Паутина

– Ты сам цел?

– Да что мне будет. Там развилка, разделяемся. Ты налево или направо?

– Направо.

Упомянутое раздвоение широкого коридора на более узкие, но всё ещё достаточные для проезда небольшой техники, показалось уже через десять метров.

– Точнее прямо. Вон та часть, левая, скорее всего, заворачивает к внешней стене.

– Да, я бы её, может быть, и выбрал, чтобы смыться поскорее и по безопаснее. Удачи тебе. Хотя я и буду расстроен, если ты меня обставишь.

Навигатор свернул и как будто растворился в воздухе. Ни звука из левого коридора не долетело.

Пол в идущем прямо ответвлении был затоптан даже сильнее, чем в широком коридоре. На стенах теперь встречались даже не одиночные прочерки, а целые стёсанные полосы, кое-где заканчивающиеся выщербинами в армированным бетоне. Сегодня у рабочих, вероятно, был выходной и здесь тоже, потому что даже не работал автоматический погрузчик с широкой когтистой лапой на потолке и молчал вечный спутник всех космических строек – гравитранспортёр. Но это скорее радовало – натужное тяжёлое гудение этого самого транспортёра обычно забивало большую часть звуков в радиусе метров пятидесяти, как минимум.

Выслеживание ей удавалось не так хорошо, как хотелось бы. Её подразделение никогда не подразумевало скрытной работы. Но в этот раз ей удалось остаться незамеченной к тому моменту, когда мелькнувшая впереди спина горрана скрылась за следующим поворотом. Капитан "Звезды" прислонилась к стене, подняв руки зажатым в них пистолетом к груди. Из-за угла слышалось гулкое сопение крупного существа. Оно резонировало от голых стен и многократно искажалось, делая невозможным определение расположения противника в пространстве. Во всяком случае он, похоже, не удалялся.

"Плохо. Если он заметил преследование, сворачивать за этот угол за ним будет самоубийством."

Горран пошевелился – глухо столкнулись друг о друга какие-то кости, которые эти ксеносы вечно таскали с собой, скрипнула кожаная одежда.

– У меня глухо, – голос в наушнике заставил Айну внутренне вздрогнуть. – проверил по дорожным камерам – рядом с баром он точно нигде не выходил. Мы с ящером будем выдвигаться к тебе.

Она осторожно нажала на своём комме кнопку подачи зуммер-сигнала собеседнику.

– Ой-ёй. Принял.

Из-за поворота послышались звуки шагов, и капитан рефлекторно начала разворачивать оружие в сторону преследуемого, но снова вернула в положение ожидания – горран, наконец, решил пойти дальше. От стен отражалось теперь не только его дыхание, но и тяжёлый топот, которому не помогали никакие попытки иди тише. Судя по затемнению в той части, там потолок всё-таки был, и с освещением из-за этого становилось ещё хуже. Капитан выждала десять секунд, оставляя себе расстояние для возможного отступления, и двинулась следом.

Цель не зря выбрала себе именно этот участок коридора, чтобы передохнуть и осмотреться – ещё немного, и без прибора ночного видения там было бы нечего делать. Жёлтые высотные маяки под потолком навевали неприятную ассоциацию с глазами хищников в дикой природе. Айна смогла рассмотреть только какое-то шевеление дальше по коридору, но из-за темноты уже можно было только догадываться, что это может быть искомый объект. Она начала двигаться вдоль стены, чтобы не слишком выделяться на фоне освещенного проема. Под ногами похрустывали кусочки застывшей строительной смеси. Успокаивало только то, что горран двигался намного более шумно и вряд ли что-то слышал, кроме собственных шагов.

Два высотных маяка в отдалении мигнули и погасли. Донесся шум упавшего камня и капитан с непростительной задержкой поняла, что звук падения был намного ближе, чем должен был быть по её расчётам.

Она дважды выстрелила, но промахнулась. Горран вылетел на неё с боевым рёвом и ругательствами, держа возведённый плазмотопор наперевес, как дубину. Новые выстрелы так же неприятно ударили по ушам, как и предыдущие. Теперь преследуемый превратился в нападающего, и намеревался взять преследователя одним броском. Он приблизился уже достаточно, чтобы стало заметно, что две пули застряли в его бронежилете, одна задела макушку. Стрелять горрану в голову было почти бессмысленно – верхняя часть черепа у них отличалась слишком большой крепостью и прочностью. Они сами хорошо знали это преимущество и в бою подставляли противнику именно её.

