Русско-американское общество: первые шаги

Оба молодых человека ответили согласием и поспешили взобраться на своих лошадей. Затем подошел слуга поднес платок, Семен и Андрей взялись за его края. Чтобы не пугать лошадей стрелять не стали, раздался крик «Пли!» – это и был сигнал к началу.

Со стороны это выглядело довольно забавно – двое всадников держат одной рукой поводи, а другой тянут в разные стороны платок.

Зрители успели налить по очередному бокалу, произнесли тост в сторону всадников «за настойчивость» и в этот момент Семен рванул платок на себя. Поскакали!

Проехав некоторое расстояние от стартового места, Андрей почувствовал какое-то движение седла под собой. Еще несколько прыжков лошади, седло покосилось и Андрей вылетел из него в кювет, больно ударился о землю и потерял сознание.

Лошадь инстинктивно пробежала еще несколько шагов, потом встала на дыбы, оскалила зубы и остановилась. Агрессивно размахивая хвостом, развернулась и рысцой доскакала до места, где лежал, находящийся без сознания, Бежин-младший. Мортира пофыркала, обошла вокруг Андрея, а затем наклонила к нему голову, понюхала и только тогда, когда тот начал подавать признаки жизни и приходить в себя, расслабила уши.

Первое, что незадачливый ездок почувствовал, когда сквозь закрытые веки вновь стал пробиваться свет, было теплое дыхание, склонившегося над ним, животного. После прекратившегося гула в ушах, слух уловил фырканье. Машинально подняв руку и погладив Мортиру по щеке, Андрей остался лежать еще какое-то время. В голове не было решительно никаких мыслей – ни время, ни место, ни события не заботили молодого человека. Упав на самое дно, можно оттолкнуться и подняться вверх, так высоко, как сможешь.

Андрей открыл глаза, перестал гладить лошадь, взялся за недоуздок, Мортира подняла голову, помогая встать. Бежин-младший стал отряхиваться. И пока он делал это, взгляд его пал на одну деталь в снаряжении лошади. Он подошел поближе к ней, повернул, съехавшее на бок седло, и осмотрел подпругу. Подпруга была ослаблена. Андрей подтянул ее, но никому ничего не сказал. Взял Мортиру под уздцы и повел возвращать слуге.

Скачки были проиграны. Смешки среди присутствующих поутихли. Аплодисментов не было, кроме тех коротких, когда Семен проскакал до установленного места и вернулся обратно, победно взмахивая платком.

Регата

***

Смеркалось. Шумная компания вошла в залу. Хозяин дома сразу же распорядился, чтобы подали сигары и зажгли свечи.

– определенно свежий воздух отрезвляет. Тем более может ли пара бокалов шампанского затуманить наш разум?! (говоривший громко засмеялся) – Наш игрок выиграл, а зрелище оказалось на редкость впечатляющим и сулило еще немало интриг и на воде и в стихосложении.

Говорящий показал, как торжественно Семен вел своего коня, победно размахивая шелковым платком и присутствующие приветствовали пантомиму зычным хохотом.

Хозяин же дома понял эту тираду по-своему:

– а не выпить ли нам по такому случаю коньяку и теперь уже самим испытать фортуну?

Трое гостей снова загоготали выражая явное согласие.

Несколько мгновений и слуги подали спиртное и подготовили стол для азартной игры: принесли нераспечатанную колоду карт, раздали каждому из играющих корзину, которую наполнили круглыми, короткими и длинными фишками – у всех одинаково, по тысячи шестьсот номиналом. Сели играть. Сперва начались приготовления к раскладу: север снял двойку, запад – даму, восток – десятку. Георгий Алексеевич, хозяин дома, недолго думая, вскрыл бубнового туза.

– у вас наименьшая, вам сдавать. – сказал север.

Георгий Алексеевич, взяв колоду, смачно затянулся и подал последовательно западу, северу и востоку разрезать колоду. Снова затянулся и раздал каждому из игравших по четыре карты, затем еще по четыре и в конце по пять карт. А после докинул в общий пул короткую фишку, где уже лежали фишки начальной ставки от каждого игрока.

– а меж тем, господа, подводя итог сегодняшних скачек, вынужден выразить свое беспокойство. Пять в пиках.

– пас – сказал запад.

– пас – повторил север.

Восток сказал:

– шесть в бубнах.

«В таком случае – сказал Георгий Алексеевич, – шесть в пиках.

