Космические рассказы

Он прошел по песчаному ковру пустыни к крошечной ветхой лачуге, толкнул дверь и вошел внутрь. Это была типичная лачуга скваттера, в плохом состоянии и грубо обставленная.

Неровные дощатые полы зияли дырами, а обшарпанные ставни провисли из-за высохшей лепнины. Камин в углу был закопчен дымом от тысячи грубо приготовленных блюд,

В комнате было всего три предмета мебели: шаткий стол, еще более шаткий стул и кровать, заваленная одеялами. Это было, или, по крайней мере, казалось отряду правительственных разведчиков, которые обследовали эту местность в поисках "бездельников" военного времени, не что иное, как заброшенная лачуга пустынных крыс.

Доктор Торп передвинул у камина ржавый вертел в одну сторону, расшатанный кирпич – в другую, затем отступил назад. Каминная полка бесшумно отъехала в сторону, открывая вид на освещенный коридор, уходящий под уклон. Хэнк шагнул в проем. Как только портал закрылся позади, он услышал слабый гул моторов. Это, должно быть, Мерфи загонял самолет в укрытие.

В коридоре он никого не встретил. Но по мере того, как он спускался в эти освещенные катакомбы, которые он и его товарищи вырыли в недрах Аризоны, он все громче слышал грохот металла, высокий, тонкий вой динамо-машин, скрежет заклепок, пробивающихся сквозь неподатливую сталь.

Наконец, он оказался перед кабинетом доктора Фрейзера Ренна. Он постучал и вошел. Старый ученый посмотрел на него и начал было вставать на ноги. Хэнк остановил его.

– Пожалуйста, сэр, – сказал он. Выцветшие голубые глаза Ренна с надеждой всматривались в его лицо.

– Решено, Хэнк? он спросил.

– Решено, сэр.

– Когда?

– Завтра. В час тридцать две по Гринвичу.

Ренн издал звук, подозрительно похожий на вздох. Его длинные тонкие пальцы сжались, разжались и сложились в решительном жесте.

– Завтра, – повторил он, – в час тридцать две.

– Наш корабль— – Хэнк заколебался. Он готов?

Ренн кивнул:

– Он был готов и снабжен провизией еще на прошлой неделе.

Рабочие сейчас заканчивают установку спасательных шпангоутов. А спутники фон Адлунда? Они готовы?

Доктор Хэнк тонко улыбнулся:

– Даже лучше, чем мы, сэр. Видите ли, им не нужно было проводить свои эксперименты и строить свой корабль в тайне. Их спасательный модуль готов, их корабль установлен в рамке на Ракетенфлюгплац и готов к полету.

– И их власти ничего не подозревают?

– Фон Адлунд говорит, что нет. Их правительство считает, что он создает новое оружие, с помощью которого можно продолжать войну.

Пожилой мужчина мрачно кивнул.

– Война. Всегда война. Если бы не это… – В его голосе звучала надежда. – Хэнк, скажи мне, неужели нет никакой надежды? Ты ничего не видел, ничего не слышно, из-за чего можно подумать, что война может закончиться? Что наш полет может оказаться ненужным?

В голосе Хэнка прозвучала горечь.

– Я встретил Меллера, ассистента фон Адлунда, на острове Святого Марклина. Я пролетел три тысячи миль по суше и вдвое меньше по воде, чтобы добраться до места встречи, и на протяжении всех этих миль я не видел ничего, кроме марширующих войск, мобилизующихся континентов, городов, находящихся под военным контролем, флотов, стремящихся в бой.

Меллер видел и худшее. Он видел Европу, погруженную в ад, созданный человеком. Траншеи, проложенные в самом сердце разоренной страны. Военные флоты бомбят беззащитные города с воздуха и с моря. Огонь, смерть и разрушение скачут на закованных в сталь копытах. – Он покачал головой. – Нет, доктор Ренн. Надежда мертва.

Ренн серьезно поправил:

– Нет, Хэнк, мир, который дал нам жизнь, разрушает сам себя. Это Армагеддон. Но надежда не умерла. Там, – он сделал широкий жест в сторону неба. – Мы найдем другой мир, другой дом, где наши немногие остатки некогда разумной и славной цивилизации спасут нас. Знания и культура Земли… пока безумие Земли не пройдет. – Он встрепенулся. – Вы сказали, в час тридцать две? У нас остается мало времени. Я должен сказать остальным.

