След на воде

Катя вздохнула и объяснила нам, наивным, как происходит набор персонала на «Михаил Зощенко». Швейцарцам этим заниматься недосуг, они у пароходства теплоход арендуют и ему же поручают набрать необходимых работников. Ну, не могут они проверять каждую прачку и официантку. А у пароходства свое агентство есть, вот оно и выбирает из многих претендентов самых достойных. Или тех, за кого есть кому словечко замолвить.

– Как, вы думаете, наша Жанна сюда попала? По конкурсу, что ли? Как бы не так! Жанночка у нас из блатных – папа у нее с кем-то из руководства близко знаком, а дочурка захотела на модном пароходе прокатиться, да еще и денежек получить немножко на косметику. Вот и развлекается. Она же не знала, что тут пахать надо. Если бы кто из нас, по конкурсу набранных, такие фортеля выкидывал, нас после первого же круиза на берег бы ссадили. Прямо там, за Полярным кругом. До дома на свои добирались бы. А Жанну не ссадят, она всем еще нервы потреплет. Спасибо хоть Нечипорук ее с одной станции на другую перекидывает, дает отдохнуть от такого ценного кадра.

– Но ведь из-за этого дело страдает, – не унималась правдолюбица Карина.

– Страдает, – согласилась Катя, – но изменить все равно ничего нельзя. Не в этой жизни. Так и будем и за Жанну вкалывать, и парикмахершу от туристов прятать.

Карина еще порывалась что-то сказать, но Катя велела не тратить время на разговоры, а убирать поскорее и столы к обеду сервировать. Мы и убирали какое-то время молча. А потом Карина вспомнила:

– Ой, Наташка! Ты же не видела ничего. Наша фрау Браух с альфонсом своим поссорилась из-за Марты. Прямо настоящий скандал был.

Катя, услышав это, поморщилась, но не остановила. В результате я услышала захватывающую дух от подробностей историю о том, как Алекс сказал-таки что-то едкое Марте, кажется, назвал ее навязчивой старухой – Карина тогда еще в разговор не вслушивалась, поэтому смогла передать только общий смысл Алексовых претензий. Марта от обиды и неожиданности даже заплакала, девчонки не сразу сообразили, что делать, и с утешениями немного запоздали. Зато Анна Браух отреагировала мгновенно, как будто только и ждала, когда же ее драгоценный Алекс сорвется. Немка поднялась над столом во весь рост, расправила плечи и с достоинством английской королевы посоветовала герру Маутеру держать свои мнения при себе и не пытаться подбирать ей, Анне, компанию по своему вкусу. После чего, подхватив под руку всхлипывающую Марту, покинула ресторан, оставив Алекса, по образному выражению Карины, «обтекать». Сцена была поистине безобразной, а свидетелей, как назло, много. Так что Алекс покинул ресторан злющий, как волк. Еще и на Карину наорал, что кофе холодный.

– Он бы поменьше в чужие отношения лез, так и кофе бы не успел остыть, – весело пояснила ничуть не расстроившаяся Карина. – Анна молодец! Может, теперь она его совсем прогонит?

– Куда? – меланхолично поинтересовалась Катя. – Некуда его прогонять. Не на берег же ссаживать. Если не помирятся, наблюдать нам эти страсти еще неделю с лишним.

Глава 4

Мы сидели с Димычем на корме и занимались каждый своим делом: он курил, а я поедала уже второй кусок торта, принесенного мне галантным Вадимом из бара. Сам Вадим ушел за пивом для себя и Захарова, дав нам возможность пообсуждать всласть его необыкновенную личность. Я, правда, особой необыкновенности заметить не успела. Я вообще не очень восхищаюсь щуплыми мужчинами. Сама-то я девица высокая и не особенно хрупкая, поэтому субтильные мужчины подростковой комплекции вызывают у меня исключительно материнские чувства, смешанные с недоумением: как же, мол, так вышло, что этот юноша ухитрился застопориться в своем физическом развитии? Нет ли тут какого подвоха и нарушения законов природы? А расхваленный мне предварительно Вадим был как раз таким мужчиной – невысокий, худой, с невыразительным, но очень подвижным лицом. Руки только были удивительные. Сухие кисти очень красивой формы двигались почти непрестанно. И движения эти завораживали, заставляли наблюдать, не отрываясь, как переплетаются лозой длинные пальцы, сжимается закрытой раковиной кулак, чтобы в следующий миг, раскрывшись, вспорхнуть бесшумным бабочкиным крылом вверх. К совершенно не запоминающемуся лицу.

