Курьер

Вся витальность психопатов окружает собою внутри пустое место. Эти люди – только желания и цели. Осуществляемые бездумно. Но есть люди, которые не только внутренне, но даже и внешне представляют собой пустое место. Надеешься, что если на выходе такая бедность, то наверное же внутри зато что-то есть. И вот окончательное просто удивление и разочарования. Ни там ничего ни здесь. И тем не менее. они даже как бы и живут…

Ему очень хотелось разоблачить мою деланую, по его мнению, чистоту, отказать мне, получить особое нарциссическое удовольствие от отказа. Любовь всегда была не гарантирована и всегда на грани. Ты пришла книжки читать, а н а самом деле хочешь заниматься грязным делом и он как благородный и нравственный человек, не от мира сего, тебя вот-вот отвергнет. Такова была атмосфера.

Физически он действовал независимо от этого и как бы даже в противоречии с собой. Он мне уступал. Я для него была соблазнительницей. Он хотел так думать. На другое фантазии не хватало. Вот эта привлекательная возможность – подвергнуть другого человека, женщину даже еще более изысканному мучению. Пригласить к любви – и не захотеть.

Все это – неправда и все – театр. Думаю, его больше всего соблазняла мысль о собственничестве. Он ошибался, но и по сей день думает, что я в каком-то смысле ему принадлежу. Вот тебе и свободная любовь.

«У меня тоже есть принципы. Я не такой, как вы»

Но в конечном итоге все всегда себя выдают.

Один может быть в самом деле – подлый. Такое бывает. А другой моет быть и чистый человек. Но ограниченный и глупый. А у кого-то романтические идеи в голове. И все же это – не преступление.

А кто станет утверждать, что он – чересчур умен? Впрочем, я одного такого знаю. Главное, что этот его «ум» не причиняет ему никакого горя. Кроме выгоды. А так с действительно умным , человеком просто-напросто не бывает. Умный человек в первую очередь про себя должен понимать. И быть истинно печален, а не так, чтобы вид один.

Как же я была разочарована. Впрочем, мне никогда так и не нашлось пары. Мне никогда так и не нашлось ровни, ни в каком смысле. Ни плане честности, ни в плане бедности.

Кавалер этот ко мне периодически по жизни потом в гости таскался. Не всегда, главное, понятно, зачем. Думаю, за ресурсом. Будучи убежден, что я его, как прежде, люблю.

До такой степени, что примчался ко мне в Первую градскую после моего полета с третьего этажа – с горящей в глазах надеждой, что случилось это из-за него. Чтобы я таким образом поддержала его самооценку. Во-первых, откуда узнал, вот не от меня, а во-вторых, апельсины принести забыл))

Это у него и вообще всегда было такое свойство.

То вернется с Камчатки, где работал по распределению. 91-й год, 92-й. Жалуется: привез две трехлитровых банки красной икры, залезаю в одну банку с утра ложкой – а аппетита-то и нет! У нас с маленькой дочкой при этом дома нет даже и хлеба, не то что икры. И аппетит, кстати, есть…

То принес нам один раз из гуманитарной помощи коробку шоколада "Милка". Им на работе выдали. Сам же все и съел. Причем, так – принципиально. Чтобы я не вздумала рассчитывать. Буквально давился, в глаза мне глядя. Видимо, опять не было аппетита…

То звонит мне из бани, где с мужиками парится. Мы полгода при этом не виделись, год, и по телефону не говорили. Ни к чему и не о чем. Я, говорит торжествующе, к тебе сегодня не приду! – Знаешь говорю, я тебя сегодня и не приглашала…

Или вдруг у него новая идея. Я, говорит, когда твоя дочка подрастет, я лучше тогда на ней женюсь. Меня чуть не стошнило. Дочке при этом едва ли больше года. Как вообще в голову могло прийти? Говорю же, извращенец.

А кончилось все смешно. Хотя так никогда и не кончилось. Поскольку человек и по сей день считает возможным объявиться на моем горизонте в плане героя-любовника. Относится ко мне как к сюжету какого-то литературного произведения.

