Цикл «Видящий». Книга 2. «Третья сила»

– Почему ты хотела убить меня? – продолжая надсадно хрипеть и кашлять спросил я, – что я сделал твоей семье? Почему?

– Ничего.

– Как так? Просто убить и всё? Почему?

– Это п… – цвет глаз девушки вернул голубые оттенки, а она снова скривилась, а на её лице выступила гримаса боли и ужаса.

– Подчинись мне и отвечай! – выпалил я, подскочив к ней и снова заглянув ей в глаза, – ты подчиняешься только мне!

– Да, хозяин, – её глаза снова изменились на фиолетовый и девушка, встряхнув головой, снова замерла передо мной.

– Уф… ух… за-зачем ты хотела убить меня? – я рухнул на пол, пополз к кровати и, напрягаясь всем телом, стал забираться на неё.

– Я не хотела вас убивать, хозяин. Я исполняла приказ, – вновь без страстно ответила она.

– Уффф… Чей это был приказ, Екатерина? Кто отдал его тебе, – я сел на кровать и посмотрел на бесстрастное лицо девушки, – это была Лилу Дюпон?

– Нет, этот приказ я получила от предыдущего хозяина, что был до вас, – глядя в пустоту ответила она.

– Кто был твоим хозяином до меня? – я понимал, что происходит, но мне хотелось услышать подтверждение от неё. Ранее её голубые глаза мне уже всё рассказали. Её подчинил Бакер, но я хотел подтверждения. А что если не только Бакер обладал глазами Видящего? – назови мне его имя?

– Хозяин… Это было его имя.

– Да твою жеж мать! – бессильно я ударил по кровати руками, – Екатерина, как он выглядел?

– Они выглядел как мужчина примерно вашей комплекции и расы.

– Как он был одет?

– Чёрный балахон, маска на лице, чёрные лакированные туфли с…

– Стоп! – я начал понимать, что подтверждения мне не светит, и нужно было что-то ещё у неё узнать, – какие ты помнишь знаки отличия на нем?

– Никаких. На нём не было знаков отличия.

– Да блин… – вот же предусмотрительный ублюдок, всё учёл, ну должно же быть хоть что-то, – рост? Вес? Голос!? Язык?! Акцент?! Манеры?! Что угодно!

– Да, хозяин. Рост примерно сто семьдесят шесть – сто восемьдесят сантиметров. Вес примерно восемьдесят килограмм. Голос мужской, мягкий и успокаивающий. Язык английский. Акцента нет. Манеры – обходительные. Это всё, хозяин?

– Да блин, а ты можешь ещё что-то добавить, Екатерина? – с нотками отчаяния и гнева выпалил я, – ты можешь ещё что-то о нём рассказать?

– Да, могу.

– Да блин, говори же.

– Он всегда был мягок и сдержан со мной, говорил убедительно и вкрадчиво. Мы встречались с ним по его зову, через записки от наших людей и всегда в разных местах. Он сильно ударил меня за провал первой попытки убить вас, хозяин. А после приказал ждать следующего раза и ранее на собрании Совета передал мне ещё одну записку с местом и временем. Найдя нужно место, я нашла ключ, одежду и оружие, а также записку с тем, что я должна убить вас сегодня ночью, когда все уснут.

– Охренеть просто! Катя, блин, ты не могла мне раньше вот также всё рассказать? – с обидой и удивлением выпалил я, соображая, что это был запасной план Бакера и что я сейчас опять был на волосок от смерти, – почему я должен всё тащить из тебя клещами.

– Но, хозяин, не спрашивал меня об этом ранее, – она сделала умильно обиженное лицо, потупила глазки в пол и шаркнула ножкой, – хозяин изволит меня наказать?

– Охренеть! И ещё раз охренеть! – выпал в осадок я от увиденного и просто потерял дар речи, – эм… Катя ключ ещё у тебя? Открой им дверь, подними руки вверх и отойди к соседней стене лицом.

– Да, хозяин, – она улыбнулась и чуть ли не вприпрыжку побежала открывать дверь, – рада служить вам, хозяин!

Она подошла к двери и открыла её, встав лицом к стене и подняв руки с какой-то дебильной улыбкой безмозглого человека. А как только дверь открылась в комнату с диким треском вломилась толпа местной охраны, а за ними все действующие лица из Совета. На меня наставили оружие человек пять и я, повинуясь инстинктам поднял руки вверх, не издав ни звука, так как голос мой окончательно пропал и изо рта теперь вырывались только хрипы и стоны. Ко мне подбежали Роман и Лоренцо, один стал осматривать меня и что-то кричать подчинённым, а в это время Лоренцо звал врача и отдавал приказы охране усилить периметр и прочесать весь дом на предмет сообщников и схронов. Но меня это уже не волновало, я стал заваливаться на правый бок и ещё не успев коснуться головой кровати отключился в полёте.

