Нежданчик для майора

«Они сильные, – пробурчала шакалица. – Сиди тихо. Зашибут и не заметят».

Не прошло и десяти минут, как Олеся пронаблюдала, что волки в экипировке и с автоматами еще и бегают через раскаленную асфальтовую площадку, не обходя по теневому периметру. Четверка принесла две полуторалитровых бутылки воды. Волк, разговаривавший с Агриппиной, поднял щиток шлема и сказал:

– Камул велел делиться!

– Теплая, – глухо ответил один из бегунов. – Может, водила где-то холодную добудет. Я Душана с ним оставил, притащат, если разживутся.

– Что полицейские сказали? Саперы с нюхачом будут?

– Хрен там будет, – волк снял шлем, провел ладонью по мокрому ежику волос. – Они в мэрии застряли, оттуда двинут в банк. Или сами проверяем, или ждем до вечера.

– Ёлкин сад, – волк с поднятым щитком жадно припал к бутылке с водой, не снимая шлема.

– Грач, может, сами? Диспетчер говорит, три автобуса встанут. Мы же всех из вокзала выставили, она контролерам документы отдать не может. Ее внутрь не пускают, пока здание не проверят.

– Это мне опять подписывать. А если претензии будут?

Олеся смотрела на волка, стараясь не переступать грань приличия. Ничего не могла с собой поделать: взгляд возвращался к волевому лицу, делил общее впечатление на детали – тяжелый подбородок, обросший щетиной, высокий лоб, темные глаза, упрямо сжатые губы.

– Командир, если мы их тут на три-четыре часа замаринуем, точно будут претензии. Полкан тебе потом взбучку устроит за то, что не пошевелился.

– Не умничай, – огрызнулся волк и посмотрел на Олесю – видимо, почувствовал на себе чужой взгляд.

Олеся немедленно уставилась себе на колени, надеясь, что заалевшие щеки и уши спишутся на жару. Она не могла понять, что ее зацепило – всегда старалась держаться подальше от волков. Особенно от военных и полицейских. Вроде и родичи, но хуже чужаков: агрессивные, рычащие, чтящие Камула и поругивающие Хлебодарную за проклятье.

Этот волк был таким же. Огромным – метра два ростом. Угрожающе широкоплечим, привыкшим пробивать себе дорогу, командовать, не принимая возражений. Такой, может быть, и снизойдет до шакалицы – из любопытства или соблазнившись разносолами – а потом заскучает и сбежит. Сбежит к стае, мясу, волчицам, способным поохотиться бок о бок.

«Настоящий альфа, – подумала Олеся, внимательно рассматривая зацепку на брюках. – Ему не понравятся ни акварели, ни орхидеи».

«А к норе и близко не подойдет, – подхватила шакалица. – Про осыпавшийся потолок в спальном отнорке даже слушать не захочет, не то, что копать».

– Смотри, диспетчер, – шепнула ей Агриппина.

Олеся подняла голову. Лисица в светлом сарафане пересекла посадочную площадку, подбежала к волкам, запричитала:

– Родненькие, сделайте что-нибудь! Я полицейских просила, они говорят, что без спецгруппы не могут. А группа в мэрии. Кто из вас майор Грачанин?

– Я, – буркнул волк, взъерошивая подсыхающий ежик волос. – Слушаю вас, гражданочка.

– Капитан сказал, что вы можете обследовать вокзал и дать разрешение на выезд автобусов. Он не может, а вы можете.

Волк скривился, отвернулся к микроавтобусу.

– Ненаглядный мой, ну, хочешь, мы тебе всей сменой в ноги упадем? Мы же потом не разгребем это все – еще четыре рейса на подходе, пассажиры уже копятся, водители на площадку заехать не могут.

– Не имею права без сапера работать! – зарычал майор, поворачиваясь к лисице. – Нет сапера в подразделении! Ни нюхача, ни сапера! Недокомплект!

