История Донского Казачества. История Донских Бунтов. Книга 2

История Донского Казачества

История Донских Бунтов. Книга 2

Sergey Stoletov

© Sergey Stoletov, 2024

ISBN 978-5-0062-7621-5 (т. 2)

ISBN 978-5-0062-4737-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ИСТОРИЯ ДОНСКОГО КАЗАЧЕСТВА

От ГЕНЕЗИСА до ГЕНОЦИДА

ИСТОРИЯ ДОНСКИХ БУНТОВ

КНИГА 2

На семи ветрах судьбой развенчанный,

Под распятьем беркута в степи,

С шашкою булатной я повенчанный,

Господи, помилуй и спаси…

(из казачьей молитвы…)

ГЛАВА 1

ОТНОШЕНИЯ КАЗАКОВ С КАЛМЫКАМИ

После того как в 1671 году домовитое казачество пленило и подвергло казни Степана Разина все казачество поголовно присягнуло на верность Московскому царю. У казаков, как и прежде, стали тянутся кровопролитные годы изнурительной борьбы с их исконными врагами; турками, крымчаками, ногайцами, черкесами, а так же с набирающей силу калмыцкой ордой. Первое время, прикочевавшие к Задонью в середине 17 столетия хитрые и вероломные калмыки ладили с казаками и даже выступали неоднократно совместно с ними против татар, но пройдет немного времени и калмыки, освоившись в Приволжских степях, сделаются настоящим бичом для казачьих станиц и городков. В то время когда казаки по царскому наставлению отвлекались по служебным делам с Дона, большие орды калмыков, выбирая, тем самым удобное для грабежа время нападали на казачьи поселения, резали жителей, жги селения, грабили имущество, угоняли скот, лошадей и невольников. Калмыки сами по себе, по природе, люди весьма жестокие. Жестокость их проявлялось в первую очередь по отношению к пленным, не зависимо от их пола и возраста, они подвергали захваченных ими нечеловеческим мучениям, побоям и издевательствам. Возвращающиеся с военных походов казакам, находя свои селения разоренными и выжженными, ничего другого не оставалось, как нападать калмыцкие улусы в ответ и месть их была страшна и беспощадна. Позднее калмыки стали объединятся для совместных действий против казаков с крымчаками, ногайцами и черкесами, что значительно увеличило общую численность и так десятикратно превышающих вражеских сил. При чем калмыки к тому времени уже считались подданными России и при ответных действий казаков обращались за защитой к царским воеводам, которые в свою очередь с позволения царя применяли к донцам строжайшие военные меры.

После того как Россия заключила долгожданный мир с Польшей, царь стал всерьез рассматривать варианты нападения на Крым и Азов. Для этих целей он повелел казакам и калмыкам объединится, и укрепить своим личным составом отряды стрельцов направленного к ним воеводы Хитрово. К лету 1673 года в Черкасском городке собралось, порядка 10 000 тысяч донцов туда же прибыл и царский воевода Хитрово, примерно с 5000 тысячами служивых людей. Там же к ним должны были присоединиться и калмыки, но их предводитель вероломный, Аюка – Тайша хитрил, оттягивая свое появление, в надежде поживится казачьим добром, когда те выйдут из городка в поход. В августе соединенные русские отряды выступили из городка Черкасска. Воевода командовал царским полком, над казаками верховодил наш знакомый из первой части книги, а именно атаман Карнило Яковлев. Вследствие непривычных к военным тяготам и длительным переходам служивых людей, множество из них разбежались по дороге, а некоторые просто умирали от болезней либо лишений связанных со сложностью в походе. Таким образом, практически весь отряд воеводы растаял по дороге так и не успев вступить ни в одно из сражений. Казаки поговаривали, что царские ратные люди не в помощь, а в сущее Божие наказание. Поняв всю бесперспективность своей затеи, царь приказал казакам начинать постройку защитных крепостей по гирлам Дона. Казаки в свою очередь доводили до царя следующее; что они по натуре своей не горододержцы, отсиживаться по крепостям у них нет ни навыка, ни желания, драться они, и любят и умеют в чистом поле, грудь на грудь, с каким угодно превышающим их по численности врагом. Позднее вместо неспособного Хитрово к Черкасску прибыл новый царский воевода Хованский с 3000 – м отрядом вновь мобилизованных. К тому времени казаки уже давно поняли, что оперативность и расторопность являются чуждыми качествами для всей царской администрации и действенной помощи дождаться, не получится, и к 1675 году организовали самостоятельный поход в Крым. А именно 300 отборных казаков, под предводительством Фрола Минаева, объединившись со знаменитым запорожским атаманом Иваном Серко, пройдя сухим путем через Перекоп, внезапно ворвались в Крым. Ими был разбит крупный отряд крымских татар, разорено множество поселков и городков, нагрузившись вдоволь добычей, казаки удачно возвратились обратно в Россию. Вероломный и подлый калмыцкий предводитель Аюка – Тайша получая к тому времени от Московского царя крупное жалование, начал вести тайные переговоры с Крымским ханом о переходе в его подданство со всей многочисленной своей калмыцкой ордой. В свою очередь, сам Крымский хан в целях безопасности не решался подпускать к себе в Крым хищные и многолюдные калмыцкие орды, поэтому само подданство как Аюки – Тайши так и других тайш со всеми их улусами отклонил.

