Король Аттолии

Король выбрал наряд в медийском стиле, состоящий из открытого камзола поверх рубашки и туники. Длинные широкие рукава должны были прикрыть манжету с крюком, надетую вместо отсутствующей руки, но лакеи принесли именно тот камзол, где портной допустил ошибку. Рукава были коротки. Наружу уродливо торчали не только крюк, но и вся манжета. Король отправил одежду обратно.

Седжанус, перед королем напускавший на себя миролюбивый вид, на обратном пути накинул камзол на себя и с напускным смятением уставился на руки, торчавшие из рукавов почти по локоть. Пошевелил пальцами левой руки, потом с ужасом уставился на правую, пальцы которой сложил в подобие крюка. Потянув за рукав левой рукой, спрятал правую внутри, потом сунул ее под мышку и огляделся с деланой печалью. За спиной у Костиса кто-то из стражников, смотревших на это, фыркнул, еле сдерживая смех, а трое лакеев, стоявших перед королем, непроницаемо молчали.

Похоже, король ничем не мог повлиять на своих слуг. Мог бы, конечно, прогнать их, но Костис догадывался, что тем самым он бы окончательно расписался в своем бессилии. Поэтому Эвгенидес сидел, стиснув зубы, и не обращал внимания на Седжануса.

И вот, когда королю наконец принесли подходящую одежду и раболепно помогли облачиться, он позвал Костиса. Как и накануне, внимательно оглядел с головы до ног:

– Костис, ты ведь типичный образчик гвардейца? Я немного удивлен. Нет, я, конечно, понимаю, что вы не настоящие солдаты, а исполняете чисто декоративные задачи. Тем не менее я ожидал, что ты будешь немного более… декоративен.

Почти у всех лакеев хватило совести изобразить виноватый вид. Они понимали, что Костис расплачивается за их издевательства. Хиларион, находясь вне королевского поля зрения, метнул на повелителя сердитый взгляд. А Седжанусу было откровенно весело. Он выгнул бровь и улыбнулся, словно ждал, что Костис вместе с ним посмеется над шуткой.

И тогда Костис наконец понял свои новые обязанности. Его извлекли из небытия, чтобы королю было на ком сорвать злость.

* * *

Если король и собирался выставить Костиса – а в его лице и всю гвардию – на посмешище, он явно выбрал себе не ту мишень. С того самого дня рядовые гвардейцы всерьез относились к нему как к полноправному лейтенанту. Рядом с королем Костис был мишенью для шуток, однако гвардейцы, среди которых были и ветераны вдвое старше его, с величайшим почтением отдавали ему честь. Даже Телеус не делал различия между Костисом и другими лейтенантами. Поначалу от такого внимания Костису было не по себе. Он чувствовал себя чуть ли не мошенником, однако видел, что уважают его искренне. Гвардия хотела видеть в нем лейтенанта, а не куклу в мундире, и их уверенность придавала ему сил, чтобы с достоинством сносить королевские насмешки.

Костис получил поддержку и из еще одного источника, оставшегося неизвестным. Он подозревал, что это Седжанус, но ничем не мог это подтвердить. Да и с какой стати главный мучитель короля будет время от времени посылать заметки о королевских уроках? Первое письмо прибыло уже на второй день новой службы. Костис сидел в своей лейтенантской квартире и изучал посылку, найденную на кровати. Плоский предмет, завернутый в ткань и перевязанный бечевкой. Под бечевку подсунута сложенная записка.

«Для помощи в уроках, – гласил текст, – от того, кто желает тебе добра в твоих испытаниях». Костису подумалось, что эти слова как нельзя лучше описывают его роль. Вольно или невольно, он стал соперником, на котором король оттачивает свои навыки.

Костис развернул ткань и обнаружил стопку листов пергамента, мелко исписанных и аккуратно сложенных. Поднес бумагу к окну и обнаружил чьи-то подробные заметки о структуре медийского языка. Почерк был угловатый, но неровный, словно рука, державшая перо, дрожала. Если это и был Седжанус, то он, трудясь над записями, вероятно, хохотал. Несколько страниц представляли словарь. Костис пробежал его глазами, выискивая слова, о которых король спрашивал накануне. Неопределенная форма глагола «бить», слова «предатель» и «идиот» были добавлены к концу списка.

