Воспоминания о прошлом Земли. Трилогия

По площадке, которую они только что покинули, разошлась паутина трещин. Они быстро расширялись, а потом раздался грохот, взметнулась пыль, и пирамида начала рассыпаться. Каменные монолиты, из которых она состояла, медленно закружились в воздухе. Ван увидел внизу Большой зал – тот тоже распадался на куски. Громадный котел, в котором когда-то варился Фу Си, и железный шест, к которому некогда привязали самого Вана, плавали в воздухе.

Солнце поднялось до середины небосвода. Все, что парило вокруг – люди, громадные каменные блоки, астрономические приборы, бронзовые котлы, – устремилось вверх, сначала медленно, потом все быстрее. Ван взглянул на живой компьютер внизу и увидел нечто кошмарное: тридцать миллионов человек, еще недавно образовывавших вычислительное устройство, оторвались от земли и поднимались вверх, словно скопище насекомых, которое втягивает в себя пылесос. На земле остались следы цепей материнской платы. Запутанные, сложные контуры, видимые только с большой высоты, станут в отдаленном будущем археологической загадкой, над которой поломают головы представители следующей цивилизации «Трех тел».

Ван задрал голову вверх. Небо было затянуто странного вида облаками, состоящими из пыли, камней, людей и всякой всячины. А над облаками сияло солнце. Вдали Ван видел длинные горные хребты, тоже поднимающиеся в небо. Горы были кристально прозрачны, они, сверкая, меняли форму, потому что это были не горы, а океаны, улетавшие в космос.

Все, что было на поверхности мира «Трех тел», устремилось к солнцу.

Ван видел фон Неймана и Цинь Шихуанди – те плыли между небом и землей, и фон Нейман что-то кричал императору, но ни одного звука до ушей Вана не доносилось. Вместо них появились субтитры:

«Я понял! Электронные элементы! Вот из чего надо делать логические схемы и объединять в компьютер! Такой компьютер будет во много раз быстрее, а места займет куда меньше. По моим прикидкам, для него хватит небольшого дома… Ваше императорское величество, вы меня слушаете?»

Цинь Шихуанди замахнулся на фон Неймана своим длинным мечом. Математик оттолкнулся от пролетавшего мимо булыжника и увернулся от удара. Меч чиркнул по камню, полетели искры, и клинок разлетелся на две половинки. А в следующий момент этот камень врезался в другой; Цинь Шихуанди раздавило двумя столкнувшимися глыбами. Полетело каменное крошево, во все стороны брызнули ошметки плоти и кровь. Ван содрогнулся.

Однако грохота столкновений он не слышал. Все происходило в полной тишине. Атмосфера улетучилась, а вместе с ней исчезли и звуки. Кровь бесчисленных парящих в воздухе мертвецов закипала в вакууме, их внутренние органы выворачивались наружу, и тела превращались в причудливой формы комья, окруженные облачками кристаллов из замерзших телесных жидкостей. Небо почернело. Плавающие в безвоздушном пространстве останки мира «Трех тел» отражали солнечный свет, и в космосе повисло сверкающее, будто звезды, облако. А потом оно взвихрилось, закрутилось и по гигантской спирали понеслось к месту последнего упокоения – к солнцу.

Светило начало менять форму. Ван понял, что видит два других солнца, выглядывающих из-за первого. Ему показалось, что это сама Вселенная уставила на него свое пылающее око.

На фоне солнц появилась надпись:

Цивилизация № 184 погибла от суммарной гравитации трех солнц, образовавшейся при их сизигии. В своем развитии она вступила в эпоху научно-промышленной революции.

При этой цивилизации Ньютон разработал нерелятивистскую классическую механику. Одновременно благодаря изобретению математического анализа и Неймановой компьютерной архитектуры был заложен фундамент численного решения задачи трех тел.

Минуют века, жизнь возродится, и цивилизация снова пройдет свой цикл в непредсказуемом мире «Трех тел». Приглашаем вас продолжить игру.

* * *

Не успел Ван выйти из игры, как зазвонил телефон. Незнакомый мужской голос, явно принадлежащий человеку с большой харизмой, сказал:

– Здравствуйте! Первым делом позвольте вас поблагодарить за то, что зарегистрировали свой настоящий номер. Я системный администратор игры «Три тела».