Айна использовала последний шанс на выстрел, пытаясь прицелиться мимо бронелистов костюма оппонента.

Пуля вошла ему в плечо. Противник раздражённо дёрнул им, но даже не замедлился. Только перехватил свой топор в другую руку и замахнулся, не прервав начатого движения. Такие нападения в армейской учебке и уже после неё многократно отрабатывали на спаррингах. Айна поднырнула под его левую руку и сделала подшаг. Приблизившийся к глазам небольшой зазор между пластинами жилета горрана так и напрашивался на пулю в упор. Тело капитана двигалось само по заданной программе.

Подвернувшийся под опорную ногу камень в эту программу не входил. Айна пошатнулась, неловко взмахнув руками, и только шлёпнула противника по лбу на отмашке. Волосы слева начали закручиваться от жара, исходящего от активированного в боевой режим топора, и она успела только увернуться прочь от оружия.

Левую сторону тела как будто окунули в кипящее масло. Айна открыла рот, чтобы закричать, но горло сдавило спазмом, заперев голос внутри вместе с остатками дыхания. В голове низко загудело.

Удара о пол она не ощутила. Только странную вибрацию по спине и запах горелого мяса, каким-то непостижимым образом просочившийся в недышащий нос. Боль притупилась, уступая место давлению в висках и судорожным попыткам заставить грудную клетку сделать правильное движение. Всё, что ей удавалось различать – неясные вспышки в сузившемся до размера апельсина поле зрения.

Вспышки становились всё ярче, перемежаясь с танцующими жёлтыми огоньками высотных маяков на потолке, пока, наконец, они не перешли к ускоряющемуся хороводу. Они раскручивались всё быстрее и быстрее в такт конвульсивным подёргиваниям межрёберных мышц. Когда безумно вращающиеся пятна света начали отдаляться, они уносили за собой уверенность, что дышать обязательно нужно.

Наступило блаженное облегчение. В ушах засвистел ветер и обдал лицо холодом, приятно освежая. Тело рефлекторно дёрнулось ещё раз и обмякло.

Глава 4

Привкус во рту напоминал нечто среднее между ржавым гвоздём и горелой подошвой от армейского ботинка. Очень хотелось сплюнуть, но слюны во рту не оказалось. Помня о том, что даже с утра так сразу открывать глаза бывает болезненно, Айна ещё какое-то время полежала как есть, с нарастающим раздражением покусывая язык в надежде всё-таки избавиться от мерзкого вкуса.

Сквозь какой-то барьер слышались возбуждённый стрёкот и шуршание. Ближе что-то монотонно гудело на грани слышимости, создавая странное ощущение, как от накрывавшего с головой тёплого одеяла.

Айна осторожно приоткрыла глаза. Первым в узкую щель между веками просочился яркий свет. В том, что она всё так же лежала на спине, как и упала, сомневаться не приходилось, а вот происхождение плотной матовой завесы в двадцати сантиметрах от её лица, впечатлённый перенесённым кислородным голоданием мозг понял не сразу. Только когда завеса начала понемногу таять и показалась окружающая обстановка, стало понятно, что вокруг – небольшая больничная палата, и сама капитан находится в медкапсуле.

"Я пережила этого засранца, надо же", – отстранено подумала Айна, поворачивая голову вправо, на источник стрёкота.

Изображение, как на неисправном кристаллическом экране, плавно плыло в сторону, подрагивая и искажаясь по краям.

Чакк снова яростно о чём-то спорил. Краем сознания капитан отметила, что чаще видит механика за этим занятием, чем за каким-то другим. Его оппонент стоял, видимо, где-то возле её макушки, но шея поворачивалась медленно и с трудом. Арахнид заметил прояснившийся колпак капсулы и замолк так резко, что о наличии слуха стал напоминать только невозмутимый гул какой-то из капсульных систем.

– Капитан! – его вопль оказался не менее внезапным, и Айна больно дёрнулась в фиксаторах.

К мерному обволакивающему гулу прибавился противный писк на всех возможных тональностях, вдребезги разбивший всю уютность, навеянную первоначальным медитативным гудением.