Костис снова вгляделся в записку. Подписи не было. Возможно, посылку доставил кто-то из королевских учителей, но, скорее всего, один из лакеев. Верховодил среди них явно Седжанус, хотя Хиларион был старше, а Филологос, самый младший по возрасту, приходился наследником барону и, следовательно, занимал более высокое положение. Костис снова осмотрел листки. Хорошо бы найти письменное объяснение вопросов, связанных с производством оливкового масла. Оно явно пригодилось бы.

* * *

– Спасибо, Костис, – сказал король и отпустил его.

– Благодарю, ваше величество, – ответил отпускаемый Костис.

Король прошагал по учебному плацу. На дальней стороне его ждали лакеи. Всей толпой они прошли через арку и скрылись. Посмотрев им вслед, Костис направился к другой арке, у себя за спиной. После ухода короля у него не было нужды вежливо кланяться. Солдаты расступились перед ним, и он торопливо удалился. Возле бань его ждали одежда и снаряжение. Времени едва хватало, чтобы нырнуть в просторное здание через боковую дверь, окатиться холодной водой и сквозь парную проследовать в дальнюю раздевалку. В столь ранний час парная была почти пуста, немногочисленные посетители знали, кто он такой и почему спешит. Когда он вошел, впустив холодный воздух, его не стали ругать, а громко подбодрили.

Между парной и раздевалкой его ждал прислужник с ведром теплой воды. Костис торопливо намылился, и его окатили. Прислужник протянул ему полотенце, Костис вытерся и шагнул к одежде. С помощью прислужника быстро оделся, застегнул поножи, закрепил кирасу на плечах и под мышками. Склонил голову и, пока его причесывали, отыскал монетку. Она была последняя, и расстаться с ней он не мог. Жест был ритуальным. Прислужник с улыбкой отмахнулся.

Костис с виноватым видом сунул монетку обратно в кошель на поясе и повернулся к двери.

– Ты меня прославишь. – Прислужник с улыбкой похлопал его по спине. – Я помогаю не бог весть кому, а личному телохранителю самого короля!

Между казармами Костис пустился бежать, одной рукой придерживая меч, чтобы не колотил по ногам, а другой – кирасу, чтобы не съехала вверх и не натирала под мышками. Добравшись до конца казарм, перешел на шаг, самый быстрый, какой мог себе позволить, не растеряв достоинства гвардейца ее величества.

Он поднялся по лестнице к верхнему дворцу, прошагал по извилистым коридорам и атриумам с прозрачными крышами, дошел до последнего открытого двора перед сводчатым коридором, ведущим к террасе. Там стражники покачали головами. Король еще не пришел с завтрака. Костис вернулся к лестнице и остался ждать внизу, прислушиваясь.

Король идеально рассчитывал время утренней тренировки. Она все так же состояла из повторов одних и тех же скучных упражнений, и, когда наконец заканчивалась, Костис едва успевал привести себя в порядок, однако на то, чтобы понежиться в парилке или хотя бы полежать в горячей ванне, времени уже не оставалось. Король никогда не затягивал тренировки, чтобы у Костиса не было предлога пренебречь мытьем и явиться на свой пост не в идеальном виде. Поэтому приходилось спешить. В лучшем случае Костис приходил в королевские покои незадолго до того, как король заканчивал свое собственное, гораздо более сложное мытье и одевание. А в худшем, немного опаздывая, Костис мог найти короля на террасе для завтрака и незаметно занять свое место в дверях. Король обычно ничего не говорил, однако появление Костиса никогда не ускользало от его внимания. И от внимания королевы тоже – она непременно окидывала его непроницаемым взглядом. Но худшее, что могло выпасть Костису, это встретить короля на обратном пути. Тогда у короля возникал прекрасный повод высказать все, что он думает об опозданиях Костиса, о пренебрежении службой, о неспособности выполнить даже простейшие обязанности королевского гвардейца, о внешнем виде. И даже если король воздерживался от замечаний по поводу прически, плохо отполированных пряжек, разболтавшихся кожаных ремней – деталей, над которыми Костис усердно трудился до поздней ночи, – Седжанус непременно указывал королю на эти недочеты. Вряд ли на такое вероломство мог пойти союзник, втайне присылавший записки о медийском языке и аттолийской политической истории. Похоже, Седжанусу очень нравится следить за негласным состязанием короля с гвардейцем и совсем не интересно, кто же победит. Седжанус обожал собственные шутки. А Костису они постепенно начали надоедать.

