Донская круговерть. Круизы юности моей

– Ах! – только и хватило духу вымолвить.

Первый взгляд, первое впечатление порой решающие с точки зрения эмоционального восприятия увиденного. И на этот взгляд представившаяся нашим взорам каюта окончательно и полностью рушила представления о каютах на нижней палубе, сложившиеся после «Степана Здоровцева».

Она оказалась действительно миниатюрной, но оттого, возможно, выигрывала в уюте. Пол покрывал ковер, прямо перед нами два средних размера иллюминатора: стало быть, это не эвакуационный аварийный выход.

Столик с графинчиком и четырьмя стаканами приветливо смотрелся между полками, аккуратно застеленными и, по всей видимости, мягкими. Сразу слева от двери была небольшая ниша, замещающая собой шкаф для одежды, оснащенная крючками и вешалками. Пространство напротив нее было выгорожено стеной, за которой, полагаю, было какое-то технологическое помещение. Вероятно, именно из-за этого фактора площадь каюты уменьшалась относительно стандартной на половину квадратного метра, отчего ей и присваивался класс 3Б. Штатного умывальника не было, скорее всего, каюты нижней палубы в принципе не оснащены ими.

Мы завалились внутрь, автоматически распределили полки в полной аналогии с железнодорожным купе: дети наверху, взрослые внизу. Думаю, родители только приветствовали подобный наш с сестрой выбор. Раскидали по кроватям дорожные пакеты с постельным бельем и полотенцами – при продаже билетов нас предупредили, что белье и полотенца в стоимость билетов не входят и при необходимости оплачиваются отдельно, хоть посуточно, хоть на весь рейс. Может быть, это и маркетинговый трюк такой, чтобы формально снизить стоимость билетов, хотя если пассажир действительно плывет на теплоходе как на рейсовом транспорте и маршрут его не предусматривает ночевки, то продажа билета без белья выглядит вполне логичной. Так или иначе, раз уж я начал сопровождать повествование стоимостной информацией, то укажу, что за четыре комплекта белья с полотенцами с нас взяли три тысячи двести рублей, считай – по восемьсот рублей с носа.

Папа открыл иллюминаторы, и внутрь устремился освежающий речной воздух, мигом выдувший скопившуюся в ожидании постояльцев духоту. Шикарно! Надо отдать должное: до совсем недавнего времени, возможно, даже вплоть до прошлого года, «Генерал» работал как круизный, по этой причине внутреннее состояние кают еще не успело прийти в упадок. Да и изначально, уже при строительстве, он на порядок планировался более комфортабельным, нежели двухпалубные пассажирские теплоходы, пусть и работающие также на круизных маршрутах.

Пока мы осматривались и приходили в себя от увиденного, за бортом раздалось объявление какого-то борта. Я выкрутил на максимум регулятор бортового радио, висевшего над столом, – действительно, работал радиоузел «Ватутина» и предупреждал о приближающемся отправлении.

Прощаться с Саратовом – исключительно на палубе. Сгрузив вещи на полки, мы поспешили наверх. Поднимаясь по трапам, я обратил внимание на схему кают палуб теплохода, висевшую на средней палубе, – на ней каюта 133 была окрашена в цвет класса 3А, категория 3Б на схеме вовсе отсутствовала. Вот так-так!

Практика предупреждения провожающих о необходимости покидания судна перед его отправлением (в отличие от круизных, на рейсовые теплоходы, как и на поезда, провожающие допускались) предполагает троекратное оповещение: за пятнадцать минут, за десять и за пять минут до отправления. Потом начинает играть торжественная музыка, и судно желательно уже не покидать.

Мы поднялись на верхнюю палубу после третьего «звонка». Вахтенные уже утащили трап и сейчас занимались фиксацией бортовых ворот в ожидании команды отдать швартовы.

В половину второго бахнул традиционный марш «Прощание славянки», матросы засуетились, старательно затаскивая тяжелые канаты на борт, «Ватутин» запыхтел, задрожал и начал медленно отваливать от борта «Капитана Рачкова». Секунда, другая и спустя несколько минут наш теплоход крутым правым разворотом обогнул контрольный буй и начал ускоряться, подхватываемый течением Волги.

Мы перебрались на правый борт: в эту сторону мы еще не уплывали и представляющийся взору заводской район Саратова был для нас в новинку. Но сначала мы попытались увидеть наш дом – у себя из квартиры с высоты седьмого этажа мы частенько видели огромные на фоне энгельсского берега белоснежные пятна теплоходов, быстро удаляющиеся в южном направлении. Сориентировались по знакомым силуэтам зданий быстро и разглядели знакомую верхушку нашей девятиэтажки.

Эмоции переполняли. Хотелось даже запеть какую-нибудь песню. Неужели это действительно случилось в самом деле? Наше новое речное путешествие?

Все так и есть – донское приключение началось!

Глава 5. День первый, понедельник, 16 августа 1993 года. На юг!