В 1682 году в России взбунтовались ее подданные башкиры и чуваши. К ним примкнул и Аюка со своим братом Замсою и еще с 40 000 тысячами воинов. Восставшие разграбили город Уфу и множество поселков. Отряд казаков под предводительством Любима Архипова поспешили к Царицыну. Узнав там от захваченных в плен калмыков, что Аюка кочует в районе Урала, а его союзники, которые нападали на Уфу, продолжают грабежи русских городов по Волге. Казаки, скрытно подойдя к неприятелю и напав на них из засады, разгромили вражеские кочевые стоянки, а спустившись по Волге ниже до Астрахани, нанесли сокрушительное поражение и мурзе Ишею Ишнирину. Затем разделившись на два отряда, один из которых под командованием старшины Сергеева обосновался на зимовку в Красном яру, провел зиму в беспрерывных боях с осаждавшими его калмыками и татарами. Другой отряд, под предводительством непосредственно атамана Архипова, всю зиму отстаивал от калмыков город Царицын. С наступлением весны, калмыки, сняв осаду города и надобившись никаких результатов, откочевали в Волжские степи. Как только в начале 1683 года казаки вернулись на Дон, Аюка – Тайша рассчитывая на многочисленность своих кочевых отрядов, начал грабительские набеги на волжские города. Без каких либо задержек, на Волгу был отправлен сильный отряд казаков под начальством атамана Максима Лащеного. Казаки по прибытию оперативно заняли все важные стратегические пункты, куда изначально намеривались, нападать мятежные калмыки, нарушив тем самым их вероломные калмыцкие планы.

В 1680 году Россия заключила мир с Турцией и Крымом, а из Москвы казакам пришел царский указ строго запрещающий нападать на крымчаков и азовцев. Позже татары и турки, видя отсутствие отпора со стороны казаков, настолько обнаглели, что во время мирного перемирия стали громить казачьи городки. Этого донцы не в силах были простить и, не смотря на царские запреты, 1000 казаков с атаманом Корнеем Матвеевым вышли из Черкасска. Только к лету 1686 года казаки получили позволение от царя нападать на турецкие и крымские владения. Позволение то было встречено среди донцов с величайшей радостью. Беспрерывно стали снаряжаться морские и сухопутные отряды, которые врывались и в Турцию и в Крым, неся с собой только лишь горе побежденным. В такой обстановке, представляющею собой сплошную кровопролитную картину и на суше и на море пребывало в ту пору все Донское казачество. Мало того, что казачество участвует во всех военных конфликтах учиненных царем Московии, так они ведут и самостоятельные боевые действия и набеги на Азов, на Крым и на саму Турцию, так еще и ведут войну с калмыцкой ордой, объединенных под предводительством врага казаков Аюки – Тайши. Множество славных подвигов совершено за это время Донскими казаками, и пересказать их все не предоставляется возможным, но в большинстве случаях неравной, ожесточенной борьбы за жизнь, казачество выходило победителем. В столь ратных трудах и заботах наступил и 1695 год.