* * *

После завтрака король целовал королеву – эта манера Костису очень не нравилась – и милостиво позволял сопроводить себя на ежедневные уроки, где разнообразные советники и министры из последних сил пытались втолковать ему хоть что-нибудь о его обязанностях, а он слушал их без малейшего интереса.

Курс по производству пшеницы сводился к перечислению урожайности всех до единого полей в стране за прошлый год. Костис безуспешно пытался слушать внимательно. Через полчаса король спросил:

– Чем различается пшеница?

– Простите, ваше величество, что вы имеете в виду?

– Вы рассказали мне о разных сортах пшеницы. Чем они различаются?

Двое советников переглянулись. Король ждал, откинувшись на спинку кресла и положив ногу на ногу.

– Лучше всего вам объяснит Пиладес. Ваше величество, будьте любезны подождать.

Король махнул рукой, советники ушли и вскоре привели Пиладеса – сутулого старика с длинными седыми волосами. На морщинистом лице играл восторг.

– Ваше величество, соизвольте посмотреть, я принес образцы. – Он достал целую связку маленьких мешочков и стал горсть за горстью высыпать зерно на стол. Взметнулось облако пыли, король поморщился и помахал рукой перед лицом. Пиладес ничего не заметил. Он принялся увлеченно указывать королю на образование семян, на число зерен в колосе, на их форму. Горсть за горстью сыпал зерно на стол, перечислял достоинства каждого сорта: какой из них дает самый большой урожай, какой может перенести самую суровую зиму, какой надо сеять летом, а какой – осенью. Многое из этого Костис знал, потому что вырос на ферме, но кое-что было для него в новинку. Казалось, лекции не будет конца.

Обычно на таких уроках король, скучая, отходил к окну, но сейчас сидел как вкопанный. Впрочем, что ему оставалось? Стоило шелохнуться, как Пиладес придвигался еще ближе, нависал над ним и продолжал лекцию с еще бóльшим жаром. Видимо, ему редко выпадал случай поделиться с кем-нибудь своими знаниями и не хотелось терять внимание его величества. Король предпринял несколько неудачных попыток к бегству, но в конце концов был вынужден смириться и слушать.

Над головой у короля советники и лакеи обменивались восторженными взглядами. Когда Пиладес наконец исчерпал себя, король, не дрогнув ни единым мускулом, поблагодарил его. Поблагодарил он и двоих советников, начавших урок, и предложил закончить тему на следующем занятии, а еще лучше – пусть изложат вопрос в письменном виде, а он изучит как-нибудь на досуге. Они кивнули; король встал и удалился в коридор. Там, закрыв дверь, он провел рукой по лицу.

– Слава богам, что я не спросил об удобрениях, – сказал он.

Костис чуть не расхохотался. Покосившись, понял, что все остальные в королевской свите тоже веселятся, но их больше радует мысль о том, что королю придется отсидеть еще одну скучную лекцию. И только Костис вместе с королем мысленно видел, как премудрый Пиладес горсть за горстью высыпает на стол различные отходы жизнедеятельности скота и обсуждает их сравнительные достоинства.

Король встретился глазами с Костисом и улыбнулся. Костис отвел взгляд, а когда обернулся снова, королевская улыбка уже угасла.

– Господа, хватит с меня на сегодня страданий. Пеллес, на какое следующее мероприятие я не пойду?

– До обеда у вашего величества назначена встреча с бароном Мейнедесом, – подсказал Седжанус.

– Я на нее не пойду, – решил король. – Возвращаюсь к себе.

Пеллес откланялся. Остальные двинулись в путь по коридору. На первом же перекрестке король заговорил снова:

– Прошу вас, господа, сопроводите меня кратчайшим путем прямо в мои покои.

Седжанус поклонился, предлагая королю самому возглавить свиту. Эвгенидес вышел вперед. Он выбирал дорогу без малейших колебаний, и Костису подумалось: интересно, давно ли король понял, что его лакеи и телохранители всякий раз ведут его кружным путем, по лабиринту ненужных поворотов.

