Дракон и Буревестник. Осколки зеркала. Том 1

Кайсин не сомневалась в умениях и знаниях чиновника и впитывала каждое пророненное им слово подобно морской губке. И все же понимала, что старика пригласил сюда ее отец. А слову отца в столице отважился бы перечить далеко не каждый. Поэтому и преподавателю была оказана честь неменьшая.

И все же раздражение на лице скрыть он даже не пытался. Старик никогда еще не обучал наукам кого-то, кроме знатных юношей и мужчин. Давать столь глубокие знания девушкам считалось недопустимым и возмутительным для любого преподавателя. Сродни плевку в Императорский стяг.

Однако воля отца Кайсин была весомее воззрений старика.

Она мысленно обругала себя за подобные мысли и вернулась к уроку.

– Итак, юная Мао Кай… – Литератор бросил еще один пренебрежительный взгляд. – Пора закрепить все, что мы изучили. В конце этого месяца, к моменту наступления Сячжи, ты пройдешь проверку знаний, чтобы удостоиться стать признанной совершеннолетней.

– Да, мастер Цянь, – кивнула Кайсин.

– Ну и чего же ты ждешь? – рявкнул тот и взмахнул палочкой. – Поведай, что усвоила.

Девушка поправила длинные полы синего платья, сложила холодные ладони на коленях и, соблюдая порядки, посмотрела под ноги преподавателя.

– Наше государство, Империю Цао, возглавляет Великий Император Цао Цао. Его род правит этими землями уже четыре сотни лет, стойко и надежно охраняет жителей от северных кочевых захватчиков, которые населяют степи по ту сторону Хребта семи ветров и Великой стены, а также от разрозненных племен каи́фов, что занимают восточные берега Великой реки и руины древнего царства на востоке.

– Хорошо, – буркнул преподаватель, – но это лишь основы. Расскажи о наших текущих врагах.

– Долина семи ветров и часть Верхнего рисового края, – спешно продолжила Кайсин, – уже несколько лет охвачены мятежом. Князь-предатель Ма Тэн захватил приграничные провинции и пытается продвинуться на запад, к столице, но войска Императора стойко сдерживают его натиск. А как только силы предателя иссякнут, с мятежом будет быстро покончено, как и со всяким, кто посмеет покуситься на Небесный мандат Великого Цао Цао.

– Ты говоришь то, что вложил в твои уши я, – нахмурил брови Сыма Цянь. – Но что думаешь об этом именно ты, юная девушка?

– Я – подданная Империи Цао, – Кайсин повторила много лет назад заученную истину, которой ее обучили еще в раннем детстве. Ее слова с каждым годом вызывали в душе девушки все большее отторжение. Но не повторить их сейчас означало навлечь позор на отца и всю семью. – Я могу лишь выполнять свой долг, подчиняться главе рода, отцу, супругу и, превыше всего, Императору. Моя судьба принадлежит им. Моя вера направлена на поддержание моего дома. Мои действия могут служить лишь благу моего рода. Мое мнение ничто перед их волей. Мой отец – подданный Императора. Чтить его – значит чтить наши законы и традиции, и, если долг потребует, я сделаю все, чтобы принести благо роду и Императору.

– Таков твой удел, несмотря на высокое происхождение, – в голосе старика послышалось торжество. – Ты отлично выучила строки кодекса Ляо-гай. Он был создан древними мудрецами, чтобы привнести порядок в нашу жизнь. Но посмотрим, будешь ли ты следовать их наставлениям.

Кайсин ощутила, как заерзала позади нее служанка Мэйсу.

– Таков мой удел, – повторила девушка, не смея взглянуть в лицо преподавателю. – Я читаю их каждое утро.

– О женщины! – воскликнул Сыма Цянь, и Кайсин поначалу удивилась его словам. – Вы – величайший дар богов. И величайшее проклятье, опороченное демонами и темной силой Хань. Ты наверняка считаешь, что такое отношение несправедливо и обидно.

– Нет, мастер, я так не думаю, – выпалила Кайсин, не отрывая взгляда от колен старика.

Старик в привычной для себя манере пропустил ее слова мимо ушей и продолжил:

– Ты должна понять, что таковы наши традиции. Таковы наши устои. Возможно, создавая вас, женщин, Прародители хотели наказать всех мужчин и привить им чувство долга и ответственности. И мы не смеем противиться заветам наших великих предков. Только так можно уберечь вас, женщин, от разрушительного воздействия порочной силы внутри ваших душ.