Ван обрадовался и одновременно испугался.

– Будьте добры, назовите ваш возраст, образование, место работы и должность. Вы не заполнили эти поля, когда регистрировались.

– А разве это важно для игры?

– Достигнув данного уровня, вы обязаны дать запрашиваемую информацию. При отказе «Три тела» исключат вас из числа участников навсегда.

Ван правдиво ответил на вопросы админа.

– Очень хорошо, профессор Ван. Вы удовлетворяете условиям, необходимым для продолжения игры.

– Благодарю. Могу ли я задать вам несколько вопросов?

– Нет. Но завтра вечером состоится встреча участников игры. Добро пожаловать на наше собрание!

И админ назвал адрес.

Глава 18

Встреча

Встреча участников игры проходила в маленькой кофейне, спрятавшейся в тихом переулке. Вану подобные мероприятия всегда представлялись шумными и многолюдными, но в кафе сейчас собралось лишь семь человек, включая его самого. Как и Ван, никто не походил на фаната компьютерных игр. Только двое были относительно молоды; трое других, среди них одна женщина, были людьми среднего возраста. Последнему, пожилому, было за шестьдесят, а то и все семьдесят.

Ван ожидал, что, когда все соберутся, начнется оживленное обсуждение «Трех тел», но ошибся. Глубокое, необычное содержание игры действовало на психику ее участников. Ни у кого из присутствующих, в том числе и Вана, не хватало духу начать дискуссию. Они только коротко представились друг другу. Старик вынул изысканную трубку, набил ее табаком, закурил и принялся бродить по помещению, любуясь картинами на стенах. Остальные сидели молча, ожидая, когда прибудет организатор встречи. Оказывается, все заявились слишком рано.

Собственно, двоих Ван знал. Старик был знаменитым научным деятелем, сделавшим себе имя на объединении традиционной восточной философии с понятиями современной науки. Странно одетая женщина была известной писательницей и принадлежала к числу тех редких романистов, которые пишут в авангардистском стиле и у которых при этом много читателей. Ее книги можно было начинать с любой страницы.

Один из мужчин среднего возраста, вице-президент самой крупной в Китае компании по производству компьютерных программ, был одет просто и непритязательно, так что о его статусе трудно было догадаться; другой входил в правление Государственной энергетической корпорации. Из двух молодых людей один был популярным репортером, другой – докторантом в области естественных наук. Вану подумалось, что, наверно, и другие участники игры тоже принадлежат к социальной элите.

Вскоре появился организатор встречи. При виде его сердце Вана бешено забилось: им оказался Пань Хань, первый подозреваемый в деле об убийстве Шэнь Юйфэй. Ван улучил момент, когда никто на него не смотрел, вынул телефон и стал набирать Ши Цяну сообщение.

– Ха-ха, да вы ранние пташки! – Пань Хань приветствовал собравшихся в непринужденной манере, как будто ничего не случилось. В СМИ он обычно выступал растрепанный, одетый неряшливо, словно бродяга, но сегодня на нем были тщательно отутюженный костюм и начищенные туфли. – Именно такими я вас себе и представлял! «Три тела» предназначены для людей вашего класса, потому что простонародье не оценит ни смысла ее, ни настроя. Чтобы играть в эту игру, нужны знания и понимание, которыми обычные люди не обладают.

Ван отослал сообщение, гласившее: «Вышел на Пань Ханя. Кофейня Юньхэ в округе Сичэн».

Пань тем временем продолжал:

– Каждый из собравшихся здесь – великолепный игрок в «Три тела». У вас наилучшие результаты, и вы увлечены игрой. Уверен, «Три тела» уже стали существенной частью вашей жизни!

– Это одна из причин, почему я продолжаю жить, – промолвил молодой докторант.

– А я наткнулся на игру нечаянно на компьютере своего внука, – проговорил старый философ, приподняв трубку. – Юноша бросил ее после нескольких попыток, сказал – «слишком заумная». Я нашел ее странной, ужасной и… прекрасной. Столько информации, скрытой под кажущейся простотой!

Несколько человек, в их числе и Ван, закивали головами.

От Да Ши пришел ответ: «Мы тоже видим его. Не беспокойся. Продолжай. Разыгрывай из себя перед ними фаната, но смотри не переусердствуй».