Король уверенно шагал впереди своей свиты. Дойдя до главного коридора, он пересек его и свернул в проход поменьше. Тот вывел на еще более узкую лестницу. Лакеи, забеспокоившиеся было, что их игра разгадана, снова заулыбались. Король, не сказав ни слова, поднялся на три пролета и вышел в коридор, освещавшийся маленькими окошками под крышей. По обе стороны располагались тесные кабинеты. Из дверей выглядывали испуганные лица, и работники, сновавшие с табличками и свитками в руках, при виде короля замирали и кланялись. Костис понятия не имел, что это за место. И по-видимому, лакеи тоже не знали. Вслед за королем они свернули в один из кабинетов, миновали его, вышли на балкон и там остановились.

Дальше пути не было. С балкона открывался вид на огромный зал. Когда-то он был внутренним двором, но затем его накрыли крышей, оставив посередине широкое окно. Крышу над головами поддерживали балки, упиравшиеся в балкон под ногами.

Королевские покои располагались на дальней стороне атриума, и пути к ним не было – разве что расправить крылья и взлететь.

Лакеи заулыбались.

Король сердито посмотрел на перила перед собой.

– Возможно, этот путь не самый прямой, – сказал он и под улыбки повел свиту обратно в коридор, мимо все тех же людей со свитками и табличками. Спустился по лестнице, всего на один пролет, свернул налево и еще раз налево, огибая атриум, потом направо – к коридору на дальней стороне. Они снова очутились на знакомой территории, и теперь уже даже Костис знал, как добраться до покоев короля.

Несмотря на долгое путешествие, они все равно пришли раньше, чем их ожидали. Гвардейцы в коридоре вытянулись по стойке смирно, один из них постучал в дверь, предупреждая тех, кто внутри, о приходе короля. Государь вошел в дверь и повернулся на каблуках к лакеям.

– Прочь, – велел он.

– Ваше величество?

– Прочь, – повторил король. – Все. – И взмахом указал на дверь – всем, в том числе телохранителям.

– Неужели ваше величество хочет…

– Да, его величество хочет. Его величество сыто по горло, и вы можете идти. У вас выходной. Выпейте по чашке кофе. Поболтайте со своими зазнобами. Прочь.

– Мы не можем оставить вас без нашей помощи, – сладкоречиво возразил Седжанус.

– Ваше величество, так не годится, – запротестовал взводный командир, единственный, кто обеспокоился всерьез. Он знал свой долг и не имел права оставить короля без охраны. Телеус ему голову оторвет.

– Можете охранять меня из коридора. Дверь всего одна. И помогать мне, – он обернулся к лакеям, – тоже можете из коридора.

– Ваше величество, это недопустимо, – не сдавался Седжанус. – Мы не можем оставить вас одного.

Король, казалось, готов забить эти слова обратно в глотку Седжанусу. Потом его мстительный взгляд упал на Костиса.

– Костис может остаться, – сказал он.

– Так нельзя, ваше величество, – снисходительно улыбнулся Седжанус, но король перебил его.

– Король я или нет? – спросил он ровным голосом. – Или позвать для подкрепления мою супругу?

Он бы никогда не стал признаваться королеве, что не может управиться с собственными слугами, однако никто из них, даже Седжанус, не желал рисковать.

– Оглоблю ему в зубы, – буркнул кто-то.

Лакеи один за другим стали просачиваться в коридор. Последним вышел Ламион. Он обернулся и под свирепым взглядом короля поспешно закрыл дверь.

Эвгенидес обернулся к Костису:

– Проследи, чтобы здесь никто не появился. Чтобы никто не прошел ни в одну из дверей кордегардии, понятно?

– Да, ваше величество.

– Хорошо. Зайди сначала сюда.

Он вошел в спальню, Костис остановился в дверях.

– Передвинь это кресло. Поставь перед окном.

Кресло было неуклюжее, но не тяжелое. После недолгих колебаний Костис поднял его и отнес туда, куда просил король.

– Лицом к окну или спиной, ваше величество?

– Лицом.

Король сел. Костис остался стоять. Король, не глядя на Костиса, протянул руку и велел:

– Сними это с меня.

Он говорил о кольце. Тяжелый перстень из литого золота с печаткой, выгравированной на верхней грани рубина.

Костис осторожно потянул за кольцо, но оно сидело плотно. Пришлось одной рукой взяться за запястье, а другой сильно сдергивать кольцо.

– Простите, ваше величество.