Чакк всплеснул усами вместе с руками и метнулся куда-то вправо к переливающимся индикаторам неизвестных и не очень хорошо различимых сквозь изогнутое органическое стекло капсулы приборов. В поле зрения появилась сначала шляпа, потом руки в перчатках. В этот раз Айна успела заметить мгновение напряжения на вечно усмехающемся лице Алекса.

– Я же говорил, будешь так орать – она помрёт самой глупой смертью – с перепугу, от инфаркта, – проворчал навигатор, вглядываясь в приборы со своего места. – вон он, кажется, уже начинается.

Чакк присовокупил к своим лихорадочным движениям несколько цветистых ругательств на русском языке.

Конец этому безобразию положили двое врачей, появившись на пороге и пообещав выдворить всех к фаласовой бабушке, если кто-нибудь хоть раз ещё прикоснётся к медицинскому оборудованию без разрешения. Они споро успокоили разбушевавшиеся индикаторы и только после этого подошли к пациентке.

Склоняясь над ней, каждый поочередно слегка морщился и потирал висок, прежде чем начать свои обычные процедуры с проверкой зрачкового рефлекса, пульса и ещё каких-то реакций. Прозрачный колпак сдвинулся в сторону, завернувшись под днище капсулы, и стало видно гораздо лучше.

После почти стерильного воздуха внутри обычный казался приправленным экзотическими специями. Врач пристально посмотрел в вирт-окно на своём хромированом браслете и осторожно вытащил подключичный катетер.

– Госпожа Хада, вы меня слышите?

– Лучше… Лучше, и чем хотела бы.

Голос звучал хрипло. Каждый исходящий из него звук обжигал горло, как мелкий гравий.

– Сколько человек сейчас с вами разговаривает?

– Только вы. Один, – добавила она, сообразив, что врач ждёт конкретного протокольного ответа.

– К какому виду я отношусь?

– Человек.

– Хорошо. А вон тот? – он указал на Чакка, и тот немедленно оказался рядом.

– Арахнид.

– Какого цвета моя одежда?

– Белого.

– Так… Сколько лет вам было последний раз?

– Последний раз?! В смысле…

– Не волнуйтесь, вы были без сознания не очень долго. Особенно для вашего состояния на момент поступления к нам. Так какой возраст вы помните?

– Тридцать… Тридцать один.

Врач нахмурился и с сомнением взглянул на браслет.

– Можете уточнить?

– Тридцать один.

Теперь уже его сомневающийся взгляд был адресован Алексу.

– Да, доктор, – поспешно подводил навигатор.

– Хорошо. Вы узнаете всех, кто находится в этом помещении? Не считая меня и коллеги?

Пришлось оглядеться. Каймана в палате не было – в этой комнатке пять существ заполняли почти всё свободное пространство. При повороте головы Айне явственно послышался скрип шеи.

– Да. Это… мои товарищи.

– Отлично. Когнитивные функции сохранены, это самое главное. Ваш организм почти пришёл в норму, насколько это для него возможно. К вечеру, если всё пойдёт так же хорошо, вы сможете покинуть больницу и продолжить лечение в любой выбранной вами точке галактики. Назначения я оставлю на столике, вон там, у двери, вместе со всеми необходимыми контактами. Ваши… гм… друзья пришли как раз вовремя, они помогут вам встать и размяться. Если почувствуете себя плохо или как-то нехарактерно для вас, вы сможете вызвать меня или доктора Леонне с помощью любой из четырёх кнопок оранжевого цвета. Когда будете готовы поесть – синяя кнопка у входа. А сейчас я вас покину, если у вас нет ко мне вопросов.

Доктор несколько секунд выжидательно смотрел ей в лицо и развернулся к выходу только после вымученного кивка.

Алекс протянул к капитану руку, но тут же отдернул и заозирался в поисках чего-то.

– Я вспомнил тут твой старый армейский позывной, ты как-то говорила, – он подошёл к столику и налил воду в прозрачный пластиковый стакан. – сделал тебе пока документы на него. Они же официалы, так просто не принимают. Мы догнали того козла, и сдали уже, – без перехода сменил тему навигатор, осторожно отколупывая от её рук фиксаторы и придерживая за плечи после.