– пас – сказал восток.

– ну что ж, играем шесть пики. Я бы даже предложил вам, Кирилл Игоревич, быть мне партнером по игре.

– играю – ответил север.

Тут же откликнулся запад: «Чикане. Прошу всех вас предоставить мне по две фишки и я сыграю болваном.»

Все затянулись. Дым встал коромыслом. Повисло сосредоточенное молчание. Три первых взятки на больших козырях забрал Георгий Алексеевич в полной тишине, изредка нарушаемой смачными затяжками сигар.

Потом Георгий Алексеевич отвел взгляд от своих карт и нарушил молчание, вернув разговор, в интересное ему лоно:

– турнир…если так можно назвать действо между Казанцевым и Бежиным, весьма краток и от того непредсказуем, но интересен. Это интригует. (Георгий Алексеевич сгреб карты своей взятки со стола и положил рядом с собой рубашкой вниз, затем сходил и стал смотреть за ходами иных игроков) Мне никогда не приходилось полагаться на благоволение судьбы, я предпочитал во всем полагаться на себя и не играть вероятный малый шлем, а объявлять семь пики…

Снова повисла тишина. Шел розыгрыш. Север забрал свои три взятки. Георгий Алексеевич курил и молчал, подкидывая карты в свой ход и на десятой взятке вдруг продолжил:

– …перипетия, проводимого между молодыми людьми, пари, дабы она не переросла в немезис нашего игрока. Дабы его не допустить, предлагаю чуть-чуть подготовиться к завтрашней регате и…ну, скажем так, помочь фортуне выбрать молодого офицера, а не студента. В конце концов, две дисциплины из трех – это победа. Пусть Бежин победит в конкурсе изящной словесности и сохранит лицо, а мы, естественным образом, отпразднуем любую нашу победу.

Он снова затянулся, давая прочим игрокам осознать предлагаемое. Коньяк присушивал связки, восток пару раз кашлянул и произнес:

– занятно, для завтрашней регаты я предоставлю два ялика из своего хозяйства на Казанке. Один из них вполне мог бы оказаться тяжелее другого. Георгий Алексеевич, ваше.

– феноменально! – отозвался Георгий Алексеевич.

И вечер коньяка и азартных игр продолжился до поздней ночи.

***

Извозчик подгонял и без того резвых лошадей. Коляску трясло. И если с раздражением от заходящего солнца Андрей справился тем, что просто от него отвернулся, то от тряски головная боль только усиливалась.

– скоро будешь дома. Вон уже татарская слобода, впереди Марджани, а там и до твоей Большой Проломной рукой подать. Что-то ты бледен, дружище. «Укачало?» —спросил Павел, который вызвался помочь Андрею вернуться после досадной неприятности первого испытания.

«Вели извозчику ехать помедленней» – сквозь зубы процедил Бежин-младший.

– да как же, барин, почти приехали – ответил «ванька» на просьбу Андрея.

В четверть часа были у дома. Андрею понадобилась помощь, когда он попробовал выйти из коляски самостоятельно – головокружение, усиленное быстрой ездой, еще сохранялось.

– вечерять сели – махнул он на окна купца – лавку закрыл и пошел ужинать.

– самое время для ужина – отозвался Павел.

Обошли дом, поднялись по лестнице наверх, вошли. Павел оглядел Андреево жилище:

– добротная меблирашка: светлая, есть кровать с пологом, комод, сундук, половик на входе, стул венский и даже письменный стол со свечой в подсвечнике и чернильница меж твоих бумаг – восхитился друг Андрея – у папеньки тоже доходный дом имеется, по пятнадцати рублей в месяц за комнату, плюс залог. Здесь-то, чай, подешевле будет, по двенадцати или тринадцати (Андрей молча кивнул). А в договоре аренды небось написано «пьянства не чинить», «имущества не портить», «блуда не водить», «плату вносить исправно».

Андрей снова кивнул, но добавил:

– на улице только говорят, Гаврила Петрович имеет обыкновение бить жильцов кочергой из-за названных тобой проступков, но мне, слава Богу, такой оказии не представилось.

– вот что я тебе еще скажу, Андрей – произнес Павел, пристально посмотрев на платье друга – твой форменный университетский сюртук никуда не годиться, сходи к прачке, а затем отправь его к портному – швы у рукава разошлись, надо бы подлатать, не ровен час из университета в таком виде выгонят. И что же ты наденешь завтра?

