Избранные рассказы

Абу нежно коснулся ее живота:

– Благословляю тебя. Я отдал лошадь с каретой Дине. Не забывай брать с него арендную плату.

Родители Нити настойчиво уговаривали ее вернуться, но она отвечала упорным отказом. В конце концов они смирились и отступили, предоставив ее собственной судьбе. Нити стала жить одна.

Каждый вечер Дина давал по пять рупий, чего вполне хватало на текущие расходы. У нее также имелись некоторые сбережения.

Раз в неделю Абу и Нити встречались в тюрьме. На этих свиданиях им постоянно не хватало времени. Большую часть накоплений несчастная тратила на посылки для Абу, чтобы хоть как-то поддержать мужа. На одной из встреч кучера, обратившего внимание на ее голые уши, охватило беспокойство:

– Где твои серьги, Нити?

Девушка утаила неприятную правду:

– Я их где-то потеряла.

– Тебе не нужно так много обо мне заботиться, – рассердился Абу, – как бы там ни было, со мной все нормально.

В ответ Нити не проронила ни слова. Отведенное для посещений время истекло.

Она ушла от него улыбающейся, но, вернувшись домой, бросилась на кровать и горько зарыдала. Она плакала часами напролет, потому что здоровье Абу стремительно ухудшалось. На их последней встрече ей с трудом удалось узнать его. Заключенный в кандалы кучер казался бледной тенью себя прежнего. Нити думала, что обрушившееся на него несчастье и их разлука привели к тому, что он стал чахнуть. Она не знала, что Абу болен туберкулезом и что в его семье эта болезнь носила наследственный характер. Отца парня, хотя он считался гораздо крепче сына, туберкулез быстро свел в могилу. Старший брат Абу слыл сильным молодым человеком, но и его болезнь заставила увянуть.

Сам Абу до последнего не догадывался о своем недуге, однако, столкнувшись с ним лицом к лицу, быстро смирился с неизбежностью. В тюремном лазарете он обратился к Нити с последним напутствием:

– Если б я только знал, что мне суждено умереть таким молодым, клянусь единым вездесущим Богом, не сделал бы тебя своей женой. Я поступил с тобой очень несправедливо. Прости меня. Моя лошадь и карета – главное мое достояние. Позаботься о них. Погладь Чунни по голове и скажи, что Абу шлет свою любовь.

Абу умер, оставив в мире Нити огромную пустоту. И дом опустел.

Но она не была женщиной, готовой сдаваться без боя. Ей удалось справиться с горем. Вечерами приходил Дина и утешал ее:

– Не печалься, бхабхи. Никто не идет впереди Бога. Абу был моим братом. Все, что могу для тебя сделать, с божьей помощью сделаю.

Сперва Нити не разгадала истинного значения его слов. Но приличествующее время траура истекло, и Дина недвусмысленно заявил, что ей бы следовало выйти за него замуж. Когда услышала это, первым порывом было тотчас выгнать его из дома, но она решила повести себя более деликатно:

– Дина, я не хочу делать это второй раз.

После такого разговора Дина начал задерживать арендную плату. Раньше он отдавал ей по пять рупий в день. Теперь же – иногда четыре, а иногда даже три. Говорил, что наступили трудные времена и дела идут не лучшим образом. Затем и вовсе не появлялся по два-три дня. Иногда жаловался, что ему нездоровится, ссылался на проблемы с экипажем. В какой-то момент он зашел слишком далеко, и Нити решила положить этому конец:

– Послушай, Дина, тебе больше не стоит так сильно беспокоиться. Просто верни мне карету с лошадью.

После долгих уговоров и пустой болтовни он все вернул. Нити отдала экипаж Мадже, который считался старым приятелем Абу. По истечении нескольких дней и он предложил ей руку и сердце. Она отвергла и его, и глаза Мадже тотчас изменились – казалось, из них исчезла душевная теплота. Испугавшись этого взгляда, Нити забрала у него лошадь с каретой, отдав их незнакомому кучеру. Тот перешел все мыслимые границы, заявившись поздней ночью совершенно пьяным, чтобы отдать ей деньги, прильнул к ней сразу, как только его впустили на порог. Она отделалась от него с большим трудом, а потом сразу уволила.

