Наследники Триглава

Игорь Свинин

Наследники Триглава

Иллюстрации Елены Кочетковой

© Игорь Свинин, 2019

© Е. Кочеткова, 2020

© ООО «Издательство «Абрикос», 2024

Пролог

Раздался свист, глухой стук, и арбалетный болт глубоко вошёл в корявый ствол северной сосны в трёх пальцах от капюшона. Древко вспыхнуло пучком ярких искр, опалило ветхую ткань плаща и рассыпалось, оставив на коре и лишайнике бурое пятно с ядовито-зелёными краями. Только отводящий глаза морок, на который изгой потратил последние капли магии, не дал игре закончиться прямо здесь.

Охотники Равновесия, уставшие скакать по сопкам и болотам полуночного берега, решили закончить всё быстро. Пустили в ход самые смертоносные заклинания. Брать беглеца живым они уже не собирались. «Ну уж нет, мою маску вы не получите, особенно сейчас! Предки не простят мне неудачи. Дверь в убежище так близка, до неё всего несколько шагов. Клянусь ветром и луной, я не мог ошибиться, другого такого места нет!»

Седые, источенные северными морозами скалы обступили полукольцом крохотное озерцо. Посередине из-под большой треугольной плиты сочится тонкий ручеёк. Замшелый валун сзади и есть, конечно же, изваяние хранителя древнего святилища… Как и его близнец на другом конце стены.

Изгой смахнул с основания глыбы мусор и хвою, обнажив знаки, высеченные в незапамятные времена, и усмехнулся. Значит, он не ошибся. Осталось лишь добраться до треугольной плиты порога и войти. Но как?

Путь один – вдоль отвесной стены, по узкой осыпи, поросшей редким сосновым стлаником. И укрыться негде.

Трое преследователей в серых кафтанах не спеша поднимаются снизу, из долины. Стрелок в центре натягивает тетиву арбалета. Маги-искатели заходят с двух сторон, выставив перед собой короткие серебряные жезлы, готовые метать сгустки заклятий. Можно не торопиться: изгой как на ладони, и деваться ему некуда. Вот он жмётся к основанию каменного столба. Грязный, драный плащ почти слился с пятнами лишайника, но белая фарфоровая маска сверкает из-под капюшона, отражая свет хмурого северного полдня.

Арбалетчик поднял оружие, прицелился.

Порыв ветра разорвал облачный занавес. В прореху хлынули струи света, ударили в глаза солдатам Равновесия, заставив на миг зажмуриться. Лучи очертили грани камней, породив чёрные тени в ложбинах, пронзили фигуру в плаще, и она начала расплываться, словно утренний туман.

Стрелок поспешно спустил тетиву, но наконечник прошёл сквозь прорезь белой маски, высек искры из камня.

Искатели бросились вперёд, остановились у подножия валуна.

– Куда делась эта тварь?

Старший взмахнул рукой – рассыпал в воздухе зачарованный порошок, отыскивая следы колдовства. Пыль на миг укрепила зыбкий, тающий силуэт и вдруг разом осела, прочертив тонкую исчезающую дорожку в сторону ручья.

– Эй, смотрите!

Стрелок повёл прицелом направо.

По камням скользила тень. Её можно было бы принять за след облака, если б не знакомое светлое пятно наверху, точно там, где должна быть фарфоровая маска.

Тренькнула тетива, но болт бессильно отскочил от стены. Следом ударили сгустки заклятий, рассыпаясь стеклянными каплями, синими искрами и клубами белого дыма, срывая с плит подушки цветущего мха.

Прореха в облаках разошлась ещё шире. Лучи осветили стену, и тени от выступов сложились в арку с тёмным провалом входа как раз над треугольным порогом. Силуэт изгоя дотянулся до него и нырнул в чернильную гладь. В тот же миг солнце снова скрылось, на месте призрачной двери остался только бугристый камень.