Резкая вспышка боли. И я вываливаюсь, из небытия распахивая глаза и рот в крике боли. Но не могу пошевелиться, а изо рта вырывается хрип. Я осмотрелся и обнаружил себя на столе привязанным, под очень яркой лапой, мой правы бок, моя рука, шея ныли и болели, а всё тело казалось изломанным. Я хрипел от боли, а спустя время, которые показалось мне вечность, прибежала женщина в белом халате и что-то причитая, вколола мне укол. Боль стала отступать и я снова отключился.

Я пришёл в себя лёжа на мягкой и тёплой кровати, под одеялом. Первое что я увидел, было окно с открытыми створками, за которым было яркое и тёплое солнце, а рядом с окном стоял женский силуэт. Её длинные золотистые волосы развевались на ветру, который врывался в открытое окно, и будто бы играл, с распущенными волосами девушки перебирая их невидимыми руками. Она смотрела вдаль с выражением грусти и печали, витая в своих мыслях. Я залюбовался красивым видом и на секунду меня охватил прилив спокойствия и безмятежности. Но затем реальность ударила меня со всей силы об пол, напомнив мне о том, что произошло в последние дни. Горло драло от сухости, тело болело, будто меня отпинала толпа болельщиков, а руки тряслись, при попытках поднять их. Я понаблюдал за ней какое-то время и перевёл всё ещё мутный взор, осматривая место в котором находился. Я выхватил глазами стакан и графин с водой и сквозь боль перекатился на живот и, трясясь, пополз к живительной влаге, цепляясь за всё, что попадало мне под руку. Пыхтя и хрипя, я боролся с одеялами, подушками и простыней в бессильных попытках добраться до воды. Но вдруг перед моим лицом появился заветный стакан с водой, зажатый в девичьей ладошке.

– Не трать силы, успокойся. Вот, возьми, попей, я помогу, – раздался тёплый и слегка взволнованный голос девушки, – всё хорошо, я друг, ты в безопасности.

– Грхм? Грорххх? – выдал я что-то не членораздельное и ухватился за стакан, я попытался поднести его ко рту, но трясущиеся руки не позволили мечте исполниться и, расплёскивая воду, они выпустили стакан и вся эта прекрасная жидкость, вместе со стаканом упала на кровать, – Бхрргть!

– Тише, тише, не напрягайся, тебе нельзя, успокойся, я налью ещё воды, – голос девушки стал тревожнее и она как могла, пыталась меня успокоить своим мягким и нежным голосом. А затем залезла на кровать и принялась переворачивать меня и укладывать обратно, – вооот, давай я тебе помогу, Михаэль, всё хорошо. Я переверну тебя и положу на подушку, а после дам тебе воды, тише-тише…

Я бессильно наблюдал за тем, как мою тушку ворочает из стороны в сторону хрупкая девушка, она, пыхтя, перевернула меня на спину, а затем положила подушку и отволокла меня на неё и с громким выдохом умастила на неё. Затем она сползла с кровати, взяла новый стакан и налила из рядом стоящего графина ещё воды в него. А после поднесла мне. Я попытался схватить стакан рукой, но промахнулся и ухватил девушку за мягкую грудь. Она вспыхнула краской и попыталась что-то резко сказать на мои действия, но моя рука бессильно упала обратно, а у меня на глазах навернулись слезы от всего того отчаяния, которое с головой накрыло меня в тот момент… Я чувствовал себя овощем, я не мог ни говорить, ни двигаться, да что там, я даже не мог чётко видеть, а тут ещё этот глупый инцидент. От отчаяния моя голова повисла и я перестал напрягать и без того измученное тело. Я больше не хотел ничего. Я желал просто послать всё к чертям и вернуться к прежней жизни без погонь, убийств и интриг. Где я буду скучно жить как все и стремиться к пустым и мелочным мечтам, понимая и зная, что это глупо. Но зато я буду в безопасности, и никому до меня не будет дела.

– Ну что ты, Михаэль, всё хорошо, не нужно отчаиваться, – ласковый голос девушки отвлёк меня от тоскливых мыслей, – ты жив и в безопасности.

