Штрафная зона

– Почему не можем? Саш? Почему? Всю историю человечество рисковало, гибло, умирало, рождалось и снова умирало. А мы не можем! Почему мы не можем больше умирать?

– Потому что мы победили смерть, – ответил отец.

– Мы победили смерть. А потом победили жизнь, – горько ответила Валя и закрыла глаза рукой.

Все замолчали.

– Вы ходили на жребий? – спросила после минутной тишины мама.

Саша кивнул.

– Валенька, может больше не стоит себя травить. Тысячи людей живут без детей.

– Да. Уговорили. Я буду жить без детей, – Валентина налила себе вина и встала с бокалом. Давайте выпьем за идеальный мир умных, добрых и справедливых людей. В этом идеальном мире никто не умирает, а раз никто не умирает, значит никто не рождается, потому что места на всех не хватит. Место осталось только на Кукарачу семнадцатого. А на детей нет. Чтобы родить ребенка, надо уговорить своего дедушку или бабушку на добровольную эвтаназию. Честный обмен. Я бы попросила своего дедушку умереть, но вот незадача, он недавно женился. А как-нибудь ещё можно завести ребенка? Конечно можно. Можно раз в полгода ходить на жребий. Вдруг тебе повезёт и ты вытянешь разрешение на рождение, а в это время какой-нибудь старик вытянет направление на умерщвление. Только у стариков жребий, в отличие от нас, принудительный. Идеальный мир! Десять на десять каждые полгода.

– Валя, перестань! – Саша тоже встал.

– Так, все успокоились и сели, – сказал отец. – Валентина, мы тебя все прекрасно понимаем, твою личную трагедию… но ты не права. Вся наша станция работает на то, чтобы адаптировать среду чужой планеты под человеческий организм. Да. Наша наука уже почти добилась того, чтобы изменить атмосферу. На станции собраны лучшие умы человечества. Некоторым из них по сто восемьдесят лет. Людям удалось переправить учёных сюда, когда на Земле окончательно победило варварство и человечество пошло вспять в своем развитии. Это случилось на глазах моего отца, в начале двадцать первого века религиозный фанатизм победил разум. Всё произошло буквально в пределах жизни одного поколения. Мой отец был известный физик, и поэтому он и попал в программу «Ковчег».

– А здесь он добровольно умер, чтобы родился один из ваших сыновей, – перебила отца Валентина.

– На Земле, Валя, это бы произошло естественным путем, только гораздо раньше. На станции он умер в возрасте ста двадцати лет, успев сделать два открытия.

– Я не буду больше спорить. Простите, что испортила вечер. У меня тоже есть новость. Хорошая. Я ушла с работы.

– Валя…

– Да, Саш, я не успела тебе сказать. Я поступила в организацию «За свободный выход на Марс». Дайте нам выбор. Я не могу больше сидеть в этой банке.

– Валя, ты с ума сошла. Что вы там собираетесь делать? Жить в скафандре?

– Я не уверена, что на поверхности Марса необходим скафандр.

– Что ты несешь?

– Там можно дышать. Да, там бедная атмосфера, но не смертельная. У нас есть некоторые доказательства…

– У кого – у вас? С кем ты связалась, Валентина?

– С неидеальными людьми, Саша. Не все мы тут, как выяснилось, подходим для идеального мира. Видишь, собрали лучшие умы, а на выходе снова образовалась партия дураков. Давайте закончим об этом. Дома поговорим, Саш.

– Да, Валя. Я думаю, Саша тебя в любом случае поддержит, – мама угрожающе посмотрела на старшего сына, – а я хочу напомнить о ещё одной отличной новости – наш младший сынок наконец бросил свой ужасный футбол, – бодро отрапортовала дипломатичная мама.

– Аплодисменты, пожалуйста, – на этот раз с кислой физиономией выступил Дэн.

– Поэтому, мы можем сейчас все вместе решить, каким таким видом спорта было бы полезно заняться будущему историку-хронопатологу. Мне, например, нравятся прыжки в длину. Древний вид спорта, олимпийский.

– А в ширину есть прыжки? – спросил Дэн, – очень хочется научиться. Всю жизнь мечтал.

– Не ёрничай, Дэн. Не хочешь, не прыгай. Не нравится древний вид спорта, могу предложить самый новейший, – мама протянула небольшую коробку, – вот. Новый квест. Нам в лабораторию принесли рекламу.

– Мам, эти игры для подростков. Зачем Дэну такая ерунда, – влез Саша.

– Нет. Этот квест не для подростков, а для взрослых. Говорят, интересный, называется «Три шара». Около двадцати команд со всех городов станции. Тут всё написано.