– Да, – согласилась писательница и тоже кивнула. – Мне нравится литературная составляющая «Трех тел». Подъем и падение двухсот трех цивилизаций – это грандиозно! Эпично! Ново!

Она упомянула 203 цивилизации, но Вану известны были только 184. Это означало, что игра прогрессировала для каждого игрока в отдельности, независимо от других, а возможно, даже разворачивалась в разных мирах.

– Мне до чертиков надоел реальный мир, – сказал молодой репортер. – «Три тела» – это моя вторая реальность.

– Правда? – заинтересованно спросил Пань.

– И для меня тоже, – произнес вице-президент. – По сравнению с «Тремя телами» реальность выглядит такой убогой и вульгарной!

– Жаль, что это всего лишь игра… – вздохнул член правления энергетической корпорации.

– Прекрасно! – сказал Пань. Ван заметил, что глаза его засветились воодушевлением.

– У меня вопрос, – проговорил Ван. – Думаю, ответ на него желал бы услышать каждый из нас.

– Я знаю, о чем вы хотите спросить. Но все равно – спрашивайте.

– «Три тела» – это только игра?

Остальные закивали. Вопрос явно был на уме у всех.

Пань встал и торжественно произнес:

– Мир «Трех тел» – Трисолярис – реально существует.

– Где?! – в унисон спросили несколько игроков.

Пань по очереди вгляделся в каждого из собравшихся, потом сел и проговорил:

– На некоторые вопросы я могу ответить. На другие нет. Но если вам суждено связать судьбу с Трисолярисом, однажды вы получите ответы на все свои вопросы.

– Скажите… игра действительно отображает Трисолярис таким, каков он есть? – спросил журналист.

– Для начала: трисоляриане действительно способны к дегидрации. Чтобы выжить в непредсказуемых природных условиях, зачастую несовместимых с жизнью, они умеют полностью избавляться от воды в своих телах и превращаться в сухую волокнистую оболочку.

– Как выглядят трисоляриане?

Пань покачал головой.

– Не знаю. Я в самом деле не знаю. В каждом новом цикле они выглядят по-другому. Однако игра истинно отображает один аспект, действительно существовавший на Трисолярисе: живой компьютер.

– Ха! А я-то думал, что он как раз самый нереалистичный! – высказался вице-президент. – Я провел тест на более чем сотне своих служащих. Даже если бы идея сама по себе сработала, человеческий компьютер наверняка оперировал бы так медленно, что быстрее считать вручную.

Пань улыбнулся загадочной улыбкой.

– Вы правы. Но представьте себе, что каждый из тридцати миллионов солдат, составлявших компьютер, способен поднимать и опускать флажки сто тысяч раз в секунду. И предположите, что легкая кавалерия в главной шине может скакать со скоростью, в несколько раз превышающей скорость звука, или даже еще быстрее. Тогда результат получится совсем другой!

Вы только что спросили, как выглядят трисоляриане. Судя по некоторым признакам, тела трисоляриан, составляющих компьютер, имели гладкую отражающую поверхность, что, по-видимому, произошло в процессе эволюции как ответ на выживание в условиях мощного солнечного излучения. Зеркальной поверхности можно было придать любую форму, и трисоляриане общались между собой, фокусируя свет при помощи собственного тела. Такая световая речь передавала информацию чрезвычайно быстро, чем и воспользовались при создании живого компьютера. Конечно, даже при этом он был крайне малоэффективен, но все же мог производить вычисления, которые было бы очень трудно сделать вручную. Да, это правда – компьютер на Трисолярисе впервые появился в виде живого образования и только потом в виде механического и электронного устройств.

Пань встал и принялся прохаживаться за спинами игроков.

– «Три тела» заимствует у человечества внешние атрибуты и историю для моделирования развития Трисоляриса. Это сделано для того, чтобы игроки чувствовали себя в привычной обстановке. Реальный Трисолярис очень отличается от мира в игре, но три солнца существуют в реальности. Они – основа мироздания Трисоляриса.

– Должно быть, разработка этой игры потребовала огромных затрат, как денег, так и усилий, – заметил вице-президент. – Но игра явно создана не с коммерческой целью.

– Цель у «Трех тел» одна, простая и ясная: собирать вокруг себя людей, исповедующих общие идеалы, – сказал Пань.