ГЛАВА 2

С ПЕТРОМ ПЕРВЫМ ПОД АЗОВ

Как известно из раннего повествования истории Дона, казаки уже несколько раз брали и отдавали неприятелю обратно столь важную турецкую крепость – Азов. Само обладание этим укреплением, замыкавшим собой выход в два моря, имело жизненно необходимое значение для стратегической обороны всего Московского государства. Еще в далеком 1635 году казаки оповещали царя, « Если бы Государь повелел нам взять Азов, то прекратилась бы литься кровь христианская, а православные люди не изнемогали бы в рабстве у неверных. И мало того и сам Крым и степные ногайцы склонились бы под царской властью. В свою очередь, царь не то что бы поощрял взятие казаками Азова, но наоборот строго настрого запрещал это делать и чуть – ли, не в каждой своей царской грамоте свой запрет дублировал. Тем не менее, казаки на свой страх и риск захватили Азов, и пять лет владели сей крепостью. За все это время царской властью было сделано ровным счетом ничего для того чтобы укрепить и оставить за собой столь важнейший в государственном плане форпост. Казаки были вынуждены оставить крепость, об этом мы уже повествовали в предыдущих главах книги, но в новой главе просто необходимо сконцентрировать внимание на этом столь важном факте еще раз. Ведь сами печальные последствия отдачи туркам крепости Азов весьма велики и неисчислимы как для Донского казачества, так и для всего государства Российского в целом. Турки, крымчаки, ногайцы и целые полчища степных кочевых народов, все сильнее стали укрепляться по устьям Дона. Русская кровь стала литься еще обильней, русские городки все чаще стали пылать огнем и русскими невольниками стали набиваться трюмы турецких галер при отправки их на рынки для невольников. Через некоторое время московское правительство осознало допущение столь важной ошибки по обороноспособности государства, но было уже поздно. Азов, вновь отстроенный по последней инженерной технике, укрепленный и гарнизоном и артиллерией представлял собой непреступную крепость. Завоевать ее и утвердить за государством Российским удалось только новому царю Петру, но с величайшим трудом и с многочисленными жертвами. Как только молодым царем Петром был задуман поход на Азов, он сразу прибег к маневрам, а именно вот в чем они заключались. Около 120 тысяч старой царской армии под командованием Бориса Шереметьева были отправлены в спешном порядке к низовьям Днепра к турецким крепостям. Новые же Петровские отряды, иноземного образца, состоящие из Преображенского, Семеновского, Бутырского и Лефортовского полков в количестве около 32 000 тысяч военнослужащих предназначалось для захвата Азова. Петр намеривался во что бы то не стало скрыть продвижение русских полков под Азов, рассчитывая хоть на какой то фактор внезапности. В самом же Черкесске, 16 марта 1695 года, была получена царская грамота в которой сообщалось следующее; Мною Государем было поручено быть на Нашей службе на Дону генералу Нашему Петру Гордону, с солдатскими и стрелецкими полками. Собраться им повелеваем в Тамбове, оттуда идти на Хопер, с Хопра на Дон в Черкесск. Тебе же войсковой атаман Фрол Минаев, как и всему войску, Донскому быть поддержкой нашим ратным людям. Ваша задача держать сие мероприятие в секрете и как можно дольше, чтобы о нем неприятель не прослышал. Да и сам указ пусть останется в тайне, что бы кроме тебя атамана и твоих старшин о нем никто на Дону и не знал. Однако само царское желание оставить столь масштабное мероприятие в тайне не осуществилось по причине того, что все тот же Аюка – Тайша разпознав о задуманном русском походе, немедленно поставил в курс азовского бея. Сам же царский призыв на Дону был встречен с неописуемым восторгом, подвижные и быстрые в воинских делах казаки в самое кратчайшее время уже были готовы к походу. Поднялось массу народу практически со всех городков и станиц, оставалось лишь дождаться царского генерала и выдвигаться на ненавистную крепость. Драгоценное время шло, а царских войск все не было, как и вестей о них. Старинная традиционная особенность Москвы, а именно нерадение к государственным делам и ужасающая медлительность даже при столь молодом и деятельном царе играло с ним злую шутку судьбы. Опытный с кипучей энергией Донской атаман Фрол Минаев, лучше, чем кто иной знавший истинное положение