Старший искатель в три прыжка добрался до ручья – не жалея сыпанул перед собой зачарованную пыль. Но та лишь бестолково клубилась в воздухе, падая на плиту. Прозрачные струйки сочились из трещин, подхватывали блёклые хлопья и уносили вниз.

Слуги Равновесия бессильно сверлили взглядом неприступную стену.

– Здесь нет ничего: ни следов оборотня, ни прохода! – наконец высказался младший. – Я и без пыльцы это чую.

– Сам знаю, – буркнул старший, стряхивая порошок с рукава кафтана. – Только морок пустой, представление для дураков! Что теперь куратору докладывать? Столько зелья зря извели. Снова перевёртыш нас провёл. Думаю, следит за нами с какой-нибудь сопки и от смеха корчится.

– Давайте скажем, что он прахом рассыпался от моей стрелы, – предложил арбалетчик, аккуратно спуская тетиву. – Этой нежити, поди, не одна сотня лет, истлел давно изнутри!

Искатели покосились на него. Младший скривился в презрительной гримасе, старший устало вздохнул:

– Гляди, как бы тебе не истлеть за враньё где-нибудь в рудниках. Шут с ними, с костями и прахом, но его маска? Мы должны её забрать, в личине вся сила… Не стойте столбом! – прикрикнул он на спутников. – Обыскивайте всё вокруг. Не найдёте следов к вечеру – идём к дозорной башне.

* * *

– Только тень сольётся с тенью. Только прах сольётся с прахом. Только полдень в день весенний тени дверь во тьму откроет…

Изгой произнёс слова древнего заклинания и расхохотался. Эти самодовольные олухи даже не поняли, куда исчезла их добыча!

Впервые за много лет звуки голоса раскатились под сводами древнего святилища, эхом перешёптываясь по углам. Здесь царил глубокий сумрак, лишь из узких щелей наверху пробивались робкие лучики. Но гостю этого было достаточно. Он умел видеть даже в полной темноте и теперь, вытянув руку, следил, как клубящийся угольно-чёрный плащ тает, рассеивается, обнажая ветхую ткань и сухую бледную кожу. Магический покров лишь на несколько мгновений обратил хозяина в бесплотный силуэт на камне. Но их как раз хватило, чтобы войти.

Теперь даже слабый след этой накидки будет хранить незваного гостя от ловушек убежища. Заклятья посчитают его одним из давно сгинувших жителей тени. Он и сам был последним порождением своего племени, таким же призраком ушедших времён, как и безмолвные статуи вокруг. Но у него ещё оставалась надежда всё изменить.

Обходя пустые залы, изгой едва скользил взглядом по бесценным сокровищам, колдовским амулетам и вместилищам силы, за которые иной маг продал бы душу. Для них ещё будет время. Сейчас ему, измождённому погоней, не терпелось увидеть цель своего долгого пути.

Комната, которую он искал, была невелика, от силы десять шагов в длину. Купол над головой слабо сиял россыпью крохотных белых кристаллов. Высокая стена напротив входа мерцала золотом символов, вплавленных в гранит. Тонкая лента вычертила знак Триглава – вписанный в круг трилистник размером в человеческий рост.

Внутри трилистника неизвестный художник поместил фигуры людей.

Наверху, под руной разума, был изображён юноша в ореоле радужного сияния.

Справа внизу символ души указывал на девушку – над головой птицы, вокруг травы и цветы, у ног мёртвые черепа. Внизу слева, рядом со знаком силы, стоял крепкий парень в окружении четырёх стихий. В сердцевине трилистника могучий мужчина с тремя лицами держал в руках весь мир: небо, землю и море. По окружности, охватившей знак, тянулась надпись причудливой вязью жителей тени: «Первый, наследник по крови, соберёт троих воедино, и Триглав, Великий Отец, вернётся. Оценит деяния, исправит неправильное и завершит незавершённое».

– Это я знаю и без вас. Где искать этого первого наследника – радужника, который отыщет остальных?