– Родненький, а если как-нибудь? – не испугавшись рычания, заныла лисица. – Какая бомба? Опять кто-то развлекается! Нас уже три раза за этот месяц проверяли.

– А если на четвертый раз рванет, те клочья, что от меня останутся, веником сметут и в трибунал отнесут! За нарушение служебной инструкции и халатность!

Олеся перестала улавливать смысл фраз. Забыла об осторожности, прикипела взглядом к губам, гадая, какими будут поцелуи – напористыми и жесткими? Укусит? Или вообще не поцелует, потому что не волчье это дело?

Шакалица тихо фыркнула: «Размечталась».

К микроавтобусу подошли водитель и еще один волк в экипировке, притащившие пакет с запотевшими стеклянными бутылками воды. Майор перестал рычал на лисицу, скрутил пробку, два трети воды выпил, не отрываясь, а оставшуюся вылил себе на голову, смачивая высохший ежик. Лисица не растерялась и начала хватать остальных волков за руки, умоляя повлиять на майора: «Ненаглядные мои, капитан сказал, что он может! Может! А у меня три автобуса!»

– Командир, ну что ты в самом деле! Я за сапера пойду, – вступил в разговор подошедший волк. – Первый раз, что ли? Имею право, бумажка есть.

– А если рванет? Детей сиротами оставишь? Ты, Душан, ни о чем не думаешь!

– Да что там рванет, – отмахнулся волк. – Подросток звонил. Летние каникулы у нас слишком длинные, вот что я тебе доложу. Сокращать надо или в принудительном порядке отправлять помидоры собирать. Сразу звонков в два раза меньше будет. Тетка, иди, скажи своим и капитану, что мы сейчас все проверим и докладную напишем. Иди, иди. Хватит уже руки заламывать.

Лисица назвала Душана «золотым» и «яхонтовым» и убежала к зданию вокзала. Майор выругался и начал расстегивать пряжки и липучки на экипировке.

– От оружия чтобы ни на шаг! – предупредил он одного из волков, снимая ремни и кобуру с пистолетом. – Пусть хоть вся округа на воздух взлетит, но от машины не отходи.

Олеся не сразу поняла, что происходит. Шлем, автомат, бронежилет, две кобуры и налокотники складывались в микроавтобус, образуя внушительную кучу. Следом, прикрывая оружие, полетела черная куртка. Футболка и комбинезон тоже были черными, и Олеся, следя за соскальзывающими лямками, наконец-то сообразила, что майор Грачанин раздевается, чтобы превратиться. Раздевается!

Пришлось жадно попить воды.

Грачанин скинул лямки комбинезона на бедра, снял футболку – рывком, через голову, завораживая Олесю игрой мышц на сильных руках. Запах разгоряченного волка-альфы будоражил. Никогда такого не было – чтобы начать принюхиваться и засматриваться, купаясь в волнах накатывающего возбуждения.

Прежде чем расшнуровать ботинки, майор откупорил еще одну бутылку воды, отпил и облился, смачивая загривок и плечи. Олеся закусила губу – струйки воды стекали по широкой спине, вызывая желание поймать их языком, проследовать по обратной дороге, уткнуться носом в плечо, легонько прикусить, оставляя мимолетные следы на коже.

«Он тебе не по зубам», – заявила шакалица.

«Заткнись!» – огрызнулась Олеся.

Одна из машин ДПС тронулась с места, ослепила солнечным зайчиком, вышибая слёзы. Олеся протирала глаза, щурясь и отпечатывая в памяти кусочки мозаики: загорелая спина контрастировала с крепкими белыми ягодицами, длинные сильные ноги хотелось померить линейкой, а внушительные достоинства ощупать, взвесить в ладони, проверяя отклик и тяжесть.