дел, негодовал и ругал Московский бюрократизм, на чем свет стоит. По всем многочисленным южным степным дорогам были разосланы казачьи разъезды для собирания оперативной информации о движении и намерениях неприятеля. Было извещение, что крупный турецкий флот поставил в крепость Азов дополнительный личный состав для укрепления гарнизона, а также дополнительное вооружение и провиант, а о русской рати ни слуха, ни духа. Наконец, ближе к концу июня атаману стало известно, что к Черкасску подходить передовой царский отряд под командованием Гордона. Атаман со своими верными старшинами выехал посольством навстречу московскому войску. Встретившись, генерал передал атаману царское установление, а именно присоединятся к корпусу Гордона и выдвигаться под Азов. Атаман как и старшины сказали, что все они рады исполнить царскую волю, но идти под крепость со столь незначительными силами пользы не принесет и не лучше ли дождаться подхода основных воинских сил, ведь и так благоприятное время упущено и, что поспешностью уже ничего поправить нельзя, а вот навредить общему делу наоборот можно. Рассудительный генерал Гордон мнение казаков поддержал, но ослушаться царского веления не решился и двинулся к Азову. По мере продвижения войска, казаками были захвачены важные языки из самой крепости, которые сообщили, что в ней находится порядка 6 000 тысячный гарнизон и на подходе еще три крупных корабля. Но тут ситуация благоволила Гордону в принятии им самостоятельного решения, так как было доставлено послание от царя Петра. Он приказывал занять удобный, безопасный лагерь и не предпринимая никаких дальнейших действий дожидаться его Величества прихода. Вскоре прибыл и сам царь, а еще немного погодя и две основные его осадные армии. Крепость Азов была взята в правильное, плотное кольцо осады. Таким образом, армия Головина составила правое крыло, сам генерал Гордон занял центр, Лефорт расположился на левом фланге, а Донские казаки в численности около 7 000 тысяч человек заняли все пространство от армии Лефорта и до самого моря. О взятии крепости с ходу не могло быть и речи. Из – за общей медлительности и волокитства о внезапности не могло быть и речи. Турки весьма обстоятельно подготовились к осаде, значительно увеличив артиллерию и гарнизон. Поэтому двухнедельное беспрерывное бомбардирование существенного вреда, как самой крепости, так и ее обороняющим не принесло. Зато татарская конница доставляла массу хлопот основным царским силам, препятствуя подвозу продовольствия в основной лагерь при реке Койсуге в 15 верстах от самой крепости. Доставлять же провизию по реке так же не представлялось возможным, так как по берегам Дона были выстроены турецкие Каланчевские башни, вооруженные пушками, а через саму реку были перекинуты огромные железные цепи для того чтобы воспрепятствовать прорыву вражеских судов в морские просторы. Было просто жизненной необходимостью первоначально захватить эти самые баши, чтобы появился шанс в развитии дальнейшего успеха. Как рассказывают нам дневники участников тех событий, а именно записи самого генерала Гордона и Лефорта, а так же на основании донесений резидента Священной Римской Империи, Плейера, которые свидетельствуют о том, что это трудное и опасное дело было выполнено одними казаками, без привлечения царских солдат. Сам царь стал подбирать отряд добровольцев из казаков, набралось их порядка 200 человек. На самом рассвете казаки – охотники, тихонечко переплыв широкий ерик, подкрались к башенным воротам и прицепили к ним бомбу. Последовал взрыв, но ворота устояли и были по прежнему надежно заперты. Тогда разгоряченные до победы казаки бросились к ближайшей амбразуре и стали расширять ее ломами и кирками еще мгновение и казаки уже внутри башни. Началась методичная, кровавая работа саблями и кинжалами по уничтожению себе подобных. Турки были отрезаны от своих основных сил, и их безвыходность дополняло им в той схватке отчаянья, и дрались они с ожесточением. Говорят, что, не смотря на столь ранний час, в который произошел бой за башню, сам царь едва мог сдерживать свое волнение, ожидая донесения о результате разыгравшейся кровавой драмы. По итогу, башня была захвачена, только 15 турок сдалось в плен, остальные либо погибли в рукопашном бою, либо, бросившись с высоты, разбились