Он направился к двери. Но прежде чем он успел прикоснуться к ней, она распахнулась, и вошла девушка. Девушка, чья женственность ничуть не пострадала ни от того, что она была одета в рабочие брюки, ни от того, что ее густые каштановые волосы были свободно собраны под шарфом.

– Папа, – сказала она, – Хеншоу хочет знать… Хэнк! – она закричала от радости, бросилась обнимать Хэнка. – Я так боялась… Но ты вернулся! Ты в безопасности!

Доктор Ренн, улыбаясь, тихо выскользнул из комнаты. Хэнк Торп крепко прижал девушку к себе.

– Да, Бренда, я вернулся. Вернулся, чтобы начать величайшее приключение из всех возможных.

Глаза Бренды Ренн расширились, а ее руки, лежавшие на лацканах пиджака молодого физика, внезапно застыли.

– Значит, решено? – прошептала она.

– Да. Ты не боишься?

– Боюсь ли я? – она покачала головой. -тНемного, наверное. Это такое грандиозное предприятие. Такое смелое. Но у меня есть ты, и папа. Нет, Хэнк, я не боюсь.

Хэнк рассмеялся.

– Хорошо, пойдем послушаем твоего отца, пока он объявляет это остальным.

Когда прекратился нескончаемый шум, огромная яма выглядела странно торжественной. Установленные прожекторы не освещали каждый уголок искусственной пещеры, и косые тени образовывали темные таинственные озера.

В самом центре ямы стоял огромный объект в форме пули. Его гигантская оболочка состояла из более чем 200 тонн сваренного дюралюминия и пермаллоя. Внутри находились помещения для пятидесяти пассажиров: столовая, комнаты для совещаний, машинные отделения и две кабины управления. Сверкающий монстр, заключенный в свой экзоскелет из балок, казался карликом перед двадцатью мужчинами и женщинами, стоявшими вокруг.

Но это не лишало их достоинства. В этой группе не было слабых. В их глазах светился ум, в их осанке чувствовались гордость и мужество. И если их руки огрубели за месяцы титанического труда, то их души окрепли в том же горниле.

Из всего безумного мира эти немногие были в здравом уме. Их цель была выше резни и разрушения царивших во все мире. Теперь они терпеливо стояли, ожидая сообщения , которое принес им их предводитель.

– Доктор Торп, как вам всем известно, – сказал Фрейзер Ренн тихо, – встретился с ассистентом фон Адлунда. Генрих Меллер устроил это последнее рандеву, чтобы раз и навсегда определить, должны ли наши две группы выполнить наш план. – Он сделал длинную паузу, настолько длинную, что один из слушателей, наконец, спросил:

– И каков же результат, доктор Ренн?

– Мы начинаем", – сказал доктор. – Данные доктора фон Адлунда совпадают с моими. Отправление будет в час тридцать две ночи по Гринвичу – сегодня вечером!

Среди слушателей возникло легкое движение. Кто-то выкрикнул радостные возгласы, но они быстро стихли, вызвав смущение. Мускулистый мужчина, раздетый по пояс, сказал:

– Тогда нельзя терять времени. Мы с Дрейном должны закончить установку люльки. Проводка в Хеншоу не завершена

– Подождите! – сказал доктор Ренн. – Еще минутку, прежде чем мы вернемся к нашим занятиям. – Он тщательно подбирал слова. – Мы собираемся совершить великое дело. Люди веками мечтали о покорении звезд. Никто не думал, что, когда это произойдет, это станет результатом сокрушительного давления со стороны обезумевшего внешнего мира.

Три года назад крошечная искра в польском коридоре разожгла пожар, который охватил все народы Земли. Через шесть месяцев после начала военных действий мы, американцы, были втянуты в драку, именно так, как и должен был с самого начала понимать каждый здравомыслящий дипломат.

Те военные гении, которые предсказывали, что война будущего будет быстрой, кровопролитной и решающей, оказались неправы во всем, кроме второго пункта. Они забыли, что как только одна нация создаст «совершенное оружие», наука ее противника создаст «совершенную защиту».

Таким образом, эта кровавая война продолжалась три долгих года. Потери с обеих сторон были огромны. Наши враги призвали к оружию простых детей, представителей классов 1929 и 30-х годов. Даже мы здесь, в «изолированной» Америке, пережили три безжалостных, стремительных «призыва», которые обескровили мир. И война продолжается. Конца не видно, победы нет ни у одной из сторон. Теперь мы знаем, что эта война не закончится, пока… – Голос престарелого лидера не прервался. – Пока человек, которому потребовались тысячи лет, чтобы преодолеть дикость, не скатился обратно к жалкому состоянию своих предков.