На Волге, однако, разгулялся ветерок. Он быстро «сдул» всех пассажиров, и, кроме нас (мы просто обязаны были рассмотреть южный берег Саратова, хотя бы до железнодорожного моста), оставался лишь один мужчина возраста больше среднего, одетого не то в пальто, не то в какую-то плащ-палатку. Мужчина расположился на лежаке и сосредоточенно занимался зачисткой сушеной рыбины, не обращая ни на кого (читай, нас) никакого внимания, полностью увлеченный процессом. Крайне странный персонаж, как мне показалось.

Родители развернули скамейку к борту и уселись, всматриваясь в саратовский берег и что-то обсуждая между собой. Мы с сестрой последовали их примеру, но по нашему росту прямо на уровне глаз шел поручень, закрывающий весь обзор. Пришлось вести наблюдения стоя.

Заводской район полностью оправдывал свое название. Сразу с окончанием прогулочной набережной началась совершенно несимпатичная территория. В какой-то момент объявился железнодорожный состав, шедший прямо по берегу. Небольшие порты, пристани с кранами, лесозаготовительные базы, лодочные станции, какие-то заброшенные не то понтоны, не то некоего непонятного предназначения строения сменяли друг друга.

После того, как позади остался Казачий остров, визуально окончательно отделивший город от огромной промзоны нефтеперерабатывающего завода, мы перебрались на нос третьей палубы. Однако хорошенько разглядеть нефтеперевалочный комплекс оказалось не так-то просто, он был хорошо и надежно спрятан от русла реки искусственной бетонной косой, и только торчащие рубки танкеров выдавали наличие на берегу грузовых терминалов. Единственное, что хорошо было видно, так это трубы двух огромных нефтепроводов, устремляющихся от берега вверх к гигантским сверкающим металлическим блеском емкостям, заполнившими собой всю вершину горы Увек.

Железнодорожный мост-ветеран неумолимо приближался. Поезд, быстро прогремевший с саратовского берега, успел скрыться из вида, и теперь со стороны Энгельса на мост вползал нещадно дымивший и натужно ревущий грузовой состав. Рабочие, что-то ковырявшие на мосту, прервались и теперь с любопытством сверху вниз рассматривали наш теплоход. Ну что же, Саратов, до встречи!

Сопротивляясь ветру ровно до тех пор, пока оставшийся позади мост окончательно не скрылся за очередным поворотом, мы ретировались с открытой палубы и вернулись в каюту – надо было окончательно расквартироваться и, может быть, даже «пообедать». Теплоходный ресторан решено было игнорировать как минимум до Ростова, пока не определилась бы ситуация с обратными билетами, и на ближайшие три дня режим питания был походным. Сегодняшний обед состоял из рыбных консервов, овощей, вареных яиц и булки хлеба. В завершение – кофе, банка сгущенки и печенье. Да куль с яблоками для дежурного перекуса. В общем-то, все по классике.

После стихийно случившегося обеда возникло непреодолимое желание полежать – вероятно, наступало некоторое расслабление после двухдневного нервного напряжения. Процесс занятия верхней полки выявил существенные различия между строением нашей каюты и купе железнодорожного вагона. Каюта оказалась шире, отчего расстояние между верхними полками не давало возможности заскочить наверх привычным для поезда образом. Необходимо было воспользоваться прилагающейся к верхним местам лестницей, однако действие это превратилось в полноценный квест – надо было сперва разобраться в принципе подъема по ней, заложенном конструктором. Когда же я оказался все-таки наверху, то выяснилось, что сидеть там в полный рост не получается, можно только лежать. Благо по длине полка была нормальной, и ничего не мешало вытянуться во всю длину. Это однозначный плюс!

Рейсовый теплоход не предполагает никакой развлекательной программы на борту, если не считать за таковую музыкальную подборку, которую по внутрибортовому радио в определенные часы ставит радист. Туристы, которых правильнее называть пассажирами, в полном объеме предоставлены сами себе с негласным обязательством соблюдать установленные правила поведения на борту и внутрисудовой режим дня. Все общественные локации открыты, главное – не мешать другим отдыхающим. Ведь по большому счету вряд ли на борту нашелся бы хоть один пассажир (ну, может быть, один и нашелся бы), который использовал данный рейс, чтобы именно добраться из точки А в точку Б. Все мы тут, занимающие весь каютный фонд, вчерашние круизеры, по воле обстоятельств ограниченные в возможностях, с правилами знакомые и их соблюдающие.

Наш формат проведения свободного времени на борту – карточная игра. В этом году в приоритете бридж, позволяющий в отличие от преферанса постоянно быть в игре всем четырем участникам. Партия в среднем занимает часа два, для ее проведения требуется один столик и четыре кресла.

В условиях холодного ветра на борту необходимую и достаточную нам комбинацию мы нашли в читальном салоне в носу средней палубы – оптимальной для такого времяпрепровождения локации. Ни мы никому не могли помешать, ни нам: телевизор и другие источники звуков здесь отсутствовали, даром что салон именно читальный. Небольшой по размерам, если не сказать миниатюрный, отделанный как большинство интерьеров на борту деревом, с таким же мягко льющимся освещением и большими панорамными окнами, позволяющими видеть проплываемые окрестности.