На этом эротическая часть представления закончилась. Майор опустился на колени, упал на бок, перекатываясь и меняя форму. Волк, ударившийся о колесо микроавтобуса, встал на лапы, недовольно отряхнулся и зарычал. Олеся увидела темную полосу на лбу, придававшую волку хмурый вид, ахнула и толкнула шакалицу:

«Это он! Тот волк, который играет со щенками в прятки, лазает в проваленный подвал, а потом выходит и ложится в гибискус!»

«Да, – присмотревшись и принюхавшись, подтвердила шакалица. – Это он. Дядя Серафим говорил, что он военный. Живет в десятом доме».

«Точно! – уныло согласилась Олеся. – Он говорил про военного. Но я думала, что военный отдельно, а волк – отдельно. А это он».

«Ну и что? Выйдешь, когда он опять в подвал полезет. Поздороваешься, познакомишься».

«Ты же сама сказала, что он мне не по зубам».

«Пошлет – пойдешь», – ответила шакалица и тоже уставилась на волка.

На звере застегнули бронежилет, нацепили широкий ошейник из пластин. От подобия шлема волк отказался. Рыкнул, пошел в сторону здания вокзала, ускоряя шаг. Душан и двое бойцов, прихватившие по бутылке воды, пошли за ним – догоняя и переговариваясь. Волк принюхался к асфальту и неожиданно быстро устремился в зеленую зону. Агриппина охнула:

– Неужели бомба? А мы тут рядом сидим! Что же делать? Что делать?

Волк рысью добежал до дерева, задрал лапу, помочился, отряхнулся и вернулся к бойцам. Олеся снова уткнулась в колени, скрывая улыбку.

«Он такой внушительный в бронежилете и ошейнике, – проговорила шакалица. – Это непривычно. И… и привлекательно».

Олеся промолчала, хотя хотелось предложить шакалице взять на себя честь знакомства с волком. Пусть выяснит, кому что по зубам. И пойдет, если пошлют.

Они проскучали на жаре еще минут двадцать – вглядываясь в здание вокзала, опустевший рынок и прислушиваясь к разговорам по рации. Майор Грачанин обследовал оцепленную территорию, не обнаружил ни одного взрывоопасного предмета и обратного стриптиза – перекидывания и одевания – тоже не показал. Группа получила приказ срочно явиться к зданию банка, погрузилась в микроавтобус и отбыла, оставив полицейских писать протоколы. Автобус до Лисогорска подъехал на посадочную площадку самым первым, Агриппина благополучно заняла свое место, Олеся помахала ей рукой и пошла к машине, позабыв о баклажанах – в мыслях прочно поселились раздевающийся майор Грачанин и хмурый волк в бронежилете и ошейнике.

Глава 3. Велько. Нежданчик

Дарина позвонила вечером, разбудила – Велько отсыпался после суток. Вымотали бесконечные разъезды по жаре в тяжелой экипировке, а последним ударом была утренняя взбучка от полковника за вокзал – дорожные полицейские не отдали распоряжение отогнать автомобили от огороженного периметра, а виноватым назначили его. Это, да еще и вызов к мемориалу, привнесло в сон дурные нотки. Не преследовавший его кошмар о провале на экзаменах в военное училище, а беспросветная тоска: гости матери с бутылками, рыдающие младшие братья, разговор с директором, который требовал, чтобы мать пришла в школу. Велько взял телефон, свободной рукой потер лицо, убирая липкие клочья сна, и поздоровался.

– До матери пока докопаться не могу, зато нашла адрес семейного детского дома, куда идут алименты на ребенка.

– Ага.

– Ты сдал тест на отцовство?

– Нет, не доехал еще. Всё время не попадаю в нужное время. В понедельник спал после службы, во вторник был выходной, но по вторникам не приемный день. В среду снова заступил на смену. Не знаю, может быть получится на следующей неделе, а, может, и нет. Отряд же сборный. Трое северян подали рапорты о переводе, справки от врача принесли, что они жару не переносят. Недокомплект, ни нюхачей, ни саперов. Крутимся, как можем, сменами меняемся.