о каменистый берег. Этот первый частичный успех воодушевил все Петровское воинство и доставил радость всем, неописуемую. Но радость была не долгой и уже на следующий день чудом не произошла катастрофа масштаба всей военной операции. Один из перебежчиков, наемный матрос с русского корабля, сообщил азовскому коменданту следующее, что русские войска в дневную жару после обеда спят и это время является самым удобным для нападения на них. И действительно когда русский лагерь погрузился в дневной сон, турки осторожно вышли из ворот крепости. Убедившись, что в русском стане все крепко спят, разведка дала знать основным силам. Те не мешкая стремительно ворвались в лагерь и произвели страшную в нем резню, при этом смогли увезти около десятка полевых орудий, а так же пока не были оттеснены обратно к себе в крепость успели перепортить все осадные машины. Вот, что об этом случае пишет сам генерал Гордон; « Стрельцы и солдаты рассеялись по полю с такой поспешностью и в таком паническом страхе, какого я в жизни своей не видывал. Только подоспевшие с царем Петром его полки смогли спасти от окончательного и полного поражения все наши основные войска. Сам Государь был весьма недоволен и зол на стрелецких полковников, а войско быстро пришло в большое уныние. Но казаки все продолжали поражать своим личным мужеством и вселять в сердце простого солдата надежду на победу. На следующий день, сосредоточив обстрел из всех найденных в захваченной башне пушек, они открыли такой ураганный обстрел, соседствующий с ними башней, что начальствующий в ней, не видя возможности дальнейшего ее удержания, ночью вывел с нее весь гарнизон, оставив казакам еще одну башню и порядка находящихся в ней 20 —ти пушек. Но сама бомбардировка хоть и велась со всех сторон, но по-прежнему мало вредила самой крепости. Приближались осенние холода со слякотью, дождями и испорченными дорогами. Необходимо было либо предпринимать экстренные и чрезвычайные действия, либо снимать осаду. Собрался военный совет, на нем царь Петр, высказался за немедленный штурм Азова, его поддержали и Головин и Лефорт. Дальновидный и осторожный Гордон, не боясь перечить царю, называл сию идею весьма безрассудной и опрометчивой. Он приводил довод того, что вести солдат на крепкие, утыканные пушками стены, в которых не пробито ни единой бреши, это все равно, что вести солдат на верный убой. Того же мнения придерживались вызванные на совет донские атаманы и старшины. Тем не менее, царской волей было принято решение – штурмовать. Всех участвующих в штурме разделили на три основные колонны. Царская артиллерия была крайне слаба и не подготовлена и первый штурм, предпринятый 5 августа, не удался. Проведенные иностранными наемными инженерами подкопы, так же оказались не удачными. Из наметившихся успехов в штурме, можно лишь отметить, что одна из трех колонн состоявшая из солдат Тамбовского, Бутырского полков и казаков – охотников овладела одним из угловых бастионов, но другая колонна действовала вяло и не смогла поддержать первых в развитии ее успеха. В том бессмысленном штурме русские потеряли порядка 1500 тысячи человек только убитыми, турецкие же потери не превышали и 200 человек. Второй штурм, проведенный 25 сентября, не отличался удачей от первого. Вялые, безынициативные, унылые накаты – атаки, а так же неумелые подкопы лишили в те дни русскую армию многих мужественных солдат и офицеров. Наступила осенняя распутица, дороги раскисли, подвоз провианта и вооружения, становился максимально затруднительным. В войсках ощущалась нехватка в элементарных продуктах питания и в теплой амуниции. Все эти обстоятельства вынудили царя Петра снять осаду крепости Азов до весны. Единственным и важным результатом всей военной операции можно считать взятие двух башен вдоль Дона. Их переименовали в Новосергиевскую охранную крепость, в них был размещен царский гарнизон в количестве 3000 тысяч солдат под командованием воеводы Ржевского. В течение нескольких дней в самом конце сентября, русская армия, скрытно снимаясь, по ночам со своих позиций стала отступать вглубь России к Валуйкам на зимние квартиры. Все обозы и пушки были отправлены на хранение в Черкасск, а донским казакам было велено оказывать самую посильную помощь Новосергеевской крепости в случае нападения на нее турок.