Кто-то мягко напомнил:

– Мы знаем это, доктор Ренн. Зачем напоминать нам об этих ужасах?

– Затем, – сказал старый доктор, – что есть одна вещь, которую мы должны поклясться оставить здесь, когда попытаемся покинуть нашу обреченную Землю на этом ракетном корабле. Это – национальная гордость, гонка и преданность. Все это шутка богов, что единственная группа людей, которая сожалеет об этой войне так же, как и мы, и планирует побег, подобный нашему, – это группа «врагов»!

Сегодня вечером на площади Ракетенюлугплац в Берлине группа мужчин и женщин, таких же, как вы, работающих под руководством великого ученого, доктора Эрика фон Адлунда, будут отсчитывать минуты до 1:32, как и вы.

Как и мы, они бросают вызов космосу, чтобы часть человечества могла сбежать на соседнюю с нами планету Венеру и защищать там наследие человечества до тех пор, пока не придет время, когда здравомыслящие люди вновь заселят Землю. Я прошу вас забыть с того момента, как вы ступите на землю «Годдарда», что обитатели «Оберта» происходят из другой породы, отличной от вас. Помните только, что наука каждой группы сделала эту попытку возможной. Точно так же, как мы дали нашим союзникам формулу пермаллоя, который защищает наши корабли от опасностей космоса, они передали нам секрет субатомной энергии. Мы, друзья, зависим друг от друга, и когда мы встретимся на Венере через 146 дней, пусть это будет как один народ, объединенный одним общим делом. Теперь все, возвращайтесь к работе, времени осталось мало.

Тихо, почти мрачно, группа слушателей растаяла, каждый занялся своим делом. Стук молотка возобновился. Шипение электросварщика заглушало голоса занятых рабочих. Молодой доктор Торп взглянул на свои наручные часы.

– Час тридцать две ночи по Гринвичу, – сказал он. – Разница в семь часов. Это

значит, что мы вылетаем в 6.32 по нашему времени.

Когда ты прилетел? – спросила Бренда.

– Незадолго до рассвета. Сейчас 7.20.

– Меньше двенадцати часов, – сказала девушка. – А потом мы уйдем…

– Искать, – тихо сказал доктор Хэнк, – новый мир…

***

Около одиннадцати часов утра, Хэнк и доктор Ренн закончили проверять список расходных материалов для «Годдарда». Глядя на осунувшееся лицо Хэнка и темные круги под глазами, Ренн предложил:

– Я бы посоветовал вам поспать пару часов, молодой человек.

– Но столько всего нужно сделать! – запротестовал Хэнк.

– Нет ничего, – сказала Ренн, – о чем мы с Брендой не могли бы позаботиться. Идите.

Хэнк улегся на свою койку и крепко спал, пока в 3:15 не проснулся от того, что Джоуи Мерфи дергал его за рукав.

– Док Ренн сказал вам нужно поесть, – сказал Мерфи. – Самолет «Годдард» загружен, и мы все просто ждем начала полета. Проголодались?

– Немного, – признался Хэнк. – Как там дела наверху? – спросил я.

– Лэйни стоит на страже", – нахмурился Мерфи. – Около часа назад здесь был еще один из этих чертовых "правительственных самолетов, вынюхивал что-то. На мгновение мне показалось, что пилот заметил меня. Я шел из кабины в ангар. Но он снова улетел. Думаю, он не… – Он замолчал, покраснев. – Думаю, я не должен проклинать свою собственную страну, – виновато признался он.

Хэнк понимал, что чувствовал этот человек. Временами его мучила совесть при мысли о том, что здесь, в это время национального кризиса, каждый трудоспособный мужчина должен встать на защиту флага. Тогда здравая логика убеждала его в правильности выбранного курса. Если слепое человечество собирается самоуничтожиться, как это угрожало, должен же быть кто-то, кто понесет факел.

– Давай найдем доктора Ренна, Мерф, – ласково сказал он.

К четырем часам последние приготовления были завершены. В пять часов беглецы были в нетерпеливом ожидании. В шесть часов доктор Ренн снял напряжение, отдал распоряжения экипажу «Годдарда». Сорок с лишним товарищей вошли в шлюз. В пустыне наверху остался только сторож.

– Ты уверен, что мы сможем выбраться? – Спросил Хэнк, глядя на потолок пещеры. Этот потолок выглядит очень толстым.