– ты прав, схожу, когда мне станет лучше. Сегодняшнее падение с лошади повредило форму, но в сундуке у меня есть сменный сюртук, завтра для регаты я надену его.

– падение! (произнес Паша и задумался, как бы собираясь с мыслями) – Скажи, Андрей, а не было ли чего-нибудь такого, что могло показаться тебе странным в поведении лошади, оснастки или в ком-то среди присутствующих?

– да вроде бы нет. Мортире я, вероятно, понравился – она была первой, кого я увидел, когда пришел в себя и помогла мне встать. Хотя…Если подумать. Что-то случилось с подпругой и седло съехало набок, но она не была порванной, лишь разошлась. А в остальном…

Договорить Андрей не успел, Павел уточнил:

– а не мог ли кто-то намеренно ее ослабить или повредить?

Андрей присел, пытаясь вспомнить, погладил лицо круговым движением рукой и ответил:

– мы с Семеном осмотрели лошадей друг друга, а больше никого. Ну еще слуга, подведший Мортиру и вроде бы всё.

– в таком случае в отсутствии подозрений, дабы назавтра не было злого умысла или, упаси бог, пассажа, я обещаю внимательно следить за твоей лодкой и никого к ней не подпускать.

Андрей не спорил, лишь опустил голову и смотрел в пол.

– устал ты, друг. Рекомендуют сон и холодное питьё. Хотя злые языки говорят, что на нашем медицинском отделении правильный диагноз ставят лишь после вскрытия и руководит всем профессор Фукс. А вот еще…что там маменька говорит обычно? Отвар ромашки и мелиссы от головной боли и побольше спать. Схожу-ка я к хозяйке попрошу изготовить для тебя отвар травяной.

И он ушел до кухни, Андрей раздевшись, прилег на кровать. Мыслей не было, лишь какая-то пустота, порой перед глазами мелькали эпизоды прошедшего дня. Послышались шаги на лестнице, Павел вернулся.

– решено. Служанка принесет тебе отвар. Прими его и спи. И не вздумай ночью испустить дух, а не то твой скелет станет первым человеческим в нашем анатомическом театре в университете рядом со скелетом четырёхногого петуха, я даже упрошу Михаила Леонтьевича М. раскопать чаны, в которых ранее вываривали скелеты. Шучу я, конечно же, Андрей. Явлюсь поутру, проведаю тебя. Коли будешь неважно себя чувствовать, регату следует отменить или перенести на другой день.

Андрей и не думал протестовать и даже мысль назавтра претвориться здоровым, чтобы не переносить соревнование, улетучилась.

На улице зазвучала трещотка, Павел подошел к окну, отодвинул штоф, попытался разглядеть что-то во мраке ночи и сказал:

– стемнело. Слышишь полицейский караул вышел на улицу? Если сейчас поймают, заставят поутру мести улицу. Представляю, как маменька расстроиться, когда в «казанских известиях» на передовице в ехидной статье о происшествиях фамилию сынка предводителя дворянства прочитает или на эпиграмму в «записках казанского университета» наткнется. Надо идти, да дворами, чтобы не поймали. Прощай, Андрей.

***

Зрители прибывали. Большинство присутствующих были на том самом вечере, где исполнялись романсы, была поучительная речь и возник конфликт, приведший его главных героев сегодня на берег Казанки и просто не могли упустить случая лицезреть второй акт этого трехактного спектакля.

Но были и новые лица, правда немного, несколько студентов университета и один колоритнейший персонаж. Карл Федорович Фукс, декан медицинского отделения университета, и по совместительству ректор. Человек очень умный и вместе с тем веселый, пользующийся авторитетом у студентов, коллег и жителей города Казани. Пропустить скачки Карл Федорович был вынужден по причине своей недавней экспедиции для изучения татарской культуры в окрестных деревеньках. Студенты же шушукались, что Карл Федорович ездил есть чак-чак и пить чай с местным муллой, что, в общем, было недалеко от правды. Сегодня же он присутствовал здесь на ристалище. Профессор находился в превосходнейшем расположении духа, изредка прикладываясь к небольшой фляжке, где у него находился «татарский травяной балсам».

Андрей и Павел были на месте, Семен также прибыл заранее. Он находился чуть поодаль, ходил взад-вперед, по большей части молчал, видимо о чем-то размышляя, и смотрел в сторону правого берега реки.