– Он музыкант?

Димыч помахал отрицательно головой, чем несказанно меня удивил. Никаких других занятий для обладателя таких необыкновенных рук я придумать не могла. Вот разве только…

– Может, он гипнотизер? У него вполне бы получилось.

– Да нет, не гипнотизер. С чего ты взяла? Он доктор. На «скорой помощи» работает.

– Врач? – вот уж чего я никак не ожидала. – Совсем не похож.

– Может, и не похож, – согласился Димыч, – только доктор он хороший. Жалостливый. И грамотный, между прочим. Он в райцентре живет, в Звягино. Там доктора на «скорой» – универсалы. На все руки мастера. И на наркоманов выезжают, и на психов, и к бабушкам с давлением. Так что Вадик один целой больницы стоит. А он еще неугомонный такой, никогда не скрывает, что доктор. Как что случится, первый лезет, помогает. У него даже чемоданчик такой есть специальный, он его везде с собой возит, если из Звягина своего выезжает. На дачу, на рыбалку – везде с этим своим докторским саквояжем таскается. Даже сюда его взял. Положил в каюте на видное место, мне показал, где лежит. На всякий случай.

– Напрасные старания, – прервала я гордого за друга Захарова. – На теплоходе свой медпункт есть, оборудованный как надо. И врач имеется. Так что Вадик твой может отдыхать спокойно и про чемоданчик свой забыть до конца круиза.

– Хорошо, что медпункт есть. Только Вадьку не переделаешь. Он все равно по жизни доктор.

– А кстати, что у него там в чемоданчике? Йод и зеленка?

– Обижаешь! У него там все по-взрослому. И таблетки, и шприцы, и этот, как его, шовный материал. И даже для местной анестезии чего-то есть. Он однажды на рыбалке парню одному ногу зашивал. Прямо на берегу. Так что, если случится чего, беги к Вадику, не пожалеешь.

Я хмыкнула недоверчиво, но спорить с Димычем не стала.

А через пару часов получила возможность убедиться в его правоте.

Обед получился какой-то суматошный. Сначала Леша-бармен огорошил нас известием, что минералки у него осталось только четыре бутылочки, а поднять со склада он не успел, поэтому пусть туристы минералку не заказывают. Хорошенькое дело! Как мы, интересно, должны внушить гостям пожелания нашего безалаберного бармена?

Володину мы, конечно, нажаловались, да только толку от этого было немного. Он метался по сервировочной и обещал Леше всяческие кары, а нам – очередное ужесточение трудовой дисциплины. Только минералка от этого не появлялась.

На наше счастье пришел Нечипорук, оценил обстановку и убежал на склад лично. Мы злорадно посочувствовали Сереге, получившему истеричного дурака в заместители, и пошли по местам. Надо ли говорить, что минералка, по закону подлости, была настоящим хитом сегодняшнего обеда. Ее заказывали почти все, как сговорившись. Но на этом недоразумения не закончились. Правда, следующие неприятные события были нами вполне ожидаемы – в каждом круизе такое происходит. На обед сегодня подавали лосося, и конечно же несколько человек заявили, что рыбу не едят. Где они были раньше, почему не признались в своей нелюбви к рыбным блюдам, когда об этом специально спрашивали? Объяснений нет. Хорошо, случаются такие вот казусы постоянно, с каждой новой группой туристов, и повара к этому привыкли – готовят на всякий случай пару десятков мясных порций.

В общем, набегались мы с нашей первой посадкой, перенервничали и думали, что ничего уже нас не удивит и не испугает.

По закону подлости, во вторую посадку минералку заказывали очень мало. Леша, которому ее увеличенные запасы мешали передвигаться на рабочем месте, тихонько ворчал себе под нос и вслух подозревал нас в гнусном заговоре. И даже требовал, чтобы мы чуть ли не насильно поили всех минералкой, раз ее натащили со склада на две недели вперед. Но вместо этого заказывали все что угодно: соки, пиво, красное и белое вино, даже зеленый чай со льдом. А чертовой минералки ушло совсем немного, бутылок шесть. Даже те, кто обычно на нее соглашался, вроде нашего секретаря-альфонса Алекса, сегодня предпочли что-то другое. Видно, небо на Лешу разозлилось за что-то.