Десять дней экипаж простаивал в конюшне. Долги стремительно накапливались: корм, плата за аренду стойла – все требовало денег. Нити была в сильном замешательстве: что ей делать? Все пытались либо жениться на ней, либо изнасиловать ее, либо обмануть. Когда она выходила на улицу, ее встречали презрительными взглядами. Дошло до того, что однажды ночью сосед перелез через ограду и стал домогаться несчастной вдовы. Нити все больше сходила с ума, не зная, как поступить.

Однажды ее посетила мысль, показавшаяся решением всех проблем: а что, если она начнет сама управлять экипажем? Действительно, когда они с Абу ездили на прогулки, ей часто доводилось это делать. Ей были хорошо известны наиболее доходные маршруты. Но как быть в случае общественного порицания? На это ей в голову приходило множество здравых возражений: разве есть какая-то порочность в таком занятии? Разве во многих других профессиях женщины не зарабатывают на жизнь, занимаясь физическим трудом? Одни работают в шахтах, другие в офисах, тысячи делают это дома. Так или иначе, нужно где-то трудиться, чтобы иметь кусок хлеба к столу!

Несколько дней она все тщательно обдумывала – и наконец решилась. Она чувствовала, что ей по плечу справиться с этой работой. Испросив божьей помощи, однажды утром Нити пришла в конюшню. Когда начала запрягать лошадь в карету, кучера были несколько озадачены. Некоторые решили, что это шутка, и расхохотались. Старые представители профессии пытались ее отговорить: мол, так поступать неприлично. Но Нити не обращала на них внимания. Она вывела экипаж из загона, отполировала медную оснастку и, нежно сказав лошади слова Абу, выехала из конюшни. Кучера были ошеломлены ловкостью, с которой Нити вела карету.

По городу быстро разносился слух, что красивая женщина управляет экипажем. Об этом говорили буквально на каждом углу. Люди с нетерпением ожидали момента, когда она проедет по их улице.

Поначалу пассажиры-мужчины сторонились Нити, но вскоре освоились, и девушка начала получать отличный доход. Карете не приходилось простаивать ни на минуту: как только очередной пассажир выходил, на его месте тут же появлялся новый. Иногда клиенты даже затевали между собой ссоры, споря о том, кто первым остановил.

Ввиду того, что работы было слишком много, она решила установить определенный график: по утрам – с семи до двенадцати, в полдень – с двух до четырех. Это нововведение оказалось весьма полезным, поскольку позволяло ей достаточно отдыхать. Чунни тоже была счастлива. Однако Нити не могла не догадываться, что многие клиенты предпочитали ее экипаж только из-за того, что это давало им возможность побыть рядом с ней. Они велели ей бесцельно ездить и отпускали в спину грязные шуточки. Они обращались к ней с каким-то вопросом, только чтобы услышать звук ее голоса. Иногда ей казалось, будто люди тайно покупали ее.

Не ускользнуло от внимания и то, что другие кучера относились к ней враждебно. Однако она была непоколебима. Вера в собственные силы поддерживала ее.

Но вот однажды утром Нити вызвали повесткой в городскую администрацию и сказали, что у нее отзывается лицензия. Причина в том, что по закону женщины не имеют права управлять экипажем. Ошеломленная, Нити спросила напрямую:

– Сэр, почему женщинам не разрешено этим заниматься?

– Запрещено, – последовал сухой ответ. – Ваша лицензия аннулирована.

Нити не отступала:

– Сэр, вы можете забрать мою лошадь и карету, но дайте мне внятный ответ: почему женщинам запрещено водить экипаж? Женщины могут зарабатывать на жизнь, измельчая зерно на мельницах. Женщины могут зарабатывать на жизнь, нося в корзинах на голове тяжелый мусор. Женщины могут зарабатывать на жизнь, просеивая уголь в шахтах. Почему я не могу зарабатывать на жизнь, водя экипаж? Это единственное, что я умею. Карета с лошадью принадлежали моему покойному мужу – почему я не могу распоряжаться этим имуществом по его назначению? Как мне сводить концы с концами? Господин, пожалуйста, смилуйтесь. Почему вы отбираете у меня мой трудный, но честный заработок? Что мне теперь делать? Ответьте!

Увы, муниципальный служащий был непреклонен:

– Иди на базар и найди себе место там. Этим заработаешь намного больше.

Услышав такие слова, подлинная Нити – человек внутри нее – обратилась в прах.

– Да, сэр, – мягко ответила она, завершая разговор.