Я уже и полюбила другого, тридцать лет тому назад, и дочку от него родила. И замуж вышла, и развелась. Мне уже самй сто лет в обед. Я на пенсии. Но как какая-нибудь дрянь, так он тут как тут.

То – один-единственный раз – пригласил меня зачем-то куда-то, в какую-то чужую квартиру и даже захватил с собой и открыл бутылку вина. Я потом это дело хорошо изучила, на телевидении у себя. Там вообще работали затейники.

Стоит мне с кем-нибудь вообще вина выпить, причем, красного, как у меня через сутки начинается кровотечение. И меня благополучно кладут в гинекологию. И вот на пятый-шестой раз уже начинаешь о чем-то догадываться.

При том, что у меня по этой части – никаких проблем. Никогда и не было. И никакие врачи причину определить не могут. И да, я практически вообще не пью. Поэтому причину и следствие нетрудно было наконец связать.

И вот теперь уже, когда я стояла насмерть, после развода, а в жизни моей начали происходить самые фантастические вещи, этот герой-любовник опять и сразу объявился. Видимо, про дочек в Германии хочет пообщаться. У него тоже там есть. Одна.

Я как-то, не выдержав, написала в фб, что ежели тут со мной чего случится, я надеюсь, что мои друзья-журналисты постараются в этом разобраться. Тут же мне пишет, мы лет 20 не виделись. Кого ты обвиняешь? В преследовании? Своего мужа? Своего брата?

Любопытно ему стало. Я уж там не знаю, конечно, кого и как он из моей семьи настолько полюбил. Чтобы в их пользу шпионить. Или он шпионит в пользу кого-то, кто знает еще кого-то – такая многоходовка. Но других объяснений нет.

Ну, во-первых, к тебе этот пост и вообще не относился. Ты – и не мой друг и, по правде сказать, не журналист. Как минимум, в моем понимании. Всю жизнь нудно современные картины описывать. И картины никому не нужны, и его эти тексты. Я пыталась читать – не запомнила вообще ни одного предложения.

И потом еще переезд, реновация. И как только извещение о новой квартире оказалось у меня в почтовом ящике, так у меня и случился жуткий сердечный приступ. При том, что у меня совершенно здоровое сердце. Но тут у меня с утра в глазах темно, пульс 150, ноги подгибаются.

Мои родственники тем временем в комиссии по реновации свидетельствуют, что я тяжело больная старая старушка, с постели не встаю, видите, не пришла даже, так что войдите в положение, мы тут будем за нее. Я потом месяц со всеми документами доказывала, что я это я и хата моя. И фамилия моя тоже. А родственники мои – мошенники.

И вот в тот день, делать нечего, я занялась реанимационными мероприятиями. Себя самой. И единственный, кто мне где-то в полдень позвонил, был этот мой кавалер.

Без какой-либо договоренности, причем, позвонил в фейсбуке, мы там все – друзья. В первый при этом и в последний раз. Я так понимаю, ему поручили выяснить, жива ли я еще. Я ему только на следующий день уже написала, дескать, чего хотел? Оказывается, хотел срочно отдать мне книжку про Эйзенштейна, которую он благополучно читает уже лет пять. (Мы всегда встречались якобы для того, чтобы книжками обменяться. Вот прямо сказать, зачем, было нельзя)) Оставляй, пишу, себе. Считай, что я ее тебе подарила.

Вот же на самом деле: хороший мальчик. И так сильно меня любит. Столько лет. А, главное, про фильм ничего не понял)))

Александр Сергеевич Пушкин

Вот я всегда была какая-то наглая. Вернее, я как раз была скромная. Но регулярно умудрялась…

Вплоть до того, что с Пушкиным на дружеской ноге. В газете "Комсомольская правда. В 80-е славные годы. Честно сказать, это была совсем другая газета. Мы там все были фрондеры.

Ну а с Пушкиным, это случайно даже получилось.

Хотя я и работала в отделе литературы и искусства.

Но программных текстов мне все же по молодости моей не доверяли. (Правильно делали, а то бы я там понаписала))

Потому что я сразу у себя в газете, да и потом много лет была – поэт малых форм. В смысле, автор. Мало кто и вообще до этого опускался))

Зато я – с дорогой душой. Тем более, что я дружила и с нашим главным художником, и с нашими ретушерами, и с нашими фотокорреспондентами (ну, у меня там в отделе иллюстрации была подружка). И понятное дело, когда нужно текстовку к фотографии написать, то вот тут кстати и я. Потому что я вечно у них в отделе чай пила.