Дэн неохотно взял коробку.

– Спасибо.

– Вот и славно, – мама удовлетворённо оглядела семью за столом, – а теперь давайте пить чай. С яблочным пирогом.

Вечер закончился мирно. Валентина за чаем порозовела, смягчилась, Саша не отпускал её руку. Отец рассказывал хохмы из жизни новичков в отделе безопасности. Все смеялись. Дэн уплетал третий кусок пирога. Потом Саша с Валентиной ушли в свой Питер.

Дэн остался ночевать у родителей в Москве. Он лежал в бывшей детской, привычно глядя перед сном на кусок искусственного неба в окне. Это небо он видел уже семнадцать лет. Один и тот же неменяющийся фрагмент с одной и той же застывшей луной.

Глава 4

Земля – 2115. Шестой поселок

Мальчики возвращались из школы по окружной дороге. Начало марта было непривычно сырым, поэтому ноги постоянно застревали в топкой жиже подтаявшего снега. Пашкины ботинки почти сразу промокли, но он и не заметил. К мокрой обуви мальчик давно привык – ботинки никогда не успевали за ночь просушиться в холодной квартире.

По прямой дороге идти было короче и суше, но там караулила банда Шелеста. Нарваться на них никак было нельзя, потому что в кармане у Пашки лежала драгоценная батарейка. Кроме того, на Боньке сегодня была надета невиданная куртка. Мать ему где-то выменяла. Очень старая куртка, вся залатанная, но теплая и прочная. Еще с «тех» времен. Такую куртку падальщики из банды Шелеста не упустят, вмиг разденут, еще и наподдают. А Боньке без куртки нельзя, он и так всё время кашляет. Пашка помотал головой, прогоняя мысли. Вот так же отец начал кашлять за год до смерти. Не смогли они достать лекарство.

Несмотря на то, что в охранной зоне жители получали дополнительный паек за повышенную ответственность, всё равно еды не хватало, не говоря уже о лекарствах. Утешались тем, что в других местах снабжали ещё хуже. Им хоть редко, но выдавали мясо и сахар, такая роскошь была доступна только шести посёлкам охранной зоны. В остальных городах мясо выделялось исключительно членам инспекции и комитетов. Но в охранной зоне все привилегии давались не просто так, а потому, что здесь находилось захоронение ядерного оружия и прочих дьявольских изобретений «страшного» века. Здорово люди придумали – оружие в землю закопать, саркофагом прихлопнуть и забором в три ряда обнести. Только непонятно, чем им батарейки помешали с фонариками. Пашка подумал, что ему повезло жить рядом с запреткой. Во-первых, голодали не так. И к тому же, сама запретка кормила. Бандюганов, правда, вокруг неё развелось. Однако, что ни говори, жили они неплохо. В дальних городах, по слухам, было совсем голодно. А все из-за Последней войны. Но ничего, они потерпят. Главное – чтобы до оружия никто не добрался.

Пашка думал о войне отстраненно, вроде как о монстрах с щупальцами из фильмов, про которые Песок рассказывал. Эти монстры потом так и стояли перед глазами, захочешь – не забудешь. Жуть какая, придумают же люди. Пашка сжал руками батарейку в кармане. Если Кривой ему фонарик принесёт и с собой пару раз возьмёт, он потом сам сможет на запретку ходить. Пашке обязательно надо стать сталкером. У него нет выбора. Нет отца, нет старшего брата, только мать и сестра Ольга. Ей семнадцать, а она уже на вторую работу устроилась, чтобы налог выплатить. Не выплатишь налог – придётся идти на завод в горячий цех, а после него кашлять как раз и начинают. Нет. Этого Пашка не допустит. Он уже взрослый. Пашка не сомневался, что у него всё получится. Ему Кривой показывал карту, ничего сложного там нет. Пашка ещё и ловкий, а то, что мелкий, так это на пользу – в любую щель пролезет. Ему игрушки с запретки не нужны, не для забавы пойдет, только на продажу. Будут деньги – через два года уйдет из ненавистной школы. И лекарства достанет. Их всем каждый день пить надо, про это Пашке один умный человек рассказал. Если каждый день пить, то кашлять даже после горячего цеха не начнёшь.

Бонька тяжело дышал, с трудом вытягивая из грязи тяжелые сапоги. Есть хотелось нестерпимо, из-за Пашкиного наказания колкой дров они задержались почти на час. Пашка вообще-то отлично колет, если дерево сухое, и для школы ему не жалко наколоть. Да только то, что он наколол, в школе не останется. Бушка гнилой дрова себе заберет. Он-то не в сырой квартире живёт, такие гниды все в избах деревянных расселились и топят школьными дровами. Никто Бушке поперёк не смеет сказать, знают, что сразу донесёт в инспекцию за то, что не выполняешь протоколы запретов. А как выполнять, когда и запомнить их все невозможно.