«Мир, подвластный Великому, лежит у тебя под ногами» – гласила самая нижняя надпись.

Гость поспешно отступил назад, к входу, оторвал от полы плаща кусок ткани и принялся стирать вековую пыль с мозаичного пола.

Под тусклый свет поддельных звёзд явилась карта. От скованного льдом северного моря до тёплого южного, от восточного предела до западных островов.

В те далёкие времена, когда мастера укладывали цветные кубики этой мозаики, бóльшую часть Подлунья делили поровну две огромные державы, гордые и вечно враждующие. На западе простиралась Империя Магов-странников, очерченная полоской малахита. На востоке – Республика Вольных Мастеров, отмеченная розовой яшмой. Взаимные обиды и ненависть копились, пока не полыхнули Великой Войной. Наука и колдовство сошлись в непримиримой схватке, грозя выжечь все земли от моря до моря. После опустошительных сражений наступало краткое перемирие – лишь для того, чтобы противники выковали новое оружие.

Всё окончилось, когда люди по обе стороны, устав от столетий раздора, тайком от своих правителей созвали Совет Равновесия. Соединив науку и магию, они придумали невиданные защитные заклинания и боевые механизмы. Истощённые сражениями державы покорились третьей силе, образовав Новую Империю.

Отныне опасные виды оружия и чародейства были объявлены незаконными. Искатели Равновесия строго следили за балансом науки и магии. Казалось, для людей наступил долгожданный мир. Но Подлунье населяли и иные племена.

На цветном камне мозаики проступали очертания не только двух держав-гигантов, но и других, давно не существующих государств и селений. Среди них – княжества горных цвергов и владения лесных велтов-великанов, колонии пустынных кобольдов и закрытые от чужаков города-лабиринты мудрых чудинов. Отмечены были даже крохотные земли ночных охотников – сородичей изгоя.

Потомкам этих древних родов новые порядки пришлись не по нраву.

Но Равновесие оказалось сильнее. Непокорные были повержены, их вотчины отошли Новой Империи. Теперь только Великий Отец, для которого время – игрушка, а ткань мироздания лишь холст картины, может потягаться с союзом науки и магии, вернуть дома изгнанникам и возродить сгинувшие племена.

А карта поможет найти его наследника.

Гость отбросил грязный лоскут, сверля взглядом камень. Как заставить мозаику выдать секрет?

«Хочешь получить ответ – отдай что-то взамен. Назойливая тройка снаружи послужила бы отличной жертвой, но сейчас любой из них сильнее меня. И теневой покров почти истаял – дверь назад не пропустит. Осталось только это».

Оборотень снял белоснежную маску и положил её у ног.

Фарфор рассыпался пылью, из неё родился переливчатый огонёк, побежал над мозаикой, остановился и сел. Изгой схватил искру, сжал в кулаке. Теперь он знал, куда идти.

Но не сейчас, позже. Прежде чем начинать охоту, нужно создать новую маску, восстановить силы долгим зачарованным сном. И насытить тьмой магический плащ, иначе убежище станет тюрьмой.

Глава первая

Призраки Жабьего леса

За спиной раздался мокрый шлепок. Так падает в дорожную грязь кожаный мешок с сырыми отрубями. Ланек обернулся, но сквозь пелену дождя не смог рассмотреть и ближних деревьев. В промозглых сумерках Жабьего леса даже камни дороги едва можно было различить. Наверное, так даже лучше – когда до последнего не видишь своей погибели. Вот только любой житель Прилучья, узкой долины между Драмским хребтом и северным берегом Зелёного моря, отлично знает: там, во мраке, в зарослях высоченной осоки, ползают, шелестя чешуёй, страшные прожорливые змеи – полозы-заглоты!

Холодные ручейки сочились сквозь прорехи куртки, устремляясь вниз по спине. Но останавливаться нельзя. Наоборот, беглец из последних сил прибавил шагу, глядя под ноги, чтобы не провалиться в колдобину. Нужно уйти подальше от зловещих звуков. Может, тогда и пронесёт, может, сжалится судьба, кривая пряха.