Бежин-младший вместе со своим другом подошли поприветствовать профессора, которого, однако, знали не очень хорошо.

– Бежин Андрей Владимирович, студент Казанского университета.

– Евсеев Павел Александрович, также студент.

Профессор, решив пошутить и пародируя обоих юнцов, сказал на чистом русском языке с легким оттенком немецкого акцента, а затем улыбнулся широкой улыбкой:

– Фукс Карл Федорович, ректор Казанского университета.

И снова посерьезнев обратился к Андрею:

– давеча довелось мне слышать пересказ вчерашних скачек и был я опечален известием о вашем падении с лошади. Но теперь смотрю на вас и понимаю, что видимых повреждений не имеете, а что с душевным покоем? Мигрени? Головная боль? Головокружение? Может быть пиявок за ухо желаете?

– спасибо, не нужно – чуть-чуть слукавил Андрей.

– ну тогда, рекомендую для пробуждения ума и открытия духа сделать глоток моего отвара – и протянул свою фляжку Андрею.

Андрей нерешительно взял сосуд, попробовал, да и прыснул отваром на траву. Профессор засмеялся и изрек:

– красный перец, чеснок и полынь. Прочищают мозг, снимают головную боль и лечат от меланхолии. Хотя вам, Андрей, сегодня потребуется усилие мышц и выносливость тела. Как покровитель всех студентов нашего университета сегодня здесь желаю вам Виктории!

Надо сказать, что Андрей не выпил ни капли профессорской настойки, но ротовую полость по-прежнему обжигало. Хотя были и позитивные последствия принятия «лекарства»: остатки, скрываемой с самого утра головной боли, улетучились – кровь прилила ко рту вместо затылка; глаза заслезились, а когда высохли, зрение сделалось четче, мир перед глазами контрастнее, захотелось куда-то бежать, но бежать было некуда. Андрей спросил Павла:

– что мы ждем?

– устроителей. Зрители, участники, секунданты уже здесь. А организаторов нехитрого соревнования все нет. А ведь скоро уже полдень.

***

Легкая коляска с рессорами еле ехала по Арскому полю и если по обыкновению таких прогулок лошади неслись во весь опор, теперь извозчик вез Георгия Алексеевича и Кирилла Игоревича очень осторожно, стараясь не трясти. Получалось с трудом. Вскоре приехали. Вновь прибывшие вывались из экипажа, потоптались, поразминали, успевшие затечь члены, и, наконец, поприветствовали собравшихся. Слово взял Кирилл Игоревич.

– дамы и господа. Прошу простить меня за то, что мы устраиваем сегодняшнее соревнование не у кремлевских стен и всем нам пришлось уехать от города довольно далеко. Сей полой был выбран мной, дабы не мешать судоходству и ремеслу на Казанке, а кроме того, вода здесь стоячая и практически не имеет течения – уважаемые всеми нами соперники будут в равных условиях. У понтона стоят два рыбацких ялика: слева…слева от понтона для Андрея, а справа – для Семена. От понтона вверх по прямой в сорока саженях стоят два старых, почти сгнивших, кнехта. Проплыть на лодке следует до него, обернуть и вернуться назад к понтону. Целостность обеих яликов может проверить любой присутствующий, однако, не видя фарватера, ответственность за столкновение лодки с кнехтом оставляем на совести гребцов. Берегите себя, господа! Ширина между кнехтами достаточна для разворота ялика, ваши траектории никак не должны пересечься. К моему глубокому сожалению, завет Дмитрия Ивановича – «никакого оружия» – вынужден нарушить: начинать гонку следует по выстрелу пистолета – очередной девичий платок здесь неуместен, зато приготовлен канат, который держа рукой при звуке выстрела следует отпустить. И дабы мы, благодарные зрители, сумели определить победителя единственным образом: кто первым достигнет понтона, забирает канат себе. Присутствующим и противникам все понятно?

(Зрители ответили утвердительно нестройным хором)

– тогда прошу всех желающих спуститься к понтону и осмотреть лодки.

Андрей, Семен, Павел и еще несколько любопытствующих, в основном, из студентов спустились вниз к полою. Практически поровну разделившись, каждая группа облепила свой ялик: кто-то запрыгнул внутрь, раскачивая его из стороны в сторону, проверяя остойчивость, кто-то чуть-чуть попрыгал внутри, проверяя герметичность швов между обшивными досками, а кто-то осмотрел канат. Проверили даже уключины, исправность и изгиб весел, попрыгали на банках – все было в порядке.