– Не надо извиняться, – ответил король. – Вряд ли снятие колец входит в твою профессиональную подготовку. Разве что вас в гвардии специально тренируют обшаривать трупы?

Шутка показалась Костису совсем не смешной.

– Нет, ваше величество.

Он дернул еще сильнее, и кольцо соскользнуло.

– Оставь на столе, – велел король и отвернулся.

Костису вспомнились тревоги Телеуса о том, каких бед может натворить этот мальчишка, когда почувствует свою силу. Он в сердцах подошел к столу и со стуком положил кольцо на кожаную столешницу. Король словно не услышал. Костис вышел из комнаты. Король ничего не сказал о том, закрывать ли дверь, поэтому Костис оставил ее открытой. Пусть попросит, подумал он, но король просить не стал. Костис выбрал место, откуда не видно короля, сидящего перед окном, и встал там. Стоял неподвижно, вытянувшись по струнке, и ждал.

Из комнаты не доносилось ни шороха. Очевидно, король сидел неподвижно, не шелохнувшись. Пролетала минута за минутой. По-прежнему не слышалось ни звука. Видимо, король решил вздремнуть.

– Костис, – окликнул он наконец. – Пойди поставь кресло на место. И пожалуй, пора позвать наших комнатных собачек.

Костис невольно улыбнулся, представив себе изнеженных королевских придворных в виде своры плохо обученных сторожевых псов.

Вечером, вернувшись к себе и собираясь лечь спать, Костис задумался. Интересно, кто наденет кольцо обратно и задумаются ли лакеи о том, как он его снял. Посмотрел на свою левую руку, где носил тонкое медное колечко с печаткой, изображавшей Мираса, бога – покровителя солдат, света и стрел. Костис начал поклоняться Мирасу еще курсантом, вместе с друзьями. Каждый носил медное кольцо, хотя от него пальцы окрашивались зеленым.

Он осторожно подтолкнул кольцо большим пальцем, попытался снять его, не пуская в ход правую руку. Зацепился за край стола – все равно ничего не получилось. Наконец сунул палец в рот и стянул кольцо зубами. Выплюнул его в ладонь и положил на стол. Глядя, как оно поблескивает при свечах, Костис невольно содрогнулся. Надел кольцо на палец и лег спать, стараясь думать о чем-нибудь другом.

Глава пятая

В небольшом приемном зале Релиус представил королеве свой доклад. Раньше такие встречи проходили с глазу на глаз. Сейчас присутствовал и новый король. Пока Релиус держал речь, Эвгенидес сидел нога на ногу и крутил в пальцах золотую монету.

Эти фокусы сильно отвлекали, но королева не сводила внимательных глаз с Релиуса. А он выражался как можно уклончивее, стараясь сообщить ей, не встревожив короля, обо всех интригах, какие плетутся при дворе. Неспособность Эвгенидеса утвердиться в своей власти означала, что другие пытались сделать это за него. Несколько различных партий стремились привлечь короля на свою сторону, добиться, чтобы он защищал их интересы.

Королева покосилась на Эвгенидеса и снова перевела взгляд на секретаря архивов. От нее не ускользнуло, что оба они, одетые весьма щеголевато, выбрали для этой встречи костюмы, сочетающиеся с ее собственным. Однако для этого не надо было обладать даром предвидения. Ее гардероб был довольно однообразен, несмотря на то что новый муж часто предлагал расширить его. Ей казалось забавным, что их предпочтения в одежде столь сильно разнятся. Камзол Эвгенидеса, свободно скроенный по медийской моде и больше похожий на халат, был сшит из красно-оранжевого шелка. А Релиус оделся в континентальном стиле, его туника глубокого винного цвета подчеркивала фигуру и гармонировала с коротким бархатным плащом, с которым архивариус не расставался даже летом.

В выборе одежды отражалось его могущество. Релиус был единственным из советников королевы, кто находился рядом с ней на протяжении всего ее правления. Он был незаконным сыном управляющего на вилле одного из баронов, и она с самой первой встречи разглядела, что он способен научить ее тому, в чем она больше всего нуждалась, – искусству управлять людьми и проявлять власть. Он стал ее учителем, и в награду она дала ему богатство и влияние.