Неудивительно, что незнакомца он не заметил и со всего маху врезался носом ему в грудь, в грубый брезент плаща.

– Тебе что, парень, дороги мало? – пророкотал сверху хрипловатый насмешливый бас.

Когда пальцы нащупали под мокрой тканью живот, стало понятно, что это живой человек – не дождевой морок, не гниющая нежить. К тому же он курил трубку! Под капюшоном в деревянной люльке теплился алый огонёк.

«Как она не гаснет в такой сырости?! Здесь даже масло гореть не будет!»

Беглец как заворожённый смотрел на дымную звёздочку, а она снова ярко вспыхнула, озарив лицо мужчины. На улице или в корчме к такому поостережёшься подойти без нужды. Широкие угловатые скулы, грубый шрам через левую щёку, глаза с прищуром под тяжёлыми бровями. Не иначе, из тайной гильдии или лихоманов – тех, что грабят сейчас «Три камня».

Так звался постоялый двор у дороги, где Ланек работал на конюшне за еду и жильё – грязную каморку в подклетях. Кряжистый сруб, огороженный частоколом, стоял на голом холме посреди леса рядом с тремя валунами. Как молчаливые стражи, огромные камни обступили родничок – единственный источник чистой воды на болотистой равнине. Никто не знал, откуда они взялись здесь, за полперехода от ближайших скал. Местный конюх Ян за кружечку хмеля рассказывал постояльцам, что это велты, лесные великаны, которых бродячий волшебник обратил в камень за то, что осквернили священный ключ. Вот и пришлось им стоять при нём вечной стражей. Только никто не верил. Все знали: валуны уже были здесь, когда первая тропа прорезала лес. Но старик не обижался и, хлебнув ещё глоток, начинал новую историю.

Закончив чистить конюшню, Ланек частенько прокрадывался в общий зал и заворожённо слушал байки про древних магов-странников и мастеров-механиков, злобных лесных духов и мудрых четвероруких чудинов, про цветущие среднеморские острова и непролазные северные чащи. В такие вечера он прощал Яну все дневные тычки и затрещины. А конюх всё говорил, и в его зрачках плясало пламя камина.

Лихоманы напали в сумерках, когда последняя телега въезжала в ограду. Колёса завязли в грязи, измученная за день лошадь не могла вытянуть её и только надсадно хрипела. Два хозяйских сына, бросив копья, стали помогать вознице, торопясь закрыть ворота, пока туман не выполз из леса на дорогу.

Ланек затащил в конюшню тяжеленную охапку волглого сена и устало распихивал его по кормушкам, когда снаружи раздались крики, звон, проклятья, надрывный собачий лай и визг. Потом плечо больно сжали костлявые пальцы конюха.

– Пакля, ты? – прошептал он в самое ухо. – Брось, не слышишь, что ли? Там лихоманы, пожри их змей! Бежать надо! Давай, прошмыгнёшь за сарай и лезь за забор, дуй по дороге к заставе, поднимай там крик! Да смотри не заблудись, слепая тетеря!

– Но темно же! Дождь там, змеи повылазили… – чуть слышно ответил Ланек.

– Ну так держи! – В руку ткнулась проволочная дуга. – Давно припас, у стражи выменял. Фонарь с цверговым серебром. Даже заглоты его боятся, а нежить и подавно. Запалишь, когда через колья перемахнёшь. Если что, тычь склянкой в морду. Или хочешь, чтобы тебя здесь прирезали, как поросёнка? Хозяина да сынков они, может, и уведут в полон под выкуп, а нам не жить! Понял, Пакля? Не жить! Дуй за мной, я пока в подклети спрячусь, пережду… стар уже по лесу бегать.