– Сочувствую, – вежливо сказала Дарина. – Ты говорил, что хотел бы как-то помогать этому ребенку. Мой знакомый из воеводской соцзащиты может дать тебе разрешение на свидание.

– Что-то как в тюрьме, – поморщился Велько. – А где этот семейный детский дом? Далеко ехать?

– Нет. Как ни странно, недалеко. В ста километрах от Минеральных Бань. Небольшой городок, Железногорск.

– Знаю, – кивнул Грачанин. – Нас туда один раз вызывали.

– Я тебя уговаривать не собираюсь, – голос Дарины стал холоднее.

– Подожди. Я не проснулся толком. Смена тяжелая была.

– Разбудила?

– Да. Утром поел, лег и вырубился. Хотел перекинуться, но сил не хватило. Дрянь всякая снилась. Вчера с вызова на вызов. Утром похмельный алкаш за ружье взялся, с жены пытался деньги на бутылку вытрясти, обещал детей перестрелять. Пока санкцию дождались, пока дверь выбили… оттуда на окраину, поступил сигнал о схроне с оружием. Оттуда на вокзал, с вокзала в банк. Только в часть вернулись, сели ужинать – срочно на мемориал. Тут лет десять назад памятник поставили. Детям жертвам террористических актов. На Росицу-Травницу туда всегда игрушки приносят, часто ставят банки с компотами и вареньем. Это мне объяснили, сам-то я не в курсе был. И вот, вчера вечером, какая-то тетка, родственница полицейского генерала, подняла панику: мемориал оскверняют, воруют игрушки и варенье. В душу плюнули, святотатцы. Она генерала накрутила, он весь город на уши поднял. Мы приехали, ОМОНовцы примчались, МЧС, два следака из прокуратуры. А это волонтеры. Оказывается, они игрушки собирают, сдают в чистку и потом отвозят в детские дома. У них договор с соцобеспечением. Каждый год так делают, потому что иначе игрушки под дождем намокают, преют и их только выкидывать. А так, можно сказать, по назначению. Детям.

– Логично, – сказала Дарина.

– Документы у них проверили, протокол написали. А генерал не унимается, всех дергает… Нашего полкана до печенок достал, тот утром на построении оторвался, вставил, как будто это мы игрушки с мемориала украли, банки разбили и памятник вареньем измазали.

– Не повезло, – на этот раз Дарина произнесла это искренне.

– Слушай, а когда он это разрешение оформит? – Велько сел удобнее, подкладывая под спину подушку. – У меня завтра выходной, а послезавтра на смену, и я не знаю, может быть и на сдвоенную.

– Тебе на завтра надо?

– Если получится. Чего тянуть-то?

– Спрошу.

– За разрешением в Лисогорск ехать?

– Нет. Он факс в ваше отделение соцзащиты пришлет, там тебе типовое разрешение заполнят и печать поставят. Сброшу сообщение, когда будет готово.

– Спасибо. Как ваши дела? Как Гвидон, как дети?

– Без происшествий, – фыркнула Дарина.

– Передавай им привет.

– Обязательно.

Они попрощались. Велько повернул голову к окну, прислушался. Тихо. Ни лисят, ни шакалят. Только дед Онисим с балкона ругается на кошек.

«Поедешь? – волк был явно удивлен. – Ты поедешь к волчонку?»

«Надо глянуть, – ответил Велько. – Принюхаться. Может быть, учую знакомые нотки, пойму, кто меня подставил».

«Только из-за этого?»

«Не нуди! Мороженым его покормлю или чем разрешат. Побегаешь с ним, если можно будет перекинуться. Или не хочешь?»

«Конечно, хочу! – оживился волк. – И в прятки, и в догонялки. Посмотрим, какая там местность. Если рядом есть поле или лесополоса, я могу поймать ему мышь».

«За мышь может прилететь, это негигиенично. Ладно, на месте разберемся. Ты сейчас гулять пойдешь?»

«Да. Ненадолго».