На этой же палубе, только в корме, есть еще один салон – музыкальный. Название его говорит само за себя, в нем уже установлен телевизор, показывающий лишь в зоне досягаемости сигнала, обычно в непосредственной близости от крупных городов, и пианино. Не иначе, во времена полноценных круизов именно в этом салоне проводились развлекательные и музыкальные программы с выступлением артистов.

К вечеру распогодилось. Ветер стих, солнце грело – можно было смело выбираться на палубу. Так мы и сделали, и выяснилось, что не мы одни, думаю, большинство пассажиров решили насладиться красотой и спокойствием теплого августовского вечера на открытой палубе. Что скрывать, именно вечера обладают теми особенными очарованием и романтикой, присущими атмосфере речного круиза.

Радист объявил, что рестораны готовы принять ужинающих. Мы решили придерживаться бортового режима питания и тоже направились опять же к себе в каюту на стилизованный ужин. Мама завернула по пути в ресторан и вернулась оттуда с новой экономической информацией: полноценное трехразовое питание в ресторане в среднем выходило в полторы тысячи в день на человека.

Данная новость была встречена минутой молчания. Бюджет наш явно не тянул такую нагрузку, по крайней мере в ежедневном режиме. В рационе сегодняшнего ужина обозначилась новая банка консервов, свежие помидоры и огурцы на гарнир, чай и какой-то новый вид печенек на десерт. Запаса яблок еще хватало до завтрашнего пополнения.

После ужина мы разделились. К нашему удивлению, на солнечной палубе по вечерам работал видеосалон. Мы с сестрой попробовали попытать удачу и пойти на фильм, однако на сегодня анонсировали совсем уж старый и знакомый боевик, отчего идея с фильмом отпала.

Несмотря на бодрый ход вниз по течению, Камышина засветло достичь не получилось. Маячивший впереди, идущий попутным курсом какой-то, судя по силуэту, двухпалубный теплоход хоть и приближался, но до сих пор оставался недосягаемым. Поглотивший акваторию вечерний сумрак постепенно перешел в ночь, рассыпав по небу тысячи звезд. Родители остались на солнечной палубе, соревнуясь друг с другом в познании астрономии, а мы с сестрой спустились в каюту. Как бы не прочь были уже и поспать.

Из двух иллюминаторов решили оставить открытым один. Его вполне хватало для запуска в каюту свежего ночного воздуха. Жребий пал на тот, что со стороны сестры. Бросив напоследок взгляд за борт, где вдалеке над берегом ночное небо все сильнее подсвечивалось яркими сполохами (не иначе, приближались к Камышину), я укутался в одеяло и приготовился отдаться в объятия сна.

Глава 6. День второй, вторник, 17 августа 1993 года. Неспокойная ночь

Этот день начался для меня несколько раньше намеченного, а если быть точнее – глубокой ночью.

Как выяснилось, вчерашнее решение оставить открытым один иллюминатор оказалось весьма опрометчивым. Ночная свежесть, лихо пробирающаяся через него в каюту, каким-то неведомым образом пробралась и под одеяло, отчего я проснулся посреди ночи с четким осознанием факта, что люто замерз.

Одеяло не спасало или просто уже не могло согреть. Надо было иллюминатор закрывать. Нехитрые геометрические вычисления дали понять, что со своего места мне этого сделать бы никак не удалось. Выхода было два: либо спускаться вниз, лезть на противоположную сторону каюты и пытаться закрыть его самому, либо будить кого-то и просить помощи.

Второй вариант позволить себе я не решался, как-то не по совести это выглядело. Оставался первый – справляться самому. Все бы ничего, но были сомнения в обратном процессе, я и днем-то с трудом справился с лестницей, что уж ждать от ночи.

Без шансов заснуть и все более замерзая, я лежал под одеялом, жалея себя, терзаемый мыслями и сомнениями, как же поступить. Вскоре, как мне казалось, выход был найден – на соседней верхней полке заворочалось и зашелестело одеяло, замелькали тени от рук. По всему выходило, что сестренка тоже проснулась.

– Эй? – прошептал я.

– Чего? – раздался вроде как внятный встречный вопрос

– Ты спишь?

– Нет.

– Закрой свой иллюминатор, пожалуйста. Холодно, – придав голосу максимальную жалость, попросил я.

– Щас.

Ура, сработало. Довольный произошедшим удачным стечением обстоятельств, я перевернулся на другой бок и в предвкушении продолжения сна стал снова пытаться уснуть. Может быть, даже получилось задремать, но через некоторое весьма короткое время я снова проснулся от того, что дрожу от холода. В поднимающемся откуда-то изнутри потоке возмущения, я высунулся из-под одеяла и зло оценил обстановку – дальний иллюминатор по-прежнему был открыт настежь, а на соседней полке мерно и тихо спала сестра.

– Эй! В чем дело-то? – от деликатности в моем шепоте не осталось и следа.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.