Вода оказалась с несколькими каплями виски. Это было очень кстати – напиток окончательно смыл тот отвратительный вкус. То, что прежде его обеспечивали медикаменты, стало понятно ещё тогда, когда после удаления катетера привкус начал становиться всё менее заметным.

Алекс, не отпуская плеч Айны, сверлил её лицо таким внимательным взглядом, что можно было подумать, будто он упражняется в гипнозе.

– Капитан, – уже тише сказал Чакк, опасливо приближаясь к ней. – мы продать его задорого.

– Целого? – после питья слова вырвались из горла удивительно легко.

– Ну… не очень, – Алекс немного поморщился. – но там и не было особенной разницы. Новость не самая хорошая, но… мы всё потратили.

– Как вы умудрились пересадить двести шестьдесят тысяч за… сколько дней?

– Шесть, – навигатор вдохнул и мельком оглянулся на арахнида. – мы потратили четыре миллиона шестьсот тысяч. Но результат тебе понравится, я просто уверен! – на его лице засияла самая лучезарная из имевшихся у него в арсенале улыбок, и потому она выглядела особенно фальшивый.

Он, наконец, отпустил капитана, убедившись, что она уверенно сидит, и отошел на шаг, давая возможность широко потянуться. Айна привычным движением ощупала себя руками и только в этот момент поняла, что левую чувствует намного хуже. Она подняла левую ладонь поближе к лицу и пошевелила пальцами.

– Скажи мне, что это такая оригинальная форма иммобилизации при переломе, – медленно проговорила Айна, поворачивая руку и не отрывая взгляда от матовой металлической поверхности.

Все хорошо понимали, что спрашивать не было смысла – ни одна даже самая дорогая система иммобилизации не стоит четыре с половиной миллиона.

– Там… было всё плохо.

– Какого хрена? – в горле внезапно снова пересохло, и Айна закашлялась.

– Сустав для органического протезирования можно было собрать или восстановить, но очень теоретически, и то, такое могут попытаться прооперировать только в "Кастилиуме" или в "Андромеде", без гарантии результата. Ты была без сознания, и спросить у тебя возможности не было. Но я абсолютно уверен, тебе бы не захотелось проснуться без руки совсем. Мы заказали этот, он самый… рабочий.

– Система мышц, приближайся к оригинальный строению, усиление шарнир, угол поворотный локтя и запястью на двадцатый процент превышил физиологигинический для человека, – Чакк явно сел на своего конька – судя по его физиономии, выбирать по характеристикам доверили именно ему. – полный контроль нервичной системы и идеальный восприятие мозги. Чувствительность, трогательный, немного… не так, но её заменить сенсорный нагрузки. Позволяют правильно прикладывать сила и определять степень нужный усилия. Помогит освоить протез пределы суток и меньше. Он стоит свой денегов, это я вам точно говорить.

– Какого хрена?.. – в висках снова застучало.

Айна пошатнулась, но тут же выпрямилась.

"Надо дышать. Я инвалид, как те комиссованные офицеры на парадах. Вдох, выдох".

– Это был плазмотопор. Такие травмы даже для протезирования слишком тяжёлые. Он тебя чуть не убил. Ещё бы пять сантиметров…

– Какого хрена…

Алекс отошёл к столику, где доктор оставил свои предписания, и внимательно изучил маленький лист бумаги. Увиденное его явно не очень устроило, потому что он раздражённо бросил лист назад.

– Пойдём. Тебе надо это переварить. В космосе думается лучше.

Где-то глубоко в сознании тикало, настолько отчётливо, что Айне казалось, что тикает всё окружающее пространство. Разум с неприятным спокойствием просчитывал перспективы однорукой наёмницы. На выходе из палаты он услужливо доложил, что это тикает её собственный таймер, как в старом кино. Считает время, оставшаяся до того, как она взорвётся и что-то сделает .

"Стрелять с правой руки ты умеешь неплохо, – внутренний голос оказался неожиданно желчным. – прицелиться по себе можно и с одной рукой. Тебе это ничего не будет стоить, в отличие от дальнейшей жизни. Хочешь, чтобы тебя жалели?"

"Сгинь! – второй голос по внезапности был сравним с туристками на каблучках и с солнечными зонтиками в Зелёном секторе Нокасы. – У вас, людей хомо, ещё и такое есть. Капитан. Вам надо поспать. Это непросто переносится, новый справитесь."