Я как раз шла от бара с очередным подносом, уставленным запотевшими бокалами, когда с нашей станции раздался пронзительный женский визг. Я замерла на секунду, не зная, как теперь быть с подносом, ведь бежать с ним не получится, а случилось, судя по всему, что-то нерядовое. В этот момент к одиночному визгу присоединились и другие голоса. Времени на размышления не оставалось, поэтому я брякнула поднос на первую станцию, прямо перед удивленной Жанной, и припустила бегом, совсем забыв, что бегать по ресторану не солидно. Следом за мной сорвались Димыч с Вадимом.

С трудом протолкавшись сквозь сгрудившихся иностранцев, я пробралась к эпицентру событий и чуть было не присоединилась к визжащему хору. Эпицентром был наш любимый восемнадцатый стол. Анна, прижав руки к груди, визжала в совершенно неожиданном для ее комплекции звуковом диапазоне. Это ее я услышала первой. Алекс сидел абсолютно белый, как завороженный смотрел на место, которое занимала Марта. А Марта…

Марты не было. Вместо нее на стуле хрипело и кашляло настоящее чудовище. Оно хваталось за горло сухонькими Мартиными ручками и тщетно пыталось вдохнуть хоть немного воздуха. Лицо, совершенно безглазое из-за отечных век, больше всего напоминало воздушный шарик – гладкий, почти ровный, без всяких подробностей. Только губы – огромные, вывернутые – сохраняли едва различимые следы малиновой Мартиной помады.

В следующую секунду я отлетела в сторону, толкнув Дитера – того самого бывшего гэдээровца, занимавшего с женой пятнадцатый стол. Это Вадик, коротко бросив: «Чемодан!» – пробрался к задыхающейся Марте. Визг и гомон потихоньку стали стихать – все пытались разглядеть, что же делает Вадим с несчастной швейцаркой.

А посмотреть было на что! Правда, Вадим, даром, что худой, заслонил Марту от любопытных глаз почти полностью. Так что наблюдателям приходилось тянуть шеи.

Одной рукой он прижимал к себе бьющуюся Марту, что-то шепча ей на ушко. Другой подхватил принесенный Димычем чемоданчик, грохнул его на стол, сдвинув бесцеремонно вилки и ножи, открыл, вытащил, не глядя, резиновый жгут, шприц, какие-то ампулы в упаковке.

– Не знаете, аллергия у нее на что-нибудь есть? – поинтересовался он у присутствующих.

– Есть. На алкоголь.

Марта затихла, слышно было, как она пытается безуспешно впустить в легкие хоть немного воздуха. Она уже не кашляла, и мне даже показалось, что и вдыхать пытается все реже.

Вадим, перехвативший руку Марты жгутом, нашел глазами Димыча и махнул ему головой.

– Жгут подержи, – велел он, выплюнув снятый зубами пластиковый колпачок с иглы.

Димыч вцепился своей лапищей в жгут. Все как завороженные смотрели на тонкие руки со шприцем. Они обнимали несчастную швейцарку, гладили по плечу, легко и незаметно отломился носик ампулы, как бы между делом ее содержимое набралось в шприц. Плавным движением Вадим ввел иглу в вену, плавно нажимал на поршень. А сам все шептал что-то, шептал, заслонял Марту от любопытных глаз…

Прибежала бледная Катя с запыхавшейся Людмилой Ивановной, корабельной врачихой. Марта уже дышала тихонько, как будто не верила, что может это делать.

– Здравствуйте, коллега! – изобразил радость Вадим. – У вас в медпункте кушеточка найдется? И штативчик для капельницы? Чудненько! Тогда мы идем к вам!

Людмила Ивановна с ужасом разглядывала Марту и на приветствия не отвечала. Только кивала головой. Руки у нее тряслись.

– Понесли, – кивнул Вадик расслабившемуся было Димычу.

Тот подхватил Марту на руки и зашагал на выход. Вадим подхватил под локоть стоящую столбом врачиху и поинтересовался уже без улыбок и любезностей:

– Что стоим? Кого ждем? Медпункт кто открывать будет?

Врачиха, очнувшись, засеменила по проходу за удаляющимся Захаровым. Вадим захлопнул чемоданчик и, подмигнув нам с Кариной, попросил:

– Девчонки, оставьте пожрать чего-нибудь. А то, боюсь, не успеем вернуться.

Кое-как рассадили по местам встревоженных туристов. Как сказала Светка Зотова, прибегавшая «поболеть за своих»: «Война войной, а обед по расписанию!». Она, кстати, заметно гордилась Вадимом и пообещала оставить им хоть по две порции.