Подкрепив приказ тычком, конюх шагнул в темноту. Сгорбленная фигура мелькнула в сером проёме створок. Ланек послушно двинулся следом, замешкался на пороге, выглянул наружу. Во дворе и за распахнутыми воротами метались зловещие бесформенные фигуры. Ян лежал на спине у задней двери корчмы, разбросав руки, и неподвижно глядел в тёмное небо. Над ним стоял лихоман в лохматой меховой накидке, в руке блеснуло лезвие ножа.

«Ян говорил, у них даже лицо волосатое и зубы в два ряда. А я не верил. Вот сейчас узнаю, правда или… или…»

Капюшон разбойника медленно повернулся. Под ним белел овал маски с тёмными провалами глазниц. Казалось, они уставились точно на щель ворот, за которой притаился парень.

Дышать вдруг стало тяжело. Ноги начали неметь.

«Это не лихоман, а колдун проклятый! Заметил меня! Сейчас заворожит, приморозит к месту!» – молнией сверкнула мысль. Пальцы из последних сил начертили в воздухе знак оберега – сплетение-трилистник, а губы прошептали: «Это неправильно, огради меня, отец Триглав!»

Мягкая невидимая рука легла на плечо, погладила, успокаивая. Перед воротами встала прозрачная, но вполне ощутимая стена, отразив заклятье.

Наваждение схлынуло, Ланек отшатнулся, бросился в спасительную темноту конюшни, в самый дальний угол. Остановился, схватил кривой нож для лошадиных копыт.

«Буду отбиваться. Нет, глупо! Кого этой медяшкой напугаешь? Лучше сделаю, как Ян велел. Надо как-то за частокол попасть… Может, с крыши туда спрыгнуть?»

Отбросив резак, он начал взбираться по яслям к тесовой кровле, где давно приметил дыру-продух, прикрытую сверху только древесной корой.

Ворота жалобно всхлипнули и распахнулись под ударом ноги разбойника.

«Идёт за мной! Значит, точно заметил!»

Стоило только сдёрнуть лубяную заплатку, и в прореху хлынула вода. Края мокрых трухлявых досок крошились под пальцами. С трудом удалось выбраться наружу, на скользкий край стены. Теперь забор был совсем рядом.

Жердь под ногами хрустнула, просела, заставив взмахнуть руками. Ланек чуть не свалился обратно в дыру, и пришлось наугад прыгать вперёд. Склянка драгоценного светильника зацепилась за ветку, повисла на ней, дужку вырвало из пальцев. От встряски вспыхнула серо-зелёная колдовская звёздочка, осветив гнилой тёс крыши и листву вокруг. А парень уже скользил вниз по мокрым брёвнам забора, обдирая спину о сучки. Рухнул в заросли крапивы, сжался и затаился, прислушиваясь.

Крики разбойников остались по ту сторону изгороди. Фонарь валялся где-то на сарае. Впереди серая прореха в тёмной стене леса – просека Болотного тракта. Над ним едва заметно колышется грязная перина вечернего тумана.

Назад на частокол уже не забраться, прятаться в жидких окрестных кустах и того глупее. Едва рассветёт, взгорок будет как на ладони. Осталась одна дорога – к заставе. Хотя неизвестно, что хуже – попасть в лапы лихоманов или лезть ночью в Жабий лес без оружия и фонаря.

Разозлившись на себя за трусость, парень до боли дёрнул свои жёсткие, жёлтые, вечно растрёпанные волосы, из-за которых его и прозвали Паклей.

«Ну, чего раскис? Это обоз с телегами будет ползти полдня, а бегом можно и за три часа! Давай же!»

Он оттолкнулся от скользких брёвен и бросился вперёд, прорезая густой туман, скользя и падая. До тех пор, пока не выдохся, ноги не налились свинцом и грудь не начала гореть изнутри. Но и потом продолжал упрямо брести, прислушиваясь к звукам чащи. И вот наткнулся на незнакомца.

«Неужто всё зря? Даже вырываться сил нет. Сейчас этот амбал сгребёт меня и поволочёт назад, в «Три камня»!»