– Ты видел, как субатомные двигатели взорвали эту пещеру, Хэнк? – тихо ответил пожилой командир. Проблем не будет. В 6.19 я включу передние двигатели, крыша вокруг нас обвалится, но внутри корпуса из пермаллоя мы будем в безопасности. И в 6.23…

– Сейчас 6.11, – сказал Хэнк. – Я пойду позову Лейни.

Он ушел, поднимаясь по пологим ступеням, которые вели к хижине в пустыне. Почему-то ему захотелось еще раз увидеть эту песчаную равнину, в последний раз взглянуть на эти суровые, зазубренные, багровые горы.

Возможно, это был последний раз, когда он видел Землю. Не было никакой возможности узнать, вернется ли когда-нибудь Человек с Венеры. Или, если уж на то пошло, удастся ли Человеку достичь влажной планеты. Путешествие предстояло такое долгое и опасное. Было бы полезно сохранить в своем сердце воспоминания о красотах Земли.

Но до барака он не добрался. Когда он приблизился к вершине ущелья, в коридор ворвалась бегущая фигура Лэйни, – кричащая и дико жестикулирующая.

– Назад! – закричал сторож. – Назад, док, ради бога! Они нашли нас!

– Кто?! – закричал Хэнк. – Что случилось?

– Армейские самолеты! – выдохнул Лэйни, схватив Торпа за локоть и подтолкнув его к яме внизу. – Они, должно быть, увидели Мерфи и догадались, что здесь что-то происходит. Четыре бомбардировщика кружат над полем, готовясь взорвать его к чертовой матери!

Как будто его слова послужили сигналом, раздался первый взрыв. Гулкий взрыв, раскаты грома эхом прокатились по рукотворной яме. Воздух, вырвавшийся из хижины в пустыне через вход в пещеру, устремился по узкому коридору с силой удара кулака. Позади них заскрежетали камни и щебень. Часть коридора обрушилась. Хэнк рывком поднял Лейни на ноги и прокричал ему в ухо: «Корабль!» Но его голос потонул в грохоте, доносившемся сверху. Еще бомба… и еще. Теперь «Годдард» был всего в нескольких ярдах от него. Наверху огромный куполообразный свод пещеры раскололся. Поток золотисто-коричневого света ослепительно осветил космический корабль. Огромные камни отвесно падали из зияющей дыры, чудом не задевая двух человек. Град песка и гальки обрушился на голову и плечи Хэнка.

Дверь шлюза была открыта. Люди потянулись вниз, чтобы схватить беглецов, когда еще один взрыв прогремел прямо на крыше пещеры. Затем они оказались внутри шлюза, и дверь со свистом закрылась. Хэнк задыхался:

– Мы… мы должны выбираться отсюда! Если они нанесут прямой удар, нас не спасет даже пермаллой…

Но в главной башне управления доктор Фрейзер Ренн именно так и решил. Он видел, как двое последних из его группы добрались до безопасного места на корабле. Его рука коснулась кнопок на панели. Поток загудел и завибрировал. Из носовых двигателей корабля вырвались две полосы и пламя взорвало крышу шахты. Над головой гигантский бомбардировщик увидел столб пламени, развернулся и низко спикировал, чтобы сбросить разрушительное ядро с кордитом на металлического птенца, которого он заметил внизу. Но бомба так и не покинула своего места, ибо внезапно раздался оглушительный рев, волна всепоглощающего огня и жара расплавила пески его кратера в пустыне и «Годдард» вылетел из своего подземного убежища подобно пылающей пуле.

Глаза нападавших расширились от такой невероятной скорости. В одно мгновение их добыча лежала под ними, а в следующее превратилась в сверкающую точку, быстро исчезающую в хрустальной чаше неба.

«Годдард» взлетел!

На полу воздушного шлюза, напрягаясь, как и все вокруг, чтобы выдержать это ужасное давление, молодой доктор Хэнк с трудом повернул голову и посмотрел на свои наручные часы: «Шесть шестнадцать! – Слишком рано и… слишком быстро!»

– Включить Грейвс, Барли трам! – скомандовал доктор Ренню

– Грейвс включен, сэр!

– Проверьте скорость?

– 78 200, сэр!

– Очень хорошо. Отключите двигатели!