Восемнадцатый стол стоял разоренный, как дом после срочной эвакуации. От сервировки нашей не осталось и следа: приборы валялись как попало, край скатерти смят, рядом со стаканами – пустая ампула и шприц. Анна тихонько плакала на своем месте, всхлипывала, комкала в руке мокрый насквозь платочек. Выглядела она сейчас такой несчастной, что хотелось жалеть ее даже больше, чем Марту. Ту сейчас героический Вадим спасает с Димычем на подхвате, а Анна всхлипывает совсем одна в уголке, перепугалась до смерти, и никто ее даже не думает утешать. Все стараются даже не смотреть лишний раз на восемнадцатый стол. Не хочется никому вспоминать ни как мучилась Марта, ни как смотрели на это с жадным любопытством.

Я подошла и погладила Анну по плечу. Плевать на правила. Люди мы все-таки, хоть и на работе. Анна схватила меня за руку и благодарно прижалась к ней щекой. Алекс крутил в руках вилку. Он даже головы в нашу сторону не повернул. Никакие они не любовники, догадалась я. Даже если Алекс крутится вокруг фрау Браух исключительно из-за денег, это он, а не я, сейчас должен был гладить ее по плечу. Если их хоть что-то связывает, он должен был сочувствовать и утешать, хоть искренне, хоть за деньги. А он сидит как истукан. Нет, ясно, что он тоже испугался. Но все-таки такое безразличие трудно объяснить.

Алекс, глядя перед собой пустыми глазами, достал из внутреннего кармана пиджака плоскую фляжку, отхлебнул из нее, слегка скривившись, запил соком. Одним большим глотком. Я машинально подумала, что зря он не заказал сегодня пиво, как обычно. Все равно здорового образа жизни не получилось – сидит теперь, хлебает тайком.

Я поправила приборы, убрала со стола шприц и ампулу, захватила заодно и стакан Марты – допивать его она вряд ли будет, а Анне лишние воспоминания. Пусть успокоится, а то придется обеих в медпункт укладывать.

Стакан с малиновым помадным отпечатком поставила пока на станции, в шкаф. А то мало ли что. Вдруг наша Марта окажется скупердяйкой и потребует свой сок на ужин. Всякое бывает.

Обед сегодняшний закончился быстрее обычного. Все как будто торопились поскорее уйти – ели сосредоточенно, друг с другом почти не разговаривали, по сторонам не смотрели. Думаю, если бы дело происходило не на теплоходе, уже завтра половины туристов мы бы недосчитались. Сбежали бы от нас особо впечатлительные гости. А так им деваться некуда, до ближайшего аэропорта минимум два дня по реке. Да еще страшная Сибирь вокруг, да тайга по берегам уже началась, человеческое жилье попадается на глаза не так часто. Вот и терпят, бедолаги, только в сторону восемнадцатого стола стараются не смотреть.

Димыч вернулся минут через двадцать, когда большинство туристов уже разошлось.

– На что у нее аллергия? – мрачно поинтересовался он.

– На алкоголь, – прошелестела еле слышно растерянная Карина.

– Так а чего же она пьет тогда? – изумился Димыч. – Или она не знала?

– Знала. Она сама нам про свою аллергию и сказала.

Захаров обвел нас недобрым взглядом и сообщил:

– Фигня получается, девочки. Вадик говорит, что это аллергическая реакция такая. Сама бабулька про свою аллергию знает, значит, добровольно выпить ничего не могла. Не самоубийца же она. Кто-то подпоил старушку.

Мы растерянно переглянулись.

– Что она пила вообще?

Я принесла Мартин стакан и поставила перед Димычем. Он повертел его в руках, понюхал содержимое, посмотрел зачем-то на свет и вдруг сделал пару глотков. Замерли все четверо: Димыч прислушивался к своим ощущениям, а мы присматривались к бесстрашному оперу. Вдруг он тоже начнет пухнуть на глазах? Мне даже показалось, что Катя на всякий случай стала перемещаться к выходу, чтобы быстрей добежать до медпункта, если понадобится.

Бежать не понадобилось, Захаров и не думал пухнуть. Он сделал еще один глоток и сообщил:

– Это не сок. Это «Отвертка» настоящая. В этом вашем соке водки до черта. Где она взяла этот стакан?

– В баре. Мы из бара ресторанного напитки приносим. Они заказывают, мы приносим, – Катя забрала стакан и поставила на стол.

– Этот стакан кто из вас приносил?

Напитки на восемнадцатый стол приносила я. Пиво для Анны и два апельсиновых сока – для Марты и Алекса.