Вскоре женщина продала лошадь с каретой за такую цену, которую была в силах отстоять, и сразу после этого отправилась к могиле Абу. Какое-то время она молча стояла возле надгробия. Ее глаза были совершенно сухие, словно пустыня, лишенная влаги. Губы женщины приоткрылись, и она произнесла:

– Абу, твоя Нити умерла в стенах городской администрации…

После чего ушла.

На следующий день она подала нужное заявление. Практически сразу ей выдали лицензию, разрешавшую торговать своим телом.

Зеленые сандалии

Жена: Не думаю, что смогу тебя еще долго терпеть. Пожалуйста, разведись со мной.

Муж: Во имя Всевышнего, зачем ты опять начинаешь подобный разговор? Твоя проблема в том, что ты вспыхиваешь из-за любого пустяка и буквально теряешь над собой контроль.

Жена: А твои пороки все время идут с тобой рука об руку… ты ведь и сейчас подвыпивший?

Муж: Я частенько выпиваю, признаюсь. Но никогда не напиваюсь так сильно, как это периодически делаешь ты. В отличие от некоторых, мне всегда удается держать свои чувства в узде и никогда не нести чепухи.

Жена: Значит, я несу чепуху?

Муж: Я такого не говорил. Остановись хотя бы на миг и сама подумай, к чему все эти разговоры о разводе?

Жена: Я просто хочу развестись, и все. Женщина, чей муж не заботится о ней… чего ей еще желать, как не развода?

Муж: Проси о чем хочешь, но только не о разводе.

Жена: Как будто ты действительно можешь мне что-то дать.

Муж: Отлично, еще одно беспочвенное обвинение. Да многие женщины были бы счастливы оказаться на твоем месте. У тебя есть собственный дом…

Жена: Будь проклята такая удача.

Муж: Не будь такой неблагодарной. Что тебя так разозлило? Поверь, я очень люблю тебя, честное слово.

Жена: Да огородит меня Всевышний от такой любви!

Муж: Ладно, хватит паясничать. Девочки уже ушли в школу?

Жена: Какая тебе разница, отправились они в школу, в ад или куда-то еще? Я буду молиться, чтобы их не стало и они не смогли вернуться.

Муж: В один прекрасный день я калеными щипцами вырву твой поганый язык. Желать такие страшные вещи собственным дочерям… Тебе не стыдно?

Жена: Не смей так разговаривать со мной! Это тебе должно быть стыдно! Говоришь с собственной женой без малейшего уважения и почтительности, словно она какая-то уличная девка! Это все результат влияния сброда, с которым ты привык общаться!

Муж: В последнее время ты только и делаешь, что пытаешься все сваливать на меня. Какая только муха тебя укусила!

Жена: Какая муха меня укусила? Ты на себя посмотри, все время мне в затылок дышишь, еще и развод отказываешься дать!

Муж: Хочешь выйти замуж за кого-то другого, не так ли? Завела себе кого-то на стороне?

Жена: Тебе должно быть стыдно. За кого ты меня принимаешь?

Муж: Тогда зачем тебе так нужен развод? Что ты будешь делать, получив его?

Жена: Я сниму где-нибудь комнату и уеду отсюда куда подальше. А еще я буду усердно и много работать, чтобы прокормить себя с детьми.

Муж: Много работать, ха! Каждый день ты встаешь после девяти часов утра, а позавтракав, снова ложишься спать. Встав к середине дня и пообедав, ложишься спать еще часа на три. Много работать, ха! Не обманывай саму себя!

Жена: Вот значит как! То есть я все время сплю, а ты работаешь не покладая рук! Да буквально вчера в этом самом доме был один из твоих посыльных. Он рассказал, что дорогой господин Афсар практически все время дремлет за рабочим столом, опершись на руку.

Муж: Кто этот сукин сын?

Жена: Следи за своим языком!

Муж: Я в ярости, а когда злишься, трудно сдерживаться.

Жена: Я тоже в ярости… злюсь от одного твоего вида, но ни разу не позволила себе выругаться такими грязными словами. Никогда нельзя нарушать правил приличия. Постоянно общаясь со всякими неотесанными грубиянами, ты стал им уподобляться.

Муж: Назови хотя бы одного человека, от которого я набрался чего-то плохого.