– Чакк… – Айну и в самом деле потянуло в сон, и приходилось смотреть под ноги, чтобы не споткнуться об очередной порог.

О чём Алекс ругался с врачом в холле, она плохо разбирала. Кажется, врачам не нравился её осоловелый вид и они сильно сомневались в её способности принимать какие-то решения самостоятельно. Как экипажу удалось уговорить бдительных докторов отпустить их всех, она уже не помнила. Только то, что за порогом клиники Кайман оторвал её от земли и аккуратно понёс дальше на вытянутых руках.

Последующие несколько суток Чакк продержал её почти полностью в спящем состоянии. Когда она просыпалась, он немедленно оказывался в её каюте с каким-нибудь сэндвичем и стаканом кошмарного кофе приготовления Алекса. Говорить ни с кем не хотелось, вставать тоже.

Айна не ожидала, что псионики вроде арахнидов могут настолько сильно воздействовать на мозги. Механик не произносил ни слова вслух, усаживался на пороге в позу какого-то странного изваяния и замирал, изредка подрагивая усами. Верхнюю пару рук он складывал в фигуру вроде замка и опирался на них головой, а нижней парой подпирал верхнюю. Мысленно он говорил абсолютно без акцента, оставался только смешной тембр, которому больше всего подходила характеристика "плоский". Впрочем, говорил он тоже редко. В основном следил за её состоянием и усыплял, как только капитан начинала погружаться в отчаяние и размышления о том, насколько всё плохо. В верхней руке он неизменно сжимал свёрнутый лист с маркировкой илзурской больницы и периодически с ним сверялся, но что из указанного он выполнял, Айна не знала.

Лёжа в полудрёме и стараясь не шевелить левой рукой, она вспоминала свою армейскую учебку. Военную историю у них преподавал майор Ливси с рваными шрамами на голове. На первой же лекции майор рассказал, что в молодости оказался в челноке с неисправным двигателем и получил тяжёлое ранение, заодно призвав новобранцев не строить предположения по этому поводу. Шрамов было много, они паутиной оплетали весь череп майора, и из-за этого он не видел смысла пытаться прикрыть следы, как он это называл, своего невезения, волосами. Тогда это выглядело довольно колоритно – Ливси всегда ходил в безукоризненный форме полупарадного образца, а над погонами возвышалась исчерченная лысина. Теперь Айна начинала понимать, почему майор всегда носил ещё и белые перчатки. Видимо, ранение головы было не единственным.

Из глубин памяти всплывали другие военные, даже те, кого она встречала раз или два. Те, кому "не повезло" в разной степени. Они принимали экзамены, были почетными гостями на парадах и сдаче нормативов на первое звание. Но их не было среди пилотов кораблей и мехов, и на стрельбищах они руководили, только отдавая команды. Её собственный отец, получив ранение при штурме захваченного группой террористов дома, напился до зелёных мух, когда врачи заверили его, что через месяц он сможет вернуться в строй. А мать ещё долго его подначивала, говоря, что сама судьба против того, чтобы он сравнялся с ней в звании.

В таком полусне, когда Чакк не успевал поймать момент, ей виделась врачебная комиссия, с осуждением и жалостью рассматривающая уже её собственные шрамы. Доктора с холодными отстранёнными лицами перешептывались между собой, качали головами, и небрежно бросали перед собой на стол её личное дело, наискось отштампованное синей линялой печатью. "Солдат комиссован".

"Просто прелестно, как давно уволенный из армии пилот меха вдруг начал переживать о набравшая военной карьере", – вступал откуда-то из-за спины ядовитый голос. – "таких охотников за головами, кривых, покалеченных, полумертвых – знаешь, сколько? Никто не рассматривает их дел и не проводит им комиссий. Потому что всем наплевать на них. Потому что они – твой бесполезный сброд, который получает по заслугам. Так же, как и ты"

К этому моменту арахнид обычно уже добирался до её каюты и отпугивал равнодушные лица и разъедающие разум голоса возмущенным стрёкотом.

"Ты не погибнешь вот так, капитан. У ящеров говорят, что такая смерть недостойна воина. А уж они понимают в воинах, как никто другой. Ты выживешь. Станешь сильнее".

"Это сказки, которыми утешают инвалидов, Чакк. Приятные слова, в которой многие верят".

"У нас говорят – кто знает мысли, тот знает внутренности".

