Под созвездием Бродячих Псов

– Ты мне поможешь? Сзади тебя коробка с лекарствами стоит. Да поставь ты пакеты! Сейчас Мушку полечим, потом будем кормить эту ораву ненасытную.

В коробке были бинты, вата, широкий медицинский пластырь, тюбики с какими-то мазями и ножницы – необычные, с изогнутыми закруглёнными концами. С их помощью Летка аккуратно срезала бинт с Мушкиной шеи, обнажив красно-коричневые шрамы, и Сашка на секунду зажмурился. Мушка сидела, почти не шевелясь, только иногда начинала дрожать, как от холода.

– Дай мне бинт – тот, который в открытой пачке. И мазь, ага, вот эту, синенькую. Можешь отрезать кусок бинта? Теперь выдави мазь, побольше. Ага. Давай сюда. – Летка была спокойной и деловитой. Она уверенными движениями наложила повязку и закрепила её кусками пластыря. Сашка не боялся крови и свои разбитые коленки давно мазал йодом сам: шипел, дул на рану, уговаривал себя, что ему не больно. Но лечить собак?! Как настоящий врач!

– Эй! Саш! Ты чего? Испугался, что ли?

– Нет. Вот ещё! А что с Мушкой случилось? Почему у неё такие… раны?

– Люди с ней случились, – Летка сказала это резко и зло. А потом пробормотала почти неслышно: – Хотя это разве люди? Это… вообще не знаю кто! Ладно, хватит болтать. Раскрывай пакеты! Рыбу выкладывай в те миски, что поменьше, кости – в две большие. Сейчас я кастрюлю с кашей принесу. – Летка убежала за угол, и Сашка только тогда вспомнил, что зоопарк до сих пор голодный. Но, на его удивление, звери не толпились у ног, не лезли в пакеты, не лаяли и не мяукали. А просто сидели и лежали вокруг, как будто понимали, что нужно потерпеть, пока лечат их подругу. Но как только Сашка начал раскладывать еду, они рванули к мискам, захрустели и зачавкали. А это что? Прямо возле одного из входов в звериный дом – белый прямоугольник, уже слегка помятый и с отпечатками лап разного размера. Это же письмо, которое было в кармане у Летки! Наверное, выпало, пока она с Мушкой возилась. Сашка просунул руку между Фунтом и весёлым эрделем – стало щекотно и тепло. Марка на конверте оказалась большая и яркая, шрифт на ней – иностранный и из-за штемпеля неразборчивый. Но адрес и имя получателя написаны чётко, ровными, почти печатными русскими буквами.

– Ну что, покормились? – Летка, держащая перед собой тёмно-зелёную кастрюлю без крышки, снова подошла абсолютно беззвучно. – И ведь наверняка не наелись. Знаю я вас, проглотов! Вот вам кашки ещё, – Летка большой ложкой начала выгребать из кастрюли и раскладывать по опустевшим мискам густое и пёстрое варево. Пахло вкусно, как от маминого супа, Сашке даже захотелось попробовать: он, кроме бутерброда с сыром и червивого яблока, ничего не ел с самого утра.

Вся звериная орава тем временем столпилась у сидящей на корточках Летки. Одни просто сидели у ног, другие лизали ей руки, третьи тыкались головой в колени. Бородатая собачка так сильно виляла хвостом-морковкой, что при каждом движении её мотало из стороны в сторону. А Мушка, маленькая робкая Мушка – улыбалась! Сашка так засмотрелся на собачью улыбку, что чуть не забыл о найденном письме.

– Летка! У тебя из кармана выпало. – Он протянул девочке письмо. – А кто такая Евгения Сергеевна Митрохина? Это твоя бабушка?

Летка обернулась. Её взгляд был как крапива, у Сашки даже уши зачесались.

– Отдай! – она резким движением выдернула из Сашкиной руки письмо. – Это не твоё! И какое тебе вообще дело? Тебе что, родители не говорили, что чужие письма читать нельзя?! – последние слова Летка почти выкрикнула, а потом развернулась и убежала за угол.

Сашка стоял как замороженный. Ему вдруг стало зябко, и он посмотрел на небо: разве уже наступил вечер? Или, может, туча пришла? Но солнце изо всех сил брызнуло ему в глаза лимонно-жёлтыми лучами – так, что выступили слёзы. Он всё испортил. Не увидеть ему больше ни Летки, ни зоопарка. Сейчас он уйдёт, и больше никогда рыжая девчонка не скажет ему ни единого слова! А если прощения попросить? Мама всегда говорила: «Ты должен осознать свою вину! Ты должен раскаяться! И только потом – попросить прощения!» Но в чём сейчас его вина? Он же не читал письмо, только адрес на конверте! А его читают все кому не лень… Почему же тогда Летка так рассердилась? Сашка присел на корточки и почесал за ухом Фунта, который пристроился рядом.