Чтобы отвлечься от мыслей и подбодрить Боньку, Пашка стал насвистывать любимую песню про звёздного коня. Песню им давал слушать знакомый сталкер Песок. Хорошая песня, но почему-то плакать от неё хотелось. Тоже с «тех» времен. И слушали «старые» песни только сталкеры на невиданных плеерах. Пашка сначала насвистывал, потом запел, но Бонька его не поддержал. Он давно уже устал. Быстро стал уставать Бонька в последнее время. Купить бы ему лекарство. Ничего. Пашке только до запретки добраться, он сразу разбогатеет и всем-всем поможет. Маме, сестре, Боньке… Надо думать о хорошем. Ведь есть же хорошее, есть.

– Слышь, Бонька? А если бы в войне мы не победили, чего бы тогда с нами было? – спросил Пашка, чтобы не слышать свист из Бонькиной груди.

– Как чего? Ничего бы не было. И нас бы не было.

– Почему? Они бы нас всех убили?

– Поработили. Нам же сто раз рассказывали.

– А это как, Бонька? Вот ты мне расскажи, как это поработить? Как собаку что ли на цепь посадить? Так зачем нас на цепи держать, жратву переводить?

– Чё ты придуриваешься. Раб – он для работы.

– Так и сейчас все работают. У меня мамка на заводе десять часов работает.

– Ну это же для себя, для своего государства, – начал объяснять рассудительный Бонька, – а не для врагов. Для своих можно и двенадцать часов работать и, ещё, знаешь, если бы нас поработили, то фиг бы стали в школе учить, а сейчас мы образование получаем.

Пашка недоверчиво посмотрел на Боньку.

– Я это образование ненавижу вместе с их вонючим санблоком и похрями. У меня от протоколов между ушей чешется. Вот ты скажи, на кой черт они нам нужны, эти протоколы? Лучше бы рассказывали про другие планеты.

– Ты что! Информация про другие планеты находится в основном протоколе запрета.

– А почему?

– Чтобы не повторилась война.

– Не понимаю. Вот хоть тресни, не понимаю. При чём здесь война?

Бонька хотел ответить, но неожиданно закашлялся и кашлял минут пять.

Пашка нахмурился. Потом шли молча, Пашка думал про образование. По всему выходило, что он был предателем, потому что он, пожалуй, совсем не против, если б какие враги его отменили, это образование. Особенно, санблок. После него шрамы от ожогов месяц не заживают, а попадал Пашка туда уже два раза. Ну не получалось у него соблюдать дисциплинарную матрицу, никак не получалось.

Мальчики подходили к поселку. Дорога стала суше, кучи мусора на обочинах запорошил снег, стекавший вонючей жижей в узкую канаву вдоль дороги. Некоторые мусорные завалы были высотой выше метра. Поселковые собаки бродили по вершинам помойных архипелагов, как горные козлы.

– Смотри, это ж Дуська! – обрадовался Пашка, увидев знакомую псину с оттянутыми сосками. – Она с нашего двора, в подвале живёт, у нее щенки маленькие. Эх, покормить бы её, – Дуська, Дусь… – Пашка позвал собаку, та завиляла хвостом, примериваясь, как бы ловчее спрыгнуть с горы к приятелю.

Собака уже вытянула вниз лапы, но вдруг зарычала, потом сунула нос в мусор и вдруг громко залаяла, отпрянув назад. Некоторые хвостатые товарищи удивленно поддержали её с соседних куч, но без особенного энтузиазма. Собаки здесь были пуганые и битые человеком, поэтому без надобности пасть старались не открывать. Дуська же продолжала лаять, время от времени переходя на глухой рык.

– Ты чего, Дусь? – Пашка шагнул к обочине, – ты чего там нашла?

Бонька быстро оглянулся. Улица была пуста. Пашка остановился возле кучи, не решаясь шагнуть через канаву. Дуська, увидев поддержку, потянула из мусорного завала, хрипя и мотая головой, какую-то тряпку. Пашка встал на цыпочки, чтобы получше рассмотреть Дуськину находку и вдруг так же, как и собака, отпрянул. Тряпка оказалась рукавом пиджака, из которого торчала человеческая кисть. Дуська потянула дальше, и Пашка увидел уже и самого обладателя руки. Мертвяк. Труп. Сомнений не было. Среда обитания давно научила Пашку с Бонькой определять подобные штуки на глазок, как и то, что оставаться рядом с находкой было неразумно. И уж совсем было бы глупо звать на помощь.