* * *

Володин орал самозабвенно. Всю душу вкладывал в воспитательную работу. Даже жалко, что столько энергии тратится впустую – не слушает его никто. Когда он первый раз завелся, месяц назад, слушали с интересом. Даже те, кто Володина знает сто лет, открыли для себя много нового. Прошлые годы Андрюша простым барменом был, а тут вдруг оказался в метрдотелях. Карьерный рост налицо. Правда, нашлись злые языки, утверждавшие, что не обошлось тут без интриг и наушничества. И даже истории рассказывали, леденящие кровь, о том, как Володин зачастил в гости к кадровичке незадолго до навигации. И как грязью поливал основную конкурентку – Лизу Федотову, которой место мэтра было твердо обещано еще в прошлом году. Сама Лиза узнала об этом слишком поздно, когда Володина уже назначили. Работать в ресторане Федотова отказалась наотрез, и Нечипорук поставил ее в бар. Чтобы они поменьше встречались. Правда, авторитета Володину это не добавило. Все «старички» были в курсе этой некрасивой истории и сочувствовали Лизе. А кто раньше с ней не работал, тоже сочувствовал, наслушавшись Карины, которая жила с Федотовой в одной каюте.

Тяжело приходилось с нами Володину.

Сегодня он орал не просто так, а по поводу. Не каждый день у нас специалитеты страдают от невнимательности персонала. Досталось всем: и мне, приносившей заказ из бара, и Кате, распустившей подчиненных, и Карине – за компанию. Катя пыталась сначала напомнить, что никакой невнимательности с нашей стороны не было, никто Марте алкоголь не предлагал, и уж тем более водку в сок тайком не подливал. Только бесполезно что-то объяснять человеку, который слушать тебя не собирается. Катя и замолчала. Смотрела прямо перед собой. Потом вдруг вздрогнула, посмотрела вокруг испуганно. Заметив мой вопросительный взгляд, замотала головой, мол, все нормально, не беспокойся.

А мне, если честно, было страшно. Мутило меня от страха и хотелось лечь и свернуться калачиком. А Володин пусть орет на здоровье, мне он не мешает. Мне холодок в затылке мешает. Он появился, как только Димыч спросил, кто Марте сок принес. А это я принесла. И как только об этом вспомнила, так сразу этот холодок и появился. Я уже всю картину восстановила, прямо по шагам: как заказ приняла, как в бар пошла, как Леша сок наливал и у него на втором стакане пакет закончился. Леша другой пакет вскрыл и долил стакан. Может, в этом другом пакете и было спиртное? Может, на заводах теперь водку в пакеты разливают и по цене сока продают? Ведь не доливал Леша ничего в стакан. И я не доливала, пока несла. А потом перед Мартой поставила, и она сразу отхлебнула, сказала, что жарко сегодня очень и пить хочется. И Алекс из своего стакана тоже отхлебнул. Может, тот стакан, в который Леша из разных пакетов наливал, вообще Алексу достался.

Но когда Марта из стакана отпила, она же должна была почувствовать вкус алкоголя. Димыч вот сразу определил, что в стакане кроме сока еще и водка есть. А Марта не заметила ничего. Отпила, стакан поставила и смеялась еще, с Анной болтала. Потом снова свой сок пила – когда все случилось, стакан уже полупустой был – и опять ничего не замечала. А потом вдруг… Откуда же там водка взялась? Холодок в затылке не исчезал. Противно, глаза хочется зажмурить покрепче. А зажмуришь – сразу Марта с распухшим лицом хрипит и бьется у Вадима в руках. И начинаешь сомневаться, так ли все было, как помнишь. Может, галлюцинации все-таки? Может, второй пакет и не с соком был, а с вином? Откуда у нас в баре дешевое вино в пакетах? Да и не с вином тот сок был, а с водкой – уж в этом-то Димыч эксперт. Откуда взялась эта чертова водка в стакане? И как Марта ее не замечала? Ведь полстакана выпила – и не замечала ничего. А может, водки там сразу и не было? А потом появилась, Марта сделала глоток и сразу… Надо у Вадима спросить, может так быть, чтобы сделать глоток, и сразу… или у Марты со вкусом что-то, и она не подозревала, что алкоголь пьет, пока он не подействовал так страшно?

– Ты чего зависла? – Катя уже минуты две наблюдала, как я перекладываю с места на место ножи и вилки.

– Откуда там водка могла взяться, Кать? Я ведь точно помню, что не приносила ничего такого.

– Не знаю, – пожала она плечами. – Может, стаканы перепутали?