Но и бояться он больше не мог. Ватная усталость высосала все силы, и навалилось равнодушие. Пакля вздохнул и обмяк в руках незнакомца.

«Может, так лучше? Кончу жизнь под крышей, среди людей, а не в болоте, в брюхе заглота…»

– Эй, как ты тут ночью оказался? От обоза отстал или сбежал? Ты что, язык проглотил? – Прохожий сжал кулачищами худые плечи и встряхнул. – Да не бойся, не обижу. Я по делам в «Три камня» иду. Ты же оттуда?

Мужчина снова пыхнул трубкой. Алый огонёк отразился в зрачках. Совсем как у Яна, когда он сидел у очага.

Воспоминания набежали волной, захлестнув с головой, и смыли оцепенение. Глаза защипало от запоздалых слёз. Ланек уткнулся в грудь незнакомцу, всхлипнул.

– Нет больше «Трёх камней», никого нет!

– Как так нет? – Прохожий озадаченно почесал шрам на щеке. – Ну, парень, воды и так много, прекрати. Скажи толком, что случилось?

– Лихоманы…

– Лихоманы?! – Незнакомец сердито хмыкнул. – Вот уж кого не ждал… Так… А вспомни-ка, видел ли ты в корчме моряка-южанина, смуглого, чуть выше тебя ростом? Он из Ригля шёл, ещё вчера должен был заселиться.

Ланек шмыгнул носом, вытер кулаками глаза и честно перебрал в памяти лица постояльцев.

– Нет, не было такого.

– Точно не было? – Прохожий выпустил паренька, и тот едва не упал в грязь. – За каким рожном они тогда явились? Не за тобой же? Тут хороший куш должен быть… Очень хороший, чтобы ради него ночлег разорить. Теперь же купцы в обход пойдут, через Ленивый Брод. С кого тогда разбойничкам откуп брать? Может, гости у вас богатые были?

Ланек в ответ только мотнул головой.

Незнакомец озадаченно замолчал, недовольно раздувая ноздри. Позади, заглушив шорох дождя, что-то громко плюхнуло. Ланек вздрогнул, отпрянул от мужчины, обернулся, сразу вспомнив, где они.

Посреди Жабьего леса, ночью, в дождь!

Бескрайние заросли чахлого ивняка, осинника и явора на безлюдной болотистой равнине звались так недаром. Местность вокруг кишела огромными жабами, ростом с собаку. В дождь эти квакуши вылезали из нор, а следом и змеи-заглоты, что ими питались. Для которых человек – добыча ничуть не хуже.

На счастье, полозы боялись света и охотились только в темноте, избегая сухих мест. Их прочная кожа высоко ценилась на рынке, но к вечеру даже бывалые змееловы торопились вернуться домой, оставив в лужах ловчие петли из медной проволоки.

– Что вздрогнул, парень? – снова усмехнулся незнакомец. – Не бойся. Главное, ко мне ближе держись.

– Там, – Ланек опасливо глянул через плечо, – я слышал…

– Знаю, здесь они, утробы ненасытные. Ты думаешь, зачем я в такую погоду трубку курю? Табачок у меня особый. Так что, пока ты со мной, не тронут. Как ты вообще сумел так далеко забраться? Видно, кто-то наверху за тобой присматривает.

«Конечно, присматривает, я же его сам просил…»

– Куда… куда вы теперь? – прошептал Ланек.

– Да, видно, назад, на Сорочью гору. Не в гости же к лихоманам… раз уж моего знакомого в корчме нет. Они обратно в лес уходить не собирались?

– Не знаю…

– Вряд ли. У них-то моего табачка нет, значит, заночуют в корчме. Надо стражу предупредить – может, успеют кого спасти, если сразу отправятся. Крепись, парень, не знаю, увидишь ли ты своих. Ты, кстати, из местных или…

Ланек выпрямился, губы упрямо сжались. Всё-таки он горожанин, хоть и попал в батраки к трактирщику. Не по своей же воле!