А текстовка (такая расширенная подпись к фотографии) – это единственный случай в газетной практике, когда текст, собственно, занимает почетное второе место. Зато можно смысл и достоинство картинки таким образом подчеркнуть. Мне потом все это на телевидении очень пригодилось. Когда надо уложиться в 40 секунд видео.

А началось все с Юры Феклистова. У него публикация в номер горит. Он снял фотографии ко дню лицея, вот просто очень хорошие, даже и не совсем газетные, такие очень изящные и наполненные, а текста к ним нет. А завтра – 19 октября.

Ну и поскольку мы там все, молодые, были друзья, то Юра тут же меня и припахал. И как-то вот очень удачно.

Потому что я ухитрилась буквально что переписать в газетной прозе стихотворение Ахматовой «Смуглый отрок бродил по аллеям…». Хотя это не намеренно получилось. Я просто на картинку смотрела. Такая вышла импровизация. На заданную тему.

Там и текста-то было – на пол странички.

И с тех пор так и пошло. Как только в «Комсомольской правде» – пушкинская тема, все на планёрке даже и не заморачиваются. Пушкин? Ну, это Оля Крутилина напишет…

Честное слово, до сих пор не знаю, за что мне выпала такая честь.

Не Пушкин, а Кибиров

День рождения

Тимура Кибирова

Я с Пушкиным на дружеской ноге

Хотя, без панибратства, конечно

Свой первый диплом на Высших режиссёрских курсах, про передовую полосу в газете «Комсомольская правда» – «Алый парус» – я не защитила. Была послана. С худсовета. С формулировкой: «Эти журналисты развалили страну, а она тут про них будет фильмы снимать». Это 2014 год был, на минуточку, кто вспомнит, тот поймет.

И тогда я позвонила Тимуру.

Только на том основании, что мы с ним шесть проклятых лет сидели за соседними столами, в дирекции промо НТВ. Вот мы оба были – редакторы. Промо-копирайтеры.

Причём, мы по природной вежливости и общей такой замкнутости за все шесть лет, кроме «здрасьте-здрасьте» слова друг другу не сказали. Даже когда на лестнице вместе курили. Ну вот спокойно курим – и спокойно себе молчим.

Да и не до того как-то все было: то кассеты отсматривать, то тексты писать… То, пока куришь, их в уме сочинять.

Только пару раз я к Тимуру все же пристала. От тоски. И уже сразу с дикими вопросами.

– Вот, к примеру, Тимур Юрьевич, – вопрошала внезапно я. Оторвавшись от компьютера. Когда мы от пятичасового ожидания кассет для сегодняшнего просмотра уже все офигевали. А это означало, что до 12 ночи мы отсюда не выйдем. – Как Вы полагаете, кто лучше поэт: Анненский – или Венцлова?

Тимур несколько терялся. От такой моей уже окончательной дикости. Но очень вежливо и осторожно мне отвечал (а то мало ли что, какая-то психованная))

– Оля, если брать значение для русской поэзии, то все же Анненский. Венцлова – это все-таки переводы…

И вот я, отчаявшись уже, позвонила, наконец, Тимуру.

(А телефон я знала. Они наши все списком в отделе на стеночке висели. На случай ядерной войны. Чтобы нас сразу на работу вызвать, практически кому попало. Кто первый до списка добежит))

Тимур Юрьевич, – взмолилась я, – спасите. Помогите. Давайте я про вас фильм сниму, а то меня уже хотят выгонять без справки, как неблагонадежную».

– Оля, я вам не отказываю, но вообще-то в смысле благонадежности я тоже – не очень-то… ну, подхожу. Как бы вам опять…

– Тимур Юрьевич, я не отступлюсь. Я их буду брать измором. Снимать свое кино до посинения. В конце концов им надоест, и они мне выдадут – как минимум, «волчий билет».

И Тимур пошел на эту авантюру.

И мы выиграли, и через год я защитила диплом.