– Как ты себе это представляешь? Стаканы перепутали! Как их можно перепутать? Стоят они друг от друга далеко. Да и невозможно это – чужой стакан схватить. У Марты вон весь стакан в помаде. Что же, Алекс не заметил ее, что ли? Яркая такая помада, малиновая. Да он бы рожу скривил и ни за что стакан с помадой не взял бы.

– Да, стакан у Марты в помаде был, – Катя согласно кивнула головой и вдруг снова замерла, будто прислушиваясь к чему-то. – Нет, не может быть. Так не бывает…

Она тряхнула головой, будто отгоняя дурные мысли или пытаясь проснуться. И еще раз произнесла, глядя прямо на меня, четко произнося каждое слово:

– Этого не может быть.

Мне почему-то показалось, что она это не мне говорит, а себе самой. Себя пытается убедить, что этого быть не может. Я и без нее знаю, что невозможно было перепутать стаканы. И невозможно было принести из бара водку вместо сока. Этого не могло быть. Но это случилось. Откуда-то появилась в стакане эта проклятая водка, и Марта теперь лежит в медпункте под капельницей, и неизвестно, что было бы, не подоспей вовремя Вадик – врач звягинской «скорой».

– Слушай, а этот твой Димыч – он кто? Он так настойчиво всем интересовался.

– Да это он по привычке, не обращай внимания. Он в милиции работает. Оперативником в убойном отделе. Привык свидетелей опрашивать, вот и сует нос во все подряд.

– Так, может, он и разберется, откуда в стакане водка взялась?

* * *

– Я в отпуске, – мрачно напомнил Димыч, – я отдыхать хочу. И фигней заниматься у меня нет никакого желания. И расследовать там нечего, – опередил он мои увещевания. – Нечего! Несчастный случай это. Перепутали случайно стаканы. Случайно, понимаешь? Без всякого злого умысла. Бабульке просто не повезло.

– А откуда водка взялась? – не сдавалась я. – Не было водки на столе.

– Ну, может, этот переводчик сам себе подлил – хотел коктейль пить, а не просто сок. А потом бабка его стакан схватила.

– А водку он где взял? – я уже теряла терпение.

Что за человек такой ленивый! Любые отмазки годятся, только чтобы не помогать!

– С собой принес, – заорал Димыч в ответ. – Чего ты пристала ко мне со своей водкой? С собой принес и под столом налил. Он же бывший наш? Тогда точно умеет водочку под столом разливать. Мы вот в институте когда учились, ходили в одну пельменную…

Нет, это бесполезно. Если Захаров уперся, его уже ничем не уговоришь. Интересно, на работе он так же от расследований увиливает? Тогда понятно, почему у нас так плохо убийства раскрываются. Я сделала последнюю попытку использовать его навыки на благо общества:

– Дим, но ведь этого просто не может быть.

– Чего не может быть? – опешил Димыч. – Так все и было раньше: покупаешь компот какой-нибудь и под столом тихонько булькаешь в него…

– Да при чем тут компот? Не может быть, чтобы совершенно посторонние друг другу люди вдруг взяли и перепутали стаканы. Ну не бывает так в природе.

– Да в природе много чего не бывает. Но случается сплошь и рядом. Вот взять хоть нас с тобой. Любой тебе скажет, что не может такого быть, чтобы мы встретились неожиданно на дорогом теплоходе. Ну не бывает таких совпадений. Ты, кстати, как здесь оказалась? Из журнала своего, что ли, уволилась?

– Да нет, не уволилась. Это я тоже как бы в отпуске. На лето сюда устроилась.

– На фига? – искренне удивился Димыч. – У тебя же есть работа. Летом отдыхать надо. Или в том смысле, что лучший отдых – это смена вида деятельности?

– Вроде того, – я не стала вдаваться в объяснения, чтобы не дать ему увести разговор в другое русло.

Было ясно, что помогать нам Захаров не собирается. Отпуск у него, видите ли.

А может, он прав, и ничего подозрительного в сегодняшнем происшествии нет? Просто несчастный случай. А мы с Катей накрутили себя, вот нам все подозрительным и кажется. Алекс действительно мог подлить водки в стакан. Но только в свой. А Марта, заболтавшись, схватила, не глядя. Ей просто не повезло.

Глава 5

Явление парикмахерши народу произошло буднично и незаметно. Оно конечно, происшествие с туристкой в ресторане захватывает сильнее. Эффекта больше, да и скандалом попахивает. После этого никакие традиционные запои никого уже не трогают.