– И какие же идеалы могут быть общими у нас? – Ван тут же пожалел, что задал этот вопрос. Кажется, он прозвучал весьма недружелюбно.

Пань пристально оглядел слушателей, а потом тихо проговорил:

– Какие чувства возникли бы у вас при известии, что цивилизация Трисоляриса готова вступить в наш мир?

Воцарилась тишина.

Первым ее нарушил молодой репортер:

– Я бы обрадовался. После всего увиденного в последние годы я утратил веру в человечество. Оно не способно к самосовершенствованию, и нам необходимо вмешательство извне.

– Согласна! – воскликнула писательница. Она пришла в такое возбуждение, как будто наконец нашла выход давно сдерживаемым эмоциям. – Человечество омерзительно! Я провела первую половину своей жизни, препарируя его уродство скальпелем литературы, но теперь меня уже воротит от хирургии. Я жажду, чтобы цивилизация трисоляриан привнесла настоящую красоту в этот мир!

Пань ничего не сказал, и лишь в глазах его вновь вспыхнула искра воодушевления.

Старый философ взмахнул погасшей трубкой и с серьезным видом произнес:

– Давайте подойдем к вопросу с более глубоких позиций. Итак, каково ваше впечатление от ацтеков?

– Мрак и кровь, – ответила писательница. – Залитые кровью пирамиды в пламени зловещих костров, пробивающемся сквозь чащу темного леса. Вот какое у меня впечатление.

Философ кивнул.

– Очень образно. А теперь попробуйте ответить на следующий вопрос: если бы не испанские конкистадоры, какое влияние эта цивилизация оказала бы на мировую историю?

– Вы называете черное белым, а белое черным, – сказал вице-президент. – Конкистадоры, вторгнувшиеся на американский континент, были не кем иным, как убийцами и грабителями!

– Даже если это так, они, во всяком случае, помешали дальнейшему развитию ацтеков и превращению обеих Америк в великую империю мрака и крови. Иначе американская цивилизация сильно отличалась бы от той, которую мы знаем, и эпоха демократии для нее, да и для всего человечества ни наступила бы позднее или вообще не наступила бы. Вот и ключ к вопросу: чем бы ни являлись трисоляриане, их прибытие в наш мир – хорошая новость для смертельно больного человечества.

– Но приняли ли вы во внимание тот факт, что европейские завоеватели полностью разрушили цивилизацию ацтеков?! – воскликнул член правления энергетической компании. Он оглянулся вокруг так, будто увидел собравшихся в первый раз. – Ваши рассуждения очень опасны!

– Вы хотите сказать глубоки! – воскликнул докторант, воздевая палец и энергично кивая философу. – У меня были те же мысли, но я не знал, как их выразить. А вы так хорошо сказали!

На мгновение повисла тишина, а потом Пань обратился к Вану:

– Все игроки, кроме вас, выразили свое мнение. А вы что скажете?

– Я думаю так же, как они, – ответил Ван, указывая на репортера и философа. Углубляться в тему он не стал. «Чем меньше слов, тем лучше».

– Очень хорошо, – заключил Пань. Он повернулся к вице-президенту и члену правления: – Ваше дальнейшее присутствие здесь нежелательно, и вам больше не разрешается играть в «Три тела». Ваши ID будут стерты. Будьте добры удалиться. Спасибо.

Оба игрока встали, переглянулись, потом обвели присутствующих озадаченными взглядами и наконец покинули собрание.

Пань пожал руку каждому из оставшейся пятерки по очереди. Потом торжественно сказал:

– Мы теперь соратники.

Глава 19

Три тела: Эйнштейн, монумент трисоляриса и великий разрыв

Когда Ван в пятый раз вошел в мир «Трех тел», как обычно, был рассвет, но картина изменилась до неузнаваемости.

Великая пирамида, стоявшая здесь первые четыре раза, была разрушена во время сизигии трех солнц. На ее месте возвышалось теперь современное высотное здание, чей темно-серый силуэт был хорошо знаком Вану, – штаб-квартира Организации Объединенных Наций.

В отдалении виднелось множество других высоких построек – по-видимому, дегидратории. Поверхности их были зеркально гладкими. В утреннем свете они представлялись вырастающими из-под земли гигантскими друзами кристаллов.