Кайсин почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Но совсем не от стыда. Она была возмущена, ведь никакой порочной сути внутри себя не ощущала. Девушка всю жизнь без нареканий соблюдала порядки Империи и почитала отца превыше всего. Она исправно изучала науки, зубрила кодексы поведения, лучше всех понимала, как нужно вести себя в обществе сановников Императора, и даже делилась знаниями со своей сестрой Мэйсу.

И теперь ей было обидно слушать несправедливые упреки со стороны преподавателя, каким бы уважаемым и сведущим он ни был.

Хуже всего, что рассказать отцу о подобном неуважении было недопустимо. Чувствуя себя заложницей в собственном доме, Кайсин лишь проглотила комок в горле и коротко кивнула.

– На следующем занятии повторим все, что ты усвоила о небесных и темных силах, а также о Древних Прародителях, – вновь заговорил преподаватель. – Надеюсь, ты не опозоришь меня. На сегодня все.

Сыма Цянь ударил указкой по татами, отчего пустую залу огласило громкое эхо, быстро встал и направился к выходу.

Перед дверьми он замедлил шаг и, не оборачиваясь, проговорил:

– Скажи своей служанке, что, если она еще раз пошевелится на моих занятиях, вылетит прочь.

– Да, господин.

Только после его ухода Кайсин обернулась к сестре.

Мэйсу выглядела подавленной и расстроенной. И ее чувства были понятны. Кайсин и сама ощущала себя выжатой как лимон. Из всех занятий и наук, что им приходилось изучать, уроки по культуре и истории она ненавидела больше всего. Несмотря на мудрость и бесконечность познаний преподавателя, из-за его отношения всякий интерес к столь занимательным наукам пропадал напрочь. Старик не уставал напоминать о том, какой пустой тратой времени он считает обучение женщин. Тем более простолюдинок, вроде Мэйсу, которые были достойны только презрения.

Кайсин понимала и то, что ее сестре-служанке должно быть еще обиднее. Отец удочерил эту бедную девочку, оказав огромную честь предыдущей семье, дал ей новое имя и поручил быть служанкой Кайсин на протяжении всей жизни. Хоть ей и позволили получать образование вместе с Кайсин, во время занятий литератор будто и не замечал Мэйсу. Они учились уже не первый год, но ни разу за все время он не обратился к ней.

Для такого чиновника, как Сыма Цянь, служанка была пустым местом.

Пожалуй, лучшей участи сестра удостоиться просто не могла, учитывая свое происхождение. Чиновники Императора часто принимали в семью людей из простого народа. Считалось, что так власть имущие выказывают заботу и благосклонность к простым горожанам. И все же Кайсин понимала, что новая сестра такая же пленница, как и она сама. И даже хуже.

Она на коленях подползла к сестре, положила ладонь ей на плечо и поняла, что та плачет. Ее плечи тихо тряслись, а из-под опущенных ресниц покатилась слеза.

– Дорогая моя, не расстраивайся, – Кайсин старалась говорить тихо, чтобы успокоить испуганную и расстроенную служанку.

– Все хорошо, хорошо! – шмыгнула Мэйсу. – Спасибо, госпожа, как вы? Нужно ли вам что-нибудь?

В редкие моменты, когда их никто не мог подслушать, девушки общались непринужденно, словно и не было между ними никакой разницы. Кайсин старалась поддерживать сестру, невзирая на некоторые правила и порядки. Ей хотелось, чтобы Мэйсу не чувствовала себя такой же узницей, какой она ощущала себя сама. Но в самом сердце поместья их отца служанка должна оставаться служанкой, иначе ее могли наказать.

– Нет, Мэйсу, – покачала головой Кайсин. – Я должна найти Си Фенга.

– Я соберу учебные принадлежности, – поклонилась служанка.

Кайсин, убедившись, что в зале никого нет, обняла сестру и шепнула:

– Увидимся за ужином, дорогая.

Увидев улыбку на лице Мэйсу, Кайсин подошла к краю татами, надела деревянные сандалии, что оставила при входе в учебную залу, и вышла во двор. Девушка вдохнула теплый вечерний воздух с ароматами хвои и цветов и на миг прикрыла глаза. Она любила эти редкие моменты одиночества. Обычно ее всегда сопровождала стайка слуг, опекунов и учителей. На ее долю выпала ответственность быть единственной наследницей дома Мао. И из-за этого вся ее жизнь с самого детства проходила под пристальным надзором. Но сейчас она наконец-то осталась одна в тишине и спокойствии.