Жена: Тот парень, который утверждает, что он преуспевающий торговец тканями… Ты хоть раз обращал внимание на его одежду? Такая убогая и грязная. Утверждает, что у него есть степень бакалавра, но его речь, его манеры, его привычки – все отвратительно.

Муж: Он маджзуб, поэтому не придает большого значения никому и ничему, кроме Творца!

Жена: Что за вздор ты несешь?

Муж: Ты все равно не поймешь. Я зря потрачу время, пытаясь объяснить тебе подобные вещи.

Жена: Неужели твое время так дорого, что не можешь потратить пары минут и объяснить какую-то незначительную мелочь?

Муж: Ну чего ты добиваешься?

Жена: Ничего особенного. Я уже сказала, что мне нужно. Дай развод, я избавлюсь от бесконечных склок. Они превратили мою жизнь в ад!

Муж: Прекрасно, можешь послать за мавлави. Если ты действительно хочешь, я не буду стоять у тебя на пути.

Жена: Где его найти?

Муж: Разве не тебе требуется развод? Если б это было нужно мне – тут через минуту были бы с десяток мавлави! Не жди, что я буду тебе помогать. Это твоя прихоть, решай все сама!

Жена: Ты не можешь оказать мне даже эту незначительную услугу?

Муж: Не могу.

Жена: Разве ты не говорил мне все эти годы, что твоя любовь ко мне безгранична?

Муж: Говорил, но ради того, чтобы мы могли быть вместе, а не разошлись.

Жена: И что мне делать?

Муж: Это решать тебе. Пошли за мавлави слугу. Попроси подготовить необходимые бумаги, я подпишу.

Жена: А как же махр?

Муж: Это меня не касается. Инициатором развода выступаешь ты, не я.

Жена: Вот это новость!

Муж: Твой брат работает адвокатом. Можешь спросить у него. По закону, если развод происходит по инициативе жены, она утрачивает право на махр от супруга.

Жена: Скажи, что развод по твоей инициативе.

Муж: Зачем? Я не хочу разводиться, я люблю тебя.

Жена: Избавь меня от этой лжи. Она давно мне опротивела. Если бы ты действительно любил меня, не вел бы себя так низко по отношению ко мне.

Муж: Когда я хоть раз позволил себе какую-нибудь низость по отношению к тебе?

Жена: Как будто ты не знаешь. Буквально вчера или позавчера вытер свою обувь о мое новенькое сари!

Муж: Клянусь Всевышним, это был не я!

Жена: Видимо, это сделали призраки.

Муж: Я знаю, у твоих дочерей есть подобная привычка, я даже как-то ругал их за это.

Жена: Они не настолько невоспитанные.

Муж: В самом деле? Именно настолько! А знаешь почему? Ты не удосужилась привить им хорошие манеры. Спроси, когда вернутся из школы, вытирали они туфли о твое сари?

Жена: Мне не нужно их ни о чем спрашивать.

Муж: Что пришло тебе сегодня в голову? Если б я знал, мог бы с этим что-то сделать.

Жена: Ты знаешь, что мне нужно. Я много раз говорила тебе об этом. Мне нужно, чтобы ты дал развод и чтобы формально он состоялся по твоей инициативе. Какой смысл жить с мужем, которому нет дела до жены!

Муж: Я всегда о тебе забочусь.

Жена: Тебе известно, что завтра Курбан-байрам?

Муж: Разумеется. Вчера я купил девочкам новые туфли, а неделю назад дал тебе шестьдесят рупий, чтобы купить им платья.

Жена: Ты говоришь об этом так, словно оказал милость сразу мне, моему отцу и отцу моего отца.

Муж: Нет, я не пытался даже намекнуть на это. Просто скажи, что тебя беспокоит на самом деле.

Жена: Ладно. Если ты действительно хочешь знать, шестидесяти рупий оказалось слишком мало. Одна только ткань для трех девочек обошлась в эти деньги. К тому же портной брал по семь рупий за каждое платье. Все еще продолжаешь думать, что оказал жене и дочерям большую услугу? Едва ли это так.

Муж: Значит, ты покрыла нехватку из своего собственного кармана?

Жена: Если бы я этого не сделала, кто бы сшил им платья?

Муж: Сию же минуту возмещу эту разницу. Наконец-то я понял, что тебя на самом деле расстроило.

Жена: Завтра будет Ид.

Муж: Да, конечно, я знаю. Уже заказал двух цыплят… а ты… уже начала готовиться?