– Не нужно бояться и переживать, всё позади, посмотри на меня? – она прикоснулась к моему избитому лицу и приподняла голову глядя мне в глаза, – посмотри на меня, Михаэль, я здесь с тобой, я твой друг, всё пройдёт.

Она взяла со столика рядом платок и промокнула выступившие на моём лице слезы, смахнула волосы с глаз, и я опешил, разглядев её и её глаза. Это была Ана Мария, но она была совсем не похожа на себя. Её глаза лучились теплом и заботой. Её голос был мягким, нежным и обволакивающим. Её черты лица были мягкими, лучистыми и добрыми, а её улыбка сейчас была доброй и заботливой. Она смотрела на меня с сочувствием и виной, а её забота висела вокруг меня и обволакивала отовсюду. Передо мной сидела абсолютно иная девушка, она была доброй и заботливой и совсем не была похожа на ту себя, с которой я встречался ранее. Она снова взяла стакан и преподнесла его ко мне, приподнимая мою голову и силясь влить в мой приоткрытый рот жидкость. Но увы, почти всё что покидало стакан текло мимо моего рта и падало на одеяло. Она остановилась с растерянным видом и отставила стакан в сторону, а затем поднялась и стремительно вышла из комнаты. Краем уха я услышал её голос за стеной, требовательный и холодный, она раздавала команды, видимо своим подчинённым и за что-то недовольно их отчитывала, а ещё через пару минут вернулась с немного растрёпанным видом и трубочкой в руке. Она вставила её в стакан и протянула его мне снова.

– Вот, теперь всё хорошо, пей, только не торопись, пожалуйста. Пей маленькими глоточками, – она снова мягко мне улыбнулась, и я стал высасывать тёплую воду из стакана, – вот и хорошо, тебе стало лучше? Ещё воды?

– Хорошо, сейчас, – она увидела мой кивок и налила ещё стакан и протянула мне, а я собрал силы и уцепился в стакан, накрыв её руку своей, – тебе не нужно напрягаться сейчас, тебе нужно отдыхать, а я буду помогать тебе. А сейчас ложись и спи.

Она убрала стакан и подоткнула мне одеяло, а затем быстро упорхнула из комнаты, оставив вокруг меня нежный аромат луговых цветов. И я заснул снова. Так продолжалось несколько дней. Пока мой голос и возможность нормально передвигаться не восстановились. Всё это время, как выяснилось, я был в Испании, а точнее где-то на Канарских островах в каком-то из загородных домов семьи Фернандес, меня после отключки в доме Лоренцо решили спрятать подальше и замести следы, чтобы больше никто меня не трогал и не пытался убить. Примерно два или три дня я провалялся в кровати под пристальным и добрым присмотром Аны Марии. Она хлопотала вокруг меня и силилась сделать всё, что угодно, чтобы я не напрягался. Особенно я запомнил нашу первую ссору из-за моей попытки сходить в туалет. Это было, наверное, очень потешно видеть той части охраны, которая тогда дежурила у моей комнаты. Дело в том, что Ана Мария ни за что не соглашалась на то, чтобы я вставал с кровати и шёл в туалет справлять свою нужду. Она кричала и топала ножками. Ругалась и махала руками на любые мои попытки жестами объяснить, что я не буду делать эти дела в утку, которой она махала перед моим лицом и упорно доказывала, что мне нужно ходить под себя, а не волочиться избитым в туалет. Но все её попытки разбились о мой менталитет и упëртость, которые я в итоге проявил и, хрипя от боли, встал с кровати и, качаясь, побрёл в туалет, держась за стену. Она тотчас подбежала ко мне и, браня меня, на чем свет стоит, помогла доползти до белого трона, а после ещё минут сорок отчитывала меня за непробиваемый идиотизм и неслыханную упëртость осла, которая есть во мне.

К счастью это продолжалось не долго, к всеобщему удивлению врачей, что следили за моим состоянием здоровья. Ведь они изначально делали прогнозы, что моё минимальное восстановление тела и голоса займёт не меньше месяца. А когда я смог уверенно стоять на ногах и говорить уже через неделю, то они рвали свои и без того редкие седые волосы на теле и голове, не понимая, почему я так быстро оклемался. Ну и заодно все споры с Аной Марией закончились. Но мы продолжали часто проводить время вместе, беседуя на разные темы, попивая тёплые чаи и настои, что давали неугомонные врачи.