Здесь, в самой настоящей каштановой роще, среди зарослей пышных цветов и кустарников, она проводила большую часть свободного времени. Ей было запрещено самостоятельно покидать поместье, и этот сад был для нее целым миром на протяжении многих лет. Кайсин знала каждый уголок этого рукотворного леса, выучила наизусть все закоулки лабиринта из камелий и низкорослых сосен, дала имена всем карпам, что плескались в обширном пруду под мостом, который соединял врата имения с Большим домом. Тут даже была целая полянка магнолий, которые она сама вырастила. В этом чудесном зеленом мирке, где в тенистых кронах скрывались пестрые птицы и наглые дзюкайские мартышки, легко можно было потеряться.

Но чем старше становилась Кайсин, тем тесней казалась прекрасная клетка.

– Госпожа Мао Кай.

Девушка невольно вздрогнула и повернулась на грубый хриплый голос.

– Си Фенг, – просияла Кайсин. – Ты тут как тут. И снова в броне. Ты ее хоть ночью снимаешь?

Перед ней возвышался крепко сбитый мужчина в темно-синих родовых доспехах Мао. На его обветренном лице виднелись старые шрамы, а ожесточенный взгляд глубоко посаженных глаз, казалось, пронзает насквозь. Говорят, в свое время его назвали Генерал-Буря, но о своем прошлом он мало рассказывал. Он поклонился и сложил руки на груди поверх вышитой накидки с гербом рода Мао – белой птицы, что расправила крылья и сжала в лапах белую стрелу.

Си Фенг был необычен во всем, хотя и казался простым воином. В глазах Кайсин он всегда отличался ото всех прочих жителей Синего дворца. Он был окутан потускневшими потоками силы и могущества, блеклыми и серыми, как рваное облачко, почти истаявшее на полотне небосвода. От него исходили боль и печаль, но рядом с Кайсин его облик преображался, становился теплым и мягким.

Так же произошло и сейчас. Кайсин не могла объяснить, с чем это связано, но спросить у телохранителя она так и не решилась.

Страж улыбнулся, и его взор смягчился.

– Прости, если испугал, девочка. Мне пришлось оставить тебя ненадолго. Вижу, твои занятия прошли… как обычно.

– Д-да, – голос Кайсин дрогнул.

Она сумела сдержать свои чувства, но не смогла скрыть их от старого проницательного воина.

– Сыма Цянь снова обидел тебя.

Девушка не ответила и погрустнела. Си Фенг возмущенно хмыкнул и положил руку ей на плечо.

– Мы поговорим об этом, но позже. Сейчас тебя срочно хочет видеть Первый советник. Он велел привести тебя сразу, как закончатся занятия.

– Что-то случилось? – спросила Кайсин, когда они прошли по мосту над прудом и направились через выстланную белым камнем площадь к Большому дому, где находился кабинет отца.

– И да, и нет, – уклончиво ответил Си Фенг. – Потерпи, моя госпожа. Он расскажет все сам.

Двое солдат в простых доспехах синего цвета спешно распахнули перед ними округлые двери. Кайсин нечасто посещала эту часть поместья. В основном когда к отцу приезжали важные гости и церемония требовала, чтобы при встрече посетителей присутствовала вся семья. Либо когда отец, что случалось очень редко и в крайних случаях, вызывал ее к себе. И никогда не бывала по собственному желанию.

Из-за чего ее клетка казалась еще у́же.

К лицу прилила кровь, сердце забилось быстрее. С каждым шагом по широкой лестнице, с каждым стуком деревянных сандалий по белым каменным ступеням Кайсин овладевала тревога. Она выдохнула и взяла себя в руки. Ни к чему ломать голову. Совсем скоро она узнает, зачем отец хочет ее видеть.

Кайсин бегло осмотрелась, бросила взгляд на полотна золотых императорских и синих знамен рода Мао, которые занимали стены подле лестницы, украдкой посмотрела на стойки с разномастной броней и оружием и подивилась обилию стеллажей с бесконечными рядами рукописных книг. Кайсин не читала ни одну из них и лишь могла гадать, какие знания содержатся на этих страницах. Наверняка что-то об управлении государством и политике.

Си Фенг первым поднялся на второй этаж и замер в начале длинного коридора перед строем почетной стражи. Почтительно склонив голову, он жестом указал на высокие дубовые двери с орнаментом из птиц, луков и стрел и тихо проговорил:

– Первый советник ждет вас, госпожа.