"Душу, Чакк. Внутренности… это немного не то".

"Да, точно. Всё никак не мог вспомнить это слово. Так вот, души воинов так не умирают. А я твою теперь вижу очень хорошо. Нам всем нужна цель. У тебя она есть".

"Нет. Я просто бежала ниоткуда никуда".

"У любого воина есть цель. Он не всегда её осознаёт сразу и чётко. Но она есть всегда".

"Откуда ты знаешь?".

"Я верю друзьям".

Айна проснулась от боли в правом плече. Вероятно, последние несколько часов она снова провела неподвижно. Левая, механическая, рука лежала вдоль тела на её боку, как будто никакого отношения к владелице не имела. Тишина за дверью намекала на то, что все уже давно разошлись по каютам, и даже энергия Чакка, наконец иссякла. Айна села на кровати, стараясь уже по свежепоявившейся привычке не задевать протез. В голове всё ещё бродило смутное желание зарыться поглубже, но оно уже не было таким давящим.

Хотелось есть.

В маленькой кухне действительно никого не оказалось. Капитан задумчиво посмотрела на холодильник, но решила в конце концов, как обычно, просто утащить армейский паёк с собой в рубку.

В поедании хрустящих галет и рассеянном созерцании космопейзажа за иллюминатором всегда было что-то умиротворяющее. Экраны, немного наползая краями друг на друга, показывали время, скорость и курс.

Дата Айну совершенно не огорчила – ей самой казалось, что она провела в том анабиозном состоянии не меньше двух месяцев. Девять дней по сравнению с этим были сущим пустяком. За это время "Звезда" слетала зачем-то на проходную станцию Эр-ноль и пробыла там полтора суток. Сейчас будить кого-то ради ответа на вопрос "Зачем?" было бы странно.

Пока что они болтались в дрейфе в двух прыжках от Нокасы с почти пустым баком.

Увидев показания уровня топлива, Айна выругалась. Бак прыжкового двигателя "Звезды" был рассчитан на восемь прыжков, поэтому долгие перелёты на ней были не так просты. Если сделать оставшийся у корабля в запасе один прыжок в сторону Нокасы, то придётся потратить на оставшееся расстояние почти три месяца, и это при условии, что у "Звезды" будет столько топлива для допрыжковника.

А его тоже почти не было. Желание выругаться ещё выразительнее и получить от навигатора ответы на все каверзные вопросы немедленно всё возрастало. Айна мстительно сунула руку за сиденье навигаторского кресла и извлекла оттуда почти плоскую фляжку размером едва ли не с альбомный лист. Взвесив находку в руке, капитан услышала высокий плеснувший звук – во фляжке не хватало совсем чуть-чуть. После стольких дней почти полного отсутствия пищи много пить определённо не стоило, но глоток был очень кстати.

Через час она решила, что семь утра по корабельному времени – вполне приемлемое время для подъёма и несколько секунд включила аварийную сирену.

Эффект превзошел все ожидания.

Сразу в рубку примчался только Алекс. Чакк с Кайманом с громким топотом и руганью на трёх языках сначала пробежали в сторону двигательного отсека, а потом назад.

Когда все дружно, наконец, собрались в одном помещении, арахнид подобрался и отдал честь тремя руками одновременно.

– Капитан на мостике!

– Вольно, – Айна решила, что подыграть ему будет проще и быстрее, чем объяснять тонкости. – Алекс, если ты ещё когда-нибудь мне скажешь, что я слишком много внимания уделяю горючке, я тебя стукну. Больно.

– А, это… – навигатор скривился, как от зубной боли, и покосился на экран, словно рассчитывал увидеть там что-то новое. – это было… непредвиденное обстоятельство.

– Чакк, у нас утечка?

– Нет, капитан. Бак почти в идеальный состояний, – теперь уже арахнид косился на единственного возвышающегося над ним человека, забывшего прихватить из каюты свою вечную шляпу.

Алекс шумно вдохнул.

– Ну хорошо, я проболванил заправку на последней остановке. Мы как раз думали над этим вопросом. И от того, что ты оторвёшь мне голову, думать быстрее я точно не смогу.

– Как видишь, иногда достаточно просто захотеть её оторвать, и что-то изменится, – Айна движением пальцев увеличила участок расстилавшегося перед ними космоса.