Пока я приходил в норму, мы довольно сильно сблизились с Аной Марией, и она стала относиться ко мне теплее, чем ранее. В первую очередь я теперь мог называть её Анюта, мне, если честно так нравилось больше. Она поначалу как-то странно смотрела на меня, не понимая, что я обращаюсь именно к ней, но после того, как я объяснил, что это одно и то же, что и первая часть её имя на моём языке, она успокоилась и приняла его. Во-вторых, она теперь проводила со мной уйму времени. Мы гуляли по их саду, вокруг особняка её отца, мы ели вместе. Но самое главное мы смеялись вместе и очень много говорили, стараясь поделиться каждым мгновением своей жизни, друг с другом. Порой вечерами мы проводили время в беседки в саду, попивая чай со сладостями, которые я не до конца понимал. Ну а как тут иначе? Ну, вот что за хрень эти чурос? Как выяснилось это оладушки, только вытянутые в полоску и зажаренные во фритюре, а так это одно и то же. В общем, мы часто ели их с разными шоколадами и какао. Пока в один день мне они порядком надоели и я под роптание Анютки, из-за моей неусидчивости, потопал на кухню, чтобы показать мастер-класс приготовления наших русских оладушков. А когда охреневший от моей наглости шеф-повар попробовал мои скромные результаты, то истово стал благодарить меня и жать руку, благодаря за новый вкусный рецепт. Ещё я пояснил, что их нужно кушать со сгущёнкой, правда никто из них не знал, что это за зверь такой, домашним вареньем и никак ни с джемом, который они поедали тоннами, ну, или сметаной. А когда мы вернулись снова в беседку, и Аня попробовала этот десерт, то умяла пол тарелки и с довольным видом откинулась на мягком диване, счастливо щурясь на солнышко, что заходило в море.

Так продолжалось неделю или две, я, если честно потерял счёт времени. Мы виделись каждый день, подолгу гуляли, много говорили, и постепенно она становилась ближе ко мне. А в последние дни у нас вообще случился прорыв! Мы шли по дорожке сада, под руку, о чём-то увлечённо беседуя, как вдруг Анюта, споткнулась о какой-то корень под ногой и чуть не упала лицом об землю. Но я среагировал практически моментально, подхватив её, и быстрым движением поднял на руки. Она хмурилась от боли и предчувствовала удар оземь, но спустя пару секунд распахнула удивлённые глаза и уставилась на моё довольное лицо. Она ещё какое-то время смотрела на меня. А затем вдруг я увидел изменения в её ауре на бледно-розовый цвет, после чего по моему телу пробежал тёплый и радостный импульс и я увидел, как её лицо стало приближаться к моему. Я не теряя ни секунды больше, придвинулся к ней и прикоснулся к её мягким губам. А после того, как она вздрогнула от моего касания, она ухватила меня за шею и уверенно прильнула ко мне всем телом, отдаваясь, поцелую полностью.

Так мы и простояли где-то в бесконечности, потеряв счёт времени, и утопая в чувствах, друг к другу, обмениваясь страстными и горячими поцелуями. Но, увы, нас прервали. Так же резко, как всё и началось между нами. Как ни странно это был Энрике, отец Анютки. Он видимо какое-то время стоял, молча наблюдая за нами и ожидая, что поцелуй быстро закончится, но, так и не дождавшись, начал подавать знаки в виде кашля и хрипов, обращая на себя внимание. Я открыл глаза, посмотрел на него, а после и Анюта, повернула голову к совсем странному звуку, который выдавил из себя Энрике. Мы оба замерли, будто нашкодившие школьники, пока он с недовольством осматривал нас, а после разразился страстной тирадой о том, что не пристало в его доме нам заниматься такими вещами. Но его урезонила Анюта, ехидно подметившая, что в следующий раз мы снимем номер в отеле и не будем ему мешать. Энрике поперхнулся и замолчал, наливаясь краской, а после начал истерично кричать на меня, упрекая в том, что я соблазняю его дорогую маленькую девочку. Несмотря на его личную доброту ко мне в том, что он предоставил мне безродному кров, пищу и врачей. Будто он меня на помойке нашёл и выходил, а я так неблагодарно себя веду. На что я пожал плечами и спокойно и размеренно сказал, что через полчаса и духу моего не будет в его доме. Развернулся и пошёл в сторону гостевого дома, в котором жили врачи, с Анютой на руках. А на крики в спину о том, чтобы я поставил её на землю и не прикасался больше, Анюта, игриво подмигнув мне, ещё крепче обвила меня руками за шею и прижалась к груди. После чего за спиной послышался звон и удары. Как я понял, Энрике сильно расстроился и решил выпустить пар на горшках с цветами.