Кайсин поймала его незаметный ободряющий взгляд и снова вздохнула. Она очистила мысли от ненужных дум и прошла по коридору мимо охраны отца. На стенах с обеих сторон висели огромные, выше человеческого роста, зеркала, промеж которых торчали каменные птичьи головы с ароматными лампадами в клювах. Сизый дымок витал среди пятен тусклого света. Длинные тени гуляли от зеркала к зеркалу, отчего создавалось впечатление, что по коридору мечутся сотни птиц. Кайсин остановилась у дверей отцовского кабинета и посмотрела на свое отражение.

Она была не слишком высока, чересчур худа, а бледная кожа, казалось, выкрашена белыми красками. Кайсин подивилась, что ее длинные черные волосы, еще утром собранные служанкой в тугой пучок, до сих пор не растрепались. Девушка поправила кедровые палочки, поддерживавшие прическу, и присмотрелась к лицу. С рождения ей достались необычные кобальтовые глаза, почти как цвета гербов Мао.

– Видимо, так суждено… – прошептала Кайсин и, собравшись с духом, решительно толкнула тяжелые створки дверей.

Кабинет отца поражал своим великолепием, хотя и мало изменился с тех пор, как она бывала здесь последний раз. Вся мебель, от роскошного письменного стола и множества стульев до книжных шкафов и подставок для оружия, была изготовлена из темного дуба и расписана узорами из позолоты. Из огромного окна с выходом на террасу сквозь каштановые кроны виднелись море и заходящее солнце.

Однако кое-что новое все же появилось. Главным украшением комнаты выступала удивительная статуэтка в виде дракона, выполненная из драгоценных пород нефрита. Ее испещряли жилки позолоты; блестящие вкрапления переливались в вечернем свете, отчего, казалось, вся фигура сияет. Змей изогнул спину и выставил перед собой когтистые лапы, а в его зубах был зажат зеленый камень, подобных которому Кайсин еще не доводилось видеть.

От изумления девушка невольно охнула. Она даже представить не могла, как можно было создать нечто подобное и откуда эта диковинка попала к отцу. Но если Кайсин что и понимала, так это то, что скульптура была древней. Очень древней.

Спустя мгновение она вспомнила, зачем пришла, и нехотя отвела глаза от дракона. В кабинете никого не оказалось, поэтому она направилась прямиком на террасу, где и встретила отца. Глава рода Мао был пожилым и изрядно поседевшим мужчиной с животиком. Облаченный в богатые длиннополые одеяния из шелка и ожерелье, набранное из каменных бусин с эмалированными вставками, он больше походил на торговца, чем на важнейшего в Империи политика. Но Кайсин прекрасно знала, что одежда – главное орудие любого дипломата. Человека воспринимают тем или иным образом в зависимости от того, в каком наряде он предстанет перед ними. И раз отец оделся на столь непривычно броский манер, значит, того требовал случай.

– Мой господин, – начала было Кайсин, припав на колени, – вы звали меня…

– Ох, духи, доченька! – спохватился отец. – Будет тебе, поднимись.

Он отложил в сторону узкую чашку с горячим чаем и встал с покатого низкого сиденья поприветствовать дочь. Отец помог ей подняться и неожиданно крепко обнял. Кайсин задрожала. Она не помнила, когда последний раз отец проявлял такую теплоту. Ошарашенная, она не сразу заметила, что отец тоже дрожит.

– Присядь, Кай, – попросил он. – Присядь, нам нужно поговорить.

Отец проводил дочь ко второму креслу и наполнил для нее чашку чая. Вкус жасминовых листьев подарил успокоение, вечерний ветерок принес с моря запах соли и развеял тревогу, а желтые лучи закатного солнца подогрели теплоту, оставшуюся после отеческих объятий.

– Как твои занятия, Кайсин?

Она не собиралась жаловаться отцу на проблемы с преподавателем и лишь коротко ответила:

– Все хорошо.

Тот улыбнулся и замялся, не зная, как продолжить разговор. Для Кайсин это не было в новинку. Отец был видным государственным деятелем, и его не зря прозвали Буревестником Лояна. Не столько из-за птицы на родовом гербе, сколько из-за острого ума и колкого языка. В жарких политических битвах и спорах ему не было равных. Но стоило начать разговор с дочерью, как вся удалая прыть и напористость отца испарялись. Он становился немногословен, зажат и подчас суров. Пропасть между ними была столь велика, что одними разговорами ее не удалось бы преодолеть.