«Отлично, тогда фаршем первый раз поужинаем. Сначала я закажу себе пару пирогов, потом ты съешь фарш, а когда вернемся с прогулки, заберем заказ у курьера и я тоже поужинаю».

Майор Грачанин набрал номер доставки, заказал себе два пирога – с курицей и грибами и с печеночной начинкой – поднялся с кровати, почесал живот, прошел в кухню и вытащил из холодильника пластиковую ванночку с индюшачьим фаршем. Пищевая пленка отправилась в мусорное ведро. Велько поплескал в лицо холодной водой из-под кухонного крана, поставил ванночку на пол и перекинулся.

Волк придирчиво обнюхал фарш, облизнулся и приступил к трапезе. Выбор сырых мясных продуктов майор Грачанин возложил на зверя, когда получил первую зарплату в спецназе наркоконтроля. Ему, как молодому, приходилось постоянно работать нюхачом, и большая часть денег была заработана волком. А кто заработал – тот и выбирает, что ему по вкусу. Индюшачий фарш был одним из излюбленных блюд. Время от времени волк одобрял покупку говяжьего, курицу ел только в виде филе грудки, а иногда требовал свинину – мелко нарезанную поджарку или ломти для отбивных.

Наевшись, волк отправился на прогулку. На улице было гораздо светлее – в комнате казалось, что уже густые сумерки. Старенькие шакалы и шакалихи, жившие в доме, сидели в оплетенной виноградом беседке, обмахиваясь ветками и отгоняя мух. Велько поздоровался с ними коротким рычанием, вильнул хвостом, отказался от ломтика помидора, оббежал дом, пролез под забором, ускользая от бдительного ока деда Куприяна, и медленно пошел по тротуару, принюхиваясь к вьюнку на заборах.

И, конечно же, он попался на глаза деду Онисиму. Крик раздался на весь Плодовый переулок.

– Товарищ майор! Товарищ майор! Смотрите! Смотрите! Кот в кусты пошел! Он сейчас там нагадит! Товарищ майор, надо что-то делать!

Волк решил развлечься. Вздыбил холку, завыл, тревожа окрестности боевой песней Камула. Сорвался с места и помчался к кустам. Кот выскочил на дорогу, пометался и кинулся наутек – по центру тихой улицы, не сворачивая к заборам. Волк мчался следом, подвывая, пугая стареньких шакалов и вызывая смятение среди волков и лис. Хлопали двери и окна, обитатели Плодового переулка провожали волка взглядами, охали и шептались. Дед Онисим громко гордился собой.

Возле знакомого дома с ухоженными газонами кот свернул во двор, отпрянул от разрушенного погреба, пропахшего волком, добежал до огромного раскидистого вяза, вскарабкался и исчез в густой кроне. Волк уперся лапами в ствол, немножко повыл – напоминая, кто здесь главный – и пошел обратно к дороге. Драка с котом не входила в его планы. Сбежал, и Камул с ним. Не в коте дело, просто захотелось размяться.

Шорох в красивых кустах заставил его повернуть голову. Сменившийся ветер позволил учуять другого зверя. Шакалица. Вероятно, хозяйка кустов – участок пропитал слабый устойчивый запах.

«Пойдем, – потребовал Велько. – Я не хочу с ней знакомиться».

«Она нам не подходит, – сообщил волк, глядя на выбравшуюся из кустов шакалицу. – Ты ничего не слушаешь, а я всё слушаю и запоминаю. Дед Серафим сегодня утром сказал нашему деду Куприяну, что эта шакалица бесхозяйственная. Нам такая не нужна. Она ленивая. Не закатывает. И сама квартиру не убирает. Вызывает людей и лисиц. Дед Куприян сказал, что…»

Шакалица смотрела на волка опасливо. Вероятно, испугалась боевой песни.