Жена: А разве у меня есть для этого все необходимое? Я хотела надеть завтра зеленое сари, к которому заказала пару зеленых сандалий. Я много раз просила тебя узнать в китайской обувной лавке, готовы ли они, но где тебе! Разве тебя беспокоят желания твоей супруги!

Муж: Хвала Всевышнему! Наконец-то все прояснилось. Так все эти бесконечные препирательства – из-за зеленых сандалий? Я принес их из лавки еще два дня назад. Пакет у тебя в шкафу. Сидишь без дела целыми днями – и даже не удосужилась его открыть!

Тоба-Тек-Сингх

Спустя примерно пару лет после раздела 1947 года правительствам Индии и Пакистана пришло в голову осуществить обмен умалишенными – подобно тому, как обмениваются преступниками. Иными словами, мусульмане, пациенты сумасшедших домов в Индии, подлежали депортации в Пакистан, а индийцев и сикхов из психиатрических лечебниц Пакистана должны были отправить в Индию.

Трудно сказать, насколько необходимо было такое решение. Тем не менее после всестороннего обсуждения на нескольких научных конференциях оно получило поддержку, необходимую для его осуществления. Завершив все формальности, назначили день обмена. Мусульмане, у которых в Индии были близкие родственники, могли остаться, прочие подлежали принудительной отправке через границу. В Пакистане дело обстояло несколько проще. Практически все индийцы и сикхи давно покинули территорию этой страны. Однако тех немногих, которые еще жили в Пакистане, должны были передать индийским властям.

Не могу ничего сказать про Индию, но здесь, в Лахоре, известие о скорой депортации распространилось среди пациентов местной психиатрической лечебницы и вызвало настоящий переполох, послужив причиной для нескольких примечательных историй.

Сумасшедший мусульманин, являвшийся постоянным читателем издававшейся на урду ежедневной газеты Zamindar, на вопрос собрата по несчастью, что же такое Пакистан, немного подумав, ответил:

– Как ты можешь этого не знать? Место в Индии, известное производством бритв, которыми режут горло.

Товарищ, видимо, удовлетворился ответом и больше не стал задавать вопросов.

А один спросил у своего друга:

– Сардарджи, почему нас депортируют в Индию? Мы ведь даже не знаем их языка.

– Я прекрасно понимаю их язык, – самодовольно ухмыльнулся сардарджи, – но лишь при быстрой речи. Хорошо, что эти чертовы индийцы тараторят с дьявольской скоростью!

Совершая утреннее омовение, некий сумасшедший мусульманин закричал: «Пакистан Зиндабад!» – с таким неистовым рвением, что поскользнулся, упал на пол и потерял сознание.

Не все пациенты желтого дома действительно были умалишенными. Дабы избежать виселицы, многие убийцы через своих родственников подкупали нужных чиновников и признавались невменяемыми, после чего смертный приговор заменяли принудительным лечением. Разумеется, у таких душевнобольных было вполне реальное представление о происходящем в мире. Они знали, что Британской Индии больше не существует, почему образовался Пакистан. Однако новость о предстоящей депортации застала врасплох. Газеты об этом почти ничего не писали, а служащие психиатрической лечебницы были по большей части малограмотными и не могли ничего толком рассказать пациентам. С реальными больными дело обстояло намного хуже. Доподлинно было известно, что некий великий человек, именовавшийся Мухаммедом Али Джинной, добился создания для мусульман отдельной страны, которую нарекли Пакистаном.

Из-за нехватки объективной информации эти несчастные люди пребывали в состоянии глубокой растерянности, гадая, где именно располагается их лечебница – в Индии или в Пакистане? Если они сейчас в Индии, где тогда начинается территория Пакистана? Если они сейчас в Пакистане, почему еще совсем недавно были в Индии? Как могло случиться, что, будучи в Индии и никуда не перемещаясь, они вдруг очутились в Пакистане?

Один умалишенный оказался настолько сбит с толку, что у него случилось окончательное помутнение рассудка. Как-то раз, подметая улицу и думая об упомянутой проблеме, он внезапно отбросил метлу в сторону, забрался на дерево и около двух часов держал перед случайными прохожими вдохновенную речь, посвященную тонкостям индо-пакистанских отношений. В ответ на уговоры санитаров спуститься он вскарабкался еще выше и сделал такое заявление:

– Я не хочу жить ни в Индии, ни в Пакистане. Я построю свой собственный дом прямо здесь, на этом дереве.