Ван услышал звуки скрипки. Моцарт. Игру нельзя было назвать искусной, но она обладала неким шармом, словно музыкант говорил: «Я играю для себя». Скрипач, бездомный старый бродяга, сидел на ступенях штаб-квартиры ООН. Ветер играл его пышной серебристой шевелюрой. У ног бродяги стоял потертый цилиндр с несколькими мелкими монетками на донышке.

И тут Ван заметил светило. Но оно поднималось не с той стороны, где была заря, и небо вокруг него оставалось совершенно темным.

Солнце было очень большим – половина взошедшего диска занимала треть горизонта. Сердце Вана забилось быстрее: такое огромное солнце означало очередную грандиозную катастрофу. Однако, повернувшись, он увидел, что старик продолжает играть как ни в чем не бывало. Его серебристые волосы сияли на солнце, словно охваченные пламенем.

Солнце тоже было серебристым, как волосы старого скрипача, и изливало на землю бледный свет, но совсем никакого тепла. Ван присмотрелся к нему – солнце к этому времени полностью поднялось над горизонтом. Поверхность гигантского серебряного диска местами напоминала древесную кору. Это были горные хребты.

Ван понял, что диск не светится сам по себе, а лишь отражает лучи настоящего солнца, пока еще скрытого за горизонтом по другую сторону небосвода. Серебристое светило оказалось не солнцем, а огромной луной. Луна всходила быстро – ее движение можно было уловить невооруженным глазом. По пути она превратилась из полной в полумесяц, затем в тонкий серпик. В холодном утреннем воздухе звучало пение скрипки. Величественная картина мироздания была словно музыка, ставшая материальной. Ван был очарован.

Гигантский серп погрузился в зарю и засиял еще сильнее. Когда из-за горизонта стали видны только два сверкающих кончика, Ван представил себе, что это концы рогов титанического быка, несущегося навстречу солнцу.

– Достопочтенный Коперник, присядьте, пусть ваши усталые ноги отдохнут, – проговорил старик, когда луна зашла. – Вы насладитесь Моцартом, а у меня тогда наберется денежек на обед.

– Если я не ошибаюсь…

Ван всматривался в лицо собеседника, покрытое морщинами – длинными и плавными, будто они тоже стремились к некой гармонии.

– Не ошибаетесь. Я Эйнштейн, жалкий человечек, полный веры в Бога, пусть и покинутый Им.

– Что это за гигантская луна? В предыдущие разы я ее не видел.

– Остыла уже…

– Что?

– Большая луна. В моем далеком детстве она была еще горячая. Когда она поднималась до середины неба, я мог видеть красное свечение, исходящее от центральных равнин. Но теперь она остыла… Неужели вы не слышали о Великом Разрыве?

– Нет. Что это?

Эйнштейн вздохнул и покачал головой.

– Давайте не будем об этом. Предадим прошлое забвению. Мое прошлое, прошлое цивилизации, прошлое Вселенной… Все эти воспоминания слишком болезненны.

– Что с вами случилось? Как вы дошли до такого? – Ван пошарил в кармане, извлек горстку мелочи, наклонился и высыпал монетки в шляпу.

– Благодарю, господин Коперник. Будем надеяться, что Бог не оставит вас, хотя мне в это что-то не верится. Чует моя душа, что модель, которую вы, Ньютон и другие создали на Востоке с помощью живого компьютера, была очень близка к истине. Один маленький неучтенный фактор – и перед вами с Ньютоном и прочими разверзлась непреодолимая пропасть.

Я всегда верил, что, не будь меня, специальную теорию относительности разработают другие. Но общая теория относительности – совсем иное дело. Кусочек, которого не хватило Ньютону, – это воздействие, которое оказывает на орбиту планеты гравитационное искривление пространства-времени, описываемое общей теорией относительности. Ошибка крохотная, но для результата вычислений она оказалась фатальной. Взять бы поправку на гравитационные возмущения в пространстве-времени да добавить к классическим дифференциальным уравнениям – вот тогда получилась бы верная математическая модель. Требующиеся для этого вычислительные мощности далеко превосходят то, чего вы достигли на Востоке, но для современных компьютеров это не проблема.

– И астрономические наблюдения подтвердили результаты вычислений?