Это, конечно, была победа моих мастеров – Герасимова и Добровольского. А также всего прогрессивного человечества)

На защите члены худсовета вдрызг переругались, даже про мой фильм забыли, и только кричали друг на друга:

Меньшов: «Ну, все-таки, он не Пушкин!»

Фенченко: «Он – не Пушкин, он – Кибиров!!!»

И от нервов убегал курить на балкон. Опасаясь, я думаю, дать кому-нибудь по морде))

Но наша ректор, Вера Игоревна, которая, посмотрев мой диплом, побежала и купила все книжки Тимура Кибирова, атаки изящно отбивала. Я бы так не смогла.

– Кибиров – прекрасный русский поэт…

– Он не русский! – кричал кто-то из мракобесов. (Вот тоже ещё, поставили в вину))

– Ну, он осетин, – невозмутимо отвечала Вера Игоревна. – Но пишет-то он по-русски…

Короче, всем лучшим в моей жизни я обязана русской поэзии))

Так что ДР Тимур Кибирова – это и мой личный праздник

Генеральская дочка

Вот блин! Я хотела бы быть! Генеральской уже дочкой! Я под это прямо вот заточена!

И красота, и стать, и высокий рост…

У меня, правда, не получилось.

И не по зависящим от меня обстоятельствам.

Отца разжаловали, за развод, с женщиной с тремя детьми. Прямо скажем, что его так разжаловали уже не в первый раз. Правда, ранее – без женщин. Так он и метался вообще: то он – полковник. То вдруг опять подполковник…

И так десять раз)))

Ну вот если предположить. Что родители эти мои как-то между собою все же поладили. И что мамочка наша, красивая, как кинозвезда, внезапно научилась суп варить. И Карибский кризис Хрущев с Кеннеди благополучно преодолели.

А я – прямо вот 1964-го года рождения.

Хронику почитайте.

(Вот из всего случившегося только Хрущев с Кеннеди и оказались молодцы. Обо всех остальных я этого сказать не могу).

Но вот могла же бы быть жизнь! Мама дорогая!

Я же могла бы быть генеральской дочкой, с ног до головы в панбархате, лейтенанты бы папочкины мне пирожное бы на тарелочке носили! А не это вот все!

Я бы могла, к примеру, с 17 лет начиная, не пахать? Как проклятая? От машбюро ТАСС – и дальше, со всеми остановками? От газеты «Комсомольская правда» до Первого канала? На фиг оно мне было надо?

И вот я, может быть, могла бы не бояться? Всю свою жизнь? Что мы с дочкой умрем с голоду? Ещё и мамочку-инвалида нафиг угробим?

Я же могла бы блистать?

И ведь никто бы мне даже лопоухих ушей в вину не поставил! (Мамочка, бедная, все мое детство по этому поводу причитала. Утешала меня. Дескать, Олечка! Как только вырастешь, тут же и сделаем пластическую операцию. Такое вообще уродство! Но ты, типа, не расстраивайся).

А я могла бы! При богатом папочке! На лопоухие уши вообше внимания не обращать! Я бы ещё даже и посмотрела, как бы кто посмел. Генеральскую дочку критиковать!

Какие у неё там и вообще уши…

Вот ничего этого и вообще не случилось. И папочка до генерала не дослужился, а шансы были. Потому что его за то, что он бросил жену с тремя детьми, тут же на партсобрании и пригвоздили. И в отставку отправили.

Я бы эту мамочку тоже бы бросила. Если бы могла себе это позволить. Мне вот буквально что во сне не снилось, что вот я просыпаюсь – а ее в моей жизни нет. Когда она умерла, в 82 года, мне, соответственно – 50, я неделю сидела на подоконнике, курила и думала: Что? Можно уже теперь начать жить? Свою жизнь? Это невероятно…

(Ну, тут правда, и мамочкина родня в своё время постаралась. Во все партийные организации дацзыбао, как положено, написала. На хрена им это было нужно? Я думаю, что из мстительности. Они уже было расположились. Жировать на генеральских харчах. А тут такой облом. В смысле, большое разочарование)