Лишь совершенно замерзнув, он все же спустился и со слезами на глазах принялся обнимать знакомых сикхов и индийцев. Мысль, что в скором времени им придется уехать в Индию, оставив его тут одного, разрывала сердце этого человека.

Поднявшаяся шумиха окончательно свела с ума бывшего радиоинженера с дипломом магистра, тихого, замкнутого мусульманина, любившего подолгу гулять в одиночестве. Сняв одежду, он совершенно голый принялся бегать по улице.

Тучный мусульманин из Чинота, бывший некогда активным деятелем Мусульманской лиги и мывшийся по пятнадцать или шестнадцать раз в день, внезапно отказался от водных процедур. Поскольку его звали Мохаммедом Али, он заявил, что является не кем иным, как Мухаммедом Али Джинной. Следуя его примеру, один сикх объявил себя Мастером Тара Сингхом, лидером сикхов. Их столкновение вполне могло привести к кровопролитию. Но прежде чем они смогли предпринять какие-либо реальные действия, главный врач признал обоих сумасшедших особо буйными пациентами и их принудительно поместили в изолированные одиночные палаты.

Среди душевнобольных был индийский адвокат из Лахора, тронувшийся умом в силу безответной любви. Он испытал настоящий шок, узнав, что Амритсар, где жила его возлюбленная, стал частью Индии. Из уст этого человека сыпались постоянные ругательства в отношении всех индийских и мусульманских политиков, пришедших к соглашению разделить Индию на две части, сделав, таким образом, его любовь индианкой, а его – пакистанцем. Когда переговоры об обмене подошли к концу, несколько сумасшедших постарались взбодрить своего товарища, сказав, что теперь он сможет отправиться в Индию, в тот самый чудесный город Амритсар, где живет дама его сердца. Однако внезапно выяснилось, что молодой юрист не очень-то и хочет уезжать из Лахора, не будучи уверенным в том, что сможет наладить успешную адвокатскую практику в Амритсаре.

В палате для европейцев располагались два англичанина с индийскими корнями. Когда им сообщили, что Великобритания признала независимость Индии, они принялись часами обсуждать проблемы, с которыми им предстояло столкнуться. Упразднят ли отделение для европейцев? Сохранят ли завтраки? Будут ли им давать вместо нормального хлеба презренные индийские чапати?

В лечебнице также имелся один сикх, которого поместили сюда около пятнадцати лет тому назад. Он мог часами бормотать всякую бессмыслицу в духе: «Наверху гур гур пристройка бай дхаяна мунг дал лалтаин». Санитары утверждали, что за все эти годы он ни разу не сомкнул глаз ночью и никогда не ложился в постель. Даже днем, когда сон все же одолевал его, этот пациент предпочитал спать стоя, прислонившись спиной к стенке. От постоянного стояния его ступни распухли, а икры посинели, однако, несмотря на испытываемую агонию, он наотрез отказывался прилечь хоть на минуту.

Сикх самым внимательным образом слушал все разговоры об обмене умалишенными между Индией и Пакистаном, а когда кто-то спрашивал его мнение по этому вопросу, он с серьезным видом отвечал: «Упер гур гур аннекс бай дхаяна мунг дал правительства Пакистана».

Вскоре он начал именовать пакистанское правительство Тоба-Тек-Сингх – в честь своего родного города. Затем принялся постоянно спрашивать, где сейчас находится Тоба-Тек-Сингх. Однако никто не мог дать исчерпывающего ответа. Некоторые пытались ему помочь, но с первых же слов начинали путаться. Княжество Сиалкот, всегда считавшееся индийской территорией, каким-то образом вошло в состав Пакистана. В подобной обстановке казалось, что даже располагавшийся в Пакистане Лахор вполне может перейти под власть Индии. Да что там Лахор. Кто знает, может, завтра вся Индия вдруг станет Пакистаном? И вообще, разве можно было с уверенностью утверждать даже то, что оба этих государства не исчезнут завтра с лица Земли? Все было крайне запутанно.

Сикх был принципиальным противником бритья и стрижки, мылся тоже довольно редко. Из-за этого он имел весьма устрашающий вид. Однако на деле этот несчастный был совершенно безобиден. За пятнадцать лет, проведенных в лечебнице, он ни разу ни с кем не поссорился.