«Живо подойди к ней и познакомься! – потребовал майор Грачанин. – Я у этих травоядных паразитов три раза спрашивал, есть ли в городе фирма по уборке. А они мне врали, что тут такого нет! Надо у этой шакалицы телефончик уборщиков спросить. Я забодался после смены тряпкой махать».

«Она была на вокзале», – неожиданно сменил тему волк.

«На каком вокзале? Когда?»

«Вчера. Когда нас вызывали на ложное минирование. Она и вторая шакалица сидели на газоне. Она на нас смотрела».

«Кто-то сидел, – согласился Велько. – Но я не обратил внимание».

«Ты очень рассеянный, – укорил его волк. – А я всегда на всех смотрю, слушаю, и…»

«Подойди, познакомься. Нам телефон уборщиков нужен».

Возражений у волка не было – убирать он не мог, а на грязном полу спать не любил. Телефон уборщиков спасал положение и исключал свары между зверем и двуногим.

Волк сделал шаг в сторону шакалицы. Улыбнулся, повилял хвостом, поздоровался. Шакалица ответила на его приветствие и несмело приблизилась. Звери обнюхались. Волк прикоснулся носом к огромному уху, поворошил пятнышки на чепраке – шакалица находила свою половинку, но шакал то ли умер, то ли ушел. Шакалица, в свою очередь, тронула темное пятно, спускающееся ото лба к носу, оценила густоту воротника, сравнила ширину лап – ровно в два раза больше, чем у неё – и отступила. Волк почувствовал скрытое восхищение, немедленно распушился и учтиво спросил:

– Это ваши кусты? Мы иногда в них прячемся. Мы вам не мешаем?

– Нисколько! – ответила шакалица. – Моя двуногая посадила их за забором. Это общие кусты. Можете прятаться, сколько пожелаете.

«Скажи, что у них очень красивые цветы, а мы живем неподалеку, в десятом доме», – велел Велько.

Волк послушно повторил комплимент и обозначил их общее местожительство. Шакалица кивнула. Указала на окна с орхидеями:

– А мы живем здесь. Я про вас слышала. Дядя Серафим дружит с дедом Куприяном из вашего дома. А еще я видела вас на вокзале. Вы были в бронежилете. И в тяжелом ошейнике. Это впечатляет.

– Я работаю, – пыжась от собственной значимости, сообщил волк. – У двуногого нюх слабее, он не может искать взрывчатку, оружие и наркотики. Я могу. Я закончил курс подготовки по обнаружению подозрительных предметов. На отлично.

– Никто из моих знакомых шакалов никогда не работал. Вы, волки, совсем другие. Каждый из вас – охотник из стаи Камула. И, в то же время – яркая индивидуальность, – шакалица произнесла это уважительно, без тени иронии, словно гладила волка по шерсти.

Похвала была приятна. Волк распушился еще сильнее и доверительно сказал:

– А знаете, что?

– Что? – шевельнула ушами шакалица.

«Что?» – заинтересовался майор Грачанин.

– На самом деле нюх у шакалов гораздо острее. Шолки всегда выигрывают соревнования нюхачей. Я уверен, что если бы шакалы работали наравне с нами, их бы носили на руках. Хороший нюхач на вес золота.

– Мы слишком слабые, – ответила шакалица. – И лишены азарта. Мы – паства Хлебодарной. Вы – сыны Камула, охотники, предпочитающие мясо.

– Я люблю мясо, – честно признался волк. – Я зарабатываю деньги, сам выбираю продукты. Двуногий покупает. Я люблю фарш из индейки. А он заказывает себе пироги. Пироги я тоже ем, это вкусно. А ваша двуногая вам что-нибудь покупает?

Шакалица растерялась:

– Наверное, нет… нет, лично мне ничего не покупает. Но я и не зарабатываю, как вы. Мы едим одно и то же. Я люблю выпечку с фруктами. Она тоже любит.

– Не позволяйте себя ущемлять, – посоветовал волк. – Я всегда отстаиваю свои права.