Царь Петр, после своего первого, неудачного похода не отчаивался, а старался учиться на своих же ошибках. Во – первых, он для себя уяснил, что без сильного флота и поддержки с моря крепостью ему не завладеть. Поэтому в ту же зиму, с величайшей энергией и поспешностью в Воронеже было начато строительство русского флота. С середины мая следующего 1696 года царь Петр со своим передовым отрядом на первых своих кораблях был уже у казаков в Черкасске. Во избегании раздоров и несогласованностей в командовании и управлением войска, был назначен один командующий, а именно Алексей Шеин. Под непосредственным наблюдением неугомонного молодого царя, на борт судов грузились пушки, снаряды, а так же всевозможные припасы оставшиеся еще с того года. Примерно в то же время, казачий дозор со станичным атаманом Леонтием Поздеевым, наблюдавший за морским побережьем заметил на море два больших турецких корабля. В ночь атаман был уже с донесением в Черкасске и об этом знал Петр. Решение было принято мгновенно, турецкий флот должен быть атакован. К вечеру следующего дня царский флот, под сопровождением казачьих струг был уже в районе Новосергиевской крепости. Как только стемнело, казаки на своих лодках стали спускаться к морю, за ними на 9 —ти галерах следовал царь Петр. К несчастью всей операции, дул северо – восточный ветер, так еще и вода в протоках спала. За несколько верст до впадения Дона в Азовское море, тяжелые и неповоротливые царские галеры, нагруженные личным составом, пушками и снарядами плотно сели на мель. Казаки же на своих стругах свободно прошли по мелководью, и вышли в море. Петр метался и рвал на себе парик в клочья, но людям пусть и даже Великим не дано влиять и обуздывать природные стихии, поэтому, недолго думая царь, перебрался в одну из казачьих струг и продолжил движение. По приближению к крепости и к всеобщему изумлению на море напротив Азова стояло не два турецких судна, как было сообщено ранее, а целых тринадцать больших вооруженных военных турецких кораблей. Вступать в открытый бой с целой армадой на одних легких лодках было бы отчаянным безумием и обречением себя и людей на верную гибель. Огорченный и в конец, расстроенный Петр, оставив казачью флотилию при устье реки Каланчи для наблюдения за турецким флотом, отправился в Новосергиевск. Не полностью оснащенные и вооруженные царские галеры с неопытным экипажем только на другой день вернулись в Новосергиевск и встали напротив башен на якорь. С грозным турецким флотом один на один осталась только жалкая на вид казачья флотилия, состоящая лишь из речных легких суденышек. Днем на глазах у казаков около 500 янычар сделав высадку на берег и никем не потревоженные, благополучно вошли и скрылись за крепостными воротами Азова. Как зверь перед лицом страстного охотника, именно такое чувство испытывали казаки при виде янычар. Правда врагов много, враги намного превышают их и кораблями и вооружением, но разве им впервой идти против многократно превышающего врага, разве впервой с саблей и самопалом в руках одерживать блистательные победы и отнимать у врагов корабли? Не попытать ли счастья и в этот раз? Ведь только смелым Бог владеет! И не им, ли, православным донским витязям, ежедневно смотрящим прямо в глаза черной смерти, боятся ее?! Так, а тут еще по близости молодой царь – орел! Он своей исполинской, немного несуразной фигурой, своей искренней смелостью, простотой в быту и общении в сочетании с прирожденной своей царственностью покорил бесхитростные казачьи сердца. Они являлись прямыми свидетелями его огорчений и неудач под Азовом и его огорчениям, и как бы им хотелось его хоть самую малость порадовать. Казаки выступили с предложением к своему войсковому атаману.

– Да не, уж то мы такой случай упустим? – говорили они. Басурмане прямо сами к нам в руки живьем лезут, а мы стоим, курим в сторонке?!