– Двигатели отключены, сэр! – Рука Бартрама щелкнула выключателем. Доктор Хэнк Торп, с тревогой наблюдавший за происходящим, напрягся. Он ожидал, что движение «Годдарда» немного замедлится, но ничего не почувствовал. Разница была только в звуке. Гудящий ток прекратился, и там, где раньше слышался постоянный гул двигателей, доносившийся через переговорную трубу, соединявшую командную рубку с машинным отделением, теперь царила тишина. Тишина, если не считать голоса главного инженера Дэвида Фарнелла:

– Двигатели выключены, сэр?

– Верно, Фарнелл, – ответил доктор. Ренн тихо вздохнул. – Теперь вы можете отослать своих людей с дежурства.

Он с улыбкой повернулся к Хэнку:

– Что ж, Хэнк, мы свободны. Нам ничего не остается, как ждать.

– Сколько еще, папочка? – спросила Бренда. – Сто сорок шесть дней?

– Верно, дорогая. – В голосе лидера послышалась легкая неуверенность. Хэнк уловил эту нотку и спросил:

– Доктор Ренн, не все в порядке, не так ли? Вы беспокоитесь, что мы слишком рано вылетили?

Какое-то мгновение Ренн серьезно изучал молодого человека.

– Мы с вами, Хэнк, – сказал он наконец, – никогда не лгали друг другу,не так ли?

– Нет, сэр.

– Тогда я расскажу вам. В любом случае, тебе лучше знать это, Хэнк. Ведь когда-нибудь ты будешь командовать этим кораблем и этой группой. Нет, не все так хорошо. Разница в несколько секнд между установленным временем отправления и нашим фактическим, поспешным стартом не имеет значения. Но тот факт, что, пытаясь оторваться от бомбардировщиков, я должен был взлетать с ускорением, на два гравилета большим, чем было запланировано, дало нам начальную скорость, с которой мы, возможно, никогда не сможем справиться. И это серьезно.

– Я не уверен, что понимаю, сэр.

– Путешествие с одной планеты на другую, – объяснил доктор Ренн, – это не просто прыжок через пустоту. Рассчитывая наш полет к Венере, мы направили наш корабль не к самой планете, а к той точке пространства, где Венера окажется через двадцать одну неделю. Мы сделали это с учетом начальной скорости, импульса в свободном от трения пространстве и гравитационного притяжения обеих задействованных планет, а также Солнца. К сожалению, обстоятельства вынудили нас пренебречь расчетами. Таким образом, мы мы приближаемся к Венере слишком быстро и я опасаюсь, что мы можем достичь места встречи в космосе до того, как Венера приблизится к нам настолько, что сможет захватить нас в свои гравитационные тиски.

Хэнк нахмурился:

– Тогда мы должны как-то притормозить!

– Легче сказать, чем сделать, Хэнк. В будущем, возможно, настанет день, когда люди построят космические корабли, которые будут изгибаться, разворачиваться и парить в пустоте, как современные самолеты в воздухе. Но мы – пионеры космических полетов, и мы не знаем, как это делается. Мы можем немного отклониться от курса. Но по большей части мы похожи на пулю, выпущенную охотником из своего ружья. Мы определили траекторию и скорость. Остальное зависит от универсальной механики.

– Но как же, – запротестовал Хэнк, – разве мы не можем снизить скорость? Я думал, что с помощью передних реактивных снарядов…

– Ошибаешься, Хэнк. – Ренн криво усмехнулся. – Даже пермаллой имеет температуру плавления. Если бы мы запустили тормозные двигатели из наших передних ракет, летящих с такой скоростью, наш нос растаял бы, как горячее масло, под этой ужасной обратной струей. Нет, мы ничего не можем поделать, кроме как сидеть, сложа руки и надеяться на лучшее.

– А каковы шансы? – спросила Бренда.

Хэнка осенила еще одна мысль:

– А корабль Фон Адлунда? – спросил он. – Мы узнаем, улетел ли «Оберт» по расписанию?

– Если они и были, – медленно ответил старый ученый, – то они остались в милях позади нас. Слабое пятнышко в эфире, слишком маленькое, чтобы его могли разглядеть наши телескопы. Если мы снова встретимся с группой «Оберта», это будет на Венере. А теперь, Хэнк, я должен начать рассказывать тебе все об этом корабле. Ведь когда-нибудь ты передашь свои знания другим…

Так начались недели ожидания и надежды. Для Торпа они тоже были неделями тренировок. Он был был занят, и время не давило на него. Ему предстояло многому научиться. Он усердно выполнял свою работу и жизнь на этом корабле, где не было ни дня, ни ночи и только время приема пищи говорило о течении времени, протекала незаметно.