«Заткнись! – велел майор Грачанин. – Нам телефон уборщиков нужен, а ты тут движение за права четвероногих пытаешься организовать. Комплимент ей скажи! Позови прогуляться».

Волк осекся. Подумал, предложил:

– Может быть, пройдемся? Подышим воздухом. Дойдем до соседнего дома, а я вас потом обратно провожу.

Шакалица согласилась. Они чинно пошли рядом – рост и стать волка контрастировали с хрупкостью мелкой травоядной хищницы с большими ушами.

– Вы мужественный, – восхищенно проговорила шакалица, поднимая голову. – А в бронежилете вообще загляденье! Глаз не оторвать. Сердце сжимается при мысли, какая у вас опасная работа.

Польщенный волк рассказал шакалице, как он однажды задержал преступника – «не было времени перекидываться, двуногий не успел бы вернуться к экипировке и оружию». Шакалица охала, ахала, кивала и шевелила ушами. В приятной беседе они незаметно дошли до десятого дома и обнаружили, что председательница домового комитета уже забрала пироги у курьера и занесла их в квартиру майора Грачанина.

«Вот и повод! – оживился Велько. – Скажи ей, что ты бы пригласил её в гости, но у нас очень грязно. Не можем, мол, найти фирму по уборке».

Волк послушался без пререканий. Шакалица повелась на уловку, сообщила, что у них бы, наверное, тоже было грязно, но к её двуногой раз в две недели приходят специально обученные уборщики с моющим пылесосом, а в остальное время они почти ничего не пачкают и немножко убирают сами.

«Скажи, что я подойду к её двуногой, попрошу телефон»

Шакалица выслушала волка, ответила: «Конечно! Конечно!», после чего они развернулись и пошли к дому с орхидеями и кустами. В палисадниках скрипели цикады, заглушавшие перешептывания стареньких шакалов, наблюдавших за прогулкой парочки. Редкие фонари не мешали любоваться бездонным небом, усеянным бриллиантами звезд. Волк рассказывал о полосе препятствий и сложности ее преодоления. Шакалица охала и восторгалась. Недоволен был только кот, не осмеливавшийся спуститься с вяза, но его жалоб на судьбу никто не слышал – дед Онисим вновь завел речи самовосхваления, перекрывая мяуканье и треск сверчков.

Майор Грачанин вернулся домой, перекинулся, съел пирог, запивая газировкой, посмотрел викторину по телевизору – ведущий задавал участникам какие-то странные вопросы о вещах, которые никому никогда не понадобятся в жизни – вытряхнул подстилку, лежавшую возле батареи, и перекинулся. Волку никогда не снились плохие сны – даже если приходили кусочки детства, они были наполнены беготней с младшими, веселым лаем и визгом.

«Не забудь завтра сходить за номером уборщиков, – сказал волк, укладываясь на подстилку. – Потом перекинешься, я схожу в гости к этой шакалице. Мне кажется, она скучает в одиночестве. Надо её немножко развлечь. Ей понравились мои рассказы».

«Ты болтаешь, не затыкаясь, – зевнул майор Грачанин. – У всех звери как звери, а мне оратор достался».

«Я позову её играть в прятки, – продолжил волк. – А еще можно будет покараулить в кустах и поохотиться на кота».

«Делай, что хочешь, – сонно пробормотал Велько. – Нам еще к волчонку нужно съездить».

«Я помню, – ответил волк. – С ним я тоже хочу поиграть».

Недаром сложена пословица: «Оборотень предполагает, а Камул располагает». В половине десятого утра майор Грачанин выскочил из квартиры, не захлопнув дверь, и умчался на общий сбор – в аэропорту Минеральных Бань должен был сесть самолет, захваченный террористами. Освобождение заложников растянулось почти на сутки – в самолет СОБР вошел в волчий час, маскируясь в тенях. Майор Грачанин и его подразделение получили похвалу от полковника, после чего семейные бойцы отправились на отдых, а холостые позавтракали в столовой и заступили на новую смену.