– Пока, кожаный нос. Мы, наверное, больше не увидимся. Ты только не болей, ладно? И у Мушки пусть всё заживёт. – В носу у Сашки защипало, и он снова посмотрел на небо. Пусть слёзы будут как будто от солнца.

– Эй! – Леткин окрик нагнал его уже у калитки. – Саш, не уходи. Прости, – последнее слово прозвучало после небольшой паузы.

Сашка обернулся не сразу: не мог поверить, что это – ему.

– Да ладно, бывает, – он наконец посмотрел на Летку, стоящую в двух шагах.

– У меня на обед окрошка. Будешь?

– Нет. Спасибо. – В животе у Сашки заурчало. – Мне домой нужно, а то родители начнут занудствовать, а потом на море не отпустят. А ты завтра на пляж придёшь? С Фунтом или с кем-то ещё?

– Завтра очередь Альмы – это та, что в пятнах.

– А как тебе удаётся их по одному на прогулку выводить? Вон они как возле тебя крутятся. Наверняка всей толпой бегут, когда уходишь.

– Ну, бегут. – Летка улыбнулась. – До поворота. А потом домой возвращаются – все, кроме той, что я с собой позову. Им тут хорошо – еда, вода, тенёчек. Или ходят куда-то по своим собачьим делам. А на пляж я, конечно, приду. Ты же знаешь, я там каждый день. – Она ненадолго задумалась, и Сашка уже собрался открыть калитку, но Летка заговорила снова: – Слушай, а ночью, ну то есть поздно вечером – в одиннадцать или двенадцать – ты можешь из дома уйти? Часа на полтора-два. И так, чтоб родители не заметили.

У Сашки в животе что-то подпрыгнуло: сбежать ночью из дома, куда-то пойти по таинственным Леткиным делам! Но виду он не подал, ответил спокойно и рассудительно:

– Ну, если очень надо, то могу. Через окно вылезти, например. Родители спят в другой комнате, не должны услышать. А зачем? Куда мы пойдём?

– Вечером всё узнаешь. Твоё окно какое – первое от подъезда или второе?

– Первое, там ещё штора такая, в подсолнухах.

– Ладно, я приду и тебе в окно стукну. Только смотри не засни.

– Да нет. Я кофе напьюсь и иголку возьму из маминой косметички – буду себя колоть.

– Иголкой не надо, – улыбнулась Летка. – Ты лучше днём поспи, тогда вечером меньше будет хотеться. И оденься как в поход: кроссовки, штаны длинные. Если фонарик есть – тоже с собой возьми.

– Договорились! – Сашка, уже закрывая калитку, кинул взгляд во двор. Летка смотрела ему вслед, и лицо у неё было взрослое-взрослое.

К половине двенадцатого Сашка весь извёлся. Спать совсем не хотелось: после обеда он, демонстративно зевая, ушёл в свою комнату и лёг прямо поверх покрывала. Мама удивилась: то ребёнка вечером спать не загонишь, а то днём укладывается. Вооружившись градусником и чайной ложкой, она долго осматривала и ощупывала сына, прикладывала губы ко лбу, щупала под подбородком, заглядывала в горло, больно надавливая на язык.

– Странно. Вроде здоров. – Мама покачала в пальцах градусник, разглядывая, на какой отметке остановилась серебристая черта.

– Ну, мам! – заныл Сашка. Если мама весь вечер будет с ним носиться, как курица с яйцом, как он сможет уйти? – Я нормально, устал просто. Немножко посплю. Ну, мам!

– Ты смотри мне! Не вздумай заболеть! Пять дней отпуска осталось, а я уже вымотанная вся от ваших капризов и причуд. Даже на отдыхе покоя нет! Спи уже, раз хочешь спать, а не болтай!

Проснулся Сашка в начале седьмого. До ужина помогал резать салат, после – долго сидел за столом перед полупустой тарелкой: мама приготовила нелюбимую им глазунью с сопливыми лужицами незатвердевшего белка.

– Ну что, доел? – мама в нарядном платье заглянула на кухню. – Витя! Он опять выкобенивается! Весь в тебя – и то не так, и это не эдак!

– Оставь его, – папин голос из коридора звучал устало. – Не хочет – значит, не голодный.