Кайсин понимала, что бездна разверзлась не по вине отца, а из-за работы. Безусловно, важной работы, которая отнимала все его силы и время.

– Прекрасно, – отец прокашлялся. – Как ты знаешь, через месяц состоится Сячжи, день летнего Солнцестояния.

Дочь наклонилась ближе и прислушалась.

– Мы с городскими властями собираемся устроить череду праздников, каких еще не бывало прежде.

– Это с чем-то связано? – немедленно догадалась Кайсин.

– Верно, – отец неловко улыбнулся и помолчал, подбирая слова. – К тому времени наши войска должны подавить мятеж предателя Ма Тэна, вернуть Северные земли в лоно Империи и принести долгожданный мир. Но это еще не все.

Кайсин затаилась, ожидая продолжения рассказа. Выражение на лице отца выглядело мягче, чем обычно. Он старался говорить с теплотой, какой Кайсин не видела уже несколько лет.

– Так вот. Главный праздник… Ты же знаешь о засухе, что поразила Верхний и Нижний рисовый края?

– Да, господин, – кивнула Кайсин. – Я слышала, в будущем году Империю ждет голод.

– Голод уже начался, – вздохнул отец. – Реки в северных долинах обмелели. Воды с трудом хватает, чтобы напитывать хотя бы часть полей. Но скоро все изменится.

– Как вы собираетесь победить засуху?

Отец нахмурился и опустил взгляд.

– Мы призвали Шень Ена, – Кайсин не сдержала удивленного вздоха и хотела что-то сказать, но мужчина продолжил: – Он призовет дожди, но… Мне будет нужна твоя помощь, – отец громко сглотнул и облизал высохшие губы. – Нужно подготовить наш дом к его приезду. Сам Нефритовый маг прибудет в столицу ровно в день Солнцестояния, но его первые посланцы будут здесь уже через несколько дней.

– Что я могу сделать для вас, отец? – Кайсин знала, что если отец о чем-то просит, отнестись к этому нужно серьезно и ответственно.

– Для начала… – Он отвернулся и посмотрел на далекие блики морских волн. – Завтра вместе с Си Фенгом и Мэйсу ты отправишься в город и выберешь самый лучший шелк нашего родового цвета. Я бы приказал торговцам прийти к нам самим, но…

– Я с радостью сделаю это, отец!

– Чудно-чудно. Шелк поручишь привезти к нашему двору к следующему утру.

– Позвольте узнать, зачем он нам?

– Для твоего нового платья. Ты будешь в нем на церемонии приветствия в честь приезда Нефритового мага.

– Я сделаю все, как вы велели, отец.

– Спасибо, Кай. И еще одно.

– Да, отец?

Он повернулся к дочери и сдвинул брови.

– Подбери простую одежду и во всем слушайся Си Фенга. В городе может быть опасно, но… я верю в его мастерство. Поэтому не стану отправлять с вами солдат из гвардии. Если ты считаешь иначе, только скажи…

– Нет-нет, все пройдет хорошо, обещаю.

– Знаю, доченька, иначе бы не просил о таком. Теперь ступай. Увидимся за ужином.

Отец улыбнулся на прощание и снова обнял. Уходя из кабинета, Кайсин едва сдерживала восторг. Она давно мечтала погулять по Лояну как обычная девушка. Было в этом нечто захватывающее и будоражащее.

Но радость от предстоящего приключения затмили размышления.

«И правда… – подумала Кайсин, идя по зеркальному коридору. – Почему он попросил именно меня, а не слуг?»

Вино и драконы

Из мутной воды выглянуло отражение опухшего лица. Темные глаза и такие же темные взлохмаченные волосы в полутьме казались совершенно черными. Незнакомец выглядел не то смертельно усталым, не то больным. Можно было подумать, что у него выдалась непростая ночка.

Эти догадки были близки к истине. Лицо в отражении стало немного больше, а затем поморщилось, отчего нос-картошка превратился в переваренный корень сельдерея.

– Ух, демоны тебя возьми! – Лю отпрянул от бочки и быстро заморгал.

Забористый тухлый запах на миг лишил его всех чувств, и понадобилось время, чтобы прийти в себя.

– Это пить я точно не стану…

– Чего ты там шумишь? – послышалось сиплое ворчание Жу Пеня.

Лю протер глаза и посмотрел на зарывшегося в сено друга.

– Водички бы.