И мамочка наша, немыслимой красоты, тут же от отчаяния и свихнулась. И больше из психиатрических больниц не вылезала. Ну, я ее понимаю. Только вот разбежался: бриллианты там вагонами, копченая колбаса, подчиненные мужа носятся на цирлах, все желания исполняют…

Габардиновые там, плащи. В количествах, превышающих человеческие потребности…

А тут, наоборот: полная бедность и трое детей. На фиг они и вообще нужны? И ещё в таком числе? Тут любой с ума сойдёт. От такого несовпадения мечт с жестокой реальностью. Я бы, может быть, тоже свихнулась. Если бы я сразу уже не была умнее. И моей в этом заслуги нет. Списываю на исторические обстоятельства.

Но вообще я до сих пор люблю там, помечтать. Выстроить параллельную реальность. Это у нас сейчас и вообще такой тренд. Кто только ее ни выстраивает. На любых вообще допущениях.

У меня ещё и скромные, нужно сказать, мечты…

Что вот как я. Под музыку Вивальди. В панбархатом платье. На шпильках, на каблуках. С глубоким таким декольте. Вплываю в бальную залу. Ну, или в большую комнату. В приличной вообще хрущевке.

А там стол уже ломится. От салата Оливье. И советского шампанского.

И все просто тащатся. От счастья умирают. Лейтенанты там, папочкины адъютанты, пачками вдоль стен ложатся. Каждый готов на мне сию же минуту жениться. А я ещё буду выбирать))

И мои лопоухие уши считаются за такую пикантную деталь. Тока подчёркивающие неземную красоту. Генеральской там дочки.

Вот вообще ничего этого не случилось. А только я пахала всю свою жизнь, как лошадь, и никакой папа-генерал за меня нигде словечке не замолвил.

Но, правда, с другой стороны, вышло даже и лучше. Что бы я вот, сейчас, делала? С этой своей застарелой привычкой к панбархату?

Так я хотя бы, кроме как на картофельные чипсы, ни на что особенно не рассчитывала…

И есть у меня и вообще опыт. Ну, не мой. Моих подружек. Одноклассниц там. Наследниц прокурора Вышинского. Так им ещё и гораздо хуже!

Вот ровно что на общих условиях прожита была жизнь. А они к этому не привыкли!

И, главное, мой папа, он, хотя бы, не прокурор Вышинский. Он, может быть, не стал генералом. Но он вообще не преступник. И точно «не расстреливал несчастных по темницам». Хотя и был военный человек.

Он больше всегда своей головой рисковал. И страшно был в этом смысле отважный.

А чего там потом у нас в жизни было, так это фигня. И всегда, даже если денег нет, можно сбегать в киоск с мороженым: и купить ребёнку, как минимум, кукурузные палочки. Аж сразу две пачки. А там и до зарплаты недалеко…

Короче, прорвёмся!

А то ли мы не генеральские, блин, дочки?

Больше, правда, потенциально.

Но характер!

С ним же ничего не сделаешь?

Правда?

На работе – как дома

Не совсем, конечно, про семью. Но это – с какой стороны посмотреть…

Помню, кто-то из иностранных журналистов объяснял нам про российское (вечно советское) телевидение.

Хотя, телевидение просто вот везде, во всем мире – страшно скучное. Ну, потому что на 24 часа в сутки трудно чего-то такого придумать.

Интересное на телевидении всегда встречается в виде отдельных припадков. Такая работа.

И вот парнишка этот, наш приятель, по-моему, он был англичанин, с BBC, объяснял популярно:

– Ничего хорошего у вас на телевидении не будет. И быть не может. Потому что: у вас – неправильный отбор. У вас тут все блатные…

И вот правда это. И во всех практически эшелонах. Вплоть до уборщиц и бухгалтерии.

Какой-то вообще орден. Тамплиеров))

При том, что я не утверждаю, что талант, профессионализм и способность жертвовать собой (а без этого никак)) встречаются исключительно у самородков, поднявшихся внезапно из низов. Это категорически не так!

Но вот какая-то специальная элитарность вкупе с полной уже некритичностью к «своим деткам», это и вправду может очень сильно напортить. Работе телеканала в целом.

