, как велико его влияние на нее.

Но, черт возьми, оно действительно велико!

Открыв дверь, Николь увидела, что Коннер стоит у окна и смотрит на город. Она медленно подошла к нему. Ей, выросшей в Техасе, было все еще непривычно видеть город с такой высоты. Как и в первый раз, у нее захватило дух.

– По-моему, ты должен ответить на один вопрос, – тихо сказала Николь.

– Не отрицаю.

Его тон был твердым и спокойным, правда, слегка наигранным.

Николь понимала, что Коннер выбит из колеи не меньше, чем она. Было приятно видеть в таком состоянии человека, который привык контролировать не только себя, но и все вокруг. Еще приятнее было осознавать, что свое знаменитое самообладание он потерял из-за нее.

– Спрашивай, – сказал Коннер.

Но мысли настолько спутались в ее голове, что она едва не задала вопрос, не имеющий никакого отношения к статье. Ей хотелось выяснить, почему он предлагает ей провести с ним всего лишь месяц?

Николь попыталась взять себя в руки и откашлялась:

– Одну секунду, я возьму блокнот.

– Я не спешу. – Коннер направился к своему столу.

Было сложно поверить, что всего несколько минут назад он страстно целовал ее. Сейчас перед Николь сидел совершенно другой человек. Именно таким она представляла Коннера, читая его биографию.

Понимая, что другой возможности может не представиться, молодая женщина решила идти напролом. Она набрала в грудь воздуха. Вопрос, который ей предстояло задать, был сугубо личным, и от ответа Коннера зависело содержание всей статьи.

– В экономических журналах пишут, что вы руководите «Мэтчмейкерс» в точности, как ваш отец. Скажите, не оттого ли вы до сих пор одиноки, что не только это объединяет вас с Макейфи-старшим? Правда ли, что вы боитесь совершить ту же ошибку, что и он?

Конечно, Коннера могли сильно разозлить эти слова, выпаленные ею на одном дыхании. Но ничего не поделаешь, он должен ответить. Она дала ему намного больше, чем поцелуй, а он – человек чести.

– Что касается бизнеса, у моего отца была отличная хватка, – начал Коннер без каких-либо эмоций. – Если кто-то считает, что в этом мы с ним схожи, я только рад. Однако во всем остальном мы абсолютно разные.

– Вы боитесь повторить путь отца?

Мышцы его лица напряглись, и Николь ощутила дрожь не удовольствия, а страха.

– Это я оставлю без комментариев.

– Без комментариев?

– Здесь что, эхо? – поинтересовался Коннер, натянуто улыбнувшись.

Николь подошла вплотную к столу. Упершись в столешницу обеими руками, она нагнулась и твердо проговорила:

– Коннер, у нас был уговор. Свою часть обязательств я выполнила.

Он вытянул вперед ладони, словно защищаясь:

– Спокойно, Рыжик. Просто я не думал, что все зайдет так далеко.

– Вообще-то я тоже.

Одарив Николь еще одной вымученной улыбкой, он откинулся на спинку кресла:

– Зачем тебе это нужно?

– Я не так много прошу. Прямых цитат в статье не будет, не бойся. Но я действительно считаю, что в ответе на этот вопрос – разгадка того, каков на самом деле Коннер Макейфи.