Мы благополучно дошли до врачей, Анюта ещё раз меня поцеловала, и извинилась за поведение отца. Я извинился ей в ответ, за то, что я испортил их отношения, но в ответ получил щелчок по носу со словами, что не отцу выбирать ей мужчину, и что ей было очень приятно быть со мной. Я пожал плечами и поцеловал её в ответ, а затем с грустным выдохом я передал Анюту врачам и спешно потопал в комнату, чтобы поскорее собрать вещи и уйти из этого дома. Я собирал вещи, как за дверь послышались шаги, и раздался стук. Я напрягся, ожидая, что сейчас в комнату ворвутся вооружённые люди и Энрике, чтобы отомстить за поруганную честь его драгоценной дочери и приготовился прыгать в окно с третьего этажа. Но никто не спешил врываться ко мне, а наоборот, снова постучался. Я приоткрыл дверь и уставился на дворецкого, который как-то нервно переминался с ноги на ногу у моей двери. Он ответ взгляд от моих глаз и быстро протараторил, что в доме семьи Фернандес появился гонец и Энрике, отец Аны Марии встретился с ним. Ах, да, все домочадцы кроме Анюты боялись смотреть мне в глаза. Как только они видели меня, неважно в линзах или нет, они тотчас отводили взгляд так, чтобы не встретиться со мной взглядом. Поначалу я изрядно бесился и не понимал их, чувствовал себя прокажённым, но со временем смирился с этим и послал всех лесом. Пусть что хотят то и делают. А они реально боялись меня, как мне пояснила Ана Мария после очередного моего удручённого выдоха. Как раз после того, как её служанка резко выбежала из-за угла и столкнулась с нами, испугано отводя глаза в сторону. Как выяснилось, они боялись, что я возьму их под контроль и буду делать с ними и то и это, против их собственно воли. Да ещё и после инцидента с Бакером обо мне ходили очень страшные выдумки. А так как в мои глаза смотрели только Анюта и Энрике, то слуги считали, что я слабее их главы, а Ана Мария уже давно под моим контролем, так как она всюду ходила со мной, что ей совсем не престало. Так что я в этом доме постоянно находил отголоски того, что мне в нём нет места, чтобы я не делал и чтобы не говорил.

Так вот дворецкий. Он стоял, слегка пригнувшись, показывая, что я выше по статусу и он, таким образом, выказывает мне своё уважение. Руки он держал за спиной, а его глаза смотрели в пол. Пока я обдумывал его слова, но после он быстро добавил, что в связи с тем, что появились новости, Энрике, просит меня пройти к нему в кабинет, дабы обсудить их. Я пожал плечами и двинулся за споро семенящим впереди дворецким.

Глава 3

– Итак, господа… дочь, сядь ближе ко мне, а ты Видящий на противоположную сторону стола, пожалуйста, – да, к сожалению, её папаша ещё не отошёл от нашего резкого сближения. И он ещё после того захвата дворца семьи Кая в Риме, когда он увидел как мы обнимались, старался держать меня на приличном расстоянии от неё. А тут ещё этот инцидент с поцелуем, – я хочу, чтобы ты сидел напротив меня, мне так удобнее говорить.

– Ладно, нет проблем, – я немного разочарованно выдохнул, вставая и пересаживаясь подальше от Аны Марии, – так о чем пойдёт речь, Энрике?

– Кхм, – глядя, как его дочь чрезмерно медленно пересаживается к нему поближе и не сводит с меня глаз, прочистил горло Энрике, – так вот, нам пришли неприятные новости из Рима, а именно, что печально известный нам мистер Бакер исчез в неизвестном направлении из больницы, которую охранял Совет. Его пытаются найти вот уже несколько дней, но, к сожалению успехов пока нет.

– Ну, да и хрен с ним. Пусть катится на все четыре стороны, нам то от этого какая печаль? – с недоумением и небольшой злостью спросил я и посмотрел на Энрике, – он всё равно, что овощ. Конечности, как сказали врачи ему уже не восстановить, глаза навсегда потеряли зрение, а мозг функционирует только на десять процентов реальной мощности.

– Кех… – покашлял Энрике в кулак и укоризненно посмотрел на меня, – д-да, это бесспорно так, но мы так и не получили от него никаких данных. А также мне сообщили, что его могут восстановить. Наши шпионы в семье Бакер доложили, что у них есть какие-то очень инновационные разработки и все учёные в его семье уверены, что он может вернуть хотя бы часть своих ментальных возможностей.