Ну вот ладно бы они хотя бы ничего не делали! Тогда ещё как-то было бы можно))

Но вот на самом деле любимая наша и обожаемая «Комсомольская правда», в 80-х, с тиражом 24 миллиона экземпляров (второе место в мире, после какой-то там японской газеты), она реально процветала по той простой причине, что туда брали, кого попало.

Ну, то есть, не кого попало, конечно. Но все равно, это было что-то поразительное. Туда курьера, например, и сразу уже – к главному редактору – брали просто по рекомендации предыдущего курьера. Вот я ровно так в «Комсомолку» и пришла.

А то, что «вышли мы все из курьеров», так это и вообще была наша отрядная песня)) Половина буквально редакции…

Полюс ещё, в «Комсомолку» уверенно брали «понаехавших». Не имело значения, откуда: из Сибири там, или из Тбилиси. Из Ташкента. Как правило, эти ребята показывали себя, ещё работая собкорами.

И вот в редакции лучшей газеты страны всегда был, в сущности, базар-вокзал. Ну, не очень бросалось в глаза, конечно. Все вот прямо-таки умели себя вести. Но приезжавшие «на этаж» новые журналисты, не имея ни где поселиться, ни как вообще в столице обосноваться, традиционно, и долгое время, пока им там какую-никакую гостиницу не организуют, или – общежитие, жили прямо в редакции.

Спали там, на редакторских диванчиках, по кабинетам. Утром чистили зубы и умывались в редакционном туалете. (Где принимали душ, не знаю, но думаю, что внизу, в типографии. Этот самый душ даже и засветился в фильме Тарковского «Зеркало». Там Терехова смывает с себя липкий ужас после подозрения в опечатке. Содержание опечатки в фильме, кстати, не озвучено. Но все все равно знают. В чем там дело было))

Имели наши ребята, как правило, из одежды два свитера, в которые по очереди и переодевались, если нужно было принарядиться. Правда, и у остальных, даже и дома, было ровно так же: те же два свитера…

И вот это было для всех и вообще нормально. Никакого разделения на москвичей и понаехавших в редакции не было. Не все, собственно говоря, друг про друга и знали…

Хотя, конечно, новичкам было особенно трудно, но вот только в чисто бытовом плане. Хотя, кое-кто это даже и понимал.

Акрам Муртазаев в моем фильме рассказывал, про Свету Орлюк, мою ровесницу и нашу подружку. Которая на дежурство (а это всегда тянулось до глубокой ночи, собственно говоря, до 23.00, если не успели сдать номер к сроку, тогда и полночь, и час, и два – со всеми остановками).

Поесть при этом и вообще негде.

Так вот Светка сразу уже приходила на работу с коробочкой. В которой лежали какие-нибудь там котлетки, которые она дома пожарила. И уже в темной ночи, под общие голодные спазмы, Светка всех этими котлетками кормила.

В особенности тех, кому домашний ужин в принципе не светил…

Как вспоминает Акрам, котлеток хватало на многих и многих…

Зато и газета была: весь тираж раскупали, до последнего номера. То есть, просто безотходное производство. В киоск «Союзпечати» с утра нужно было идти, потом не оставалось.

И не потому, что мы там все не были «блатные». Кто-то и не был. Кто-то был. Но вот так, как на телевидении, когда твои «верительные грамоты», папочка там, мамочка, учитываются в первую очередь, такого в газете никогда не было.

Там в первую очередь учитывалось, чего ты, собственно говоря, у нас тут вчера понаписал)) Все остальное считалось – ерунда.

Про любовь

Вот что значит, что человек любит свою работу.

Я и правда – люблю.

У меня всю жизнь в первую очередь бурный роман – со своей профессией. Никакие кавалеры конкурировать не могли))

Мы, конечно, в соцсетях этих – токмо подделываемся под частных лиц. Потому что профессионализм – не пропьешь!

При том, что я профессию свою выбирала, вот журналистику, исходя из собственного окончательного кретинизма.

У меня даже и дневниковые записи на этот счет есть.

Я думаю, что у меня – какой-нибудь синдром Аспергера. Как у Илона Маска. Потому что мы с ним оба – недоделанные. Плохо понимаем, что и вообще с «людями» делать. Предпочитаем мир абстрактных идей.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.