Пространство за кормовым сиденьем ни одной из лодок никто не осмотрел – они были закрыты и у лодки слева от понтона в этом самом пространстве лежали два холщовых мешка с камнями. Во всем остальном это были две одинаковые лодки.

Пришедшие для осмотра яликов зрители уже собрались было подниматься обратно к остальным, но Семен якобы для завершающего осмотра вознамерился подойти к лодке, в которой должен был участвовать в регате Андрей, но на его пути встал Паша. Со стороны, должно быть, это выглядело глупо – Семен попытался посмотреть правее Паши, затем левее. Павел спросил:

– куда?

Семен нерешительно ответил:

– хотел осмотреть ялик, все ли с ним в порядке.

– лодка точно такая же, как и твоя.

Все ушли, остались только Семен и Андрей. Каждый залез в свой ялик, уселся на среднюю банку, вставил весла в уключины, отвязал швартовый канат и взял в руки канат, лежащий на понтоне. Немного притянулись друг к другу, хотя течения не было и волны не сносили лодок. Изготовились.

Кирилл Игоревич достал свой пистолет, поднял его вверх. Грянул выстрел, раскат которого напугал птиц, сидевших на деревьях Троицкого леса. Присутствующие барышни и Ольга ойкнули, студенты зааплодировали, а Карл Федорович поднял свою фляжку, сказал: «с Богом!» – и отхлебнул из нее.

Гребцы отпустили канат и схватились за весла. Одинаковая частота движений, одинаковая техника: корпус наклоняется вперед, колени сгибаются, руки выпрямляются – и так далее – много повторов.

По закону Ньютона, более массивное тело труднее разогнать – Семен начинал выходить вперед, Андрей отставать. Разрыв в половину ялика, потом целый ялик – половина пути, двадцать саженей.

Вены вздулись на руках, торс напрягся, в голове слышался только ритмичный счет «раз-два», «раз-два». Андрей провалился в воспоминания: перед глазами почему-то возникла юность, слобода, добрейший кузнец Федор и тяжелые камни, которые Андрей собирал, для того, чтобы помогать соорудить сыродутную печь, болотное железо в холщовых мешка, которые становились неприподъемные в конце охоты за самородками по полям, да болотцам.

Выносливости хватало, что-то механическое было в движениях Андрея, ритм не менялся. Вот уже и кнехт.

Приблизился к кнехту, остановил правое весло, левым подгребал (раз-раз, раз-раз). Развернулся и продолжил движение в сторону понтона, набирая скорость.

В этот момент Семен почувствовал усталость, да и еще сбил ритм при огибании кнехта, но сделал два вдоха, потерял несколько секунд и вернулся в ритм: два вдоха и выдоха за один гребок.

Гребли сидя спиной к носу, Семен не видел соперника – значит он впереди. Десять саженей. Пять. Андрей только-только добрался до понтона, стянул канат, а Семен причалил. Канат был в руках Андрея и победно подымался вверх.

Сверху слышались радостные восклики «ура».

Стихосложение

Котейка нежился в лучах солнца, спал зажмурившись, а затем потянул лапки и прижал их к мордочке в наслаждении, повернул головку и продолжил сон. Никто ему не мешал лежать в коробе ендовы. А меж тем мужчины внизу довольно громко разговаривали. Один особенно молодой пламенно объяснял:

– писать стихи несложно. Сочиняешь четыре строки, соединяешь их в строфу – перекрестную, кольцевую или парную – и главное, чтобы окончания были одинаковые. Декламируешь две, три или четыре строфы – соответственно, двустишье, терцина или катрен. Возможно больше. И обязательно чтобы было что-то берущее за душу, красивых оборотов, называемых сравнениями, метафор и эпитетов побольше – стихотворение готово!

– Как-то у вас все просто выходит, м-сье Симон. По-вашему получается сочинять стихи может любой, даже вон тот ямщик. Non credo! («не верю» на латыни).

– а я вот с вами, Георгий Алексеевич, согласен – для сочинительства все-таки нужен художественный образ мышления, умение видеть в вещах и явлениях нечто поэтическое. Скажем так, названный вами ямщик, возможно, смог бы придумать двустишье, но сей опус был бы примитивен донельзя, извольте:

Лошадка устало бредет по дороге,

Понуро сижу я на облучке.