– Ну как это «оставь»? Он и так вон худой какой! А если заболеет, ты, что ли, будешь с ним по больницам мотаться? Всё опять на меня свалится! И где я тут, в этом убогом городе, нормального врача найду? Саша, пока не доешь, из-за стола не встанешь, ясно? Чего ты молчишь, горе моё? И никуда не уходи. И спать чтобы лёг не позже десяти, понял?

– Наташа, мы идём или нет? В кино опоздаем! Ты сама говорила, что сеанс вот-вот начнётся!

Мама с недовольным лицом вышла из кухни, погрозив Саше пальцем. Через секунду хлопнула дверь. Сашка немедленно вскочил, вывалил недоеденную яичницу в целлофановый пакет, завернул в газету: Летка придёт, заберёт для собак. Пошёл в комнату, включил телевизор. По одному каналу шла какая-то американская комедия, совсем не смешная, по другому – сериал про полицию и бандитов, на третьем какие-то старые, неизвестные Сашке певцы и певицы пели противными голосами. Нигде не показывали ни собак, ни каких-нибудь других животных.

В половине одиннадцатого вернулись родители. Сашка, полностью одетый, к тому времени давно лежал в постели, с головой накрывшись простынёй и старательно изображая спящего. Мама тихо приоткрыла дверь в его комнату, постояла на пороге, прислушиваясь. Сашка, чтобы получалось дышать ровно, представил море: как оно шевелит волнами, как ритмично выкатывает на берег вал за валом, как постукивает на линии прибоя мелкими камушками. Дверь закрылась.

– Уснул? – папин голос.

– Спит как убитый, – мамин. – А это что?.. Я так и знала! Я готовлю-готовлю, а он еду выбрасывает!

Сашка еле слышно охнул. Он забыл на столе свёрток с недоеденной яичницей! Ну вот, теперь будет скандал. Сейчас папе выпишут по первое число, а завтра и ему самому устроят «воспитательный момент» минут на двадцать. Вот же он болван! И собакам яичница не достанется! Ладно. Завтра разберёмся. Сашка посмотрел на большие пластиковые часы, которые снял со стены и взял с собой в постель. Хорошо, что стрелки у них светятся – видно даже в темноте. Почти одиннадцать.

– А всё твоё воспитание! – мама на кухне повысила голос так, что Сашке было слышно каждое слово. – Саша – то, Саша – сё, сюсюкаешься с ним, как с маленьким! А где мужская рука? Где строгость и требовательность? Где, я спрашиваю?!

– Наташа, успокойся. Поздно уже, и Сашка спит.

– Спит? Спит он! А я вот его сейчас разбужу и спрошу, сколько ещё он надо мной будет издеваться? И ты вместе с ним!

– Наташа! – папа, который сначала говорил спокойно, вдруг почти закричал. Сашке даже стало страшно. Папа почти никогда не повышал голос, даже когда объяснял, что сын поступил неправильно. Даже когда наказывал. Да и наказывал он не как мама – с криком и занудными разговорами, а как-то… весело! Лет пять назад Сашка опрокинул на кухне литровую банку малинового варенья, и папа велел ему всё убрать самостоятельно. Но когда Сашка поскользнулся, шмякнулся попой прямо в розовую лужу на полу и заплакал от боли и огорчения, папа сел в сладкую жижу рядом с ним! «Ну вот, теперь так и будем пол вытирать – штанами». Они все извозились в варенье, потом переодевались, мылись и уж после этого в два счёта и в четыре руки смыли липкую бурду с жёлтого линолеума.

За дверью стало почти тихо. Родители, наверное, закрыли дверь на кухню, и теперь было слышно только невнятное бу-бу-бу. Сашка лежал в темноте и неотрывно смотрел на бледно-зелёные стрелки. Щёлк, щёлк, щёлк. Смешной звук у этих часов: будто кто-то семечки лузгает. Неторопливо так, размеренно. Щёлк, щёлк, щёлк. Тук. Тук. Сашка не сразу понял, что звук идёт не от часов, а со стороны окна. Летка!

– Саш. Саш, ты спишь? – шёпот был еле слышен.

Сашка высунулся в окно.

– Сейчас, только кроссовки надену! – Он занырнул обратно в комнату, пошарил руками под кроватью. И всё думал: родители-то не спят! Хорошо ещё, что окно кухни выходит на другую сторону дома, но вдруг мама всё-таки решит разбудить его и отругать за яичницу прямо сейчас? Или, если успокоится и простит, захочет убедиться, что он не проснулся? С другой стороны, не может же он сказать Летке, что останется дома! Она пришла и рассчитывает на его помощь! Так что будь что будет.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.