Были часы сна, часы теды, часы учебы под руководством мудрого старого доктора. Были и часы, проведенные с Брендой. Они были самыми счастливыми из всех. Но Хэнк Торп совершенно потерял счет времени, поэтому для него стало шоком, когда однажды доктор Ренн подвел его к телескопу, который был частью оборудования диспетчерской и сказал:

– Узнаешь, Хэнк? – Он настроил верньеры, затем отошел от телескопа. Хэнк посмотрел и увидел планету, которая была немного больше, чем Венера, если смотреть на нее с Земли через этот же телескоп. Это был голубовато-белый шар.

Высокое альбедо, быстро сообразил Хэнк, и, вероятно, плотная облачная структура. Затем он заметил точку поменьше, которая парила чуть выше, и внезапно все понял.

– Земля! – воскликнул он. – Земля! Но, доктор, это так далеко? Тогда мы…

– Да, Хэнк. Около 33 000 000 миль. Эти планеты-сестры приближаются к нижнему соединению.

– Тогда… – в отчаянии воскликнул Хэнк, – тогда наше путешествие почти закончилось! Я и не подозревал. Должно быть, время пролетело незаметно. Я не могу в это поверить!

– Это правда. Убедитесь сами, – доктор Ренн перенастроил прибор. На этот раз Хэнк увидел то, чего прежде не видел ни один земной глаз. Венера на таком коротком расстоянии, что прибор не мог охватить всю планету. Он мог видеть плотные облачные массы, которые покрывали планету, но он бы также он смог увидеть то, о чем всегда мечтали астрономы на Земле, – саму планету сквозь редкие разрывы в этой дымящейся ауре.

Он увидел воду, темно-синюю и блестящую, и зелень, которая могла быть только растительностью. Он повернулся к Ренн, его глаза сияли.

– Тогда у нас получится! – крикнул он.

– Если мы так близко, она должна притянуть нас! У нас получится!

– Я пока не уверен, Хэнк. – расстроено ответил Ренн. – Наша скорость немного превышает орбитальную скорость Венеры. И мы прибыли рановато для нашего космического назначения. Но… шанс есть.

– А если мы потерпим неудачу? – спросил Хэнк.

Мы обсудим это, если это произойдет. Об этом мы узнаем через тридцать земных часов.

Последние часы тянулись с томлением затянувшегося кошмара. Доктор Ренн созвал конклав космических путешественников в зале заседаний. На встрече преобладал оптимизм. Все, казалось, чувствовали, что раз уж они проделали такой долгий путь, судьба будет к ним благосклонна и подарит им счастливое приземление. По окончании собрания они разошлись по своим комнатам и начали собирать свои пожитки для отправления в Новый Свет.

Хэнк решил серьезно поговорить с доктором Ренном.

– Я не понимаю, доктор, как мы собираемся совершить посадку. Несколько недель назад вы сказали мне, что было бы самоубийством снижать скорость, запуская передние ракеты…

– Я не вводил вас в заблуждение, – сказал Ренн. – Но есть другой способ торможения, – при помощи задних реактивных двигателей…

– Задние реактивные двигатели? Но это увеличит нашу скорость!

– Нет, друг мой. Ибо сначала мы развернем наш корабль, а вы знаете, что мы можем это сделать. Серия коротких ударов правой или левой струей. Затем мы продолжим следовать намеченным курсом, но мы приближаться к планете будем задом наперед. Поскольку задняя часть построена так, чтобы выдерживать огненные взрывы, мы можем затормозить и приземлиться.

– Но, я не понимаю! Если это возможно, почему мы не сделали этого несколько недель назад и не позаботились о том, чтобы приблизиться к Венере в нужное время?

– Потому что тогда это было слишком рискованно, Хэнк. Гравитационные поля Земли и Венеры относительно невелики. Но в этой системе есть один великий фактор притяжения, с силой которого необходимо считаться, – Солнце. Если бы мы, космические навигаторы-любители, предприняли попытку развернуться и затормозить несколько недель назад, то, возможно , оказались бы погруженными с головой в Солнце.

Я не осмеливался рисковать, пока был шанс, что наши усилия увенчаются успехом.

– А если это не удастся? – спросил Хэнк.

– Тогда у меня есть запасной план, – ответил командир, – который я объясню вам, если это станет необходимо. Но, смотрите! Бартрам подает сигнал с другой башни. Пора начинать торможение!