– Энрике, если вы что-то хотели сказать, говорите, а не прожигайте меня взглядом, пожалуйста! – вся ситуация с Анютой, да и то, что меня все в Совете считали каким-то демоном-убийцей, начала меня изрядно напрягать. И я стал выходить из себя, – да, я не отрицаю, что это я стал причиной его состояния. И да, возможно гуманней было добить его на месте, а не заставлять мучиться так, но, во-первых я не убийца, а во-вторых я защищал себя и свою жизнь. Уж простите, но по-другому я не смог бы прорваться через его армию.

– Ну, что же, Михаил, я не порицаю ваши действия, но…

– Отец, даже не начинай! – резко топнула ножкой Анюта, зло зыркнув на отца, – Михаэль прав и был в своём праве! Мы уже столько раз это обсуждали! Перестань уже это вспоминать! Уже весь Совет оправдал все его действия и решения…

– Совет? – я немного удивлённо посмотрел на Ану Марию и Энрике, не понимая, о чем идёт речь, – то есть получается, что Совет обсуждал то, что произошло со мной, за моей спиной? Пока я валялся тут и приходил в норму? Так вот у вас дела делаются? За глаза?

– Ну, пойми, Михаэль… – немного смутившись и прикусив губу, ко мне повернулась Ана Мария и виновато начала говорить, – у нас так устроено. Ты не являешься членом Совета. Ты помощник Феликса максимум, но и так у тебя мало веса в нашем обществе. Так выходит, что при всём при этом ты почти убил главу семьи, да и не последней в нашем Совете. Поэтому все должны были выступить и проголосовать. И даже то, что ты Видящий этого не могло изменить.

– Мда… что же, Анюта, ты меня не удивила… – печально проговорил я, почувствовав внутри себя очень горький осадок, – этого и следовало ожидать. Я всё же совсем не из вашего мира, да и прав, как ты и сказала у меня в вашем обществе нет… В общем, я вас понял Энрике. Бакер сбежал и пытается как-то восстановиться. Совет не смог получить от него никаких сведений. Это всё, что вы хотели нам поведать? Я прошу прощения, но у меня мало времени, я спешу на самолёт до Рима. Как я вам раньше и сказал, я улетаю. А через минут десять за мной должны приехать.

– Ну, что вы, Михаил… – Энрике, немного поник, глядя на свою дочь, которая остро прожигала его голову взглядом, – я был немного не прав ранее, я был удивлён и вспылил, но…

– Не нужно, Энрике, – я оборвал его вымученные оправдания и стал подниматься с кресла, – я благодарен вам за кров и пищу. Но вы были правы, я здесь слишком загостился. Я более не намерен злоупотреблять вашим гостеприимством. Желаю процветания вам и вашей семье на вашем пути.

А затем я развернулся и пошёл снова к себе, собирать свои вещи, которых у меня почти не было. Когда я выходил я услышал гневный шёпот Анюты на отца, но не стал задерживаться и закрыл за собой дверь. Я был в комнате, собирал вещи. Ранее я уже позвонил Лоренцо и попросился к нему, пожить какое-то время. Он с радостью согласился, сказал, что его люди находятся недалеко от резиденции семьи Фернандес и заберут меня в течение получаса, а после отправят меня в Рим. А на его расспросы о причинах такой срочности, я сказал, что чувствую себя чужим в этом доме. Хотел было добавить что-то ещё, но Лоренцо и этого хватило. В общем, я уже собрался и готов был покинуть это место, как вдруг в открытой мной двери возникла Ана Мария. Она стояла и смотрела на меня снизу вверх, она была ниже меня ростом на пол головы, а в руке у неё была ручка от дорожного чемодана на колёсиках.

– Эммм… Анюта, что происходит? – я непонимающе смотрел на неё, – ты тоже куда-то уезжаешь?

– Ага! Улетаю, если быть точнее, – она озорно улыбнулась и подмигнула мне, – не могу больше оставаться тут с этим до одури заботливым папашей!

– Что же, могу понять, – и действительно мог, так как много раз видел подобные картины в жизни. Очень любящих родителей, которые настолько опекали детей, что дети уже и жить-то не хотели, не то, чтобы принимать эту опеку, – куда летишь?

– Как куда? С тобой, в Рим! – она резко подняла руку, указывая пальцем на меня и как-то счастливо и с предвкушением хохотнула, – ха-ха! А ты что думал, оставить меня тут одну? Ну, уж нет, возьми на себя ответственность, как мужчина!