Немного совсем и я буду в чертоге

Прилягу вздремнуть на жестком тючке.

Покамест все ямы, ухабы дороги

С кауркой потерпим, привыкли терпеть.

Еще десять верст, позабудем тревоги

От волка, разбойника хранит меня плеть.

– bravo! bravo! Кирилл Игоревич! Не будь мы знакомы долгие зимы, я бы решил, что вы известный поэт из столиц, путешествующий инкогнито, а в наших провинциях набирающий материал для будущих представлений в императорских ложах.

– ну, бросьте, Георгий Алексеевич, «Quae sunt Caesaris Caesari et quae sunt Dei Deo» («Кесарю кесарево, а Богу Божье» на латыни).

– отнюдь, Кирилл Игоревич, я бы хотел, чтобы вы поделились мудростью с нашим горячим и юным protégé, ведь на кону стоит победа в игрищах, меня переполняет уверенность, вам есть, что сказать. Поделитесь опытом.

– vous me demandez l'impossible («вы требуете от меня невозможного»– по франц.)! Увы, м-сье Симон, весьма неблагодарно давать советы относительно рифмы – «розы-прозы-позы-морозы-мимозы» – все это не принесет вам решительно никакой пользы, однако есть знания в ортогональной плоскости и тут вы сможете ими воспользоваться. Поговорим о женщинах! Ведь кому, как не им судить о красоте и изысканности строк, ведь женщины любят глазами, женщины любят ушами, стоит предположить, для того, чтобы нравиться женщине, нужно делать все это и, вероятно, сразу. Полагаю, Софья Александровна будет судьей в предстоящем завтра конкурсе. Кому, как не ей быть arbiter – с нее все началось и закончится ею! И это значит многое, мой юный друг! (Кирилл Игоревич демонстративно поднял указательный палец в верх и выдержал театральную паузу) Я верю в ваш талант и силу ваших строк, потому всецело предоставляю вам самим поразмышлять над темой и идеей ваших стихов, которые вы прочтете назавтра. А себе лишь позволю себе несколько простых советов, поступайте, как сочтете нужным – воспользуйтесь, если они будут полезными.

Первое и самое главное: ваш внешний вид важен, как Спасская башня Кремля для отражения облика города – извольте выглядеть соответствующе.

Можете принести и вручить подарок, не слишком дорогой, дабы не смутить или бросить тень и чтобы сплетни будто бы это мзда не расползлись слишком широко – цветы, например, букет роз или фиалок или какие сейчас цветы по сезону? Будьте при всем вашем великолепии слегка загадочным, но отнюдь не равнодушным, тем паче навязчивым. Будьте искренним, красиво выражайте чувства, можете прочесть стихи о благородстве, рыцарстве, героизме в войне, хотя вы слишком молоды для того, чтобы иметь опыт и воспоминания об участии в Отечественной войне с Наполеоном, но стремление ваше быть похожим на идеал или известного героя войны вполне могут быть достойны. И последнее: м-сье Симон, вы умеете танцевать?

– разумеется, Кирилл Игоревич – быстро ответил Семен.

– превосходно! Умение хорошо танцевать вскружило голову не одной девушке! На этом у меня для вас все. Благословляю, mon ami! («мой друг» по франц.)

Разговор был окончен. Котейка нервно задергал ушами, не известно откуда появившаяся муха летала вокруг и мешала спать, закинув лапку за ухо и почесав за ним, котейка проснулся, а муха, сделав еще круг, удалилась восвояси.

***

В комнате на втором этаже по улице Большой Проломной было тихо, слышно только, как летает муха. Насекомое залетело, когда Павел сходил к хозяйке и забрал ведро с колодезной водой, чтобы сменить компресс на лице Андрея. Возможно, мухе было жарко среди уличного зноя, а комната на втором этаже еще не прогрелась так сильно, быть может, мухе просто стало любопытно. Сменив охлаждающую повязку своему другу, Павел сидел и смотрел в окно, на столе сбоку от него был бумажный лист, где ранее от скуки он нарисовал пересеченные театральные маски: одну грустную, другую улыбающуюся. Рядом с рисунком была надпись «Что есть поэзия»? А ниже Павел приписывал по одной строке, всякий раз, когда на него снисходило озарение:

Это музыка жизни,