– Тут где-то это… – Малыш, не желая просыпаться, слепо пошарил возле себя. – …кувшинчик с рисовым вином оставался.

– Ну уж нет, – от одной только мысли о выпивке Лю замутило. – Сам пей это свое… вино.

Он вышел из-под навеса, где их с Жу Пенем оставил на ночь торговец Тин Тей, зевнул во весь рот и потянулся. Где-то в глубине двора раздавалось хрюканье поросят и била копытом лошадь. Солнце приближалось к полудню. Оно уже набрало силу и начало испепелять город горячими лучами. В такое время лучше сидеть в тени, пить чай и отдыхать. Так, по крайней мере, делают горожане. Лю давно забыл вкус чая и не мог себе позволить сидеть без дела.

– О, мастер Лю, – послышался голос Тин Тея.

Из дверей кособокого глинобитного домика вынырнул торговец. Он выглядел счастливым и довольным, хотя ночью налегал на вино не меньше остальных.

Лю снова поморщился.

– Прошу-прошу, проходи! У меня есть то, что поставит тебя на ноги.

Как в тумане, Лю пересек двор, распугав стайку наглых кур, пошатываясь, поднялся по невысокой, но крутой лестнице и ввалился в дом. Именно здесь произошла ночная битва с рисовым вином. Бедное убранство единственной комнаты было перевернуто вверх дном. Всюду валялись черепки разбитых кувшинов, виднелись пятна пролитых напитков, а на потолке, где на цепи должен был висеть подсвечник, красовалась высушенная козья шкура.

Лю ошарашенно помотал головой.

– Здесь будто стадо быков побывало.

– Ваш друг вчера немного перебрал, – послышался чей-то голос. – По его милости мы сидели полночи без света.

Лю присмотрелся к седобородому старцу с внушительными седыми бровями и с бородкой, одетому в простую желтоватую тунику. Он сидел на коленях в углу комнаты с закрытыми глазами и покуривал длинную трубку. В памяти промелькнули образы ночной посиделки. Юноша смутно припомнил кутерьму, устроенную Жу Пенем. Толстяк в одиночку осушил целый бочонок вина, затем попытался вырваться на улицу и найти ростовщика, который отнял у торговца деньги и повозку с товаром, а после начал горланить старые уличные песни. Но своим голосом хриплого горного медведя Малыш блистал не в одиночку. Ему вторили звонкие струны гуцинь, которые ловко перебирал гость Тин Тея – тот самый старец, что сидел сейчас в углу.

– Что же ты застыл, юный Лао, хе-хе. – Старик выпустил облако табачного дыма. – Проходи, я дам тебе средство от винной болезни.

Лю послушно сел рядом и принял из рук мужчины блюдо с прозрачной жидкостью без запаха и вкуса. Стоило ее выпить, как туман в голове рассеялся, а по рукам и ногам растеклась бодрящая прохлада.

– Спасибо, э-э, как вас там… – начал было Лю и запнулся, не сумев вспомнить имя старика.

– Ши-Фу, – подсказал тот. – Можешь звать меня так. Хотя от своего настоящего имени я отказался давным-давно.

– Я мало что помню о прошедшей ночи.

– Вино наполняет сердце человека радостью. – Ши-Фу так и не открыл глаз, лишь улыбнулся и покачал головой. – Но вместе с печалью отнимает ум, юный Ляо.

– Я – Лю.

Старик рассмеялся и хлопнул себя по лбу:

– Вот видишь? Об этом я и говорю!

С улицы прибежал Тин Тей, неся в руках несколько куриных яиц.

– Я раздобыл для нас завтрак, друзья!

– Замечательные вести, – сквозь дым ответил Ши-Фу.

В ожидании еды Лю решил поддержать разговор и обратился к старику:

– Как вы познакомились с Тин Теем?

– Помочь страннику – дело богоугодное. Наш общий друг встретил меня по пути из Рисовых краев в Лоян и предложил подвезти до города.

– На той самой повозке, что забрали солдаты? – смекнул Лю.

– Именно так, – вздохнул Ши-Фу. – Некоторые люди множат зло, не понимая, что оно вернется к ним сторицей. Равно как и добро.

– Так, а ваше имя? Вы сказали, что отказались от него.

– Я – монах. – Мужчина приник к трубке и выпустил новое облако. – У меня нет ни имени, ни дома. Только вера и жажда распространять учение Древних Прародителей.

– Ни разу не встречал монаха. – Лю с интересом подался вперед. – Чем же вы занимаетесь?