– Если бы это было так, сидел бы я здесь, по-вашему? Но с эстетической точки зрения должен быть прав я, а не Вселенная! Бог оставил меня, а вслед за Ним и все другие. Я никому не нужен. Из Принстона, где я был профессором, меня уволили. ЮНЕСКО я не нужен даже в качестве советника по науке. Раньше проси они хоть на коленях, я бы отказался от этой должности. Подумывал даже, не податься ли в президенты Израиля, но они там передумали, сказали, что я попросту мошенник, и все…

Эйнштейн снова заиграл с того места, где остановился. Немного послушав, Ван зашагал к зданию ООН.

– Там никого нет, – сообщил Эйнштейн, не прерывая игры. – Все члены Генеральной Ассамблеи отправились на церемонию открытия Маятника.

Ван обошел здание. За углом открылось зрелище, от которого у него захватило дух: гигантский маятник, казалось, соединял землю с небом. Ван и раньше видел его вершину, только не мог понять, что это такое.

Маятник был похож на те, которые возводил Фу Си с целью загипнотизировать бога солнца в эпоху Сражающихся Царств, в самую первую игру Вана. Но этот был полностью модернизирован. Его металлические пилоны могли помериться высотой с Эйфелевой башней. Груз тоже был из металла, с обтекаемой, зеркально-гладкой хромированной поверхностью, и висел на тросе, сделанном из какого-то сверхпрочного материала, такого тонкого, что его почти не было видно, и потому казалось, будто груз парит в воздухе между двумя башнями.

Маятник окружала толпа людей, одетых в строгие костюмы – должно быть, лидеры разных стран, присутствовавшие на сессии Генеральной Ассамблеи. Они собирались в небольшие группы и негромко переговаривались, словно ожидая чего-то.

– Смотрите, это Коперник – человек, прошедший через пять игровых сессий! – раздался чей-то голос. Присутствующие разразились приветствиями.

– Вы один из тех, кому довелось собственными глазами видеть маятники в эпоху Сражающихся Царств! – сказал какой-то негр, дружески пожимая Вану руку. Кто-то представил его как Генерального секретаря ООН.

– Да, я видел их, – подтвердил Ван. – Но зачем нам еще один?

– Это монумент в честь Трисоляриса, а заодно и надгробный памятник. – Генеральный секретарь взглянул на груз. Отсюда, снизу, он казался размером с подводную лодку.

– Надгробный памятник? Но кому?!

– Стремлениям, борьбе, продолжавшейся в течение почти двухсот цивилизаций. Усилиям решить задачу трех тел, определить траектории движения наших трех солнц.

– Борьба завершена?

– Да. Целиком и полностью.

Ван достал стопку бумаг – распечатку данных, полученных от Вэй Чэна.

– Я… Я пришел, чтобы передать вот это. Это математическая модель, решение задачи трех тел. У меня есть основания думать, что она сработает.

Не успел Ван произнести эти слова, как толпа потеряла к нему интерес. Люди вернулись к своим группам и прерванным беседам. Генеральный секретарь взял у Вана бумаги и, даже не глянув на них, сунул какому-то хлюпику в очках, стоявшему рядом.

– Мой советник по науке посмотрит их – чисто из уважения к вашей безупречной репутации. Собственно, все здесь присутствующие выказали вам глубокое уважение. Если бы кто-то другой сказал то же, что и вы, над ним бы просто посмеялись.

Советник по науке наскоро пролистал бумаги.

– Эволюционный алгоритм? Коперник, вы гений. Любого, кто додумался до такого алгоритма, можно считать гением. Для этого нужны не только глубокие познания в математике, но и изрядное воображение.

– Вы хотите сказать, что кто-то другой уже разработал подобную математическую модель?

– Да, и не одну. Десятки других тоже. И больше половины из них совершеннее вашей. Их построили при помощи компьютеров. В течение двух прошедших столетий на массивные вычисления были брошены все силы этого мира. Результатов ждали словно Судного дня.

– И что?

– Мы со всей определенностью доказали, что задача трех тел решения не имеет.

Ван взглянул вверх, на огромный груз Маятника, сияющий в утреннем свете. Его выпуклая зеркальная поверхность отражала окружающее, словно око мира. На этом самом месте, но в давнюю эпоху, отделенную от нынешней многими цивилизациями, возвышался лес гигантских маятников, сквозь который Ван и царь Вэнь прошли на пути ко дворцу царя Чжоу. История описала широкий круг и вернулась к своему началу.