Эвгенидесу наскучило крутить монету в пальцах. Он стал подбрасывать ее в воздух и ловить. Этим он отвлекал Релиуса – то ли случайно, то ли, скорее всего, намеренно рассчитывал выбить секретаря из колеи. Монетка взлетала все выше и выше, и Аттолия чуть сдвинула ногу и лягнула короля в лодыжку. Он подскочил и возмущенно обернулся к ней. Монетка очутилась у него за спиной, и он, не глядя, подхватил ее на лету.

Король мимоходом взглянул на Релиуса и снова поглядел на королеву. Она не сомневалась: от его внимания не укрылась ни одна деталь. Эвгенидес протянул монету – это был золотой статир с ее профилем на одной стороне и аттолийскими лилиями на другой.

– Лилии – правлю я, голова – ты. – Он подбросил монетку в воздух.

– Лилии – правишь ты, голова – бросаешь опять, – поправила Аттолия.

Монетка упала. Эвгенидес взглянул и показал королеве.

– Нет нужды. – На его ладони лежала перевернутая монетка с аттолийскими лилиями. Он подбросил ее еще раз, еще и еще. И всякий раз она падала лилиями вверх. Он подбросил монетку снова и на сей раз поймал в кулак. Не глядя, положил на вышитый рукав и убрал руку. Опять лилии.

– Пожалуй, на этом хватит, – сказала Аттолия. – Релиус, что-нибудь еще?

– Нет, ваше величество.

С подчеркнутым отсутствием интереса король пожал плечами и взял монетку с рукава.

– Благодарю за доклад, Релиус. Как всегда, я признателен вам за доскональное представление информации. – Он слегка кивнул, и Релиус откланялся.

Король редко упускал возможность нагрубить капитану гвардии, но с архивариусом был неизменно вежлив. От этого Релиусу делалось не по себе. Это сейчас король не более чем эддисская марионетка, но рано или поздно все станет иначе. Не пройдет и года, как его начнет дергать за ниточки какая-нибудь здешняя партия, и Релиус намеревался гарантировать, что это будет партия королевы. Он, как и Телеус, останется верен своей королеве, несмотря ни на что.

Ему хотелось выкинуть из головы фокус с монеткой. Всего лишь ловкость рук, на это способен любой циркач. Однако история не давала покоя. Королева и бровью не повела, словно с самого начала ждала такого исхода. Зато король с каждым броском волновался все сильнее. А под конец, заметил Релиус, его даже будто замутило.

Релиус помедлил в аркаде за дверями приемного зала, дождался, пока выйдет король со свитой. Удаляясь по другой аркаде, пересекавшей ту, где прятался Релиус, король достал из кармана монетку. Посмотрел на золотой статир с внезапным отвращением и швырнул между колоннами в кусты дворцового сада. Релиус в замешательстве вернулся к своим делам.

* * *

Дворец затих. Казалось, не спят только королевские гвардейцы.

– Барон Артадорус!

Шепот был так тих, что не потревожил бы даже паутинки, однако сопровождался легким прикосновением клинка к шее, поэтому барон мигом проснулся.

Ночник погас. Барон различил лишь смутную темную фигуру, склонившуюся над ним. Фигура не стояла возле кровати, а сидела, почти касаясь его уха губами, и шептала. Неведомый гость проник в королевский дворец, в личные покои самого барона, прямо в его спальню, сел на кровать и при этом никого не разбудил, даже ту, что спала рядом с бароном на этой самой кровати.

Клинок был остр, хотя только богам известно, как человек без одной руки мог держать нож.

– Ваше величество? – прошептал барон.

– Я имел интереснейшую беседу с человеком по имени Пиладес. Знаешь его?

– Нет, ваше величество. – Сталь нагрелась до температуры кожи. Он чувствовал остроту лезвия.

– Он работает в министерстве сельского хозяйства.

– Простите, я…

– Он много рассказывал мне о зерне, растущем в разных частях страны.

– А-а, – слабо протянул барон.

– Вот тебе и «а-а». Давно ли, барон? – прошептал король, все еще склоняясь так близко, что барон мог бы заключить его в объятия, будь он любовником, а не убийцей. – Давно ли ты передаешь неверные отчеты об урожае? Давно ли ты не платишь налоги?

Барон закрыл глаза:

– Ваше величество, это случилось в первый раз.

– Ты уверен? – Клинок прижался сильнее.

– Клянусь.

– Не забывай, что есть записи, которые можно проверить.