– Пашка, уходим, – Бонька нервно озирался, – не стой. Пошли. Сейчас «нарзы» появятся. Потом не докажем.

Пашка уже собрался шагнуть назад, но тут рука мертвяка упала вниз, и откуда-то из рукава выкатился небольшой шарик, размером с каштан. Шарик покатился с кучи мусора, явно целясь свалиться в канаву, но почему-то скакнул на ржавую жестянку, потом ловко подлетел вверх и приземлился прямиком под ноги Пашки, чудесным образом миновав узкую вонючую топь. Мальчики завороженно смотрели на удивительный шар. Тот заманчиво поблёскивал и немного светился. Пашка вопросительно посмотрел на Боньку, тот отчаянно замотал головой. Пашка дёрнулся было уходить, но все-таки не выдержал и присел на корточки.

– Не надо, Паш. Нас найдут. Вот увидишь. Там запрет во всех протоколах – не трогать незнакомые вещи и сразу сообщать в народную защиту. Пашка, мы санблоком не отделаемся. Трибунал же. – Бонька продолжал бормотать, но Пашка его не слушал. Он дотронулся до шарика пальцем и почувствовал лёгкое дрожание.

«Вот оно! Наконец-то! Свершилось» – подумал Пашка, не осознавая ясно, что именно свершилось, но понимая, что нашёл вещь непростую. Он схватил шарик и быстро сунул в карман.

– Бежим!

Боньке повторять было без надобности. Они помчались вместе до главной развилки в начале поселка. Дуська, благоразумно заткнувшись, бежала за ними. На развилке мальчишки, не прощаясь, разбежались в разные стороны. Бонька перед поворотом оглянулся и внимательно посмотрел назад. Дорога оставалась пустой.

Глава 5

Станция «Марс – 2022». Парк Университариума

В гамаке было неудобно и холодно. Дэн спрыгнул на землю и с сожалением посмотрел на куртку конфискованную Линдой. Девушка лежала с закрытыми глазами в соседнем гамаке. Подключена. К сессии готовится. Всегда понятно с первого взгляда, спит человек или подключен, хотя внешне – ну никаких отличий, все мимические мышцы неподвижны. Но сколько раз ни проверяли, никто ни разу не ошибся. Алекс тоже подключен, вон голову на бок свесил.

Дэн сам редко подключался, только если был полный завал и цейтнот, в остальное время предпочитал бумагу. Ему как историку полезно активировать Ю-зону нейронов. А психологи таки признали, хоть и неохотно, что Ю-зона активируется исключительно при работе с бумагой, даже с древней электроникой не активируется. Бумага и только бумага. Технари, правда, и тут не растерялись, заявили, что им эта Ю-зона ни к чему и, якобы, даже мешает. Якобы Ю-зона провоцирует психические расстройства. Бред, конечно. Не может она никому мешать. А психические расстройства у технарей и так вроде насморка. Жулики лабораторные. Дэн подумал, что может ему стоило в нейропсихологи податься. Хотелось бы разобраться, как наш котелок варит.

Неожиданно подул ветер, сметая сухие листья с велосипедной дорожки. Дэн потянулся, зябко передёрнул плечами и замахал энергично руками и ногами, чтобы согреться. Конечно, в Оксфорде в это время потеплее, чем в Москве или Питере, но всё-таки это была Британия, а не Италия. И почему бы им было не соорудить мировой Университариум, например, в зоне Майами, куда они госпиталь воткнули. Тоже мне, жертвы традиций. Говорим учеба, подразумеваем Оксфорд. Эх, сейчас бы на песочек, под солнышко, на бережок с синим горизонтом. Он несколько раз присел и вдруг завопил во всю глотку на манер индейца из детских игр, сопровождая дикими плясками круг почета вокруг площадки с гамаками.

Линда с Алексом открыли глаза и недовольно уставились на Дэна. Он с дурашливой улыбкой помахал рукой друзьям.

– Даёшь дрыгоножество и рукомашество в борьбе против холода и голода!

– Ты прервал мне десятый блок интеграции. Теперь придётся начинать сначала, – проворчал Алекс.

– Сначала интегрируем кусок жареного мяса в мой пустой желудок, иначе у меня случится приступ наукофобии.

– Я бы тоже что-нибудь съела, – сказала Линда, – например черничный десерт. Или мороженое. А давайте, смотаемся в Вену? Кофе попьём с вафлями.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.