– В прислугах жил, помощником конюха. Нет там моих никого…

– Понятно. Держи, а то промокнешь совсем. – Незнакомец вынул из сумы плащик заглотовой кожи, накинул пареньку на плечи.

Слева донеслись булькающие стоны, шипение и шелест осоки. Какой-то жабе не повезло, зато сытая змея теперь к людям не сунется.

Дорога петляла, пробираясь по высоким местам, обходя заполненные водой ямы и поросшие лесом холмики. За долгие годы насыпь оплыла и покрылась изрядными колдобинами. Но незнакомец, похоже, видел в темноте не хуже кошки: ни разу не сошёл на вязкую, раскисшую обочину.

Болотный тракт, соединивший портовый город Гунт в устье реки Рены с крепостью Ригль у восточного края Драмских гор, был проложен больше ста лет назад. Прежний путь по горным тропам через Ленивый Брод тогда же и забросили. Там теперь ходили только цверги-рудокопы, ненавидевшие болота.

Корявый куст впереди вздрогнул и закачался, размахивая скрюченными ветками. Тёмное пятно под ним начало расти, выползая на дорогу, вытянулось и, извиваясь, двинулось в сторону путников.

Ланек разглядел мерцающие жёлтые глаза с вертикальным зрачком, и воздух застрял в горле, а желудок больно сжался. Пальцы сами начали плести знак трилистника, губы шепнули: «Отец Триглав…» – но ничего не случилось. Никто не склонился над испуганным мальчиком, не встал рядом, прикрыв от опасности нерушимой завесой.

«Только раз в день можно просить помощи. Запомни крепко и не трать оберег зря, – прошелестели над ухом слова матери. – Защитник вернётся, только когда взойдёт новое солнце…»

Что теперь делать? Придётся переставлять ватные ноги, лишь бы не отстать от мужчины, не затеряться одному во мраке.

А незнакомец преспокойно шлёпал по лужам навстречу двум огонькам.

«Да что он, ослеп, что ли?! Ведь сожрут!»

До заглота оставалось три шага. Ланек уже тянул руку, чтобы схватить спутника за плащ, остановить, но трубка ярко вспыхнула, выпустив клубы такого едкого дыма, что даже в горле запершило. И гад свернул в сторону, соскользнул с насыпи, шурша камышом и осокой. Мелькнул обрубок хвоста, и путь снова был свободен!

– Вот видишь, парень, – выдохнул попутчик, – действует табачок! Тут и до заставы уже недалеко. Давай-ка, рассказывай, откуда ты. Как в «Три камня» попал?

– Из Заозёрья. Сюда тётя Алия привела. Она в Гунте живёт, а меня оставила в «Трёх камнях», сказала, нужно только перезимовать… Их там пятеро, каморка маленькая, для меня пока места нет.

– Нет, значит… Понятно, – хмыкнул попутчик. – А родители?

– Матушка две зимы как умерла.

– А отец?

– Не знаю. Воевать на запад ушёл, давно уже. Я его и не помню.

– А как звали, не скажешь?

– Лан…

Мальчуган запнулся на полуслове, вспомнив слова матери.

«…Ланкром – родовое имя твоего отца. Запомни, но никогда никому не говори. Обещай мне, одуванчик! Вырастешь, сам его отыщешь».

– Самого-то как звать?

– Ланек, а прозвали Паклей.

– Где тётка живёт, знаешь? Как её найти?

– Только улицу помню…

– Тогда вот что, Ланек, сын Лана. Когда на заставу придём, говори, что отца своего не знаешь, а сам ты из Ригля. Он хоть и рядом с Заозёрьем, но раньше был крепостью Старой Империи. Ваш-то городок, сам знаешь, это бывшая Республика Мастеров. А в Гунте заозёрных не любят, никак не забудут последнюю войну. Всё понял?